~1~
Когда Юнги вошел в кабинет на втором этаже, представшая перед ним картина не стала неожиданностью. Ни скрученная из простыней и скатертей веревка, привязанная к ножке массивного стола, ни перелезающий через оконную раму мальчишка-гибрид. Он ждал чего-то подобного с момента, как Чимин окреп. Прошло около месяца с того дня, как Юнги привел его зачуханного с рынка. Отмыл, откормил, вылечил. Воспоминания о последнем наверняка пушистая задница все еще хранила в виде цветущих синяков от уколов. Но того грязного, тщедушного, болезненного оборванца больше не было, вместо него здоровый и активный, но запуганный малыш. Юнги знал, что день, когда Чимин попытается сбежать, скоро настанет, а что это произойдет в ближайшее время, понял, когда горничная заметила пропажу постельного белья из стирки. Юнги устало вздохнул. — О существовании двери, полагаю, ты не в курсе. А вот Чимин чужого появления никак не ожидал, потому с испугу, негромко вскрикнув, повалился в окно. К счастью, Юнги успел пересечь комнату, прежде чем эта рыжая непоседа сорвалась с карниза, и втащить его за шиворот обратно. Но, казалось, Чимин спасению предпочел бы свалиться. Ведь его поймали с поличным, поймали за побегом и теперь непременно высекут. — Ты хоть план придумал? Вот сбежишь ты и что дальше? — Свобода, — буркнул гибрид под нос, поднимать глаза на хозяина он не осмеливался. — Ненадолго, — хмыкнул Юнги и, убедившись в том, что мальчишка в порядке, принялся затаскивать уже веревку. — Очередной отлов, очередная клетка. Может, хмурящий брови Чимин этого еще не понимал, но мужчина точно знал, что так бы все и обернулось. Гибрид снова угодил бы к контрабандистам, после чего попал на рынок. У таких чудных зверюшек исход всегда один. Вот только в следующий раз мимо его клетки мог пройти кто-то похуже Юнги. Он и тогда-то на рынке не хотел его покупать. Не то чтобы его вообще интересовали гибриды. А Чимин был грязным и очевидно больным, потому даже извращенцы обходили его стороной. Так и Юнги его вид отталкивал, хоть и цена казалась смехотворной за разумное существо. Он хотел пройти мимо грязной, вонючей клетки, в которой маленький (едва ли старше двенадцати лет) гибрид рыжей панды с ее характерными хвостом и ушками кашлял страшно и глухо, чуть не до крови и получал нагоняи от торгаша за то, что не очаровывал покупателей, а только пугал. Но что-то ноющее, скребущее внутри все же заставило Юнги остановиться, приглядеться к оборванцу. В нем жизни не было ни капли, глаза — пусты, смиренны. — Такими темпами ты мне и еду не окупишь, что я потратил на тебя! — продолжал возмущаться торгаш, будто бы и правда вложился в гибрида, хотя состояние последнего говорило об обратном. Юнги вновь посмотрел на цену мальчишки и, вздохнув, потянулся за мешком с монетами, но отсчитывал он не мелочь, а свои нервы, что непременно потратит с этим гибридом. За этот месяц жизнь в глаза Чимина он вернул. Пусть в них не привязанность и даже не благодарность сияла, а надежда на побег. Но Юнги не мог винить его за этого. Кому бы не хотелось свободы? Кто бы не пожелал вырваться из клетки, пусть теперь она и была без прутьев и со всеми удобствами. — Вот ты где, негодник! — ворвалась Чонхва в кабинет, определив, куда сбежал гибрид, вероятно, по его крику. — Простите, господин Мин, не доглядела. Мужчина лишь кивнул горничной и опустил скрученное кольцо из веревки на стол. Винить женщину в проказах гибрида он не собирался. На ней и так был весь дом, а тут еще и ребенок свалился, который не желал учиться и перенимать обязанности. — Сколько было говорено не мешать господину и не заходить в кабинет! — отчитывала она мальчишку, будто сама только что не ворвалась сюда. Подумав об этом, Юнги не смог сохранить выражение лица холодным, улыбка прорвалась, чуть приподняв один уголок губ. К счастью, этого никто не заметил: Чонхва была слишком занята прожиганием дыры взглядом в мальчике, а тот в свою очередь пристыженно разглядывал пол. — Не журите его слишком сильно, — бросил Юнги, когда горничная взяла гибрида за рукав и потянула из комнаты. — И заберите после белье.~2~
