Мустафа даже не шелохнулся, затылком чувствуя, как девушка испепеляет его взглядом. Михримах же не поверит в то, что он пришёл поинтересоваться здоровьем Хасеки, которая в свою очередь вела против него настоящую войну? Его сестра не настолько наивна.
Просто развернуться и уйти, не проронив ни слова, или же попытаться объясниться? В один момент удалось получить важный жизненный урок. Пора в кои-то веки начать сперва думать головой, а не следовать чувствам! В этом был весь Мустафа… который так и не научился обуздывать бушующие внутри страсти. Они всегда горели в нём подобно огню. Эту грань себя он частенько сравнивал с натурой Хюррем. Огонь притягивает огонь. Но, если в нём была лишь искра, то Хасеки — пламя.
Можно ли оставаться невозмутимым, когда горячо желаешь услышать дыхание любимой женщины, увидеть её прекрасное лицо и дотронуться кончиками пальцев ло лишающей его рассудка бархатной кожи?
— «Твоё равнодушие убивает меня. Я схожу с ума, когда думаю, что ты можешь любить другого, что могу тебя потерять. Я готов на всё, лишь бы ты была со мной. Ты перевернула мою жизнь, ворвавшись в неё вихрем. Если бы не ты, я бы никогда не узнал, что способен любить так сильно, тебя любить, Хюррем, только тебя!»
— Ты не знаешь о чём говоришь, Мустафа. Страсть — не любовь. Это временно. Всё пройдёт. Ты ещё так молод и, поверь мне, у тебя всё впереди.
— Я буду любить тебя вечно.
Их последний разговор болью отозвался в сердце Мустафы. Тогда она подарила ему лишь жеманную улыбку, растерянный кивок и уставший взгляд в ответ на пылкое признание. Мальчишка! Он не побоялся открыться ей, хоть и его любовь совсем была не нужна Хюррем. Вряд ли она поверила. Да и как после всего произошедшего между ними в последнее время можно было поверить в искренность его слов? Попытки шантажа, отказ говорить правду, издёвки… Мустафа уже позже понял, в какой глухой угол он себя загнал. А всему виной он сам.
Что его жизнь? Одни горести и тяжёлые утраты. Слёзы и истерики матери, смерть беременной возлюбленной, сына… Обстоятельства закалили Мустафу и сделали его сильнее. Да, ещё молод, но не глуп и наивен. Он не побоялся признаться в своих искренних чувствах, а отказ не ранил, а лишь укрепил уверенность.
Вся эта история зашла слишком далеко. Сохранять невозмутимый вид и притворяться, что ничего не произошло, отныне невозможно. Наплевать на всё и признаться во всём прямо сейчас, посвятив в тайну сестру? Тем более, учитывая, что она могла легко догадаться в неладном.
Как же можно было так оплошать и не подумать о возможных ночных визитах любящих свою мать детей?! Михримах всегда отличалась от своих братьев слепой преданностью и безграничным чувством любви к Хюррем. Представить, какая боль сейчас терзает сердце сестры, никому не под силу, даже Мустафе, застывшему возле ложа Хасеки, словно статуя в дворцовом саду Ибрагима-паши и тётушки Хатидже, и наблюдающему за подрагивающими стрелами ресниц любимой женщины.
Он боялся, поскольку не знал, когда именно вошла Михримах, и что она успела или могла увидеть. Стояла и просто смотрела, как лишившись всякого ума старший брат целовал руку её матери, нашёптывая любовную околесицу? Или зашла тогда, когда он уже просто стоял на ногах у кровати? И первый, и второй варианты были откровенно плохи и не вызвать лишних подозрений просто не могли. Мустафа принялся остервенело перебирать в голове возможные оправдания своего необъяснимого поведения. Однако Шехзаде ошибся, ведь существовал, как оказалось, третий вариант.
— Немедленно отойди от моей Валиде! — Воинственный тон девушки предполагал, как минимум, врага, который успел обмотать вокруг шеи Хасеки шелковый шнурок. — Что ты забыл в этих покоях? Как посмел сюда войти? Тебе не удастся причинить вред моей матушке!
— У меня даже в мыслях такого не было, Михримах, — Мустафа наконец повернулся лицом к девушке и вскинул руки в успокаивающем, безобидном жесте.
— Я знаю каждого из вас! Вы все желаете скорой смерти Хасеки. Абсолютная беспомощность превратила её для вас в лёгкую мишень. — Султанша яростно сжимала руки в кулаки. — Трусы! Да воздаст же Аллах по вашим мерзким заслугам!
