***
Вдоль тисовой аллеи, по направлению к серому особняку, возвышающемуся посреди равнин Уилтшира, быстро шёл молодой человек. Низко опустив голову, он вперил свой взгляд в землю, изучая носки ботинок из драконьей кожи, то и дело выглядывающих из-под полы длинной мантии. Впрочем, удавалось ему это с большим трудом — света от ночных фонарей хватало лишь на то, чтобы различить дорогу перед собой. Начищенные до блеска, каблуки ботинок отбивали чёткий ритм, помогая успокоить мысли, пробегающие со скоростью игроков в квиддич на Чемпионате мира. Несмотря на собранность, он заметно нервничал — подрагивающие пальцы на бедре, отстукивающие быстрый ритм, выдавали беспокойство Теодора Нотта. Обычно, его сложно было вывести из равновесия или заставить пренебречь правилами пунктуальности, но сегодня он оплошал. Неприятный разговор с отцом, завершившийся проигрышем, стал основной причиной задержки, а опаздывать он не любил так же, как и получать отказ. Добравшись до входной двери, Тео невольно вспомнил своё первое посещение Малфой-мэнора вместе с отцом. Тогда он едва доставал макушкой до вычурного молоточка в виде скрюченной в узел змеи. Мальчик сильно волновался — ещё бы, знакомство с ровесником и другом отца! В тот день его представили сыну Люциуса Малфоя, удостоившего робкого мальчишку одобрительным хлопком по спине. Предавшись воспоминаниям о первой встрече с лучшим другом, он трижды постучал молоточком. Не прошло и нескольких секунд, как в дверном проёме появилось маленькое существо, мгновенно склонившее голову в поклоне, в попытках присесть в замысловатом реверансе. Домашние эльфы вызывали у него только улыбку — робкие, но верные слуги, не помышляющие о жизни без волшебников. В детстве Тео прислуживала эльфийка по имени Минни — добрая и наивная, она заботилась о нём и всячески оберегала «юного хозяина Нотта» от реализации сомнительных идей. Вспомнив о её предостережениях об идее разрисовывания картин в холле и последовавшего вслед за этим наказания, он мысленно вернулся к разговору с отцом. Ему необходимо продумать аргументы и убедить родителя. Иначе никак. Малфой-мэнор был таким же, каким его Тео помнил: те же стены из тёмного камня, тот же аромат алых роз в разукрашенных вазах на небольших столиках, расставленных под портретами предков Драко. Эльф шёл впереди, боясь замедлить гостя, а он отсчитывал шаги по коридору, отвлекаясь на огромные уши, забавно подпрыгивающие вместе с их обладателем. На цифре восемьдесят четыре он оказался возле входа в гостиную, которую Малфои использовали исключительно для приёма друзей. Её большую часть занимал изумрудный диван с высокими подлокотниками. Цвет буквально кричал о принадлежности семьи к великим выпускникам дома Салазара Слизерина. Магически разведённый огонь прогревал комнату, а потрескивающие поленья располагали к неспешной и доверительной беседе. На столе, возле дивана, стояла открытая и почти пустая бутылка из-под огневиски. Стрелки часов, находящихся на каминной полке, остановились напротив цифры девять. Они предпочитали поздние собрания. Диван был рассчитан на пятерых гостей, позволяя им с удобством разместиться поближе к огню, однако, на данный момент, на нём сидел только один юноша. Смуглая кожа, озорная улыбка и высокий рост, о котором свидетельствовали вытянутые к камину ноги, принадлежали молодому человеку, тут же поприветствовавшему Тео: — Мы подумали, что ты предпочёл общество очередной книжонки лучшим друзьям! Блейз Забини относил подобные собрания к целому ритуалу, негласно объявив их «Нашим клубом». Тео же предпочитал мыслить по-другому и считал встречи с друзьями аперитивом перед началом учёбы в школе. — К твоему сведению, эти самые «книжонки», — Тео не выдержал столь пренебрежительного отношения к древним фолиантам, — вполне могут помочь при написании эссе по истории магии. И, помнится, именно этот предмет так необходим для работы в Визенгамоте. А ты, Блейз, с пелёнок мечтаешь о стульчике с собственным именем в коллегии судей. Довольный своим ответом Тео присел на диван. Кивком поприветствовав Драко, он забрал наполненный домовым эльфом бокал огневиски и, вытянув ноги к камину, расслабился в предвкушении приятного вечера. — И какая муха тебя укусила? — протянул устроившийся в кресле Драко. В его серых глазах можно было заметить отблеск огня. Вид поистине дьявольский, если не знать их обладателя достаточно хорошо. — А по какому это поводу мы решили собраться? — сменил тему Тео. Хозяин поместья призывно помахал сложенным листом пергамента, якобы отвечая на поставленный вопрос. При попытке обратить внимание на письмо, Драко чуть не расплескал остатки огневиски на любимое кресло Нарциссы. — Ты вернулся, Тёмный Лорд повержен, Блейз, вон, обзавёлся отчимом №10. Поводов, знаешь ли, хватает. Ты не получил ещё письмо из