37.
- Я знаю, что ты меня слышишь, - Джагер опирается спиной о ствол многовекового дерева, поднимая лицо к ночным небесам.
Зима пришла в горы, заметая склоны и леса белым снегом, с колючими ветрами, кусающими лицо и руки. Он, мертвец не первое столетие, чувствовал её холодное дыхание, напоминающее о знакомых и давно родных пейзажах Вендикаре. Странно было разговаривать с этим холодом и тишиной, даже зная, что не один.
Мелкий, частый снег, блестящий в воздухе, как алмазная пыль, заметал одинокую цепочку следов, ведущую к месту его появления. Джагер вытолкнул воздух из полуживых лёгких, и тот вырвался из губ облачком пара. Редкое и очень говорящее зрелище.
- Знаю... - повторил он, поднимая перебинтованную руку ладонью вверх, наблюдая, как колкие снежинки впиваются в сероватые, тканевые ленты, застревая в них мелкими разбитыми кристаллами. - И потому прошу выслушать.
Джагер не ждал ответа, понимая, что им, вероятно, больше никогда не придется говорить лицом к лицу, если только это будет не бой. И он вспоминал давно позабытые молитвы, вознося их бесстрастным небесам, лишь бы такого не случилось.
- Я знаю, это ты помогла Десятому поколению Вонголы, - он фыркает и не давит усталый смешок, полный горечи непроизнесенных слов. - Будто можно было бы подумать, что ты останешься в стороне...
Доказательств нет, но они ему не нужны. Интуиция. Иной раз и обычная даст фору вонгольской. Не то что бы у него были претензии...
Она ничем не рисковала, подкидывая мелкие шансы малолетним идиотам. Наблюдать за пафосным превозмоганием одной группы сопливых детишек над другой было смешно даже по меркам Пламенных, у которых очень гибкая логика.
Джотто и Козарт – гении своего поколения, обладатели удивительной Воли, но всё же наивные романтики. Их семьям повезло, что в одном поколении родились дети, унаследовавшие не только силу, но и дух своих основателей.
Может быть, это сила кармических воздаяний...
Осколки воспоминаний и обрывки Пламени предков придадут Наследникам решимости идти до конца или разочаруют в будущем, но это будет забота уже не Вендиче. Они не нотариальная служба и следить за соблюдением воли почивших не обязаны. Итак ситуация сложилась... неоднозначная. Если бы кольца Вонголы и Шимон не имели такой важности для Шахматноголового, можно было бы не беспокоиться, но так...
Джагеру упорно кажется, что он чего-то не понимает, упускает из виду. Это чувство обещает стать фатальным...
Снег бесшумно опадает пушистыми белоснежными хлопьями. Слабый ветер сносит несметное снежное воинство в сторону, медленно закручивая — прекрасное зрелище. Сказочное.
Мысли далеки от сказочности момента.
Перед взором вновь и вновь встают воспоминания недавнего… противостояния. Кто-то назовёт его Войной, но мёртвый пламенный лишь посмеётся. В этой “войне” никто даже не умер, так, помяли друг другу ребра, попугали последствиями нарушения воли прошлых поколений… Дети пустили друг другу малую кровь и разбежались, заверив в вечной дружбе.
Дети есть дети.
Деймонд Спейд мог отрицать это, мог насмехаться и унижать, калечить, стирать целые семьи, но дети после него всегда оставались живыми. Озлобленные, травмированные, горящие ненавистью и сжигающей их яростью. Но живые.
Кто-то поспорит, сказав, что такая жизнь страшнее смерти. Кто-то ответит, что в мафии быть иначе и не может. Что это благо. Что это сила. Джагеру нет до этого дела. Он циничен. В его обязанности входит только наблюдение за соблюдением Омерты.
Он слишком давно не-жив, чтобы его трогала такая… обыденная трагедия греческого театра. И ему не стыдно за это.
Первый Туман Вонголы поступал сообразно своим принципам, сообразно поставленной цели, и за это его нельзя не уважать. Тот, кто скажет, что за четыреста лет мир изменился, имеет все шансы быть поднятым на смех. Изменился? Может быть среди гражданских.
В мафии всё осталось прежним.
Разве что приобретя некоторый лоск и налёт цивильности. Или ты, или тебя. Таков закон. Хочешь быть сильнее? Так уплати достойную цену. Не угодна цена и путь не подходит? Так, значит, плохо хочешь. За новый путь цена дороже выйдет. Или не знал, что проложенная заново дорога тоже стоит сил и крови?