— Михримах! Несмотря на то, что наши отношения с твоей матерью весьма натянуты, я бы не опустился до её убийства.
— Ха! — Раздалось пренебрежительно. — Маловероятно.Тем более, сейчас такой подходящий момент…
— Да послушай же ты! — Мустафа подошёл и хорошенько встряхнул сестру за плечи. — Даже если бы я вынашивал план убийства Хюррем Султан, я бы не марал сам руки, а подослал бы кого-то. — Глаза Михримах широко распахнулись, а ноздри гневно раздулись. Осознав, какую глупость он сейчас сказал, Шехзаде поспешил добавить: — Сейчас не время для раздоров, сестра. Я знаю, что в плачевном состоянии султанши виноват повелитель. Мне нужны подробности. Любые. Даже самые неприятные. Я хочу помочь вам и султанше, но мне необходимо всё знать.
— Зачем тебе это? Чего ты хочешь добиться? Я в жизни не поверю в твои добрые намерения насчёт мамы. — Прищурившись, с подозрением ответила девушка.
— А у тебя нет другого выхода, кроме, как верить мне. Только я смогу помочь Хасеки.
Михримах скрестила руки на груди и посмотрела на свою Валиде, которая неподвижно лежала на огромной кровати. Она вполне могла сойти за покойницу, такая же бледная с синюшными пятнами по лицу и телу, если бы не кротко вздымающаяся от дыхания грудь. Тяжёлое покрывало открывало постороннему взору немногое, на что девушка глубоко и с долей благодарности вздохнула: узри она всю картину состояния матушки, точно бы упала в истерику.
Несмотря на горящие в камине поленья, в покоях было прохладно, что заставило Михримах съёжится. Теперь эти комнаты навсегда для неё будут прокляты. Дай Аллах, Валиде поправится, и тогда девушка на коленях её станет умолять сменить покои. За разглядыванием роскошного убранства султанша позабыла о старшем брате, который терпеливо ждал ответ. Взвесив все за и против, она приняла решение рассказать Мустафе о том, что не так давно узнала сама. Но перед этим, Михримах подумала, что стоит получить определенные гарантии того, что помощь действительно поступит, и самое главное — будет действенной.
— Идём поговорим в моих покоях. Я не хочу, чтобы меня кто-то ещё увидел здесь, кроме тебя. Сейчас придут лекарь и слуги.
Михримах кивнула, соглашаясь, затем подошла к Валиде, поцеловала её руку, расправила одеяло и вышла из комнат следом за Шехзаде. Он, не оборачиваясь, чтобы взглянуть поспевает ли сестра за ним, спешил в свои покои. Девушка отставала, пытаясь изо всех сил догнать брата. Только у двери она смогла перевести дух и шумно выдохнуть. Мустафа сразу же закрыл комнаты на щеколду.
— Рассказывай, Михримах. Чем быстрее я узнаю обо всем, тем скорее начнём действовать.
Султанша махнула рукой и присела в кресло. Сейчас он либо согласится, либо… Другого варианта у неё не было.
— Как именно ты можешь помочь Валиде? Есть какой-то план?
— Я ведь уже говорил! — Раздражённо ответил Мустафа, оперевшись на письменный стол.
— Мне нужны гарантии. Извини, но покамест, то, что ты говорил, больше похоже на бред.
— Хорошо, — скрипнул зубами Мустафа. — Тогда отец приведет в исполнение свою волю. Убийство Хюррем Султан — достаточно серьезная гарантия для тебя?
Михримах резко напряглась и озлобленно сжала твёрдые подлокотники кресла.
— Оставь этот дешёвый шантаж при себе. Не знаю, какую цель ты преследуешь, но в этом вопросе я сомневаюсь, что могу так просто тебе доверять.
— Мы увезем госпожу из Топкапы, — раздражённо ответил на выпад Мустафа.
— Куда, как и каким образом? — С усмешкой спросила девушка. План брата, как и ожидалось, был провальным. Шансы на его успешное исполнение сводились к нулю. — Возможно ты забыл, что мама сейчас без сознания? С подорванным здоровьем и душевным состоянием. Это во-первых, а во-вторых, как мы сохраним отъезд Хасеки из дворца в тайне от повелителя?
— Я знаю об этом. Но действовать нужно не мешкая, у нас мало времени. Неизвестно, что будет завтра утром. Поэтому Хасеки необходимо обезопасить. Мне понадобится твоя помощь и Мехмета.