Хогвартса? — пояснил он. — И в чём же вопрос? Не обнаружил значка старосты? — съязвил Тео, немного отпив. Письмо он получил, как и все остальные студенты ещё в июле. Пропустив колкость мимо ушей и заметно нахмурившись, Драко уставился в огонь. Посматривая на помрачневшего друга, Тео отметил выставленный указательный палец, барабанивший неизвестную мелодию по подлокотнику кресла. Не только у него были причины для волнения. И не только он любил стучать частями тела обо что-то твёрдое. Сомнительное удовольствие, позволяющее сосредотачиваться больше на ритме, чем на своих мыслях. — Не в этом дело! Я никак не могу решить, стоит ли вообще возвращаться в школу, — протянул Драко спустя полминуты, не обращаясь ни к кому конкретно. Тео на это лишь коротко кивнул, отмечая обоснованность сомнений Драко. Вряд ли его ждёт радушный приём. Он безучастно вглядывался в свой напиток, очерчивая пальцем ободок бокала. На дне остатки огневиски приобретали оттенок жжёного сахара, но только сладости это никак не прибавляло — на его языке так и остался горьковатый привкус. Все эти недели он потратил немало времени, размышляя над возвращением в школу, хотя признаваться в этом друзьям вовсе не собирался. Взвешивал положительные пункты, вроде смены обстановки и законченного образования, в противовес тем ощущениям и новым правилам, что придётся принять. Так и не найдя достойного повода отсидеться в поместье, он пришёл к единственному выводу — Хогвартс станет его домом ещё на один год. Последний. Надеясь поставить окончательную точку в обучении и представить на суд отца пергамент с заветной печатью, после Тео планировал заняться семейным делом. В отсутствии других перспектив начатое дело всё же необходимо заканчивать. Принимая решение, он ни на секунду не забывал и о заветном серебряном значке, лежавшем в правом кармане его пиджака. Этот маленький предмет должен был привнести в его жизнь новые обязательства и приятные моменты, когда можно требовать от любого ученика всё, что душе захочется! Поигрывая мыском ботинка, он начал мысленно строить целую тираду в защиту Хогвартса — куда хотелось вместить и слова о будущем, и о гордости родителей, — и в поисках поддержки повернулся к Блейзу, но так и застыл в недоумении. Выжидающая улыбка, чуть прикрытые глаза и расслабленный вид, будто ему вручили ключи от сейфа всех отчимов вместе взятых, включая давно почивших, наводили на странные мысли — он до безобразия легко реагировал на расстроенного Драко. — Но, если ты мне поможешь, — заговорщически начал он, хитро ухмыльнувшись. Блейз походил на настоящего искусителя, сулящего большую выгоду. — О чём речь? — поинтересовался Тео, делая очередной глоток и наблюдая за хмурым лицом Драко. — О, наш гениальный приятель думает, что нашёл потрясающее решение всех проблем. Но я тебе ещё раз говорю, Блейз — не втягивай меня в это. Я не хочу умереть от руки Поттера из-за твоей жалкой попытки уломать маглорожденную! Такая замена не прошла мимо чуткого слуха Тео, привыкшего слышать слово «грязь» всюду, где речь заходила о маглорождённых. Драко же просто ненавидел грязнокровок, о чём любил сообщать при каждом удобном случае: за обедом, на уроке, в общей комнате или спальне. Как будто кто-то нуждался в подтверждении его чувств! Такие монологи встречали одну и ту же реакцию: Блейз примирительно отшучивался, а Тео лишь пожимал плечами — ему не было никакого дела до жизни маглорождённых, тут бы свою построить. Блейз на это слово отреагировал схоже — поджал губы и чуть улыбнулся, пробормотав себе под нос: «Политкорректность, мать её!» Воспользовавшись минутой тишины, Тео спросил у него: — Так в чём заключается твой план? — Я женюсь на Грейнджер! — со счастливой улыбкой заявил тот, а Тео вспомнил, что его друг никогда не отличался честностью, особенно после нескольких бокалов огневиски. Драко закатил глаза и презрительно фыркнул, а Тео решил получить побольше сведений, припоминая давнюю шутку Блейза о бурном романе Флитвика и Макгонагалл, сопровождающийся любовными письмами прямо на уроке трансфигурации. В тринадцать он практически поверил ему, каждый раз оглядываясь на звонкий смех низкорослого профессора, и неодобрительно покачивал головой, стоило Минерве проявить чуть больше внимания к своему коллеге. Роман, прямо под носом у студентов! К разговорам о любви Тео относился очень серьёзно, но был крайне скептичен. Блейз же, наоборот, считал это чувство наипрекраснейшим на свете, доступным каждому дурню, стоило тому раскрыть глаза чуть получше. Возможно, эта его уверенность была вызвана многократными замужествами матери, утверждавшей, что все её браки «порождение любви». Такой высокой оценки удостаивались и счета её почивших мужей, о чём Тео никогда не забывал. Да, любовь она такая: безвозмездная и всеобъемлющая. — Кольцо-то есть? — буднично