Жажда крови

Перец яростно метал огненные заряды прямо в мишени, безжалостно разбивая каждую из них. Не пылай он гневом, можно было бы сказать, что он в идеале освоил свою способность. Увы, но злость играла с Острым злую шутку. В половине случаев ему просто повезло: снаряды задевали мишени лишь слегка, но из-за своей мощности всё равно уничтожали их, заставляя разлететься на кусочки. Он тяжело дышал. Использование способности изрядно истощало. Словно лишало жизненных сил. Все они превращались в пламя и уходили в никуда, разрушали цели в проекции, созданные Диктором. Только самую малую часть огня Перцу удавалось вернуть обратно себе. Его очередная тренировка заметно затянулась. И всё же, он желал попробовать ещё. Доказать, что он способен на большее. Что он не только бездумно бросается огненными снарядами. Что он может победить в этой битве... «Давай, включай свою систему пожаротушения! — гневно требовал Острый у Диктора. — Я должен противостоять воде в таком состоянии, иначе они с лёгкостью меня уничтожат!» — заявлял он. Учёный лишь качал головой. Знал, что в таком состоянии он не сможет вытерпеть ни капли воды. Та обожжёт его сильнее любого пламени. Но упорство Перца не переставало удивлять Диктора. Несмотря ни на что, он продолжал бессмысленное сражение, бессмысленные попытки что-то кому-то доказать. Собственная ярость не позволяла ему успокоиться и сосредоточиться. А чем больше ярости испытывал Острый, тем сильнее вспыхивал огонь. И чем сильнее вспыхивал огонь, тем более серьёзную опасность представляла для него обыкновенная вода. Что ж, если он решил мучиться вместо того, чтобы спать этой ночью, учёный предпочёл его не останавливать и дождаться момента, когда Перец сам начнёт молить его остановиться. Диктор создал десятки новых мишеней, чтобы Перец мог хоть чему-то противостоять. «Приготовься», — спокойно предупредил учёный самоуверенного клона. Тот возобновил стремительные атаки, но по-прежнему так горел яростью, будто бы был готов в любой момент превратиться в одно сплошное пламя, которое вода потушит мгновенно. К счастью для Острого, он ещё не загорелся полностью. Почти весь огонь оставался на руках, сжигая и без того ободранные рукава. Однако Диктор не мог не отметить, что завидел, как пламя со временем начало окутывать всё его тело, пусть и не с такой же силой, как кисти рук. Но совсем скоро Перец полностью потухнет — не выстоит против обыкновенной воды и закричит от обжигающей боли. Учёный держал руку у нужного рычага. Когда придёт время, он активирует систему... В то же время Перец не останавливался. Перед ним предстало целых пять мишеней, стоящих в ряд, и он не мог удержаться от представления вместо них настоящих Революционеров. Изгнавший его Шрам, Хельсинг, что выбросил из укрытия, наивный Эль-Бобо без собственного мнения, надменный новичок, которому удалось от него улизнуть... И Зомби. Острый помотал головой. Его бывший фанат тоже обернулся предателем, который не защитил его! Шрам давно настроил спасённого Перцем клона против него, а значит, у него не было причин жалеть их обоих. Он принялся разрушать мишени, создавая целый град огненных снарядов, что дождём полетели сверху. И сколько бы те не пытались удалиться в разные стороны, Острому удалось уничтожить каждую из них. Он гордо улыбался. Вот только его уверенности пришёл конец. Диктор активировал систему пожаротушения, и на гордого Перца, что по-прежнему пылал огнём, стремительно полилась вода. От неожиданной боли он вновь прошипел, как неразумное чудовище, и упал на колени. Его пламя стремительно затухало, и Острый, паникуя, старался вновь создать его. Он должен был, обязан был оказаться сильнее ничтожной воды! Заставил себя подняться, и вот уже дрожащие ноги пытались удержать его. Вода продолжала литься сверху и не позволяла Перцу использовать способность. Он грозно прорычал и лишил себя последней энергии, чтобы заставить руки загореться. С отчаянным криком боли он удержал огонь и с помощью него разбил ещё несколько мишеней по бокам от себя. Те разлетелись на крошечные кусочки, после чего Острый повалился на землю. Пламя потухло. Вода исчезла. Перец поверхностно дышал, не в силах сделать глубокий вдох. Тренировка оказалась напрасной, и он ничего не добился. Только причинил себе чудовищную боль. Взглянув на дрожащие руки, он заметил на них красные пятна. Острый начал тихо всхлипывать, а