— Мехмет не захочет быть втянутым в эту интригу. Он слишком предан отцу. — Девушка неуверенно ответила и постучала кончиком пальца по подлокотнику.
— Тогда ты, Михримах. Ты готова помочь мне для спасения Хюррем Султан? — Слова были сказаны настолько горячо и возбуждённо, что Михримах с прищуром посмотрела на Мустафу, пытаясь разгадать его задумку. Всё выглядело настолько неправильно и даже нелепо, что подозрения овладели ей в ту самую секунду, когда брат предложил помощь. Главное теперь не обжечься от слепого доверия, но другого выхода, увы, не было. План Шехзаде — единственная надежда на спасение любимой матери.
— Ради своей Валиде, я готова продать шайтану душу. Но где мы сможем её спрятать? Возможности повелителя Османской империи безграничны, в том числе и в поиске беглецов.
— Мы отвезем султаншу в мой охотничий дом в Манисе. Повелителю не придет в голову искать Хасеки там. Я на некоторое время задержусь в Стамбуле, чтобы не вызвать подозрений, и помогу отцу в организации поисков, а когда он поймет, что всё тщетно, я вернусь в санджак. Вы же останетесь в Топкапы.
— Погоди. — Свела брови Михримах. — Ты предлагаешь нам навсегда забыть о маме? Мы её больше никогда не увидим?
— Сестра, пойми, это меньшее из зол. Необходимо чем-то жертвовать. Я обязательно подумаю, как в будущем можно организовать ваши встречи. Но выбирай: разлука с ней либо её смерть.
Девушка побледнела. Слишком жестокий выбор. Однако Мустафа прав в том, что нужно идти на жертвы. Но как же трудно сделать это! К сожалению, иногда самая большая жертва, которую должен понести человек — это отпустить тех, кто больше всего дорог ему. Михримах обязана думать в первую очередь о благополучии Валиде, и только затем о своём. И девушка сделает всё, что угодно, лишь бы спасти жизнь матушки. И, если нужно отпустить, то с мертвой душой, но отпустит.
— Как мы сможем забрать маму из стен дворца? Это кажется мне невозможным.
— Только, если делать всё в одиночку. Мы должны воспользоваться помощью преданных людей.
— На ум приходит только Сюмбюль-ага. Это самый преданный слуга, который скорее отдаст жизнь, чем выдаст тайну госпожи.
— Сюмбюль — это прекрасно, но нужен свой человек из охраны. Без этого ничего не выйдет. Что ты думаешь по поводу Бали-бея? Поможет ли он нам?
— Малкочоглу — хороший и преданный воин. Но предан он в первую очередь повелителю. Маловероятно, что нам удастся склонить его к такой авантюре.
Мустафа вздохнул. И почему эта мысль не пришла к нему раньше? Не так то и легко найти того, кто рискнёт жизнью.
— Перчем-ага! — Воскликнула внезапно Михримах. — Вот, кто нам нужен. Он обязательно согласится помочь нам. Но… Когда мы сделаем это?
— В ближайшее время. Промедление может сыграть злую шутку. — Шехзаде, видя, что девушка желает ещё кое-что спросить, поспешил добавить: — Не переживай, сестрёнка, я позабочусь о том, чтобы Хасеки ни в чём не нуждалась. А как только придумаю, как можно будет организовать вашу встречу, то непременно устрою её.
— Но матушка так слаба… Ещё не оправилась после плена, а теперь другая беда. — Султанша обхватила себя руками. — Боюсь, что дорога пойдёт ей во вред. Ещё неизвестно, придёт ли она в чувство.
Мустафа видел перед собой испуганную маленькую девочку, которая вынуждена быть взрослой и мужественной. Михримах готова была взвалить на себя ответственность не только за жизнь матери, но и за судьбу братьев. О, Аллах, где милость твоя? От чего же прекрасная хрупкая девушка должна думать не о звёздах и луне, а о жестокости мира?
— Хасеки сильная. Она выдержала не одно испытание, и очередное для неё не станет фатальным.
Мустафа обнял заплаканную сестру, пытаясь передать ей хотя бы толику своей уверенности. Девушка сжала в руках ткань кафтана на спине брата и глубоко вздохнув отстранилась.