поинтересовался он. На его вопрос Блейз утвердительно покивал, похлопав себя по нагрудному карману, отчего Тео стало совсем не до шуток. — Серьёзно, Блейз?! Это же Грейнджер! Не мог найти кого поинтереснее? Ответ Блейза никак не укладывался в голове Тео. Какая Грейнджер, какая женитьба?! Он вытаращил глаза и отложил подальше бокал, боясь опрокинуть его на новенькую мантию, или подавиться, не справившись с преодолением чувства, имеющего мало общего с любовью. Скорее то было неверие, негодование и огромное желание расхохотаться. Нет, сам Блейз на это решиться не мог! Может, кто-то саданул его проклятием? Империус? Тео всерьёз обеспокоился за его здоровье. С какой стати ему понадобилась Грейнджер, на которую раньше Блейз обращал внимания не больше, чем на блоху? Может, Амортенция? Точно, она! Но противоядия у него с собой не было. Он стал на ходу вспоминать рецепты укрепляющих зелий и придумывать причину, по которой Блейза можно будет затащить на приём к целителю. Кажется, есть у отца один приятель … Только вот взгляд Блейза был вполне осмыслен. Он не убегал, не умолял отпустить его к возлюбленной и не пел баллад о цвете её глаз, схожей с древесной корой или лужицей у дома. Спасибо хоть на этом! Более того, он сидел абсолютно спокойно, не дёргался, поминутно спрашивая о девчонке, не рвался к ней и не ныл о великой силе любви, способной разрушить все препятствия и выстроить стены из розового безе. Ни одних сопливых утверждений! Да случись ему говорить такое до прихода Тео, Драко самолично огрел бы его бутылкой, сохраняя абсолютное хладнокровие. Сам Блейз поступил бы так же. На то это была и дружба. Оценивая состояние Блейза, Тео склонил голову набок, рассматривая улыбку друга, которая вначале показалась ему слишком широкой. Нет, она не была полудурошной или ошалелой, такой, какой обычно славится Амортенция: улыбка его говорила только о самодовольстве. Тео стало любопытно. Припоминая талант Блейза проявлять изрядную дальновидность, он решил выслушать ответ, а уже затем бежать за настойкой и писать отцу. — Именно об этой Грейнджер, с её копной волос! А также о той самой Грейнджер, Героине войны, обладательнице Ордена Мерлина, одной из самых уважаемых ведьм всего магического сообщества. И ты не можешь отрицать этого, Тео, но Грейнджер за последние годы похорошела. Поэтому женитьба на женской версии тролля мне не грозит! — Блейз улыбнулся собственному везению. — Не знаю, то ли свежий воздух пошёл ей на пользу, то ли она нашла какой-нибудь гриб или куст, из которого наварила зелье, пока носилась с Поттером в лесу, но девочка похорошела. — Он задумчиво уставился в камин. Какая пламенная речь! Тео потёр переносицу. О Гермионе Грейнджер он имел собственное представление, не нуждающееся в дополнении. Тео смутно представлял, как она выглядела раньше — каштановые волосы и россыпь веснушек на носу. Ему вдруг вспомнилась зима и холодный коридор, с запотевшими окнами и видом на школьный двор. — Знаешь, выход для нас один — и нет разницы, хочешь ли ты отсиживаться в поместье или получить кресло в Визенгамоте — держись рядом с теми, кто сейчас «на коне». И если для успеха всего-то и требуется выбрать себе правильную жену, то это небольшая цена, — закончил свою тираду Блейз и, отсалютовав ему, осушил бокал. В каком-то роде Тео мог признать его правоту. Всё лето «Ежедневный пророк» воспевал «великую победу» над Тёмным Лордом, не забывая упоминать Золотую Троицу на каждой странице. Их колдографии украшали развороты, помещались во все статьи, где только можно было упомянуть историю о «Трёх братьях» и палочках-близнецах. Тут и там встречались короткие приписки: «Воринков взлетел на турнирную таблицу так же стремительно, как Гарри Поттер поймал снитч на своём первом матче», — будто газетчики лично присутствовали при этом событии, — «собранию сочинений Смита у мистера Вилкенса может позавидовать и сама Гермиона Грейнджер». И это почти в каждой статье! Оставалось только надеяться, что Рита Скитер ещё не притронулась к написанию их биографий. Об этом Тео думал едва ли не с содроганием. При таком исходе ему грозило столкновение с физиономиями их троицы во всех книжных лавках. Такое себе удовольствие. Было вообще удивительно, как при такой популярности Поттер ещё не сделался Главой аврората. С ним, Грейнджер и Уизли носились практически все — начиная от министра и заканчивая каким-нибудь фермером, проживающем в Уилтшире. У таких мужчин в залатанных комбинезонах и соломенных шляпах брали интервью в колонку новостей про животноводство, во время которой они непременно заявляли о героизме, победах и прочей шелухе, имевшей такое же отношение к увеличению поголовий крупнорогатого скота в этом году, как, к примеру, Блейз к маглам. Абсолютно никакого. До сегодняшнего дня. — Поттер и раньше был