Расчет аристократа

Любовь моя Всегда выходила мне боком Ножом подставленным к горлу Еще не больно, но страшно выдохнуть Это беспомощность новорожденного Это табличка "нет выхода" Любовь моя Всегда выходила мне боком Сто шагов по болоту Необходима осторожность линий Но оступаюсь и падаю в воду Я всего лишь хотел Чтоб меня любили © Элли На Маковом Поле - Любовь моя

После инцидента с хламом прошло несколько недель. Вечером, после душа Себастьян тихо сидел на своей кровати. С недавнего времени он живёт в комнате без двери, еë сняли сразу же. Так же, стоит упомянуть, что блондин стал посещать психолога, вместо уроков музыки у отца. К слову, тот явно начал боятся собственного сына. Да и по дому мальчик может передвигаться исключительно под присмотром Рофта, их высокомерного дворецкого. Всë это определëнно больше чем просто домашний арест, это золотые кандалы, в которые он заковал себя сам, пожертвовав свободой ради комфорта. От осознания этой уродливой правды становится тошно. Он слишком труслив, чтобы сбежать от этой жестокой и сытой жизни богатого отпрыска. И если уж он не может покинуть эту тюрьму для буржуев, и если уж он потерял остатки своей гордости и независимости, то что ему мешает избавитьсяи и от морали, и от нравственных качеств, коими обладают все обычные люди? В таком случае, он перестанет быть обычным человеком и станет холодным расчëтливым аристократом, аристократом до мозга костей. Себастьян станет тем, кем так жаждет видеть его отец. Глэм - это смелый и эффектный жанр рок-музыки, а Себастьян совсем не такой. Он определëнно не достоин этого имени, Чеснок сильно ошибся, дав ему такое прозвище. Нужно прекращать жалеть себя, и, наконец, продумать план действий. Первым делом, он должен избавиться от Рофта, главного шпиона отца, отравляющего ему жизнь. Это будет нелегко, так как дворецкий провëл немало времени подле Густава, тот всецело ему доверяет. Глава семьи однозначно простит своему соратнику всë, или почти всë, будь то кража или интрижка с его же супругой. Маму подставлять не очень хочется, она просто слишком слаба, и Себастьян это прекрасно понимает. Боже, мозг, думай! Что такое должно произойти, чтобы отец сам захотел избавиться от Рофта? Наверное, для этого нужно узнать об их взаимоотношениях получше, это во вторых. В третьих, ему нужен сообщник, ему нужна Лидия. Придëтся сильно постараться, чтобы уговорить еë учавствовать во всем этом, как-никак его прошлая авантюра чëтко отпечаталась синевой на еë лице. Всë это слишком сложно и требует большого количества времени и нервных клеток, но кто сказал, что справиться с отцовской диктатурой будет легко? Лидия. Уже несколько дней Себастьян отчаянно пытается начать разговор с ней, но она определëнно избегает младшего брата, она явно чего-то боится, или кого-то. В одну из множества других попыток заговорить с сестрой, Себастьян получил от Лидии записку, на которой каллиграфическим почерком были выведены слова "Мне нельзя с тобой разговаривать". Это усложняет ситуацию ещë сильнее. Рофт же преследует мальчика, словно тень, оставляя его одного лишь в ванной комнате. Середина месяца, у Лидии должны начаться эти дни, Себастьян подложил записку с извинениями и предложением о союзе против Рофта, в ящике с прокладками под раковиной. Через несколько дней, Себастьян получил ответ. Как и ожидалось, Лидия отказалась работать вместе, пока она не увидит здесь своей выгоды, это так на неë не похоже. Парень был готов к этому, ведь все эти дни он так же внимательно наблюдал за дворецким, что почти всë время был рядом. Такой аргумент как "Рофт подглядывает за тобой в душе, можешь проверить" казался ему вполне весомым. Сегодня у Себастьяна появилась возможность обсудить с Лидией дальнейший план их действий напрямую, в следствии того, что отец на время отлучился из поместья вместе с их дворецким. - Ты ведь хочешь чтобы ОН ушёл, не так ли? - прямо спросил блондин. - Что ты хочешь, чтобы я сделала?, - с явным волнением, ответив вопросом на вопрос произнесла Лидия. - В данный момент, я хочу, чтобы ты отвлеклась нашу дорогую маму минут на двадцать или тридцать. - И что ты будешь делать в это время? - Лидия мялась, это было ощутимо - Насколько я знаю, где-то в подвале лежит пара старых диктофонов, мне нужен один, чтобы знать, что Рофт говорит отцу. НАМ не помешала бы эта информация, чтобы избавиться от сама-знаешь-кого. - Чтож, думаю, это в моих силах, я в любом случае собиралась поговорить с мамой сегодня, - протароторила девчушка, задрав нос, - Что я должна ей ответить, если она спросит где ты? Понятно, она явно согласна, хоть и не говорит этого напрямую. Лидия, ты меня в чëм-то подозреваешь? Нет, этот вопрос будет лишним. - Скажи ей, что твой любимый братик, хныча, играет на скрипке. Я поставлю пластинку на проигрыватель, немного помолчав, парень продолжил, - Я прикреплю диктофон к креслу отца снизу в его кабинете и, когда я скажу, тебе нужно будет забрать его оттуда. Пока что, это всë. - Ты точно сумасшедший, насчет этого, ничего не обещаю. Я без колебаний сдам тебя, если это будет нужно. Тебе стоит ещë раз подумать, не хочу отчитываться за тебя снова, - старшая развернулась и направилась к выходу. - Лидия, я доверяю тебе. Себастьян изо всех сил старался звучать уверенно в этот момент. Это прозвучало так до дрожи не правдоподобно. В этом доме он не может довериться даже бумаге, о какой Лидии может идет речь? Поставив пластинку с солом реквия Моцарта, мальчик побрëл в сторону подвала. Сердце билось, как у спортсмена, пробежавшего марафон. Если подумать, то члены семьи Шваденваген, с самого рождения, не имели права увлекаться чем-либо кроме музыки. Наверное, это можно назвать проклятьем потомственных музыкантов. Поиск необходимой аппаратуры занял немного больше времени, чем предполагалось. Уже двигаясь к выключателю, светлая макушке обернулась, приметив на полке крысиный яд. Нет, отец непременно заметит его пропажу, тебе более, комнату мальчика обыскивают чаще чем проветривают. Для своего любимого папочки он придумает что-то более сложное, что-то более изысканное и крайне бесчеловечное, нежели простое отравление. Себастьян с хрустом сломает этого ублюдка, даже если для этого потребуется стать ему подобным. Трюк с обманом матери удался. Сейчас паренек, нервничая, стоял перед мамой. Боже, она его мать, в конце концов! Ему следовало бы оказать той поддержку и принести извинения, чтобы добиться еë расположерия в нужный момент. Но как же он не любил смотреть в это несчастное измученное лицо. Как Лидия вообще умудряется общаться с ней, сдерживая всю эту жалость? Несомненно, разговор будет не из коротких.