— Я не буду говорить о том, что нас ждёт. Меня, Мехмета, маленького Джихангира, Баязета и Селима. Как нибудь справимся. У меня только один вопрос, Мустафа. С какой целью ты хочешь помочь нам? Я знаю о ваших далеко не самых дружелюбных взаимоотношениях, даже, можно смело сказать, враждебных и не первый год живу в этом мире, чтобы понять, что между тобой и Махидевран Султан с одной стороны и моей матушкой с другой уже давно точится открытая борьба. Тогда почему ты готов сделать такой широкий жест?
— Ты сама ответила на свой вопрос, Михримах. Я делаю это не так ради Хюррем Султан, сколько для вас. Я люблю тебя и братьев и знаю, как дорога вам мать. Только ради вас я готов рискнуть всем, что имею, в том числе и своей жизнью.
Девушка попыталась выявить хотя бы малейший намёк на лукавство в словах и жестах Мустафы, но глубоко расстроенная подумала, что её действия не имеют сейчас ни малейшего смысла. Михримах попыталась выдавить из себя улыбку, но получилось лишь мрачное подобие.
— Ты очень благородный человек, Мустафа. Я с гордостью и неприкрытым счастьем могу называть тебя братом. Спасибо тебе. — Султанша взяла руку Шехзаде и сжала её, показывая искренность сказанных слов. — Уже поздно. Мне необходимо поговорить с Сюмбюлем и посвятить его в наш план. Доброй ночи.
— Доброй ночи, Михримах. — Мустафа еле сдерживал нахлынувшие эмоции, глядя сестре вслед. Как только дверь хлопнула, и он остался наедине, мужчина выскочил на террасу и крепко вцепился руками в ледяной мрамор. Хотелось выть волком от отчаяния и бессовестной лжи.
Как же только мерзко ему стало от себя самого! Благородство — далеко не то слово, которым можно описать его поступки. Эгоизм? Лицемерие? Ложь? Вот это было о нём. Изо всех сил он старался держать лицо и свои эмоции под контролем при Михримах. Что же, ему удалось искусно солгать и убедить сестру в своих искренних братских намерениях.
Мустафа провёл пятерней по влажным из-за погоды волосам и усмехнулся. Страшно, но интересно представить, какая реакция была бы у Михримах, узнай она об истинном положении дел и о его любви к Хасеки. Аллах, верно, сестра бы придушила его на месте. А может… Нет. Другой вариант невозможен. Подобным чувствам разумного объяснения нет. Они греховны. Их никогда не примут дети Хюррем, да и она сама тоже…
План был не идеален. Скрывать султаншу в своём охотничьем домике? Но где же ещё? Именно там она будет в наибольшей безопасности. Но неизвестно, как поведет себя повелитель, когда узнает об исчезновении жены. Пустит на самотёк и окончательно переключится на любимицу Фирузе, заключив с ней никях? Либо же будет обыскивать каждый уголок Стамбула в поисках пропавшей любви? Отец был непредсказуем, а значит опасен. Если будет обнаружено то, что Мустафа помог султанше, кроме того, раскроют мотивы его поступка, головы лишится не только Хюррем, а и он сам. А матушка? Она может в любой момент что-то заподозрить и начать слежку за час от часу исчезающим в охотничий дом сыном. Вывод таков, что при любом раскладе риск слишком велик, и малейшая ошибка приведёт к неминуемому краху.
«Готов ли ты действительно положить свою жизнь на жертвенный алтарь ради Хюррем, Мустафа?» — прошептал мужчина, пытаясь увидеть звёзды за плотными тяжёлыми дождевыми тучами. Но, помилуй его Аллах, цель оправдывала все возможные последствия. Любовь не имеет ни границ, ни преград. Жизнь любимой женщины теперь только в его руках.
***
— Я больше не вынесу этого, Фидан!
— Умоляю вас, госпожа, успокойтесь! — Служанка смиренно стояла и наблюдала за метаниями Махидевран Султан из угла в угол комнаты. Красивая, несмотря на свои зрелые годы, женщина который день пребывала в скверном расположении духа из-за беспокойства.
— А что если с Мустафой что-то нехорошее случилось, не дай Аллах?! Он ведь даже не пишет мне! Повелитель давно возвратился из Тебриза, почему же тогда мой сын не едет обратно? Чует моё сердце, неспроста всё это.
— Будьте уверены, с Шехзаде всё в порядке. Возможно, остались нерешённые дела… Не впадайте в панику и не делайте поспешных выводов.