популярен, Блейз. Да и к тому же, можно ведь просто дружить. — Драко пытался урезонить его пыл. Похоже, их спор длился куда больше, чем один бокал огневиски. Тео лишь усмехнулся. Идея Блейза была занятной, только вот сам он предпочитал больше думать о насущных проблемах, вроде получения документа об образовании или избавлении отца от компании авроров, постоянно следующих за ним по пятам, в надежде уличить его в связи с бывшими друзьями. — И что это даст? — Блейз покачал головой. — То же самое, — ответил Драко, слегка приподнимаясь на кресле, чтобы домовик, плетущийся к хозяину с понурым видом, смог наполнить опустевший бокал. Отвесив свой шутовской реверанс, он растворился в дымке, оставляя друзей наедине. Блейз улыбнулся и прочистил горло: — И много у тебя приятелей, Драко? — Тот хмыкнул, а Тео вспомнил, где оказались эти приятели, когда потребовалась помощь Люциусу. — Вот именно! Куда надёжнее связать себя узами покрепче, не считаешь? И, к тому же, с кем из них дружить? С Уизли? Я не готов идти на такие жертвы, — скривившись, он вновь покачал головой. Тео его поддержал кивком. — Поттер же теперь Герой, к нему не подойдёшь просто так. Сидит в своём доме, и носа не показывает, — кажется, Блейз был крайне разочарован отсутствием у Поттера любви к публичности. — Проще начать с Грейнджер. Тем более чем этот брак будет отличаться от сотен подобных? Наши родители тоже не выбирали себе пару. — А Грейнджер в курсе твоих недавно обретённых чувств? — уточнил Тео ради приличия. — Нет, но скоро будет. Я хочу вернуться в школу, — Блейз внимательно всматривался в поленья, словно через пару секунд оттуда могла вынырнуть голова той самой Грейнджер. — Там всё станет намного проще. Видел выпуск «Ежедневного пророка» на прошлой неделе? — не дожидаясь ответа на вопрос, он продолжил: — На обложке была колдография этого священного союза. Уизли там стоит, как идиот, и ухмыляется, при этом у Грейнджер такой вид, будто ей запретили пользоваться библиотекой навечно! Вся эта шумиха вокруг них, лишь сладкие грёзы остальных Уизли. Немного флирта и внимания, подарки, личная библиотека и считай, что к Рождеству объявим о помолвке, — самодовольно закончил Блейз. Драко его рассказ слушал внимательно, а к концу пламенной речи начал тихо покачивать головой из стороны в сторону. Что-то в этом подсказывало Тео — у него есть своё мнение на сей счёт. — А ты что думаешь? — обратился к нему Драко. — Грейнджер — хорошая партия для женитьбы? Тео едва не поперхнулся. Прокручивая в голове диалог с отцом, он на мгновение потерял нить разговора. С какой это стати ему может понадобиться Грейнджер? Замыленная, с кучей своих убеждений, строптивая особа в компании Уизли и Поттера? Блейз, который до этого не рассматривал такой вариант, начал быстро моргать. — Не только ты хочешь преуспеть, — урезонил зарождающийся протест Драко. Обращаясь к другу, он изменил положение в кресле, выпрямившись и гордо вскинув подбородок. Преуспеть… Какое приятное слово! А что бы оно обозначало в случае Тео? Перед его глазами замельтешили размытые картинки: обширная сеть магазинов по всей стране, кресло Верховного чародея Визенгамота — Тео бы и под пытками не признался, что в этом планы с Блейзом у него очень схожи, — отец избавлен от общества авроров и спокойно перемещается, не запрашивая разрешений в Министерстве. Лёгкость, воодушевление и трепет — вот какие эмоции вызывали эти картинки. Возможно, то и было счастье. А что для этого нужно? Наличие под боком одной девчонки? Перед ним возникли образы: сегодняшний вечер, когда Блейз обрисовывает ему свой план, а после и Хогвартс, где они с Грейнджер сидят на подоконнике — он шепчет ей на ухо что-то на латыни, а после слышится её смех. Тео не имел ни малейшего понятия о том, как звучит её смех, но ведь это всего лишь фантазия! Он мог быть абсолютно любым: громким, трескучим, истеричным, визгливым. Главное не то, как он звучал, а то, что он предполагал. Её смех грозился перерасти в будущем в совместные вечера, где она болтала бы о каких-то планах, делах, делилась бы с ним сокровенным, а Тео впитывал бы это как губка, выдавая советы и оскорбляя её оппонентов. А дальнейшее, более тесное отношение, предполагало много всего интересного: встречи с нужными людьми, дружбу с сильными и успешными, с теми, кто, как выразился Блейз, теперь «на коне». Очень заманчивая перспектива. — Они чем-то похожи, — бросил Драко, отвечая, похоже, на вопрос Блейза. Да, они в чём-то похожи: серьёзно относятся к учёбе, надменно обращаются с другими, не терпят опозданий. Но, кроме сходства, было и огромное различие. Грейнджер была самодовольной особой, в этом Тео нисколько не сомневался. Эта любовь к себе и своим достижениям вполне могла помешать Блейзу завоевать её сердце. Тут ведь нужен тонкий подход, продуманный план и желание … Тео облизнулся, но его дальнейшие размышления бесцеремонно прервал Блейз: — Ты только представь заголовки газет: «Маглорождённая и чистокровный — главный союз этого года!»