Надзор над гибридом после такой выходки, конечно, усилился. Но Юнги прекрасно понимал, что у Чонхвы было лишь два глаза, а обязанностей море, потому Чимин непременно однажды урвет свой шанс. Впрочем, Юнги был не особо против, лишь бы не покалечился, что едва не случилось в прошлую попытку. Но и все же ему было жаль мальца, как и вложенных в него сил. Вот только он прекрасно знал: вольного зверька на цепи не удержишь. А вот что было делать с этим знанием — другой вопрос. Юнги уже давно ломал себе голову думами, однако идей от этого не прибавлялось. Но кто бы знал, что решение само придет на его стол утренней посылкой вместе с газетой и чашкой крепкого чая. Он уже успел позабыть, что заказывал что-то у кожевника, пока перед ним не оказалась коробка. — Чонхва, позовите Чимина, — велел Юнги, сняв крышку. Не прошло и минуты, как мальчишка появился в дверном проеме, но войти внутрь он не решался. Чимин хорошо запомнил, что в кабинет заходить было запрещено, потому и выбрал эту комнату для побега: надеялся, горничная не станет его здесь искать. Однако господин позвал его сам, значит, это все меняло. Значит, он мог преступить порог и не нарваться на злобный взгляд или что похуже? — Чимин, подойди ко мне. Мальчишка безропотно пересек комнату, быстро и забавно семеня ножками, что выдавало в нем те самые гены панды, обогнул край стола и остановился возле кресла мужчины. Понурый взгляд неизменный в пол. Юнги иногда казалось, что Чимин и не знал, как его хозяин выглядит. Ведь за все это время они лишь дважды встретились глазами: когда мужчина его покупал и когда гибрид выпал в окно. Но вовсе не для того, чтобы исправить это, Юнги велел: — Подними голову. А чтобы закрепить ошейник. Когда Чимин осознал это, слезы градом полились из его глаз, но он не смел двинуться с места, пока вокруг его шеи оборачивали кожаный лоскут с эмблемой, или хотя бы попросить этого не делать. Юнги его крокодильи слезы понимал. Он видел следы от предыдущих ошейников, что утягивали так туго, чтобы они не могли слететь и после превращения в панду. Юнги же доводить ребенка до удушья не собирался. Ему и надо-то было повесить на Чимина обязательный знак принадлежности. Без него гибриду на улице лучше не появляться. Закончив с этим, Юнги поднялся из кресла и потрепал шмыгнувшего носом рыжего мальчишку между ушей. — Не теряй его, — предупредил мужчина и первым покинул кабинет, так и не успев допить свой чай и дочитать газету. Ему нужно было отдать еще несколько распоряжений для Чонхвы перед уходом.~3~
— Господин, позвольте мне, — изнывала горничная, наблюдая, как Юнги складывает бежево-коричневые ливреи в чемодан. Она нервно чесала одну руку о другую. Все это было неправильно: начиная от идеи, заканчивая тем, что сборами должна была заниматься прислуга, никак не господин. Что уж говорить о том, что мужчина складывал все совсем-совсем неправильно. Вся одежда сомнется, да еще и в чемодан почти ничего не влезет. — Не шебуршите, лучше займитесь провиантом, как я просил. Юнги пристально рассмотрел пару коричневых ботиночек, проверил размер, закинул в них пригоршню монет, заткнув новыми носками и уложил их тоже среди прочего белья. — Все уже давно готово, господин. — Отлично, тогда зовите Чимина. Чонхва шумно недовольно вздохнула, но высказать свое несогласие не посмела. Развернувшись на каблуках, она отправилась за мальчишкой, который наверняка опять не смог самостоятельно справиться со своей ливреей после водных процедур. Юнги закончил сборы и захлопнул чемоданчик к тому моменту, как Чимин вошел в крохотную комнатку без единого окна, где жил последний месяц с небольшим. Это было еще удивительней, чем когда двумя днями ранее хозяин позвал его в кабинет, поскольку