Махидевран по привычке взяла с небольшого деревянного столика зеркало и внимательно рассмотрела себя. Заметив выбившуюся из сложной причёски прядь, она мигом вплела её обратно, слегка пригладив густые волосы. Оценив свой вид, султанша положила зеркало обратно. Ритуал любования своей красотой остался в её жизни навсегда. Даже за неимением рядом любимого мужчины Махидевран хотела быть роскошной просто для себя.
— И вестей от Хатидже Султан и Ибрагима Паши как назло нет! Если я не получу на днях хоть какую-нибудь весть от Мустафы, то немедленно отправлюсь в столицу! Не могу больше просто сидеть и ждать, Фидан. Руки Хюррем дотянулись до моего сына даже здесь, в Манисе, а там?! Она с лёгкостью может навредить ему, её ничто не остановит.
— Вы переоцениваете возможности Хюррем Султан, госпожа. Под носом повелителя она не посмеет навредить нашему Шехзаде. — Мягко ответила калфа, наливая султанше травяной чай для успокоения.
— Как раз наоборот — недооцениваю. Эта змея способна на любую подлость. Я слишком хорошо её знаю, поэтому могу утверждать это. Одно радует душу — повелитель в кои то веки обратил внимание на другую женщину. Фирузе смогла то, что не удавалось сделать прежде никому — задержаться в фаворитках падишаха на долгое время. Только ради того, чтобы уколоть Хюррем, стоит посетить Топкапы.
Махидевран поджала губы. Боль предательства не утихла до сих пор. Как бы она не старалась сделать вид, что забыла о любовных переживаниях и начала жить только ради сына, женщина тайно плакала по ночам от несправедливости и нанесенной ей обиды. Как бы там ни было, в покоях Сулеймана сейчас не она, а наложница Фирузе. Не то, чтобы это так сильно ранило, за многие годы Махидевран привыкла к безразличию и пренебрежению от мужа, но женское самолюбие пострадало. Единственным её желанием стало дожить до того момента, как Мустафа взойдёт на престол. Ей не так была важна своя участь Валиде, как судьба единственного и горячо любимого сына.
Она свыклась с мыслью, что доживать век ей придется без мужского внимания. Пусть Хюррем не считает Махидевран за соперницу в борьбе за внимание и сердце Сулеймана, но зато Мустафа был серьезным конкурентом её сыновьям. Именно он — главный наследник повелителя. Осознание этого грело сердце женщины.
— Фирузе хатун — хороший урок для Хюррем Султан. Слишком долго она единолично властвовала в покоях нашего падишаха. Её могущество подошло к концу.
На последних словах недальновидной калфы Махидевран стиснула зубы и с неприкрытым возмущением посмотрела на Фидан. Та, моментально осознав свою оплошность, поспешила переиграть иначе свои слова:
— Конечно, ей не сравниться с вами, госпожа. Придёт время, и вы станете полноправной Валиде. А Хюррем Султан, если вы и наш Шехзаде будете милостивы к ней, будет отправлена в ссылку на окраину Османской империи, где ей придётся влачить жалкое существование.
— Дай Аллах, чтобы твои слова оказались пророческими, Фидан. — Улыбнулась султанша, у которой поднялось настроение от услышанной лести. — Я не знаю, что происходит, и от этого мне не по себе. Мустафа лишь сухо сообщил, что повелитель возвратился из похода без победы. Что же тогда делает мой сын в Стамбуле?
— Госпожа, дайте ему ещё пару дней. И если от Шехзаде не будет вестей, тогда и отправитесь в столицу. А пока взгляните на эти роскошные ткани, — служанка показала жестом на большой сундук, который часом ранее в покои занесли евнухи.
Махидевран приказала калфе подать шкатулку с украшениями, чтобы подобрать к каждому ткань для платья. Это немного помогло отвлечься от переживаний. До самого вечера султанша объясняла портнихе, какие именно наряды нужно пошить из выбранного вороха материалов, включая ткани, драгоценные камни, меха, золотые и серебряные нити. Теперь она могла себе позволить любой, самый роскошный наряд, и не унижаться при этом, отчитываясь за каждый акче.