! Да Рита Скитер отгрызёт себе руку за такое интервью, — он хохотнул. — А Кингсли лично расцелует меня в обе щеки, вытирая слёзы счастья. Брак чистокровного волшебника и маглорождённой девушки — это ведь самое выгодное решение для новой политики Министерства. Отречься от нас они не могут, хоть мы и заклеймили себя, — Блейз повернулся к ним, — всё же галлеоны просто так не возникают из воздуха. Уж кто-кто, а Кингсли точно знает цену чистокровным волшебникам со счетами в Гринготтсе. Война войной, а поддерживать страну как-то надо, — Драко на это замечание хмыкнул — Малфои выплатили не одну тысячу галлеонов в фонд помощи жертвам. — Но открыто к нам никто не придёт. Побоятся осуждения остальных, — улыбнувшись, Блейз подождал, пока домовик наполнит его бокал. — Проще создать новый мир на руинах старого. И если всё замешено на любви, — он захлопал ресницами, — то никто и возражать не станет. А тут такая возможность! Вот он — идеальный союз! Мы не боимся запачкаться в грязной крови, а они, в свою очередь, не убегают от нас с воплями. Все в выигрыше. Я вообще удивлён, как Кингсли сам не догадался обязать кого-то таким браком! — У него бы и не получилось, — заметил Драко. — Грейнджер сожрала бы его с потрохами за ущемление своих прав! Тео хихикнул, представив, как именно Грейнджер будет отстаивать свои права. Наверное, напишет манифест или издаст какую-нибудь газетёнку, которую Поттер и Уизли будут раздавать при входе в Министерство. Вполне в её духе. — Новый мир — новые правила, — задумчиво отозвался Блейз. Его мать никогда не поддерживала Тёмного Лорда, но и в защиту маглорождённых сражаться не стала. Миссис Забини была на редкость дальновидной особой. Собственно, как и её сын. — И этот новый мир заслуживает того, чтобы быть разнообразным, — отрешенно проговорил Драко, откладывая подальше бокал. — А что об этом думает Нарцисса? О Хогвартсе? — спросил Тео. Несмотря на непричастность Люциуса к Битве за Хогвартс, Визенгамот осудил его за прошлые прегрешения, устроив показательные слушания, на радость репортёрам. В итоге он был приговорён к десяти годам в Азкабане. Благодаря выступлению Поттера в защиту Нарциссы, с неё и Драко были сняты все обвинения. Однако, за ними продолжали следить авроры, без предупреждения наведываясь в мэнор. Драко был обязан матери не только жизнью, но и свободой. — Мать считает, что я должен окончить школу. — Нарцисса права. Тео, ты ведь с нами? — Отец придерживается того же мнения. Я возвращаюсь в школу. — Ну, этот год обещает быть интересным, — в заключение проговорил Блейз, ухмыльнувшись. Спустя три часа, две опустевшие бутылки огневиски и протесты Блейза — «Никаких Уизли!» — о свадьбе года, Тео, уверенным шагом направлялся к парадным воротам Нотт-мэнора. Сегодня он услышал достаточно, чтобы задуматься о судьбе будущей миссис Нотт.Глава 1
8 июня 2020 г. в 01:15
На подъездной аллее перед домом №23 по Ротдейл-роуд в городке Дарвин, расположившегося на севере Австралии, Роберт Грейнджер складывал чемоданы в багажник вместительного минивэна, временами прерываясь лишь на то, чтобы стереть очередную испарину, выступившую на лбу. Этот процесс удовольствия ему не доставлял — Роберту не нравилось собирать пазлы, играть в подобные игры на компьютере или переезжать. Правда, последним он сегодня и занимался, периодически вспоминая излюбленные ругательства отца, служившие отдушиной при попытке уложить очередной чемоданчик жены.
В то же время, Гермиона Грейнджер, сидя за столом из массива дуба, выводила аккуратным почерком послание лучшему другу. Через пару минут, закончив работу и удовлетворённо взглянув на письмо размером в пятнадцать дюймов, она сладко потянулась, выглядывая в окно. Гермиона наблюдала за отцом, улыбаясь его попытке сложить особо громоздкий чемодан, обернувшейся провалом — багаж упал прямо на раскалённый солнцем асфальт. А ведь они с мамой предлагали ему помощь, напоминая о больной спине и объёме работы! Но Роберт Грейнджер был непреклонен — складывание чемоданов он приравнивал к делу чести.
Она раздосадовано покачала головой: отец не принимал помощи и всегда рассчитывал только на себя.
Размышляя о схожести их характеров, она отложила перо подальше и в наступившей тишине прислушалась к мелодии, доносившейся с первого этажа — Джин Грейнджер любила готовить, применяя вокальные данные.
Вернувшись к пергаменту и мурлыча подхваченную от мамы мелодию, Гермиона вновь занесла перо и, внеся дополнения, вылившиеся в целых два дюйма, запечатала конверт. Той же участи удостоились и остальные письма, лежащие на правой стороне стола. Теперь дело оставалось за малым — доставить их адресатам.
