дэстиэль драбблы

      Кас не любит себя. Не любит своё тело, своё лицо. И Дину отвратительно грустно от этого, потому что он знает, какой Кастиэль чудесный на самом деле, какой он милый, добрый и прекрасный. Дин любит его каждой частичкой своей души, и иногда ему кажется, что его любви хватит им на двоих.       Касу тоже так кажется, потому что Дин окружает его заботой настолько требовательно и усердно, что Кастиэль потихоньку пытается начать принимать себя. Получается у него так себе, но он честно старается. Когда они с Винчестером выбираются погулять, Кас не протестует против Макдональдса, и не говорит, какой он жирный, потому что он не хочет расстраивать своего парня. Когда они идут в парк есть мороженое, Кас не говорит, что ему нужно есть меньше сладкого и худеть, потому что он не хочет расстраивать своего парня. Когда они идут в кино, Кас не говорит, что он рад темноте в зале, благодаря которой не будет видно его лица, потому что он не хочет расстраивать своего парня.       Дин для Каса — это всё, что у него есть. Это единственный для него источник любви и тепла. В то время, как у Дина есть брат, у Каса нет никого, кроме самого Дина. И на самом деле его это вполне устраивает, потому что за два года отношений они уже успели друг к другу притереться и привыкнуть, поэтому Кас ощущает себя рядом с Дином как дома, где бы они ни были. И он почему-то не уверен, что Дин испытывает к нему те же чувства, и ему стыдно за это. Поэтому, когда Дин спрашивает его куда им пойти дальше, Кас отвечает:       — Домой, — Дин слышит проскользнувшую в его голосе грусть, но решает, что они поговорят дома, поэтому они выходят из кинотеатра и Дин раскрывает свой зонт, приобнимая Кастиэля за плечи.       Дин болтает о чём-то наверняка очень интересном, но Новак слишком увлечён своими мыслями, поэтому, очевидно, пропускает вопрос мимо ушей.       — Что, прости? — его голос такой же тихий и размеренный как обычно, но сейчас, когда они на полпути к дому, стоят под зонтом, Дину кажется, что он абсолютно волшебным.       — Я люблю тебя, — Дин смотрит на лицо Кастиэля, разглядывая немногочисленные веснушки на переносице. На длинные ресницы, на неидеальные брови. И повторяет это снова и снова, оставляя поцелуи на лице Каса. Тот, замерший, пытаясь не упустить волшебство момента, лишь сжимает плечи Дина и дрожит — то ли от холода, то ли от касаний Винчестера, переполненных нежностью.       — Я тебя тоже, — он шепчет еле слышно, но Дин слышит его и обнимает, крепко, надёжно. И Кас чувствует себя действительно в безопасности. — Пойдём домой, ладно?       — Да, конечно, — Дин смотрит на часы и кивает, больше сам себе, чем парню, отпуская его из ловушки своих рук, и встряхиваясь.       Они продолжают свою дорогу до дома, и теперь Дин говорит уже не сам с собой, потому что Кастиэль ему отвечает. И в моменты, когда тот смеётся или улыбается, Дин чувствует себя самым счастливым человеком на свете. Хотя бы потому, что однажды он встретил Каса.       Когда они подходят к дому, им приходится ненадолго задержаться, потому что Дин ищет ключи, а Кас в это же время молчаливо разглядывает своего парня, держа его руку в своей.       Раньше Новак не любил публичные проявления любви, потому что стеснялся, не то себя, не то Дина. Но сейчас он был готов поцеловать его, когда угодно и абсолютно точно где угодно.       Когда Дин открывает дверь подъезда, он пропускает Каса вперёд, чтобы закрыть зонт и убрать его в рюкзак. Когда же он поднимает голову он натыкается на абсолютно сумасшедший взгляд Кастиэля, и ему становится нехорошо. Он делает несколько шагов навстречу и когда он оказывается уже вплотную к Новаку, он проводит кончиками пальцев по его щеке, подбородку, губам. Второй рукой он зарывается в тёмные волосы, отросшие на затылке за неделю отпуска. Кас смотрит на него с таким обожанием, что даже в глазах темнеет. Дину, кажется, нечем дышать. Когда их губы соприкасаются, Кас думает, что он не здесь, не в этой вселенной, потому что так хорошо быть просто не может. Хотя, нет, определённо может. Они целуются долго и точно невероятно хорошо. Кас тихо стонет в губы Винчестера, хватаясь за его плечи снова и снова, пока тот прижимает его к холодной бетонной стене. Всё тело прошибает волной дрожи, тугой узел скручивается внизу живота, когда Дин просовывает колено между его ног, потираясь о его бедро. Лёгкая щетина на лице парня щекочет лицо, но это последнее, о чём они оба думают.       — Мы… ох, боже… — Кастиэль пытается что-то сказать, но губы Дина скользят по подбородку вниз, к шее, а затем за ухо, целуя нежно, до одури приторно, — домой, Дин…       — Да, да, погоди, — он слегка прикусывает кожу под подбородком, возможно, оставляя след, и отрывается от парня. Его щёки пунцовые, а кончики ушей горят. В его глазах пляшут безумные огоньки, в которых Кастиэль сгорает.       