господин в комнаты для прислуги тоже не имел привычки захаживать. В бежево-коричневой ливрее мальчишка выглядел таким опрятным, что тяжело было признать в нем того зачуханного оборванца из клетки. Цвета одежды и ошейника гармонично сочетались с его еще влажными волосами и мехом. Чимин наверняка был недоволен тем, что его так скоро вновь отправили мыться, однако, когда он теперь сможет это сделать снова, было неизвестно. — Звали, господин? Вместо ответа, Юнги подхватил чемоданчик с кровати, подошел к Чимину, развернул его за плечо и повел к парадной, так и не убрав руки. Они уже шли однажды таким образом, когда хозяин забрал его с рынка. Но тогда на господине были перчатки, которые после он, должно быть, сжег. Сейчас же плечо Чимина сжимала открытая теплая ладонь. У двери их уже ждала Чонхва со льняным узелком. Ее лицо всегда было чуть хмурым под стать господину, оттого мальчишка не нашел в ее взгляде ничего необычного. Поставив чемодан на пол, Юнги чуть склонился к гибриду и, оттопырив кармашек его коротких брюк, обронил туда пару монет. После он и вовсе присел перед Чимином, из-за чего тот почувствовал себя совсем неудобно. А уж когда хозяин засунул монеты в носок, его смятение оказалось таким большим, что глаза заболели оттого, как широко распахнулись его веки. — Это чтобы ты все разом не растерял, — объяснил Юнги, выпрямившись. — В одежде в чемодане я тоже спрятал немного. Не нашедший что на это сказать Чимин лишь рьяно закивал. — Дождешься, когда волосы и мех высохнут, и можешь идти. Чонхва выдаст тебе все необходимое. — Куда идти, господин? — растерялся мальчишка. Он совершенно не понимал, что происходит. Похоже, хозяин собирался доверить ему первое поручение: покупку продуктов, одежды или чего-то еще. На эти монеты можно было много чего купить, уж кто как не Чимин, живший на рынке в клетке и наблюдавший за торгашами, это знал. Вот только разве господин позволил бы ему выйти из дома да еще и с деньгами, когда он на днях пытался сбежать? Юнги на его вопрос непринужденно пожал плечами: — Куда и хотел, на свободу. Мальчишка не сразу осознал услышанное, но, когда все понял, вскинул голову, впервые подняв взгляд на хозяина. И эмоций в его глазах цвета корицы было так много, что сложно было вычленить одну единственную. Преобладали, конечно, неверие и страх, будто рискни он переступить порог дома, получит выстрел в спину. Но Юнги таким заниматься, конечно, не собирался. — Знаю, ошейник тебе не нравится, но его снимать нельзя, на нем эмблема семьи Мин. Пока он на тебе, никто отлавливать тебя не будет. И форменную одежду тоже береги. Если станет неопрятной, кто-то может посчитать, что ты сбежал. А Чимин все продолжал смотреть на господина, часто хлопая ресницами и, вероятно, все пропуская мимо своих больших пушистых ушей. — Что ж, думаю это все. Чонхва, проследите, чтобы он ничего не забыл. — Да, господин, — сухо ответила горничная в уже удаляющуюся спину.~4~
— Вам вот даже совсем неинтересно? — возмущенно пыхтела Чонхва, с усилием протирая и без того чистые стекла кабинета. Не нужно было быть гением, чтобы догадаться зачем. Как бы невзначай она подглядывала за Чимином в окно и вместе с этим выражала свой пассивный протест, мешая Юнги работать. Прошел лишь месяц, а Чонхва так привязалась к этому ребятенку. Впрочем, мужчина прекрасно мог ее понять. Ему и самому почему-то было не все равно на этого кроткого, но шкодливого (когда никто не видел) мальчишку. А горничной пришлось с ним навозиться в разы больше, чем ему. — Ну и что же он делает, — устало вздохнул Юнги, отложив бумаги. — Пинает камни на дороге? — Да! И портит новые ботинки! Юнги прыснул. Они оба не умели нормально выражать свои чувства. Должно быть, потому лишь Чонхва и смогла с ним ужиться, взвалив на себя все обязанности. Ему правда очень хотелось, чтобы и Чимин, воспитанный и обученный этой женщиной, однажды смог. Но теперь