***
«Дорогой дневник. Сегодня днем меня наконец-то ожидала встреча с богом. В этот прекрасный день я проснулся на удивление выспавшимся, несмотря на мои постоянные проблемы со здоровьем. Мать говорила, что я просто создан таким, а отец, напротив, стремился выбить из меня это. Сколько себя помню, я всегда всех не устраивал. Зайдешь, бывало, в магазин за продуктами, так люди оглядываются друг на друга, понятное дело, стараются быть культурными, насколько это возможно, но я-то чувствую. Или вот захожу в автобус и вижу, как сразу двое встают и освобождают мне место, боятся, что не помещусь или ноги хрустнут, наверное. Но я был счастлив таким, как есть. Да, друзей и близких особо не было, но зато передо мной был весь мир. Когда тебя не отвлекает необходимость быть с кем-то в определенное время дня и ночи, праздновать, встречать и тому подобное, у тебя освобождается время на себя. Единение с собой, копание в своих мыслях, в себе. Попытка осознать, кто ты и зачем вообще нужен этому миру. Чем дальше углубляешься в этот процесс самокопания, тем яснее становится картинка перед глазами. Воздух в груди такой насыщенный и свежий, как мысли, холодом отдающие в голове. Помню себя раньше, голова постоянно горела, перегревалась, а сейчас совсем по-другому. Нет больше этого жара. Я четко осознаю мир вокруг и его правила, но меня всегда тянуло куда-то дальше, за грани того, что нам дано от рождения, дальше того, что может увидеть человеческий глаз, и я стал мыслить шире, ставить себя на место других людей, менять свой образ и личность».***
В противоположном окне от того, где птичка пыталась прорваться сквозь сетку, а кот, сквозь птичку, виднелась пустая улица, с одной стороны ведущая в сторону едва различимого с этой точки, единственного гипермаркета и с другой стороны направляющая прямо к вокзалу, рядом с которым была небольшая зона отдыха для прибывающих из Токио в пригород: небольшой безымянный фонтан, окруженный скамейками. На одной такой скамейке, заняв почти половину места, сидел полноватый мужчина. В руках его виднелся блокнот или книга, но судя по тому, что в правой руке блестел предмет, похожий на ручку, скорее всего — это был блокнот. В ногах лежал невзрачный портфель, похожий на пузырь, настолько сильно он был забит вещами. Мужчина периодически поднимал голову вверх, прислоняя ручку к уголку губ, и что-то шептал. Солнце светило прямо ему в лицо. Не выдержав раздражающего света, он встал и пошел по улице в сторону гипермаркета. Мимо пробежала дворняга с золотым ошейником, видно, потерялась. Мужчина проводил ее взглядом, не останавливаясь. Несмотря на свой солидный вес, он достаточно быстро преодолел путь от станции до моста, ведущего прямо к магазину. Чем дальше он уходил, тем сильнее размывался в мыльный силуэт, пока полностью не слился со здоровенным, десятиметровым в высоту зданием, на фоне которого танцевали заросли леса.***
«В последнее время я стал заниматься спортом, и быстрая ходьба дается мне куда проще, чем раньше. Больше не нужно каждые сто метров прислоняться к стене, дереву или прохожему, нервно глотая воздух, стуча по сердцу, пытаясь его растормошить. Звездочки в глазах от переутомления тоже перестали приходить от любых резких движений. Все ради него. Когда я впервые встретил его, как сейчас помню этот день. Дорогой дневник, не думай обо мне плохо, но в тот день я влюбился в мужчину. Как бы сказать, это не та любовь, о которой ты можешь подумать. Это было больше похоже на любовь к игроку в футбол или актеру, что-то вроде того. Но стоит заметить, что мурашки по моему телу гирляндой прыгали с одной точки на другую. Как сейчас помню. Тогда я как обычно пошел за продуктами в наш гипермаркет Лион Диор, следуя стандартному маршруту: сладости на выбор, лапша быстрого приготовления с волшебными животными из аниме в подарок, свежеприготовленный набор суши, пирожное, пропитанное шоколадом, с начинкой в виде банана политого