На первом курсе в Хогвартсе, засматриваясь на школьных сипух, она не раз задумывалась о покупке личной совы. У Гарри была Букля, у Рона — Стрелка, а вот у самой Гермионы не было никого. В волшебном мире совы считались самым обыденным способом общения: нужно лекарство — отправь птицу к аптекарю, хочешь купить билеты — напиши письмо или аппарируй прямо к кассам, но маленькой девочке из семьи маглов было непривычно использовать птицу для получения желаемого. Да и что скажут соседи, когда перед домом Грейнджеров приземлится сова, с зажатым в клюве конвертом? Такие мысли посещали её ровно до того момента, как пришлось отправлять первое письмо родителям: с волнением закреплять на лапке сипухи коротенькое сообщение о том, что добралась она хорошо, кормят здесь отменно, классы большие, библиотека шикарная, а новые друзья появились ещё в поезде. Гермиона ненавидела врать, но для спокойствия родителей могла пойти и не на такое.
Со временем она попривыкла, а необходимость личной совы отпала — зачем нужна птица, когда можно взять её у друзей или воспользоваться школьными сипухами? Но как оказалось, всё меняется — очутившись на другом конце земли, чтобы вернуть родителям память, она, наконец, решилась.
Тёплым июльским вечером, выбрав в магическом зоомагазине Рыжую иглоногую сову и отдав за неё пятнадцать галлеонов, Гермиона уверенным шагом направилась на Ротдейл-роуд, надеясь, что Живоглот, толстый, но от этого не менее шустрый кот, не начнёт охоту на Пирра, получившего необычное имя благодаря яркому оперению. Уже дома, сморщив и без того кривую морду в отвращении, кот, которого не без основания подозревали в родстве с книззлом, выдал личную оценку, заключавшуюся в вальяжном удалении с места знакомства без попыток кого-либо разодрать.
Гермиона частенько вспоминала их знакомство, считая, что Живоглот проявил тогда удивительную способность к компромиссу. Взять даже его сегодняшнее нежелание залезать в переноску для котов, увеличенную при помощи магии. Мог ведь брыкаться, кричать о свободе, но нет — смиренно уселся, изобразив на приплюснутой морде выражение, очень напоминающее обречённость.
Всё ещё ухмыляясь, она открыла дверцу клетки, выпустив Пирра и с удовольствием отметив цвет его оперения — ярко-рыжий. Расправив свои крылья, он нежно ухнул и, мягко ущипнув Гермиону за палец острым клювом, изящно выставил лапку вперёд. К ней был привязан небольшой мешочек, заботливо расширенный для доставки нескольких писем. Заставлять его пролетать тысячи миль ради одного послания — исключительное расточительство!
Отдав Пирру короткую инструкцию об адресатах, она открыла окно. В его первый полёт Гермиона с грустью смотрела вслед удаляющейся точке, уткнувшись головой об оконную раму, и размышляла обо всех событиях, произошедших за столь короткое время: Битва за Хогвартс, поездка в Австралию, поцелуй с Роном. Тогда Пирр расправил крылья и взмыл высоко-высоко, прячась в облаках, а она отдалась этому прекрасному чувству под названием счастье, приносящему одновременно облегчение и предвкушение чего-то нового. Её жизнь стала размеренной и тихой, такой, какой не была никогда.
Гермиона повернулась к входу, рассматривая то немногое, что оставалось в комнате: старый шкаф с накренившейся дверью, деревянная кровать в углу, небольшой комод, которому не помешает реставрация. Все свои вещи она сложила в небольшую бисерную сумочку, которую чудом удалось спасти в войне. Единственный предмет, остававшийся в комнате, помимо перьев, пергаментов и клетки Пирра, лежал на столе — волшебная палочка. Магией в повседневной жизни Гермиона не пользовалась, но продолжала оттачивать невербальные проклятия на заднем дворе дома, когда любопытная старушка по соседству не показывала свой нос между калиток.
Схватив палочку и сложив остальные вещи в сумочку, она покинула пустую комнату с мебелью, не задерживаясь ни на минуту.
— Мам, я всё! — победно крикнула она, перепрыгивая через одну ступень на лестнице.
Джин Грейнджер, невысокая шатенка с проницательными зелёными глазами, взглянула на дочь. Разместив тарелки с завтраком на столе, она направилась к холодильнику за джемом:
— Это здорово, дорогая!
Гермиона как раз присаживалась за стол, когда в дверном проёме появился мужчина со светлыми волосами.
— На этом всё? — Роберт Грейнджер вошёл на кухню.
— Да, всё сложено и перепроверено дважды, — объявила Джин. Она заняла место за столом, накладывая в тарелку мужа бекон.
— Трижды, — внесла коррективу Гермиона, разрезая яичницу на небольшие порции. Роберт и Джин быстро переглянулись, пряча улыбки.
Организованность была свойственна Гермионе с детсадовского возраста, но съедающее изнутри сомнение и неуверенность в результате также сопровождали её на протяжении всей жизни.
— Ты разговаривал со Стюартом? — уточнила Джин у мужа, запивая яичницу апельсиновым соком.