руки словно сами собой упали обратно на землю. Он прикрыл глаза и уже подумал, что вот-вот потеряет сознание, но тут случилось неожиданное: металлическая клешня, призванная Диктором, схватила его и понесла прочь из проекции. Мысленно Перец взмолился, что это вовсе не значит, что учёный решил так скоро от него избавиться. К счастью для себя, здесь он не ошибся. Клешня перенесла обессиленного Острого в кабинет, откуда управление проекцией и происходило. Затем он оказался на полу. — Я разочарован, — прямо сказал Диктор. — Твоя ярость по-прежнему сильнее тебя. Учись спокойствию, иначе никогда не сосредоточишься и не сможешь перетерпеть эту пытку водой. То, что у тебя в последний момент получилось преодолеть боль и разрушить парочку мишеней, можно назвать скорее чудом или случайностью, чем успехом. — Но... Что мне... Теперь делать... — обрывисто спрашивал Перец, всё ещё не поднимаясь с земли. — Отправляться в комнату и спать. Ну а если ты продолжишь подводить меня... Мне придётся от тебя избавиться. Я предложил тебе стать моим помощником вовсе не для того, чтобы ты разрушал фабрику. А пользы ты до сих пор никакой не принёс, — справедливо, но в то же время жестоко подмечал учёный. — Но ведь... — наконец Острый заставил себя подняться. — Нет, это нечестно! Просто приведи ко мне кого-нибудь из Революционеров, и я уничтожу его! Направь дронов прямо к ним! Или... Или вообще приди и сам схвати их, а я потом их уничтожу! — Я не могу точно сказать, где находится укрытие, чтобы отправить дронов к ним. Всё, что я могу сейчас — отправить их искать конкретных личностей, то есть беглецов. Но дроны не будут улетать слишком далеко, если только кого-то не заметят. Впрочем, даже если бы я сам точно знал, где же укрытие клонов, у меня совершенно нет времени сражаться с ними лично. Тем более, несмотря на мою защиту, я один, а их много. Это слишком рискованно. Но, если хочешь, отправляйся к ним сам. Однако помни, что ты не всесилен. Что ты будешь делать без меня, если кто-то из них додумается потушить твой огонь? Замертво упадёшь на землю и будешь молить о помощи, пока тебя убивают? Если это твой выбор... — Ладно, я понял, — прервал тот речь Диктора. — Ну тогда отправь камеры на поиски клонов. Кто-нибудь из них наверняка попадётся! — Я отправляюсь спать. Мне тоже нужен отдых. И ты тоже пойдёшь к себе, — утвердил учёный, схватил Перца за руку и повёл прочь, в коридор. Совсем скоро тот оказался у двери в свою маленькую комнату, возле которой их с Диктором поджидало множество дронов. Тот не торопился отзывать их, догадываясь, что без них Перец с лёгкостью сбежит и повернётся против него. Попытается вернуться к Революционерам или решит работать только на себя, идти против всех. Но без помощи Диктора он не мог ни войти в комнату, ни покинуть её. Только тот был способен перепрограммировать их, чтобы не пытались отправить Острого в капсулу, как раньше происходило с Хельсингом. Вот и сейчас учёный заставил камеры расступиться, а затем открыл дверь в комнату Перца и бесцеремонно толкнул его туда. «Как и всегда, не пытайся убежать», — предупредил он уставшего клона. Через несколько мгновений дверь вновь оказалась заперта. Перец поплёлся к кровати и совсем скоро упал на неё, даже не снимая обуви. Если бы он и хотел сбежать, сейчас у него ничего бы не вышло. Он был истощён. Диктор ведь даже не попытался его излечить, заставить повреждения, нанесённые жалкой водой, пропасть без следа. Конечно, стоило догадаться... Его никогда не беспокоили проблемы клонов. То, что Острый стал ему помогать, ничего не меняло. Раз уж ему не удалось противостоять воде, значит, он должен был либо этому научиться, либо в мучениях умереть от неспособности сосредоточиться и взять себя в руки — наверняка именно так жестокий учёный и думал. Перец печально вздохнул, отворачиваясь к стене. Если так пойдёт и дальше, Диктор окончательно в нём разочаруется. Поступит с ним куда хуже, чем Шрам, который ограничился изгнанием. Убьёт бесполезного клона... Но теперь, когда Перец согласился стать его помощником, он уже не мог отказаться. Иначе бы погиб на месте... К тому же, его желание отомстить Революционерам за то, что провозгласили его дьяволом, виновным во всём, никуда не пропало. Шрам и Хельсинг по-прежнему оставались его главной целью. Лидер, что и сам совершил множество ошибок, свалил всю вину на Острого, а