вероятность этого была совсем призрачной. — Не страшно, я положил ему еще пару. — Но те на вырост, — не унималась горничная, явно возмущенная отнюдь не порчей обуви. Юнги поднялся из-за стола и подошел к женщине. Боже, они, должно быть, так нелепо смотрелись вдвоем у окна, вот только Чимин на них все равно не смотрел. Он, как неприкаянный, ходил из стороны в сторону, подметая своим полосатым хвостом дорожку у дома. Чемоданчик и узелок из рук не выпускал, что можно было подумать: он нетерпеливо ждал карету. Вот только каждый из них знал, что никакая карета не появится. — А что если он правда уйдет? — тихо обронила Чонхва, которая уже давно перестала прикрываться уборкой. — Значит, нам придется смириться с этим. — Нам? — искренне удивилась женщина. Юнги на это только выгнул бровь, но горничная разглядела и угрозу, и вызов. Господин одновременно и интересовался, как много она себе может позволить, и напоминал, что делать она это категорически не должна. А потому Чонхва разумно прикусила язык, сдержав свое любопытство. — В кабинете чисто, господин. Я пойду. Горничная откланялась, не дожидаясь позволения. Уж эту вольность она точно заслужила за все годы ее безукоризненной работы. А Юнги вновь повернулся к окну. Чимин теперь сидел на чемодане, свесив с него хвост. Локтями он упирался в колени, а ладонями подпирал щеки. Он глядел вдаль, но Юнги было сложно понять, что он мог там увидеть, кроме закатного солнца. И кстати, о нем… Если гибрид и правда хотел уйти, ему следовало поспешить и сделать это до наступления темноты и холодного времени суток. Юнги отошел от окна.~5~
За работай Юнги потерялся во времени. Он чувствовал, что уже было поздно, но все равно не откладывал дела и не отправлялся спать, хотя вполне мог себе это позволить. Не хотелось сознаваться, но он наивно верил и ждал, что Чимин вернется. Был ли гибрид все еще там на улице перед домом или давно отправился куда глаза глядят — Юнги не знал. С наступлением темноты из окна не было видно ни зги. Потому, когда Чонхва наконец поднялась в кабинет, он едва сдержал себя от того, чтобы подскочить на ноги. Вместо этого он поднял на сонную уже переодетую в спальное женщину усталый, незаинтересованный взгляд. — Господин, Чимин спрашивает, можно ли ему вернуться. — Вы все сами знаете, зачем меня отвлекать? — проворчал он. — Затем, господин… — зевнула горничная, — чтобы Вы не слишком сильно переживали и накручивали себя. И чтобы перестали выглядывать мальчика в окно, потому что он уже пару часов как спит в своей кровати. Юнги от этих слов опешил. — Могли бы и раньше сообщить. И ему не показалось, Чонхва действительно улыбнулась, когда произнесла: — Могла бы. Прикрыв глаза и откинувшись в кресле, Юнги усмехнулся. Хватило же у его прислуги наглости свершить такую изящную месть. Что ему и выговорить было не за что. — Ступайте спать, господин, а то из-за Вашего напряженного волнения я уже вся уворочалась. Толком не выспавшийся за ночь Юнги проснулся в на удивление приподнятом настроении. И утро сразу же преподнесло сюрприз: его привычный утренний чай и газету не Чонхва принесла в кабинет, а Чимин. Он медленно, чуть неуклюже подбирался к столу, прилагая все усердие, чтобы не разлить чай по полу. Чашка при этом на блюдце чуть тряслась, издавая характерный звук. Юнги в легком недоумении, но не акцентируя внимания, чтобы не спугнуть, наблюдал за чужим неуверенным перемещением по комнате. — Госпожа Ом сказала, я могу вернуться, — пролепетал мальчишка. С поджатыми ушами вид у него был ну очень провинившийся. — Ваш чай, господин. — Все верно, — подтвердил Юнги и сдвинул важные бумаги в сторону, чтобы волнующийся Чимин их случайно не залил. Но следом за блюдцем и газетой на стол, звякнув, опустился мешочек, что гибрид достал из кармана. — И деньги. Мужчина непринужденно потянул мешок и рассыпал монеты по столу. Бросив на них беглый взгляд, он нахмурился: — Хм, не