шоколадом и холодный освежающий кофе из холодильника. В очереди на кассе завязался диалог между женщиной передо мной и мужчиной позади меня. Они словно не видели меня и говорили сквозь. Может, где-то могу наврать, но говорили они примерно следующее: — Я вам советую воздержаться от этих яблок. Их нам привезли из-за границы, будто у нас своих не хватает, — человек в строгом темном поправил свои волосы и бросил взгляд сквозь меня прямиком в корзину женщины впереди. — Вы видели сколько наши стоят? А мне на сидр самое-то, — женщина подхватила авоську с яблоками, показала мужчине и поставила на ленту кассы. — Зеленые. Просто он их не любит, вот и все. Сидр, так сидр, — мужчина поправил волосы и кивнул в свою корзину, набитую сочными красными яблоками. — Тьфу, хадость, — послышалось позади мужчины, дальше в очереди. — Вам не предлагаю, дамочка. Кушайте свою кислятину, — мужчина бросил ехидную улыбку в сторону пожилой дамы позади себя. — Я это не вам, если вы меня неправильно поняли, да еще и подслушиваете. Вон тот, впереди вас, сплошную дрянь взял, вот я про него. Долго не проживет точно. Такие у нас только по телевидению в белоснежных трусах трутся друг о друга, — бабка кинула осуждающий взгляд прямо на меня. — А это вы зря, скажу я вам. Очень зря. Он, может быть, откроет десятую планету или изобретет вечный двигатель. Нельзя так с людьми. Вас, например, можно сослать и вовсе к призракам, которые должны ютиться в лесах вокруг зажженных фонариков. — Не стоит, честно, я же действительно гадость взял, — сказал я. — Нет! Раз это есть и продается, значит можно. В чем проблема? Бери, что хочешь, ешь, что хочешь, живи, как хочешь. Итог все равно один. Впереди монотонно пикала касса. Кажется, штрихкод заклинило, и самая короткая очередь оказалась самой длинной. Народ начал возникать, тревожиться, злиться. Отсюда и бесполезные, никому не нужные скандалы. Лишь бы впитать чужие эмоции, позлить кого-то. В этом весь человек. — Тьфу на вас, даже разговаривать не хочу. У нас и до того много хороших продуктов, так надо завозить всякую дрянь. — Полностью вас поддерживаю, давайте сожжем тут все, — кривляясь и подражая, говорил мужчина в черном. Тем временем очередь дошла до меня. Мое пирожное сделало два раза «пик», не с первого раза пробившись на кассе, и поехало вперед, в пакет. На улице я нашел пустую скамейку, распластался на ней и с наслаждением начал поглощать банановое пирожное. Слюни по рту текли, даже когда я ел десерт. Мной давно овладела эта сладость. Легкий укус вонзается в булочку, пропитанную шоколадом, потом останавливается об свежий, хрустящий банан. Шоколадная начинка вытекает в рот и из булочки на руки. Легкий холодок проносится по коже, играя на каждом нервном окончании моего тела. Сознание пропадает куда-то на уровень облаков, как когда летишь ночью сквозь звездное небо и наблюдаешь искрящиеся светила не над собой, а прямо перед. Вкус счастья взрывается фейерверками в голове. И единственная мысль пылает внутри черепной коробки: «Еще!». Я поплыл по скамейке вниз к земле. Глаза лениво, в наслаждении прикрылись, губы, смакуя каждый кусочек, отлипали и прилипали друг к другу. День определенно удался. — Если закрыть рукой один глаз, прищурившись, можно увидеть очертания солнца. Непостижимый огненный шар, сдерживающий в себе ядерные реакции, невероятно далекий от нас. Но если очень долго на него смотреть, сетчатка твоего глаза сгорит, и ты ослепнешь. Не стоит слушать тех, кто не доволен тобой, не обращай на них внимание, — мужчина втиснулся рядом со мной, запрокинул голову вверх, прикрыв ладонью правый глаз. — Наш мир куда сложнее и интересней, чем споры старух, — он убрал руку от правого глаза, закрыв теперь левый. — Важно смотреть с правильного ракурса, с правильной точки зрения, — брюнет поднял вторую руку и закрыл оба глаза. — А если ты не прав, ну, в смысле, если она права. Мне действительно не стоит злоупотреблять лапшой