оттого изгнал после одной неудачи. Ну а отвратный вампир с лёгкостью выбросил его из штаба и не попытался отговорить КБ от идеи с изгнанием! Как всегда, ему было плевать на всех вокруг себя. Посмотрел бы Перец на него, если бы Шрам решил изгнать такого дорогого ему Эль-Бобо! Позабыл бы о всякой холодности, вспылил и накинулся на самоуверенного лидера. Не побоялся бы показать себя чудовищем, только бы защитить того, от кого он почти стал зависимым. Острый саркастично усмехался. И как только Хельс позволил себе привязаться к кому-то при всех своих принципах одиночки? Впрочем, Эль беспокоил Перца далеко не так сильно. Этот глупый, наивный ребёнок не представлял особой угрозы. Он умел только попадать в неприятности. Если бы они столкнулись, Острый бы избавился от тореадора в два счёта. Но тот не являлся его главной целью. Как и сбежавший новичок. Мстить ему было не за что. Перец никогда его не знал. Догадывался, что, останься он в команде, высокомерный и чрезмерно утончённый Боб заставлял бы его гневаться, но сейчас ему было всё равно. А вот Зомби... Не успел Острый о нём подумать, как вновь помотал головой. Шрам заставил спасённого им клона разочароваться в своём кумире, и это не обсуждалось. Встреться они лицом к лицу — Зомби не побоялся бы прикончить предателя на месте. А это значило, что и Перцу нет смысла его жалеть. Если им придётся сразиться, он не отступит. Это была последняя мысль перед тем, как Острый погрузился в глубокий сон.

***

Утро Революционеров началось на удивление легко. Им не требовалось ни спасать нового клона, ни выискивать еду. На собрании Шрам сообщил, что члены команды могут ненадолго расслабиться и отдохнуть, если не случится ничего непредвиденного. А после провальной Революции, изгнания Перца и нескольких миссий подряд многие желали отдохнуть, хотя бы немного, день или два. Кроме, разве что, Хельсинга и Флэша. Второй ещё не успел ничего совершить, а отдохнуть желал разве что от Революционеров, которых не торопился называть своими друзьями. Но Шрам бы не позволил ему этого сделать. Теперь, куда бы он ни пошёл, он всюду вёл быстрого клона за собой, таким образом внимательно присматривая за ним. Не мог же лидер позволить самому подозрительному клону легко сбежать! Скоростной был вынужден постоянно находиться под присмотром, но надеялся, что рано или поздно КБ наконец прекратит так жутко наблюдать за ним. Хельсинг же размышлял совершенно иначе. Из-за вампиризма он работал куда меньше, чем раньше, а оттого чувствовал, что почти ничего не сделал для команды, чтобы свободно расслабляться. Он смог спасти одного клона, да и только. И то, потом застрял на фабрике... Но, к счастью для остальных, Хельс не собирался оспаривать решение лидера об отдыхе из-за себя одного. Всё равно помимо работы у него были и другие планы. Например, немного последить за Эль-Бобо, что вдруг показался ему крайне подозрительным. Воспоминания о ночном инциденте так никуда и не ушли. Пусть Хельсинг и заверил себя в том, что это была лишь случайность, убедиться в своей правоте всё равно следовало. Если бы он совсем забыл о произошедшем, в итоге наверняка бы упустил нечто важное, что Эль-Бобо предпочёл скрыть от остальных клонов. Эль-Бобо... Для него это утро выдалось особенно радостным, ведь через несколько часов после собрания Шрам показал ему кое-что особенное. Его новую шпагу! Потерянную на Революции было уже не вернуть, а вот новую он пообещал сделать уже давно. Эль был безмерно рад. Теперь он знал, что точно сможет защитить и себя, и тех, кто ему дорог. Тореадор не так хорошо управлялся с пушкой, но вот шпага всегда была его призванием. И тогда же он подумал: стоит продемонстрировать оружие Хельсингу! Всё-таки они не успели поговорить ночью из-за того, что он уснул... Следовало исправить это недоразумение и выяснить, что же Хельс хотел ему сказать. Ведь это всегда могло быть нечто чрезвычайно важное. Ну а новая шпага превратилась в идеальную возможность завязать с ним разговор. Эль-Бобо подошёл к нему всё с той же радостной улыбкой. — Эй, Хельсинг, взгляни! — он показал Хельсу оружие. — Шрам наконец-то её закончил. Здорово, да? — Да, конечно, — кратко ответил тот и пристально поглядел на тореадора. Несмотря на произошедшее ночью, сейчас Хельсинг не замечал в нём ничего странного. — Кстати... Нам так и не удалось поговорить ночью. Ты уснул, так что я... Я тебя