Кас выдыхает и взъерошивает волосы, делая шаг к лифту. Дин следует за ним. Когда двери лифта раскрываются перед ними с натужным скрипом, Кас входит первым, неотрывно наблюдая за взбудораженным Дином, входящим следом. Как только двери за ними закрываются, Дин вновь припадает к губам парня, пробираясь тёплыми пальцами под грубую ткань пальто. А затем под рубашку, поглаживая подрагивающие мышцы живота. Они так и норовят пробраться ниже — за пояс брюк, но Новак хватает его за запястье, неровно выдыхая воздух сквозь приоткрытые в сладостной истоме губы, блестящие от слюны и закусанные Дином. Воздух вокруг них настолько наэлектризован, что кажется, будто лифт сейчас остановится. Так и происходит, но только потому, что они приехали на свой этаж. Через пару секунд двери лифта медленно разъезжаются в стороны. Кас выдыхает, прикрывая глаза и опускает руки, вплетённые до этого в короткие волосы парня. Дин отрывается от его губ, поправляя лямку рюкзака, съехавшую вниз по плечу, и, развернувшись на пятках, выходит. Кастиэль, поправив лацканы плаща, а заодно и галстук, начинавший развязываться, ступает следом.       — Хм-м… — Кас снимает плащ, вешая его в прихожей и идёт в комнату, за Дином.       Дин уже без куртки и уже без рубашки. Кас ожидал чего-то подобного, поэтому вместо пустых восклицаний, он сокращает расстояние между ними и льнёт к губам Винчестера, поглаживая его щёку. Он падает на кровать, утягивая Дина за собой. Кастиэль и не замечает, когда ловкие пальцы пробираются под ткань его хлопковой рубашки, с лёгкостью преодолевая препятствие в виде пуговиц. Кас тормозит его, держит руки, не давая снять с себя элемент одежды полностью.       — Стой, — он делает перерыв, чтобы набрать воздуха в лёгкие, — стой…       Дин останавливается, обеспокоенно вглядываясь в лицо парня.       — Что случилось? Я думал, ты… — он прокашливается, — я думал, ты тоже хочешь…       — Я хочу… — он стремительно краснеет, покрываясь пятнами, — но…       — Кас, — Дин поднимает его лицо за подбородок, заглядывая в глаза, — я люблю тебя. Ты можешь мне доверять, пожалуйста…       — Я просто не уверен, что… — он кусает губы, всё ещё смотря прямо в глаза Дина, но в итоге капитулирует, отводя взгляд, — не уверен, что достаточно хорош… для тебя…       — Кас, — Дин вздыхает, теребя пуговицу на рубашке Кастиэля, — ты самый прекрасный человек из всех, что я встречал. Я люблю тебя любым, слышишь? Ты… не обязан меняться для меня или… быть каким-то особенным. Ты итак особенный.       Кас прикрывает глаза, стараясь не заплакать и это становится его самой большой ошибкой, потому что через секунду он чувствует, как Дин целует его шею, под подбородком, трепетно.       — Ты самый красивый, — он целует нежно, сладко до истомы.       Спускается ниже, оставляя поцелуи на ключицах: — Самый невероятный.       Солнечное сплетение: — Чудесный.       Ещё ниже, к рёбрам: — Прекрасный.       К выемке пупка: — Очешуенный.       Кас хихикает, то ли от щекотки, то ли от того, какой же Дин Дин.       Но когда тот спускается ещё ниже, сползая на пол и становясь на колени, становится не до смеха. Потому что Дин расстёгивает ремень и ловко вытаскивает пуговицу из петельки, вжикая собачкой и спуская брюки Каса вниз, и стягивая их совсем вместе с нижним бельём. Он спускается всё ниже и ниже, пробегаясь пальцами по впалому напряжённому животу. Дин избегает его член, который практически лежит на животе, по которому стекает капелька смазки. Винчестер сжимает его бедро, поглаживая большим пальцем. Он опускает голову, целуя внутреннюю сторону одного бедра, а затем второго. Потому что он знает, что Касу это нравится. И он так делает до тех пор, пока не слышит стон, преисполненный удовольствия, сверху. Он улыбается в солоноватую кожу и поднимается выше, беря основание члена в кольцо пальцев и целуя головку. Кастиэль кусает костяшки пальцев, другой рукой сжимая простыни до треска. Дин вбирает головку в рот и, слыша тяжёлый выдох, опускается ниже, медленно посасывая. Кас думает, что не продержится долго, но когда Дин берёт полностью, он вообще уже ни о чём не думает, потому что его глаза закатываются в чистом экстазе, а бёдра подрагивают. Он не выдерживает и хватается обеими руками за волосы Дина.       Вообще, не то чтобы у Дина достаточно длинные волосы, чтобы за них хвататься, но они, на самом деле, идеальной длины, которая абсолютно нравится Касу. Однако сейчас он думает далеко не о длине волос Винчестера, а его рте, который до невозможности приятно обхватывает его член. И Кас на самом деле близко, потому что его тело прошибает судорогой, и пальцы на ногах поджимаются так сильно, что ему почти больно.       Он тяжело дышит и что-то бормочет в предоргазменной агонии, пока Дин лишь сжимает его бёдра до синяков и старательно сосёт, глядя прямо на раскрасневшееся лицо парня и его закатывающиеся глаза.       Когда Дин сглатывает на пробу, Кастиэль не выдерживает, кончая ему в глотку. И, о боже, это было сильно, потому что Дин чуть ли не давится, но вовремя отстраняется. Он стягивает свои джинсы вместе с бельём резким рывком и доводит себя до оргазма, кончая себе в руку и падя рядом с Касом на постель, оставляя одежду где-то на полу.       — О боже.       — Согласен.