хватает монеты. Так ли это было или нет — Юнги не мог знать, он ту горсть взял, не считая. Однако по растерянному и даже испуганному лицу Чимина прекрасно понимал, что мальчишка вовсе не пытался его обмануть. Не то чтобы Юнги вообще думал об этом, просто не мог удержаться перед каким-то глупым желанием заставить гибрида понервничать. Это забавляло мужчину. То, как очевидно (по нетерпеливым движениям хвоста) Чимин хотел сорваться в комнату прямо сейчас, по новой выпотрошить чемодан и перебрать всю одежду. Но сдерживал себя из этикета, мучительно дожидаясь, когда ему позволят уйти. — Я пошутил, Чимин, — фыркнул Юнги, чем вызвал ошалелый и будто бы даже возмущенный взгляд гибрида. И в кои-то веки им наградили не пол, а хозяина. — Такой ты смешной. Иди, пока Чонхва не отругала тебя за нерасторопность. Когда уже в дверях Чимин обернулся и осмелился, казалось, осуждающе зыркнуть на него, мужчина, спрятав за чашкой чая широкую улыбку, с довольством откинулся на спинку кресла. И правда, какое замечательное утро.~6~
За полгода жизни в доме господина Мина Чимин совсем обнаглел. Нет, он не стал вести себя возмутительно и вредно, но позволял себе явно больше, чем следовало, и при этом считал это в порядке вещей. Он привязывался. И происходило это так неспешно, что Юнги заметил слишком поздно. Все началось с утренних газет и чая, закрепилось какими-то незначительными поручениями, и вот мальчишка уже бегал за хозяином хвостиком, с важным видом сопровождая во всех поездках по городу. Юнги после проделанной работы всегда его либо трепал по волосам, либо хлопал по плечу. Но не замечал, что именно ради этого мальчишка и старался, а вовсе не из-за перепадавших ему монет. Первым звоночком стало неожиданное объятье. Юнги одним днем обнаружил Чимина, прячущимся от горничной под столом в кабинете. Мальчишка тогда явно перепугался разоблачения и последующего наказания, но хозяин не только не накричал на него за вольность, но даже не сдал проходившей мимо комнаты Чонхве. Только выгнул вопрошающе бровь. Даже шаги женщины звучали будто ворчливо. И когда они стихли, Чимин, выбравшись из-под стола, не проронив ни слова, благодарно прижался к боку Юнги и обвил его пояс руками. Хозяин от этого впал в некий ступор, а очухался, когда мальчишка уже убежал прятаться в другом месте. Но стоило признать, очевидно слабый перед гибридом Юнги подобные его действия поощрял. Когда Чимин вновь жался к нему из благодарности, в поисках защиты или, когда его просто вдруг накрывало чувством одиночества, мужчина ободряюще похлопывал его по лопаткам, а то и позволял себе немного погладить спину. Чонхва в такие момент смотрела на них крайне недовольно. И Юнги ее беспокойство разделял, но все равно не находил в себе сил оттолкнуть мальчишку. Но совершенно немыслимое произошло на вечер дня рождения Чимина. Юнги выделил прислуге выходной и дал Чонхве монет, чтобы она сводила именинника в парк аттракционов. Сам же он корпел над бумагами до позднего вечера. Юнги слышал их шумное возвращение, но был не в состоянии подняться из кресла не только чтобы воочию увидеть эмоции Чимина от нового для него развлечения, но и чтобы добраться до постели. Он слишком устал. И все больше сдавался идее обзавестись в кабинете диваном, пусть в таком случае и вовсе не выйдет из комнаты. Чимин к нему поднялся сам. Мужчина думал, что мальчишка, как цунами ворвется и затопит его восторженными впечатлениями. Но тот непривычно неуверенно мялся в дверном проеме, будто давным-давно не преодолел запрет на вторжение в кабинет. В чем была причина его нерешительности, Юнги понял, когда гибрид своими маленькими пальчиками стал расстегивать пуговки на рубашке. Черт-черт-черт. Мужчина напрягся, его тут же взбодрили паника и ужас. Он должен был понять, к чему все шло, поговорить, пресечь. Пусть мальчишка был само очарование, но даже для своих тринадцати казался слишком