оставил. Так, может, зайдём в твою комнату и продолжим разговор? Всё равно Зомби бродит по штабу, так что подслушивать нас не станет, — спокойно предложил он. — О, отличная идея. Я как раз сам хотел предложить. Прости, что тогда заснул, — извинялся он, пока они добирались до нужной комнаты. — Но я почти всё запомнил. Ты говорил что-то про странное чувство, которое ты не можешь объяснить, верно? — после этого вопроса клоны поудобнее уселись на кровати Эля. — Может быть, за это время тебя посетили какие-нибудь идеи? — К сожалению, нет. Впрочем, я столкнулся с Робертом, но он говорил о том же, что я уже упоминал. Он уверен, что я скрываю некие чувства, но всё ещё не так хорош в этом, как я думаю. Но я не хочу никого подводить глупыми выходками. Я должен контролировать себя во всех аспектах. Эмоции, вампиризм, мои действия... Расслабляться нельзя, — рассказывал Хельсинг, заставляя Эля всё больше задумываться. — О, этот новичок слишком странный! Но... Если хочешь, я могу поговорить с ним. Тебе он раскрывать свои секреты не хочет, но, может, расскажет всё мне? — Ну, если ты так хочешь — попробуй, — ненадолго Хельс замолчал, а затем рискнул и всё же решил прямо спросить у тореадора, не пытается ли тот что-то замышлять. — И кстати... Скажи, ты ведь ничего не имеешь против меня? Не замышляешь ли ничего? — Это... Довольно странный вопрос, — Эль слегка растерялся. — Я думал, ты и так знаешь, что я отношусь к тебе хорошо. Да и... Хе-хе, почти вся команда знает, что я так себе храню секреты. Мне кажется, что даже если бы я что-то замыслил, то раскололся бы через несколько минут! — но вот растерянность ушла, и он рассмеялся. — Вот как... Что ж, ладно. Тогда я пойду к себе. Удачи тебе в разговоре с новичком, — несмотря на это пожелание, Хельсинг всё ещё не торопился легко доверять тореадору после случившегося. Он удалился и отправился к себе. Шрам занимался разными устройствами в мастерской, поскольку Бобам не пришлось отправляться на миссию, и попутно приглядывал за Флэшем, так что Хельсинг остался в комнате один. Эль-Бобо же собрался и направился на поиски новичка. Найти его не составило труда. Ховен большую часть времени находился за столом, где проводились собрания, так как не желал тратить время в маленькой грязной комнатке. И сейчас он тоже сидел именно там, с тем же надменным выражением лица, будто бы выжидал чего-то. Тореадор нервно сглотнул. Из-за своей самовлюблённости новенький ни с кем не ладил, и он заранее знал, что диалог предстоит трудный. Наверняка тот даже не пожелает рассказывать наивному Элю свои тайны. Лишь посмеётся... Эль-Бобо внимательно поглядел на него, а Ховен даже не заметил. Тореадору невольно подумалось, что он выглядит столь надменно, что рядом с ним будто бы вот-вот из ниоткуда материализуется чашка горячего чая, который новичок примется пить, отставив мизинец. Он усмехнулся самому себе. Наверное, не стоило размышлять о таких странных вещах, когда Хельсингу требовалась помощь. Впрочем, его усмешка привлекла внимание новичка: тот обернулся и посмотрел на Эль-Бобо всё с той же хитрой улыбкой, словно видел его насквозь и уже знал, о чём он думает. На мгновение он растерялся и замялся, но слова новичка вдруг заставили его прийти в себя: «Хм, здравствуй. Я так понимаю, ты хотел бы о чём-то со мной поговорить?» И вновь этот надменный тон... Но Эль взял себя в руки, серьёзно кивнул Ховену, чтобы не казаться излишне наивным, и присел рядом. — Что ж, я внимательно слушаю тебя, Эль-Бобо. — М-м, что ж, эм, Роберт... Ладно. Я пришёл поговорить насчёт Хельсинга. Он сказал, что ты что-то от него скрываешь. Говоришь, что он прячет свои чувства, но ничего не объясняешь. Наверное, с моей стороны это прозвучит наивно, но, может, объяснишь, в чём дело, хотя бы мне? — неуверенно предложил Эль, чуть глупо улыбнувшись. — О-хо-хо, а ты тоже не догадался... Удивительно это слышать от такого чувственного человека. Но если уж вы настолько недогадливые, так уж и быть, расскажу, — посмеялся Ховен. — Видишь ли, я считаю, что Хельсинг попросту... влюбился в тебя. Но такой суровый человек, как он, ни за что не пожелает демонстрировать подобных чувств. Что за позорище... — Хельсинг... В меня?.. — ненадолго Эль застыл на месте, будто услышал слишком шокирующую новость. Но уже через миг он... громко рассмеялся. — А-ха-ха, ну ты и придумал! Чтобы Хельсинг — и