Cherry Mint

      Проснуться было все равно что окунуться в чан с медом.       Ее бедра были липкими и скользкими от густой влаги, стекавшей вниз, пачкая как трусики, так и мягкую подушку под ней.       И было жарко. Очень жарко. Обжигающе, будто пламя окутывало ее, сдирая кожу изнутри. Тело рядом с ней, рука, закинутая на нее, - это было слишком. Слишком много.       Поэтому она начала царапать руку, впиваясь ногтями в мягкую плоть , чтобы отодвинуть ее или опустить вниз, или она не совсем была уверена, где ей это нужно.       — Грейнджер? - Голос с нотой паники, возможно был в футе или милях от нее, она едва могла слышать, и это было единственное, что она могла услышать; вообще.       Ее губы шевелились.       — Альфа, Альфа, Альфа.       Почему она умоляла? О чем она умоляла?       — Ох..       Рука, которая когда-то была на ней, поползла вниз по ее груди, по тугому бугорку, вниз к холмику на вершине бедер и погрузилась внутрь.       На мгновение стало легче от жары. Она могла дышать.       Но затем воздух внезапно вырвался из ее легких, когда сильные пальцы обвели контур ее клитора, не касаясь его полностью.        — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.       И этот сукин сын смеялся. Глубокий рокот из глубины его живота, заставил ее выгнуть спину, чтобы прижаться ближе к прохладному дыханию, сорвавшемуся с его губ.       — Такая нуждающаяся, Омега. Я позабочусь о тебе. У меня есть ты, моя милая девочка.       Рука исчезла, и она бы закричала в знак протеста, если бы не уткнулась лицом в подушку.       — Нет, нет, нет.       Дай мне посмотреть на себя.       Пожалуйста, пожалуйста.       Мне нужно тебя увидеть.       Прохладная рука на ее спине. Поглаживая, успокаивала.       — Я не могу, Омега, так должно быть. Ты заставляешь меня терять контроль. Эти глаза, эти гребаные глаза.       Жар проникал ей в глаза и обжигал язык. Она дрожала, выгибалась, мяукала. Ее кудри были влажными и прилипали к лицу. Ее руки тянулись за спину, чтобы ухватиться за что-нибудь, за то, что остановило бы жжение.       Дышать было тяжело.       Руки удерживали ее, чтобы она не упала.       — Моя милая девочка, моя хорошая девочка, готова для меня.       Она была готова. Она была более чем готова.       Он раздвинул ее бедра, и внезапно рука на спине исчезла. Он стоял на коленях позади, вдыхая ее запах. Рычание вырвалось из его горла, когда он слизывал влагу, которая стекала к ее колену.       Этого было недостаточно.       — Еще, еще, пожалуйста, еще.       Его язык был там, сильный, прижатый к ее клитору. Его большие пальцы раздвинули ее складки, его нос почти уткнулся в отверстие ее влагалища.       Он положил одну руку под ее живот, чтобы поддержать ее, что облегчило ему доступ к бутону, который теперь пульсировал, умоляя о прикосновении.       Этого было недостаточно, сейчас - почти чересчур.       Ее тело сотрясалось. Прочь от его языка или к нему? Он не смягчался. Он был намного сильнее ее. Он удерживал ее на месте, держал так, как хотел.       Боже, она была почти на месте. Комната была в огне, но она могла видеть перед собой ледяной бассейн. Она бежала, бежала к нему.       Его язык щелкнул по бутону именно так. Она билась в конвульсиях. Бассейн был так близко. Так близко к освобождению от этого пожара.       — Все, что угодно, я сделаю все, что угодно.       Все, что угодно, лишь бы добраться до этого бассейна.       Все, что угодно, лишь бы унять жжение, от которого плавилась ее кожа.       Палец вошел в нее, затем второй. Ее тело притягивало их к себе. Кормило их грудью, доило.       Бассейн был там, прямо в пределах ее досягаемости. Его грешный язык толкал ее внутрь. Не было никакого погружения пальцев ног, сразу в холод. Она закричала, но ничего не услышала. Он снова смеялся. Довольный отзвук, когда она сжалась и застонала.       