маленьким. — Чимин! — прикрикнул Юнги, что на его памяти произошло впервые. Он даже на попытку побега реагировал спокойнее, ведь она была ожидаемой, это — нет. Но мальчишка на громкий звук лишь поморщился, прижав уши, и позволил рубашке соскользнуть на пол с плеч. В тот момент, когда мужчина уже собрался было подняться и выставить нарушителя его спокойствия за дверь, Чимин присел к полу и вдруг просто исчез, оставив вместо себя кучку одежды. — Что? Навалившись на стол, Юнги подался вперед, не сразу сообразив, что произошло. Должно быть, он спал. Но в таком случае разбираться ему надо было не с Чимином, а с собственной головой. Но потом мужчина заметил, что чужие брюки ожили, зашевелились. Сначала он увидел черный конец хвоста, торчащий из штанины, а после носик, высовывающийся из-за пояса. И все встало на свои места. С одним только «но». За все время, проведенное в этом доме, Чимин ни разу не обращался пандой. Зверек выскочил из кучи одежды, забавно-неуклюже перебежал кабинет на четырех лапах и остановился возле кресла, как это делал всегда. Даже в этой ипостаси он был маленьким, чуть больше кошки, совсем детеныш. Мило шевеля носом и усами, он выжидающе смотрел на Юнги своими большими доверчивыми глазами. А потом и вовсе поднялся на задние лапы, задрав передние кверху, ну точно ребенок просящийся на ручки. Умиленный этой картиной, Юнги облегченно выдохнул. Не устояв, он, конечно, подхватил зверька, подтянув к себе ближе и с интересом стал разглядывать. Острую рыжую мордочку, черные лоснящиеся перчатки на лапках, пушистое пузико. Он был весь такой мягкий и обнимательный. — Красивый, — сорвалось само собой с восторженной улыбкой. Чимин на этот комплимент издал какой-то пыхтящий звук и зажмурился, чем в очередной раз позабавил Юнги. Мужчина опустил его на свои колени, чтобы погладить между ушей, но ощутив под собой опору, гибрид завертелся волчком, пока не нашел удобное для себя место и не улегся, свернувшись калачиком и обняв лапами свой длинный хвост. Должно быть, не просто так Чимин решил показать эту свою сторону, не просто так забрался на колени и не просто так выпрашивал поглаживания. Юнги подумалось, что это был признак особого доверия. По крайней мере, он надеялся на то, когда сдавался чарам и зарывался пальцами в пушистую шерсть нуждающегося в чужом тепле малыша. И что-то ему подсказывало, что теперь это чудное создание будет регулярно греть его колени, пока он допоздна сидит за работой. И Юнги больше никогда не найдет в себе сил прогнать его.~Бонус~
Чимину было пятнадцать, когда Чонхва, занимавшаяся его обучением, обнаружила на корочке прописей это глупое «Чимин + Юнги», заключенное в сердечко. И сначала отчихвостила его этими самыми прописями по мягкому месту, заставив с визгом носиться по, к счастью, пустой гостевой. А после, как-то совсем обреченно вздохнув, тихо попросила: — Чимин, не влюбляйся в господина. — Это еще почему? — насупился парень, потирая ягодицу не столько от боли, сколько для драмы. — Это разобьет тебе сердце. Женщина опустилась на господский стул, слишком уж устала гоняться за этим несносным ребенком. — Неправда, господин хороший. Он никогда… — Хороший-то хороший, но он не властен над всем миром. Вы из разных сословий и при этом еще и одного пола — вы никогда не сможете вступить в брак. — Нет, он станет моим мужем! — нахмурившись пуще прежнего, недовольно загудел Чимин и разве что не топнул ногой. А горничная зажмурилась и покачала головой. Вечно вот он с ней спорил и не слушался, зато перед хозяином робел и на все соглашался. Наверное, с господином ей и стоило обсудить это, чтобы он повлиял на Чимина, растоптал все его надежды, пока они не укоренились. Да только боялась увидеть, как и он от таких признаний влюбленно и глупо разулыбается, позабыв все запреты. Поскольку и его она прекрасно видела насквозь. Чонхве только и оставалось обреченно вздыхать, надеясь на счастливый исход.