влюбился? Ещё и в парня? Нет, это совсем не в его стиле! Мне кажется, ты тут немного переборщил! Я абсолютно уверен, что тут дело в другом! — Я понимаю, что ты можешь мне не верить, — музыкант кивнул то ли Эль-Бобо, то ли самому себе. — Но коль ты сомневаешься в моих словах... Проверь его. — А? — Что-то не так? Думаешь, эта задача окажется для тебя непосильной? — Да нет, дело не в этом... Просто не понимаю, как я должен это сделать. Прямо спрошу у него, не влюбился ли он — Хельсинг точно разозлится за такое предположение. Поцеловать его? Ну, это уже слишком! — тореадор не успел и представить себе эту картину, как сразу же понял, что после такого Хельс незамедлительно закроется от него. — Необязательно действовать столь прямолинейно, — теперь улыбка Ховена будто стала ещё хитрее, чем раньше. — Попробуй что-нибудь двусмысленное. Ну, знаешь, чтобы оно одновременно выглядело, как что-то романтическое и естественное. А затем понаблюдай за его реакцией. Если она будет нейтральной или негативной, значит, я всё же ошибся. А вот если ему понравится, или он среагирует слишком уж, абсурдно негативно, то всё не так просто. И не волнуйся, я не заставляю тебя делать это прямо сейчас. Но если вдруг появится шанс — используй его, — спокойно рассказал он. — Л-ладно, я понял... — с этими словами Эль-Бобо поспешил удалиться. Он едва в это верил. Чтобы Хельсинг — и влюбился в него? Нет, такого никак не могло произойти! Он с трудом налаживал дружеские отношения, а что уж говорить о романтических... Но Ховен предложил Эль-Бобо проверить его. Стоило ли ему этим заниматься? И как он должен был скрыть от Хельса всё то, что услышал от новичка? Снова он нервно сглотнул. И во что он вообще ввязался... Ховен наверняка попросту что-то перепутал, но из-за своего эгоизма посчитал, что в своих суждениях абсолютно прав. Но если он не ошибался, и Хельсинг действительно влюбился в Эль-Бобо, это могло привести к большим бедам. Похоже, у него и в самом деле не оставалось выбора, кроме как проверить своего хорошего друга и разузнать, что тот скрывает. Если, конечно, он сам не раскроет Эля с его безумным замыслом. Тореадор призадумался. Его голову посетил очевидный вопрос: как он вообще мог создать двусмысленную ситуацию? Звучало почти невозможно, особенно если её участником должен был стать внимательный Хельсинг. Что бы Эль-Бобо ни сделал, тот бы раскусил его, даже не стараясь. А потом, узнав о его безумных планах, раскусил бы уже и в другом смысле. Эль притронулся к своей шее. Он вовсе не считал Хельсинга чудовищем, которое набросится на него из-за любой мелочи, но тот бы точно не одобрил подобные тайны и попытки втянуть его в нечто двусмысленное. Что ж, Ховен предложил поистинне безумную идею. Эль-Бобо решил, что лучше всего сможет поразмышлять над ней вне штаба, на улице. Поэтому он подошёл к двери в мастерскую Шрама, чтобы попросить у него разрешения выйти. Эль-Бобо постучал и совсем скоро услышал, как с той стороны лидер крикнул: «Войдите!» Так он и поступил, после чего перед ним предстала вполне себе обычная картина. Шрам работал над очередной пушкой, несмотря на то, что недавно завершил шпагу для тореадора. Периодически он отвлекался и поглядывал на запуганного Флэша, чтобы не сбежал. Тот, кажется, и не торопился этого делать, но он понимал сомнения лидера. Скоростной всё ещё оставался предателем, которому никто не мог довериться столь быстро. Тем не менее, Эль подошёл к Шраму поближе, чем заставил его серьёзно отвлечься от работы. «Эль, тебе что-то нужно? Если да, то говори быстрее, так как я немного занят», — отрезал он. Тореадор бесшумно вздохнул. «Могу я выйти на улицу? Обещаю, что не зайду далеко и буду бродить строго около штаба. Мне просто нужно... подумать немного», — немного неуверенно попросил он. Шрам задумался. Обычно дроны не долетали далеко до штаба, так что Эль-Бобо мог свободно разгуливать вокруг него. Но, с другой стороны, это было довольно рискованно. Он ещё помнил, как Перец привёл камеры в штаб, когда решил погулять рядом с укрытием. Однако Эль казался куда более осторожным, чем этот вспыльчивый клон, что с трудом умел сосредотачиваться на деле. Так что КБ твёрдо кивнул. «Только будь осторожнее. Не подвергай себя опасности», — предупредил он. Эль-Бобо тут же заверил его, что беспокоиться не о чем, и поспешил покинуть штаб. Флэш проводил его взглядом. У него сложилось