быстрого приготовления и прочим, — неуверенно ответил я. — Дурак ты. Закрой глаза, не думай о себе, не думай о других. Просто прислушайся к сердцу, услышь, что именно оно требует. Да, может быть оно требует дофамина в кровь. Но что в этом плохого? Мы живем один раз, и будь я проклят, если запрещу сам себе есть то, что хочу, радоваться жизни так, как хочу, — глухой удар пришел прямо мне в грудь. — Но ведь благодаря здоровому образу жизни ты сможешь прожить дольше, впитать больше, — я недоумевающе парировал пустыми, как мне казалось, словами. — Смысл жизни не в этом, друг. Когда-то я пытался быть шаблоном человеческого идеала, и все ради него — бога, в которого я верил. Тогда я зашел настолько далеко, что однажды смог увидеть его. Но моя человеческая тяга быть идеальным, стремиться к совершенству погубила не только меня, но и моего бога. Я предал его, ослушался. В результате чего сильно поплатился за это. Тогда, получая третью или четвертую пулю в грудь, видя его обезумевший взгляд, только тогда я понял, — мужчина схватился за грудь, как когда пытаешься заглушить боль где-то внутри тела. — Я понял, что смысл не в нем или во мне. Все куда глубже. Бог — это и есть я, его проводник. Вкус железа на губах отрезвил меня тогда и глаза наконец-то открылись, наполнились истиной, — он вскочил с места, потом резко бросился мне в ноги, встав на колени. — Ты! Слышишь меня? Именно ты — и есть смысл этой жизни! Каждый из нас способен придать смысл этому миру! Если ты сейчас уйдешь домой, ты так и будешь до конца своих дней тенью этого мира. Никем, — он запрыгнул на меня, схватив за щеки, уткнувшись носом в мой нос. А я словно окаменел, молчал и ждал продолжения его монолога. — Я понял, что они — это не боги, они — это мы. Понимаешь? Он был таким же, как я, таким же, как и ты. Простой человек, но лучше. И нет той границы, что нам рассказывают в книжках, этого ничего нет, — брюнет спрыгнул назад на землю, вскинул руки вверх и, направляя своей головой мой взгляд, резко посмотрел на небо. — С вами все хорошо? — единственное, что удалось выдавить мне из себя. — Даже лучше! Я встретил единомышленника! — он расплылся в широкой улыбке и достал из заднего кармана шоколадное пирожное с бананом, пропитанное шоколадом. Мы разговорились до самого вечера в тот день. Он рассказал мне о Кире, тот, что несколько лет назад перевернул наш мир с ног на голову. В страхе были все. Мои родители как раз в это время погибли от несчастного случая. Я, в свою очередь, рассказал ему все о себе. О том, как водитель автобуса не справился с управлением, сбив человека на дороге, и угодил в кювет. Как потом оказалось — это была одна из целей Киры, а мои родители просто случайные жертвы. Я рассказал о том, что был благодарен ему за освобождение от цепей непонимания. С тех пор меня сопровождала только лишь тишина. Брюнет загорался, когда слушал хотя бы косвенно связанные с Кирой вещи. Пускай он и твердил, что перешел на другой уровень, в глазах его читался фанатизм. Но почему-то меня это только сильнее привлекало в нем. После этой встречи мы начали видеться каждый месяц, всегда в разных местах. И вот на последней встрече, когда он был особенно взволнован, он вручил мне записку с адресом, меткой на карте. Также там было его имя: Тэру М. На другой стороне записки значилась строгая инструкция по маршруту и времени: 12:15 — Должен ждать на станции. Когда впереди побежит собака с золотым ошейником, пойти ей навстречу; 12:41 — Захожу в Лион Диор и покупаю бананово-шоколадное пирожное, две штуки; 13:02 — Иду по главной дороге в сторону моста Синкойо, ведущему к парку Нагасака; 13:39 — Захожу на территорию парка, слушаю внимательно окружающие звуки и иду на крик совы; 14:00 — Должен ждать на месте, перед безголовой статуей, что держит в руках раскрытую тетрадь. Я следовал четко по графику, если где-то опережал время или, наоборот, опаздывал, старался контролировать темп так, чтобы