Стюарт Питерс был тучным мужчиной небольшого роста, с добрыми глазами и редкими волосами, отсутствие которых он маскировал зализанной причёской, напоминавшей о героях комедийных фильмов. Носил он исключительно синий костюм, позволявший разглядеть не только многочисленные потёртости возле карманов, но и сальные пятна от любимых пончиков. Такому человеку мало кто доверял поиск нового жилья. А вот и зря! Неряшливость Стюарта нисколько не характеризовала его профессиональную хватку — стоило клиенту высказать пожелания, как он превращался в настоящую акулу риэлтерского дела, которого не могло остановить ничто: ни угрозы подать в суд, ни перспектива получения физических увечий, ни моральная сторона вопроса. Как-то раз Стюарт даже самолично оформил доверенность на себя от имени милейшей старушки, долго рассказывающей что-то о своих трёх котах и любимом внучке, чтобы разрешить все дела как можно скорее, о чём поведал Грейнджерам с превеликим удовольствием. Гермиона, очень озаботившаяся судьбой этой самой старушки, была несколько озадачена участием Стюарта, не наделённого чувством такта, в их переезде, но, как проницательно заметил отец одним июльским вечером: «Милая, он настоящий профессионал! Другого нам не найти!». Вот ведь и вправду — не найти! Стюарт отыскал им дом за несколько недель в престижном районе практически за бесценок, и даже Гермиона не могла не признать его талант.
В конечном счёте она заключила с собой сделку — если прикрыть глаза на его методы, Стюарт был профессионалом. Он заполнил все бумаги — Гермиона несколько раз перепроверила их, но, не найдя ошибок, смирилась, — позаботился о конфиденциальности сделки, организовал их переезд. С недавних пор она и сама пренебрегала прежними установками, которых придерживалась долгие годы, и потому обвинение Стюарта в нечестности посчитала верхом двуличия. Да и какая разница в том, как именно он нашёл им дом? Главное, что родители теперь в безопасности! Чего ещё можно желать?
— Нет, всё и так улажено, — пробормотал отец. — Гермиона, ты всё же не передумала? — Он приступил к еде, демонстративно не замечая вздоха со стороны.
Этот вопрос звучал в их семье каждый день: за завтраком, ужином, во время мытья посуды и чистки зубов. Отец предлагал ей остаться в Лондоне, не возвращаясь в магический мир, и продолжить учёбу в университете. А вот Гермиона была непреклонной. Её мечтой стала работа в Министерстве, в Отделе регулирования магических популяций и контроля над ними.
Их споры продолжались около месяца, но окончательную точку, как показалось Гермионе, она поставила три дня назад. В четверг школьная сипуха принесла долгожданное письмо из Хогвартса, которое, к слову, было тяжелее обычного. Поспешно, и в то же время аккуратно, она, подрагивающими от волнения руками, распечатала конверт. Вместе с пергаментами и списком учебников, ингредиентами для зелий, в её руках оказался и небольшой серебристый значок. Увидев письмо и предмет, о котором она часто упоминала, отец смягчился — реакция Гермионы говорила сама за себя. А то, что делает его девочку счастливой, всегда будет заслуживать одобрение Роберта. Кроме, разве что, парней. Но о них он старался не думать.
Проигнорировав вопрос отца, Гермиона стала щедро накладывать джем на тост. Запивая бутерброд любимым чаем с бергамотом, она хранила молчание.
— Дорогая, а от Рональда есть новости? — А вот вопрос матери оставить без ответа не удастся. В отличие от отца, Джин была искусным манипулятором, и выудить правду могла в любое время суток.
— Нет, мам, — тихо проговорила Гермиона.
Рональд Уизли не поменял своего решения стать вратарём в Паддлмир Юнайтед, о чём сообщил ей в четырёх письмах. Окончательно сдавшись, она не ждала пятый по счёту отказ возвращаться в Хогвартс.
Отношения с Роном всегда вызывали вопросы у рациональной Гермионы. Вот, они целуются во время финальной битвы. Вот, он объявляет её своей девушкой и клянётся в вечной любви. Только короткие письма, присылаемые им раз в неделю, ставили все признания под большой вопрос. А были ли они настоящими? И возможны ли эти самые отношения на расстоянии в течение целого года?
— Вы же знаете, он всегда мечтал о популярности. — Джем стал стекать по краям тоста. — Да и играет неплохо, — неубедительно закончила Гермиона и откусила тост. Она и квиддич находились по разные стороны баррикад в войне за сердце Рональда Уизли.
Взгляд матери выражал сочувствие, которое сейчас было лишним, поэтому Гермиона поспешила сменить тему:
— Я думаю, что сама смогу добраться до вокзала в этом году.
Она мысленно дала себе подзатыльник. Это же надо, из одной щекотливой темы перейти в другую!
— И почему это? — настороженно спросил отец. С недавних пор он с неодобрением относился ко всему волшебному.
— Я должна следить за порядком на платформе, — важно заметила Гермиона, но, истолковав взгляд родителей как недоверие, уточнила: — У меня не останется времени, чтобы попрощаться с вами как следует.
Она отставила кружку с чаем и решила оценить их реакцию — полное принятие матери и неверие отца. Что ж, с ним ещё придётся поработать. В конце-то концов, это для его же блага.