ощущение, что тот что-то скрывал, но попытки выяснить это всё равно не увенчались бы успехом. Ему пришлось остаться на месте и следить за тем, как работает КБ. Элю стоило бы хоть что-то рассказать Хельсингу о разговоре с Ховеном, но он предпочёл промолчать. Догадывался, что тот потребует, чтобы Эль процитировал абсолютно каждое слово. Но он не мог так легко этого сделать. Заявить Хельсу, что его подозревают во влюблённости. Он бы пришёл в ярость! Даже если бы не показал этого открыто, вновь скрыл все эмоции, точно направился бы к новичку, чтобы разобраться с ним... Эль-Бобо вздрогнул. Он должен был поскорее что-нибудь придумать, проверить Хельсинга, а потом рассказать о случившемся Ховену. «Наверняка, что бы странного я ни сделал, Хельсингу будет всё равно. И Роберт увидит, что влюблённость тут ни при чём. Ха-ха... Вот так выдумка, конечно, совсем не верится в такое...» — подумалось тореадору. С этой мыслью он и принялся расхаживать вокруг убежища, даже не подозревая, что прямо сейчас кое-кто очень хочет отправить дронов именно туда... Когда утро наступило, Диктор разу же позвал Перца с собой в кабинет и не побоялся похвалить его за то, что не предпринимал попытки побега. Тот тихо кивал. Теперь, проживая в BobSoc, он не знал, что и думать. С одной стороны, ему больше не приходилось питаться мусором, ведь Диктор выдавал съедобную еду, да и никакой вампир больше не впивался в шею, чтобы прокормить себя. Но с другой... Острому во всём следовало подчиняться Диктору. В укрытии ему удавалось хоть как-то проявить себя, а жестокий учёный использовал его разве что в качестве оружие против Революционеров. Не то чтобы он жаловался, но порой хотел сделать что-нибудь самостоятельно, зная, что не получит никакого наказания. Именно эта мысль и разговор перед сном натолкнули Перца на решение попросить кое-что у Диктора. «Эй, раз уж утро наступило, может, отвлечёшься от бумажек и отправишь в укрытие дронов? Кто-нибудь точно попадётся. Давай, обозначь координаты. Могу тебе в этом помочь, — грубовато заявлял он, но учёный лишь качал головой и заявлял, что занят куда более важной работой, чтобы разбираться с камерами, которые и без того могут наткнуться на беглецов. — Пф, да они вечно будут убегать, если вот так лениться вместо их отлова... Неужели нельзя взять дронов под прямое управление и отправить хоть куда-нибудь, пока не наткнёшься на Боба? По-моему, так было бы куда проще», — он высказывался таким тоном, будто бы возомнил себя самым главным. Диктор решил не тратить время на ссоры с наглым клоном, схватил его за руку и куда-то повёл. «Если уж тебе так хочется рисковать... Могу предложить самый простой способ: управление всего одним дроном. Остальные смогут последовать за ним. Если разберёшься в работе пульта управления, то справишься с этой задачей. Но мне не нужно, чтобы ты отвлекал меня от работы. В случае чего не вздумай жаловаться, Острый», — пригрозил он Перцу. Тот замолк и молчал до тех пор, пока они не достигли нужной комнаты. Именно в ней шло производство дронов. Оттуда же при желании можно было управлять одним или несколькими. В кабинете Диктора находилась лишь часть экранов, через которые он мог наблюдать за окрестностями через камеры. Но он не собирался оставлять Острого здесь одного. Так он мог сбежать в любой момент, наигравшись с новой игрушкой. Поэтому учёный отыскал куда более маленький прибор, чем-то напоминающий планшет. Если бы не постоянная работа с документами, создание новых Бобов и эксперименты, давно бы использовал его сам, но пока так и не нашёл свободного времени. Диктор вручил устройство Перцу и, не теряя времени, тут же принялся объяснять, как оно работает. Поскорее помог ему подключиться к одному из недавно созданных дронов и заверил, что по возвращении в кабинет убедится в том, что за дроном Острого последует и ещё парочка. Тот совсем скоро увидел на экране всё то, что видела и камера. А с помощью ещё нескольких объяснений Диктора понял, как ею управлять, чтобы направлять в разные стороны, и как включать определённые способности, вроде телепортирующего луча или ультрафиолета, который поможет обезвредить вампира. Перец не был полным глупцом, к счастью для него же, и довольно быстро разобрался, что к чему, пусть его управление и было далеко от идеала: порой дрон резко останавливался или слишком стремительно отлетал в сторону. Диктор