не выбиваться за рамки. Записка за эту неделю была затерта до дыр и служила мне больше талисманом, ведь я давно запомнил все ориентиры, а текст размыло от пота. Клочок бумаги перекладывался из руки в руку, я нервно ходил по кругу. Сумерки опустились на горизонт. Время на часах уже за семь. Ни души, ни единого признака жизни. Я уже начал думать, что со мной сыграли злую шутку, ровно до того момента, как за мной, в гуще могил и статуй, не раздался хруст. То была дикая лисица или заблудшая собака, сейчас уже сложно вспомнить. Поймав лучик надежды, я сразу же его потерял. Стрелка на наручных часах приближалась к одиннадцати ночи. И без пяти минут, снова на том же месте, раздался гул. Подняв руку вверх и выставив ногу вперед, я был готов опять отгонять от себя дикое животное. Но на этот раз в тени ночи показался силуэт человека. Я с облегчением опустил плечи. Едва прикрыв глаза, начав придумывать недовольные фразочки в сторону мистера М. и слегка улыбнувшись, я почувствовал неладное. А после и тяжелый удар по голове. Дальше помню лишь редкие, короткие пробуждения и какой-то силуэт над собой, что тащит меня. Сейчас уже могу точно сказать, кто это был. Трудно вспомнить, сколько ударов головой о камни и плиты я получил, голова кружилась еще несколько дней после того, как он швырнул меня в камеру. — П-прости, но тебе нельзя показываться здесь, только я имею право знать его и думать его взглядами. Он был единственным светом для меня, а ты загораживаешь его! — Тэру был не похож на того человека, что я видел раньше. Он изменился, спятил, если коротко. Сырость во рту и тусклый свет фонарей давали понять, что я где-то под землей. Какая-то подземная темница. Меня точно тут никто не найдет, помощи ждать неоткуда. — Кто ты такой, зачем я тебе? — вновь банальщина вырвалась из моих уст. — Ты тот, кто может быть проблемой, и я это исправлю. Я же знаю, ты хочешь мстить, но кому? Дай мне понять, кто твой враг? Дай понять, кто я для тебя? — брюнет вплотную подошел к решетке, широко раскрыл глаза и высунул язык до самого подбородка. — Ты же сам дал мне эту записку, сам заговорил со мной. В твоих действиях нет логики. Если бы не ты, я бы так и сдох где-нибудь по пути домой с работы. Но ты вмешался в мой привычный ритм и теперь делаешь вот это вот все, — я провел руками в воздухе, очерчивая свою темницу. — Ты не он, — М. обмяк, словно хорошенько сходил в туалет. На тот момент у меня было единственное точное сравнение. Тогда я взял всю свою силу в кулак и направил в сторону этой бешеной морды. Только вот мой жирный кулак не попал в цель, остановившись о решетку. Внутри руки что-то хрустнуло. После моей неудачной попытки психопат начал пританцовывать и ловким движением достал из-за пазухи мой дневник и ручку. Метнул за решетку и удалился в неосвещенную часть тоннеля. Вдруг резко мне стало совершенно плевать на происходящее. Сказалось сотрясение головы, меня потянуло в сон».***
Пушистый зверь, уже почти нисколько не отличался от взрослого состоявшегося кота. Покрытая слоями пыли комната была давно заброшена, уж точно как несколько месяцев. Виднелись одни только кошачьи тропинки, проложенные в коридор, на диван и к окну, и те успевали покрыться пылью. Первые пару недель были самыми тяжелыми в жизни блохастого. Единственная еда — это тухлые объедки и скисшее молоко. Только когда голод особенно сильно резал желудок, кот забывал о вкусе испорченной еды и бежал на кислый запах. Птички свили гнезда под окном и на соседнем дереве. Мясо на ножках так и манило, словно издеваясь, прыгая и вереща с другой стороны окна. От безысходности бедняга сточил все свои коготочки о стекло. Кусочки засохшей крови виднелись на кончиках лап. Каждый последующий день сливался в одну большую густую жижу из отчаяния. Говорят, что голодное животное невозможно не услышать — этот кот не исключение. Постоянные завывания озадачивали жителей не только этого дома, но и близлежащих. После