В этом Джагеру бесконечно жаль мальчишку Дечимо. Тот хочет изменить мафию, убрать из неё кровь… У него не выйдет. Чтобы стать тем, кто диктует правила, ему придётся превратиться в цербера. Силой и властью проложить будущее, ибо одними разговорами он не добьётся ничего. Кому-то всегда нужно будет делать грязную работу. Это будет он сам, это будут его Хранители или нижестоящие подчинённые… Неважно.
Ведь крови с рук не смыть, даже если не твои руки нажали на курок.
Быть взрослым и сильным – значит, принимать чужие грехи и не пытаться их оправдать. Не пытаться их смыть - чужие грехи не отмываются, как и свои, впрочем.
Лишь тот, кто осознаёт это, может считаться человеком, достойным уважения.
Всё остальное - отговорки для детей и блаженных.
Деймонд Спейд это понимал. И пусть его путь принёс немало горя, крови и тьмы в этот мир, это был путь, который он выбрал. Путь, который он осознавал и не отворачивался от него, прикрываясь красивыми лозунгами.
Джагер открывает глаза и опускает взгляд на свою перебинтованную руку, где между пальцев танцуют чёрные язычки пламени. Красиво. Смертельно опасно. И невероятно отвратительно для тех, кто умеет чувствовать эмоции, заключённые в Пламени.
Спейд был не первым, кто разгадал тайну Чёрного Пламени, не первым, кому пришлось разъяснять правила и законы его использования, но всё же единственным, кто умудрился засветиться с ним. Это непременно повлечёт за собой новый виток попыток исследовать запретный элемент.
“Восьмой” элемент, как пафосно кричал обозлённый призрак, противореча фактам и развернувшейся перед ним картине. Если видов пламени лишь восемь, то что тогда такое пламя семьи Шимон?
Небо, Ураган, Дождь, Солнце, Гроза, Облако, Туман, Земля, Лед, Пустыня, Лес, Гора, Болото, Пламя Ночи, Пламя Гнева, Снег… и кто знает, что ещё… Так много типов, так много разновидностей. И кто сказал, что лишь семёрка радуги - есть основные? Кто додумался, что они главные или самые частые?
Просто кому-то было выгодно считать так, кому-то было нужно, чтобы все остальные считали так. Если реальность не соответствует желаниям, её можно привести в соответствие. Попытаться, по крайней мере.
И кому-то хватило сил.
Не так уж и важно, кому.
- Я хочу попросить тебя кое о чём, - произносит он вслух, и чужое внимание концентрируется на всей его фигуре, но выловить направление не выходит, несмотря на весь опыт. - В скором времени начнётся то, что случалось уже много раз. Это будет связано с Аркобалено, - ветви над головой заинтересованно шумят под резким порывом ветра. - Я знаю, что ты благоволишь двоим из них, и, вероятно, захочешь помочь им, - снежинки закручиваются в ироничной насмешке, норовя залететь под новый плащ. - Я прошу тебя не вмешиваться.
Джагер до скрипа сжимает ладонь в кулак, гася прорывающиеся наружу тёмные лепестки. Он многого ожидает после этих слов. Недовольство и злость -
кто ты такой, чтобы мне указывать?! Раздражение и ярость -
а не пойти ли тебе, Джагер, куда подальше со своими просьбами? Сбивающего с ног ветра или изумрудной молнии в грудь.
Он совсем не ждёт иронии и свалившейся на голову шапки снега.
Разумеется, когда он, чертыхаясь, оборачивается, поднимая взгляд вверх, там никого нет, но, как и в случае с Деймоном, ему не нужны доказательства, чтобы знать, что это её рук дело.
- Это твоё согласие? - спрашивает Страж.
- Это обещание не лезть на рожон, - раздаётся за его спиной.
Он вздрагивает, застывая тёмным изваянием, не смея двинуться.
- Там будет не озлобленный призрак.
- Там будет озлобленная нежить, - тихий хмык позади заставляет напрячься. Тонкая ладонь касается его между лопаток.
- Ты знаешь.
- И даже кое-что в этом понимаю.
- Понимаешь? - Джагер горько усмехается. - Сомневаюсь.
- Слышал когда-нибудь про женскую логику? - серьёзно интересуются сзади.
- И даже примерно представляю, куда она может завести.
- Вот теперь сомневаюсь уже я.
Резкий порыв ветра стирает чужое присутствие за спиной, оставляя его в одиночестве.
Джагер может только надеяться, что его пожелание приняли к сведению.