заранее знал, что ему жаль тратить ресурсы фабрики ради игры Острого, но иначе бы тот никогда не отстал от него... Вернувшись в кабинет, Диктор ненадолго забрал пульт управления у Перца, чтобы вывести дрона с фабрики. А когда с этим было покончено, дал команду ещё парочке таких же, чтобы покинули BobSoc. В итоге с помощью трёх камер Перец мог поймать сбежавших. «Попытайся поосторожнее. Если потеряешь управление над этим дроном, уже не сможешь увидеть, что происходит в укрытии беглецов. Я не буду тратить время, чтобы всё это проверять. А вот если учесть твои навыки управления... Что ж, могу только понадеяться, что у тебя хоть что-нибудь выйдет», — подметил Диктор. Острый поудобнее устроился возле стены и наконец приступил к исполнению своей идеи. Его собственная камера направилась вперёд, а другие две полетели за ней. Он уже предвкушал нечто очень и очень интересное... Но Эль-Бобо, который продолжал бродить вокруг укрытия, всё ещё ни о чём не подозревал. Его терзал лишь один вопрос: как подстроить двусмысленную ситуацию, о которой сказал Ховен, и стоит ли вообще этим заниматься? Возможно, ему действительно стоило прямо заявить Хельсингу о предположении новичка и смириться с тем, что в итоге тот получит суровое наказание за свои странности. Но если он мог избежать лишнего насилия и не позволить своему другу превратиться в чудовище, что ранит другого Боба за обычные размышления, значит, он должен был придумать хоть что-нибудь! Мелочь, обыкновенную мелочь, на которую не потребуется много времени. Если бы Эль-Бобо был хорош в таком необычном типе вранья, давно бы уже что-то придумал, но из него получался ужасный обманщик. Но не мог же он попросить совета у Флэша и рассказать ему о таинственном предположении Ховена! Не успел Эль об этом подумать, как вдруг пригляделся. Ему показалось, что он заметил что-то вдалеке. И не ошибся! К укрытию приближались дроны, причём крайне стремительно, будто точно знали, где оно находится! Только теперь Эль-Бобо понял, что даже не подумал прихватить с собой новую шпагу. Он побежал внутрь штаба, чтобы всех предупредить. Повезло камерам издалека обнаружить их, или Диктор придумал новый план, сейчас это не имело значения. Тореадор знал только то, что остальным следует приготовиться на тот случай, если дроны залетят внутрь убежища. Он без стука забежал в мастерскую Шрама, чем снова отвлёк его от работы. И он сам, и чуть растерявшийся Флэш удивлённо взглянули на него, напуганного и обеспокоенного. «Шрам, к штабу направляются дроны! Клянусь, я совсем не отходил от него и только бродил кругами. Но они так уверенно двигаются сюда, будто бы ими управляют. М-может, это Перец рассказал Диктору, где находится укрытие, и поэтому они...» — не успел Эль договорить, как Шрам приказал ему остановиться. Он тут же схватил лежащую неподалёку пушку и не забыл выдать похожую Флэшу. Заявил, что тому тоже придётся сразиться против своего бывшего лидера. Настоящего лидера. Он закивал с кривой улыбкой. И вот все трое Бобов выбежали из мастерской. КБ быстро наткнулся на Ховена и попросил его спрятаться в комнате. Всё-таки этот клон ещё не научился сражаться с помощью пушки и мог серьёзно пострадать в битве. Затем он добрался до коридора, где встретил Зомби. Услышав о прибытии дронов, он ринулся за оружием. Хельсинг тоже всё понял. Не страшась ультрафиолетовых лучей, он приготовился. И вот, дроны проникли в убежище. «Быстро, разделяйтесь, чтобы всех не поймали разом!» — скомандовал Шрам. Так клоны и поступили. Разбежались в разные стороны, после чего принялись атаковать, чтобы покончить с этим поскорее. Но камеры не были так просты. Перец уверенно управлял своей, заставляя её избегать лучей от пушек, пусть это и оказалось несколько сложнее, чем он ожидал. А остальные две зафиксировали угрозу и также торопились уклониться от неё. Острый направил дрона прямо к Шраму, чтобы телепортировать его на фабрику. Но идея эта была очень неудачной. Лидер тут же использовал пушку и выстрелил несколько раз, и вместо того, чтобы хватать Шрама, Перцу пришлось перенаправлять камеру в другое место, чтобы не проиграть в первые же секунды. Да, пожалуй, стоило догадаться, что КБ не будет так просто. Наверное, Острому следовало взять иную цель. К примеру, Флэша. Ну что за команда! Стоило лидеру только изгнать ненавистного Революционерам Перца, как они оживили самого