После Битвы за Хогвартс, едва в замке осела пыль, аврорат во главе с Кингсли стал проводить зачистку — проверялись дома Пожирателей смерти, вычислялись их родные и возможные укрытия. Провокации, атаки, похищения — магический мир замер в ожидании угрозы, которая должна была непременно появиться. Так прошёл день, два, а за ними потянулась и неделя. Время шло, наступило лето, грозя перейти в столь же спокойную осень, а Пожиратели смерти так и не объявили о себе. Отсутствие всякого рода опасностей настолько расслабило волшебников, принявшихся с особым энтузиазмом отмечать победу, что охранные меры упразднились уже в начале июня. Косой переулок заработал в прежнем режиме: сыновья Флориана Фортескью стали продавать вдвое больше мороженого, чем раньше, складывая в кассовый аппарат не только золотые галлеоны, но и улыбки счастливой малышни; магазин мадам Малкин обрёл вторую жизнь — многим волшебникам понадобились роскошные мантии, чтобы присутствовать на званых вечерах по случаю празднования. Обо всём этом Гермиона узнавала от Гарри, отправлявшего ей письма почти каждую неделю. Он в подробностях описывал новые сорта мороженого, рассказывал, как продвигается ремонт на Площади Гриммо, 12. Гарри переехал туда практически сразу, заметив, что дом, незаметный для посторонних глаз, является пределом мечтаний человека, желающего скрыться от назойливых репортёров.
Жизнь начала входить в прежнее русло, наступил долгожданный мир, но только Гермионе в это мало верилось: всё же убеждённая в том, что верные слуги Тёмного Лорда когда-нибудь дадут о себе знать, она не отставляла палочку подальше, отслеживая перемещение родителей по тихому городку на севере Австралии при помощи магии. Идею подало ей Министерство, которое теперь было вынуждено контролировать местонахождение всех тех волшебников, принявшихся в один голос утверждать о заклятии Империус, из-за которого они и совершали преступления, не в силах сопротивляться. В итоге на каждого из них наложили Контроль, позволяющий отследить волшебника, а заодно и проверить, не передаёт ли он какие-либо сведения другим, прикрываясь прежней беспомощностью. Умно и просто.
— Всё будет в порядке, — заверила она родителей, посматривая в окно. Там, прислонившись к фонарному столбу, стоял хмурый с виду мужчина: аврор Долиш на своём посту.
О его назначении Гермиона, краснея и выдавливая из себя каждое слово, лично просила Кингсли. Благо, нынешнее положение и многочисленные колдографии в «Ежедневном пророке» открывали любые двери. Покупка нового дома на имя неизвестных маглов, Обливиэйт соседей в Австралии — на какие только ухищрения не шло Министерство магии, для оказания помощи доблестной мисс Грейнджер. Не то чтобы Кингсли делал исключение только ради неё, но Гермионе не нравилось пользоваться популярностью в угоду личных целей. Было в этом что-то неправильное.
— И это никак не связано с тем, что случилось в этом году? — проницательно уточнил отец.
— Всё закончилось, пап, — ответила она. — Виновные давно сидят в тюрьме или того хуже.
Гермиона кинула быстрый взгляд на левое предплечье и убрала руку со стола. Шрам нестерпимо зачесался.
— Но ты ведь будешь не одна, есть ведь второй, твой напарник, — постаралась найти выход из ситуации Джин, глядя на готовящегося возразить мужа.
При упоминании о будущем «напарнике», отец нахмурился — ему не нравилась мысль о совместном проживании его дочери с неизвестным, и, скорее всего, гнусным молодым человеком. К тому же он не одобрял её дружбу с другими молодыми людьми, кроме Рона и Гарри. Кстати, о Гарри…
— Может, это будет Гарри? — с надеждой в голосе, спросил он.
Роберту нравился Гарри Поттер. Скромный, учтивый парень, с которым можно обсудить работу бормашины или устройство газонокосилки. Именно этим они и занимались, когда Гарри, вместе с Гермионой, снял заклятие памяти с Грейнджеров, а после отправился домой, оставляя семью, как он выразился «для восстановления связей». О чём именно шла речь, Гермиона поняла чуть позже — папа и мама редко оставляли её одну, предпочитая проводить время втроём: звали играть в шахматы, которые доставали в последний раз лет десять назад, вместе гуляли по парку, расположенному рядом с домом. И это по несколько раз в день! Тогда Гермионе поняла, что, возможно, не только она выражает обеспокоенность судьбой своих родных.
Во время этой недолгой встречи с другом дочери отец искренне радовался: Гарри внимательно слушал и живо интересовался процессом удаления особо сложных зубов. Да, скромный и учтивый мистер Поттер.
— Нет, Гарри точно не староста школы. Во-первых, он — капитан команды по квиддичу, а во-вторых, — улыбнулась Гермиона, — при назначении старост учитывались только успехи в учёбе
О том, что в расчёт не брался прошлый год, она благоразумно умолчала. Ни к чему напоминать родителям о тех событиях.
Завтрак Грейнджеры заканчивали в тишине, нарушаемой хмыканьем Роберта по поводу провала любимой футбольной команды, о котором сообщали в новостях. Вымыв посуду и кинув мимолётный взгляд на опустевший дом, семья в полном составе уселась в минивэн.