Нахлынули ненавистные воспоминания: ещё вчерашняя управительница гарема была с треском отстранена от должности, а на её место тут же назначена хитрая соперница Хюррем. Как же только Махидевран её ненавидела! Появление славянки в Топкапы разрушило всю идиллию. Это просто невозможно. Верно говорили, что Хюррем — колдунья. Иначе как может женщина одним лишь взглядом покорить мужчину, да так, что он и думать забыл о других? А самое главное о ней, Махидевран. О той, которой клялся в вечной любви и шептал по ночам свои поэзии. Ничего, она почти переболела любовью и вылечилась от болезненных чувств. Теперь черед страдать другой, ведь больше колдовство не действует: Фирузе — прямое подтверждение тому. И поделом! Пусть Хюррем мучается как та, которую в своё время заставила горько страдать она. Отныне им суждено поменяться ролями — теперь смеяться будет Махидевран.
***
Михримах нервничала и злилась. А все оттого, что не смогла нигде найти Сюмбюля. И где ходит этот евнух, когда он так нужен? Зюмрют-ага уже в который раз отчитался перед султаншей о неудачах в своих поисках и посоветовал ложиться отдыхать. Девушка почти валилась с ног, но, несмотря на сильную усталость, продолжила бодрствовать и ждать. Время на сон не было, каждая минута на счету. Мятный щербет помог немного взбодриться. Она дважды ходила к матушке, допрашивая лекаря об её состоянии. Валиде не пришла в себя, но, благо, её состояние не ухудшилось.
Михримах уже перестала надеяться на то, что ей удастся поговорить до восхода солнца с евнухом, как раздался стук в дверь, и в покои вошёл Сюмбюль.
— Сюмбюль, где тебя носит?! — Закричала девушка. — Я тебя искала по всему дворцу! Почему ты не рядом с Валиде?
— Покорно прошу прощения, султанша. Мне пришлось на некоторое время отлучиться. Я привел Юсуфа-эфенди к нашей госпоже. Он сейчас осматривает её.
— Ты сделал что?! — Михримах ужаснулась и озлобленно уставилась на побледневшего евнуха, который рассыпался в объяснениях.
— Юсуф-эфенди — прекрасный целитель. Он помог Хюррем Султан залечить ранение от стрелы. Дай Аллах, и в этот раз поможет.
— Сюмбюль, да как ты посмел без моего ведома приглашать лекаря?! Я приказывала держать в тайне состояние матушки! И вместо того, чтобы беспрекословно слушаться моего приказа, ты самостоятельно принял решение привести Юсуфа-эфенди?
— Распоряжение мне отдал Шехзаде Мустафа, султанша. Он приказал привезти во дворец лекаря. Не беспокойтесь, я позаботился о том, чтобы не было никаких лишних разговоров.
Михримах обуяло сильнейшее раздражение. Какую игру ведёт Мустафа за их спинами? Почему он ей ничего не сказал о своём намерении пригласить целителя? Что за бессмысленные тайны?
— Хорошо, Сюмбюль. — Вздохнула девушка. — Извини за мою несдержанность. Я сильно волнуюсь за матушку. Понимаю, что ты тоже. Впредь обязательно предупреждай меня обо всём, что касается Валиде! Кто бы там тебе ни приказывал. — Успокоившись, Михримах продолжила: — Я искала тебя по одному важному вопросу. Мне необходима твоя помощь. Ты должен выслушать внимательно, от этого зависит жизнь Хасеки.
— Если вы о спасении госпожи от повелителя, то Шехзаде Мустафа уже посвятил меня в план. Я сейчас немедленно отправлюсь к Перчему-аге.
Михримах удивилась ещё больше, но возражать не стала. Кивком головы она подтвердила предположение евнуха.
— Султанша, я подумал… Возможно, нам стоит обратиться за помощью и к Рустему-аге? Он верный слуга нашей госпожи. Никогда её не подводил.
— Рустем-ага? Кто это, Сюмбюль? — Михримах принялась перебирать в голове варианты, где она могла слышать это имя. Уж больно оно казалось ей знакомым. Но из-за сильной усталости голова ничего не соображала.
— Бывший дворцовый конюх, муж Нигяр хатун.
— Да, теперь припоминаю, — ответила девушка и строго продолжила: — Ты не скажешь ни слова ему, Сюмбюль! Я не настолько доверяю этому Рустему, чтобы просить его о помощи в нашем деликатном деле.
— Вы уверены? — Уточнил Сюмбюль.
— Я всё сказала. Не заставляй меня повторять приказ дважды. А теперь ступай к Перчему-аге. Через пару часов приди ко мне сообщить о результате. Я же хочу немного отдохнуть. — Михримах не была настроена на дальнейший диалог и слишком очевидно поглядывала на кровать. Евнух понял намек и поспешил откланяться:
— Как прикажете, султанша. Доброй ночи.