этого животное не долго мучалось, вокруг него впервые забурлила жизнь. Люди, очень много людей. Кто-то в форме, кто-то в гражданском. Один из них начал часто его навещать, почему-то с ним постоянно ругалась управляющая домом. А человек всего лишь приходил, убирался на полочках, осматривал вещи и подкармливал кота новыми вкусняшками. Постепенно силы возвращались к животному, и со временем он стал даже выходить на улицу в ожидании своего нового хозяина. Входную дверь в квартиру не запирали специально для кота. Оставили лишь кучу желтых лент, перемотанных в проходе. Человек приезжал на своей черной невзрачной машине и иногда был не один. Вместе с ним было еще один-два человека, точно так же одетых, как он. Все они привозили с собой еду или игрушки для кота. Животину прямо-таки избаловали. В общем и целом, как-то так стала выглядеть жизнь обычного кота. Шел холодный серый октябрь. В воздухе веяло колючим одиночеством, когда даже парочки не могли полностью ощутить тепло друг друга. Все витали в своих мыслях, в делах и работе. Кота никто не забыл, стабильно, несколько раз в неделю его подкармливали, заваливали новыми игрушками, а потом уезжали, на большую часть времени предоставляя животное самому себе. Когда впервые открылась дверь и повалились новые знакомства, блохастый с любопытством изучал новые места, все дальше уходя от дома. Однажды, совсем в потемках заведенный мышью в дремучий лес, которая впоследствии ускользнула, он почувствовал знакомый запах. Шел настолько слабый дождь, что капли плыли по воздуху, не касаясь земли. Мерзкая погода. Любопытный мокрый нос тянул кота по направлению едва различимого запаха. Лес закончился и он снова вышел на дорогу. Запах вел в противоположную сторону от дома, к парку. На мосту кота окатила из лужи промчавшееся машина. Он упрямо продолжал идти. Ступенька за ступенькой, холмик за холмиком, сквозь грязь и ямы — наконец-то дошел. Запах был ядерным, таким, что кот больше не понимал, куда идти. Он чувствовал, что дошел, но никого, кроме здоровенной холодной статуи без головы тут не было. Послышался шелест позади памятника и кот навострил свои уши, принял боевую стойку, поднял шерсть и прижал хвост к животу. Змеиное шипение бросилось в сторону силуэта, выпавшего из кустов. Кот тут же, скользя по мокрой траве, дал деру домой. По пути на мосту окатил из лужи бедного старика, медленно, но уверенно держащего курс в соседний пригород. Забежав в дом, кот спрятался под самый темный и самый угловатый угол в комнате. Поднялся ветер и дождь заколотил по окнам. На улице шипели машины, попадая в колею. Вдруг напуганное животное снова зашипело, когда опять почуяло тот самый запах. Кот так сильно вжался в себя, что стал похож на безжизненную плюшевую игрушку. Дерево, касаясь окна своими когтями, монотонно скрежетало, покачиваясь на ветру. Гнездо то соскальзывало чуть ниже по ветке, то возвращалось обратно на место. Непогода набирала мощь, будто специально нагнетая обстановку. Послышался хлопок. Отворилась входная дверь, и чей-то силуэт зашел в дом. Застучали глухими ударами ботинки, противно хлюпая. Запах поднимался с первого этажа на третий, тянулся неразрывной цепью, все сильнее затягивая петлю страха на шее животного. Дальше по коридору, в слегка приоткрытой двери, облепленой лентами, показался силуэт. Он точно принес с собой дождь, вода стекала с него стремительно, ударяясь о деревянный пол. Костлявая рука схватилась за все ленты разом и вырвала их, отбросив в сторону. Вторая рука без среднего пальца — на его месте торчал кривой обрубок — медленно приоткрыла дверь. Снова раздался хлопок. Уверенный шаг вонзился во мрак. Запах щекотал нервы, нижняя челюсть дрожала, не давая выдавить ни единого звука, только хриплое «хэ» выходило, как воздух из шарика. Кот от страха обмочился на пол. Горячая моча потекла с хвоста по лапам. Каждый шаг отдавался нервным хлопком в голове кота. Силуэт, что-то