На мгновение воцарился покой. Его рука снова была на ее руке. Поглаживая, успокаивая.       Так же быстро, как и появилось, оно исчезло.       Огонь высасывал воду из бассейна. Ее облегчение испарялось в воздухе, образуя грозовые тучи.       — Ты нужен мне, Альфа, пожалуйста, пожалуйста.       С ревом он оказался над ней. Руки по обе стороны от ее подушки. Повинуясь импульсу, она наклонилась, чтобы взять его большой палец в рот. Лелея его, как будто это был эликсир жизни, как будто он мог заставить грозовые тучи пролиться на них дождем.       — Такая хорошая девочка. Кормится моим большим пальцем, как котенок. Однажды это будет мой член, милая девочка, вот увидишь.       Кивая, умоляя.       — Не хочешь попробовать что-нибудь новенькое, котенок?       — Да, да, да.       Все, что угодно, лишь бы этот огонь не поглотил нас.       Все, что угодно, лишь бы пошел дождь.       Она двигалась, он поднимал ее за бедра, чтобы усадить прямо. Сквозь пелену возбуждения Гермиона могла видеть, как он маневрирует ими. Драко лежал спиной к спинке кровати, она же нависла над ним, лицом к краю кровати. Ее ноги поджались под себя, когда Грейнджер оседлала его бедра.       — Оседлай меня, Омега.       Направляющие руки повели ее вниз по его длине. Он был толстым, таким толстым, что стенки ее сжимающейся киски дрожали, когда они раздвигались, чтобы вместить его.       Когда она полностью села, то в качестве эксперимента покачала бедрами. Глубокий рев ее Альфы подстегнул ее сделать это снова. Потом еще раз.       Руки приподняли ее бедра, чтобы показать ей. Вот так ты оседлаешь мой член. Вот так ты воспринимаешь меня.       Это было так по-другому. Он был везде и нигде. Каждый раз, когда она полностью садилась на него, головка терлась о ее шейку матки именно так. Восхитительно, почти болезненно.       Теперь она подпрыгивала, вытягивая колени и хватаясь за его икры для опоры. С этого ракурса Драко мог видеть, где соприкасались их тела. Раздвигая плоть ее задницы, он наблюдал, как сам исчезает внутри нее, только для того, чтобы выйти, неся с собой толстый слой смазки, от которой его член блестел.       Он наблюдал, как влажные локоны, спиралью спускающиеся по ее спине, подпрыгивали вместе с ней и касались только поясницы. Она дрожала, теряя силы двигаться.       Драко снова переместил их. Теперь они оба стояли на коленях. Крепкое предплечье лежит на ее груди и прижимает ее к нему.       Его удары были жестокими. Глубокими, быстрыми, ошеломляющими. Это было самое близкое, чем они когда-либо были во время секса. Его голова зарылась в ее волосы, она чувствовала его тяжелое дыхание на своей шее.       Если бы она наклонила голову именно так, ее обонятельная железа была бы обнажена.       Он возьмет ее. Он вонзит зубы и разорвет кожу, лишая ее всей уязвимости. Она будет принадлежать ему, такой, какой ей суждено быть.       Но она не могла. Его рука крепко держала ее за подбородок, удерживая на месте. Всегда держал ее там, где хотел.       — Так хорошо, так чертовски хорошо. Я войду в тебя, котенок, я наполню тебя и растяну до тех пор, пока ты не сможешь двигаться без меня.       Кивая, умоляя.       — Твой, твой, я твой.       Его свободная рука прошлась по ее телу, опускаясь, чтобы еще раз поиграть с ее клитором.       Огонь пожирал кровать.       Вокруг них гремит гром и сверкают молнии.       — Кончи для меня, Омега.       Приближалась буря.       Капля дождя зашипела на ее коже.       Нежный шлепок по ее клитору.       Дрожит, заикается, теряет контроль.       — Альфа, Альфа, Альфа, Альфа.       Так близко, что моросил дождь.       Каждая капля дождя падала, а затем высыхала на ее коже.       — Альфа, Альфа, Альфа, Альфа.       — Драко.       А потом полил дождь.