Две истории Кокичи Оумы

Кокичи тяжело вздохнул; кончики пальцев тряслись в нервной судороге из-за предстоящего. Он открыл кран и намочил руки, едва ли не отдёрнув кисть из-за температуры воды, после чего приподнёс их к лицу. Капли стекали по подбородку и щекам; дрожь прекращалась. Кокичи успокаивался. Оума боялся того, что сейчас будет, но ему нужно было поговорить с ним. Иначе потом будет поздно. Ради чего он делает всё это? Какова его цель? Как в дурацком драматичном сериале находится, ей богу. В одиночестве можно снимать маски и быть собой, говорят люди. Оума не согласен: даже не понимает, кто он на самом деле. Тварь дрожащая иль... дальше продолжать не нужно. Уже всё ясно. Кокичи крутит выключатель крана и смотрит на свои руки, в синяках и гематомах. Его бы передёрнуло, будь это в первый раз. Кокичи не помнит, из-за чего его начали буллить. Зато помнит дату. 20 ноября. Оума научился “отключаться” во время избиения. Нужно просто перетерпеть: отделить сознание от тела, не зацикливаться на боли и ощущениях, просто думать о чем-то своём. Если будет отчаянно ловить каждое грубое прикосновение кулаков и ботинок к своей коже – захочет умереть ещё сильнее. Тишина прервалась шумным судорожным дыханием; Кокичи потряс головой. Не время думать о своей жизни. Не сейчас. Сейчас нужно поговорить с ним. *** «Пожалуйста, окажись там...». Кокичи хотел бы сказать, что не хочет его видеть, но врать себе же он не видит смысла. Убеждать себя в ложных желаниях... Не настолько он низко пал. Или высоко поднялся. Оума аккуратно, но со скрипом, открыл дверь в библиотеку. Не прогадал: он был здесь. Он всегда сбегает от реальности с помощью книг, если не находится дома. Обычно берёт детективы и триллеры, что напрягает Кокичи, собственно, как и его интересы. – Проходи, Оума-кун. Голос спокойный, но всё тот же мальчишеский, не сломавшийся. Кокичи не видит его лица, но готов поклясться, что он улыбнулся. Оума неловко прошел вдоль ряда книг и присел на соседний стул. Он так близко... Кокичи сглотнул и постарался не выглядеть 'странно'. Он давно не был близок к кому-то без страха быть покалеченным. Так спокойно и непривычно. – Сайхара-сан, я... хотел бы поговорить кое о чем. Кажется, Кокичи привлек его внимание, потому что Шуичи отвлёкся от своей книги, закрыв её и отложив на стол, и посмотрел в глаза Кокичи, заставив последнего неловко отвести взгляд, сжав пальцами школьные брюки. – М? О чем ты хотел поговорить, Оума? «Раз... два... три... четыре, пять, шесть... он не обидит, все хорошо...» – Кокичи? «Семь, восемь... девять...» Шуичи положил руку под голову. «Десять». — Ты уверен, что хочешь пройти кастинг? Шуичи вопросительно посмотрел на Кокичи, чуть наклонив голову, как ему позволяло положение, менять которое не хотелось. — Мы же это обсуждали, конечно уверен. Это мечта с того момента, как я поступил в среднюю школу. Я не могу думать ни о чем другом, кроме как о том, что попаду в Данганронпу. — Но там действительно убивают людей... Не думаю, что это безопасно. — Я знаю, ладно? – неожиданно тон сменился на раздражённый, но пропал так же быстро, как и появился. Кокичи вздрогнул и почувствовал себя неуютно. Сайхара улыбнулся самой чарующей улыбкой, которая у него была, когда почувствовал, что Оума не чувствует себя в своей тарелке, — Я не ударю тебя и не разозлюсь, Кокичи. Всё хорошо. – он вздохнул. — Но я уже пояснял за своё решение, оно не изменится за короткий срок, ты же это знаешь. Кокичи знает об эскапизме Сайхары, но не может закрыть на это глаза, не смотря на то, что сам страдает подобным. Просто по себе знает, как это ухудшает состояние и психику, почему это происходит. – Хорошо, я понял. Извини за глупые вопросы. Кокичи хотел уже встать и выйти из библиотеки, как его взяли за руку. Кокичи почти не видел его лица под кепкой, но он прекрасно видел его янтарно-серые глаза, в которых много эмоций: они умоляли остаться, просили о чём-то невозможном и в то же время таком доступном, они были такими безнадёжно одинокими. Кокичи смягчился и слегка расслабился. Когда Сайхара так смотрит на него, Оума теряет дар речи и способность принимать жёсткие решения, на которые вообще может пойти. Кокичи устроился в раннее положение и старался избегать смотреть на Шуичи, но тот был, видимо, несколько против. — Прошу, останься. Кокичи встрепенулся от неожиданности и посмотрел уставшими глазами на Шуичи. — Я не умоляю тебя пойти со мной на прослушивание или даже хотеть в это ввязываться, просто пожалуйста. Хотя бы сейчас останься. Шуичи сжал его руку, и Оума почти перестал дышать. — Ты мне нужен... — Шуичи несколько ужаснулся от того, как не ошибался в своих словах. Он не планировал лгать о чём-то таком Кокичи, но, похоже, он сам не верил, что скажет это. Что действительно так считает. Кокичи был на грани слёз. Поддавшись порыву эмоций, он потянулся к Сайхаре и обнял его, чуть привстав и едва ли не садясь на его колени. Чувства, смешавшиеся с счастьем, жалостью и безнадёжностью, заполнили его сердце. Обычно жалость ощущается горько. Обычно от безнадёжности хочется умереть. Кокичи впервые почувствовал счастье, и это перекрывало остальные чувства. Он правда хотел остаться на мгновение с Сайхарой-саном. Хотелось бы остаться навсегда, но вряд ли Шуичи вытерпел бы такого как Кокичи. Так сам Оума подумал в тот момент. Шуичи приобнял его, поглаживая по слегка спутавшимся, вечно растрёпанным волосам. Кокичи еле слышно рассмеялся, дыша в чужую шею. За окном темнело, было четыре часа дня, но едва ли кто-то из них думал идти домой. Все было хорошо, чтобы быть правдой. *** Кокичи проснулся в холодном поту и обнаружил себя лежащим в своей комнате. Он не знал, было это сном или внезапным воспоминанием. Всё было таким реальным, но до ужаса отличающимся. Оума уже не помнил имена тех, кто там участвовал, да и не хотелось. Оповещение об утреннем времени прозвучало. Пора в столовую. Там его ждёт Сайхара-чан. Заодно и убьют кого-нибудь.