бормоча себе под нос, зашел в комнату, бросил тяжелый портфель на стол у стены и ужасающе выдохнул весь воздух из легких. Он покрылся дрожью, руки скакали из стороны в сторону, зубы стучали друг о друга. Сбросив с себя рваные тряпки, которыми было облеплено изуродованное тело, человек подошел к столу и протянул руку в пыльную кучу. Оттуда он достал небольшое зеркальце. Глаза его расширились, дрожь на секунду прекратилась. Окаменевшее лицо глядело на незнакомца в зеркале. В глазах не было жизни, человек был готов поклясться, что смотрит на мертвеца. За окном снова зашипело — машина. Она остановилась прямо под окнами, и человек тут же со злостью бросил зеркало в сторону, словно отрицая увиденное. Он полез в портфель, выворачивая его наизнанку. А тем временем кот почувствовал знакомый запах.***
— Ты уверен, что это не бездомный? — пассажир на соседнем от водителя сиденье, протирая сонные глаза одной рукой, заливал в себя кофе другой. — Уверен. Иначе и быть не может. Управляющая сказала, что совершенно точно уверена. — Но заметила, что он сильно исхудал, — водитель с воодушевлением в глазах смотрел сквозь месиво из тумана, дождя и листьев. — Если это все же окажется бездомный, ты мне должен хотя бы банку пива, чтобы я мог после всего этого уснуть, — пассажир положил термос с кофе на полку двери со своей стороны и прислонил лоб к холодному окну. — Нет, я куплю тебе ящик пива, когда мы поймаем его! Это оно, я уверен! — водитель легонько стукнул своего напарника по плечу. — Не спать! — по лицу расплылась чуть нервная улыбка. Машина детективов вошла в колею и ближайшие пару сотен метров преодолела практически на автомате, разрезая перед собой стену дождя. Тормоза схватились за диски и вода под колесами зашипела. Двое вышли из машины и сразу направились ко входу. На пути их встретила женщина небольшого роста с милой улыбкой. Один из детективов накинул на нее плащ и отвел в сторону, а сам отошел на центр дороги, задрал голову вверх и открыл над собой зонтик. Между тем тот, что был за рулем, шел с заряженным пистолетом наготове, осторожно шагая вперед. Старые ступеньки поскрипывали под ногами, как бы аккуратно он ни двигался. Острые, четкие движения явно закаленного в полях человека стремительно приближали его к цели. Поднявшись на третий этаж и увидев сначала куски ленты, а потом открытую дверь, детектив наполнил воздухом грудь, растопырив ноздри. Затем, грудью сдавливая легкие, выпустил газ через рот. Сердце успокоилось. Несколько минут без воздуха, максимально приблизиться, уединиться со смертью, потеряв страх — этого должно было хватить. Раздался хлопок, в квартиру залетел знакомый запах. Словно гроза, каждый шаг ударял по ушам изуродованного человека. Свежие раны на лбу вновь открылись из-за нервной руки, что расчесала их. Кровь мелкими каплями покатилась по лицу, стекая в одну точку на подбородке и пропадая в густой бороде. Он вынул из портфеля пакет, развернул его и достал оттуда блокнот. На глазах проступили слезы. Нащупав в пакете ручку, человек взял ее, прислонил к языку и открыл блокнот на пустой странице. Шарик в ручке закрутился во все стороны и по бумаге побежала чернильная дорожка. Вдруг снова хлопок. Человек обернулся к окну. Гнездо вышибло порывом ветра, все яйца размазало по стеклу. — Бросай! Руки вверх! Бросай, говорю! Тетрадь на пол! — детектив наполнил воздухом грудь и вышиб прикрытую дверь в комнату, не теряя ни секунды, нацелился промеж глаз. — Какую т… — не успел человек ответить, как в его ногу врезались когти. Он заорал, сжал ручку в кулак и замахнулся на кота. Но не успел он вонзить ручку в животное, как раздался последний хлопок. Напуганный кот бросился прочь из комнаты. Ручка упала на землю, рядом рухнуло мертвое тело. Кровь начала расплываться ореолом вокруг головы. Во мраке комнаты дым из дула пистолета вперемешку с запахами мочи и пыли потянулись вверх. Послышался спокойный вдох и выдох. Вдох. Выдох.