настоящего предателя, который совершенно точно помогал Диктору раньше. Он и не ожидал от них ничего другого. Кто угодно мог помочь Диктору, и команда простила бы его. Но не Перца, нет. Только его незаслуженно наказывали за каждую мелочь. Что ж, наверняка Диктор хотел бы окончательно избавиться от бесполезного Флэша и жестоко прикончить его! Пока один из дронов направился за убегающим Хельсингом, попутно стреляющим в него (а уже за ними ринулся и Эль), а второй нацелился на Зомби, Перец приготовился к сражению с самым быстрым Бобом, которого знал, и самым никчёмным лидером! — Будь поосторожнее. Не стреляй беспорядочно или на слишком высокой скорости, — предупредил Шрам Флэша. — Да помню я, помолчи! — с недовольством отрезал тот. Тогда камеру Перца начали атаковать с двух сторон. Ему пришлось постараться, чтобы вовремя отвести её в сторону. Но даже так его чуть было не задели. На его лице появилась кривая улыбка. Если бы он только проиграл в первую минуту сражения, ни за что бы себе не простил! Он включил телепортирующий луч, который прямо во время полёта дрона направил на Скоростного. Увы, но тот спустя миг оказался в противоположной стороне комнаты благодаря своей способности. Тогда же в дрона снова выстрелил Шрам. Острый заставил его увернуться, но на этот раз атака чуть поцарапала робота. «Вот ведь чёрт! — вслух выругался он. — Давай же, работай! Не собираюсь сразу же проигрывать! Телепортируй их сюда, ну же!» — требовал Перец. Диктор не реагировал на его детские выходки. Если ловля клонов показалась ему настолько увлекательным занятием, новый помощник мог заниматься ей хоть весь день. «Эта камера определённо передвигается не совсем так, как остальные, — вслух подметил Шрам, поглядывая на Флэша. — Ей будто бы управляет кто-то живой, как и предполагал Эль. Может ли быть такое, что Диктор решил собственноручно управлять ей, чтобы точно отловить нас?» — спрашивал он, но тот лишь пожимал плечами. Он не мог вспомнить ни одного момента, когда учёный поступал схожим образом. Наверняка тот просто придумал новый план. Флэш окинул комнату взглядом, когда дрон вновь отвлёкся на КБ. Если бы сейчас он попытался подбежать к нему максимально близко, то рискнул бы быть пойманным в ту же секунду. Но и атаки издалека с его стороны оказывались бесполезными — Скоростной давно уже не тренировался пользоваться пушкой. Значит, они могли действовать по одной тактике: стрелять, пока не добьются успеха. «Хм, попробую кое-что. Только не вмешивайся», — усмехнулся Флэш. Когда Острый вновь направил камеру в его сторону, он ринулся прочь, попутно посматривая, чтобы та полетела за ним. Перец догадался, что Флэш что-то затевает — обманщик легко мог скрыть свои истинные помыслы — и направился за ним. В итоге оба оказались в комнате для собраний, где Зомби отбивался от другой камеры. Получалось у него средне: то и дело он падал, а затем откатывался по земле в стороны, чтобы не попасть под телепортирующий луч. Из-за его неудачных попыток несколько стульев успели свалиться на землю и теперь представляли собой скорее преграду. Флэш этого немного не ожидал. Но прежде, чем он успел придумать новый план, произошло нечто непредвиденное. Зомби вновь попытался увернуться от атаки дрона. С гордой улыбкой он отпрыгнул назад, уверенный, что свободно ступит на землю. Но здесь его и ждало разочарование. Приземлился он вовсе не на пол! Ноги Зомби задели один из упавших стульев, из-за чего он повалился назад, разломав стул под собой и больно ударившись головой об стол. Он громко вскрикнул, чем привлёк внимание Шрама. «Что этот обманщик там натворил...» — ему не оставалось ничего, кроме как обвинить Флэша. Который, впрочем, и сам растерялся так, что чуть было не позволил дрону Перца отправить себя на фабрику. Он уже оказался под красным лучом и в последний момент убежал прочь, в один из углов комнаты, где быстро отдышался. Зомби же было куда труднее: у него не получалось подняться. Сколько бы ни старался, ничего не выходило. Он зажмурился. Кажется, именно ему суждено было умереть от рук Диктора. Голова сильно болела, а тело совсем его не слушалось. И если в том, что дроны так уверенно достигли штаба, в самом деле был виноват Перец, Зомби никогда бы не смог его простить. Убийство, предательство, настоящие попытки убить клонов — даже того, кто в прошлом так им дорожил — всё это показалось ему высшим проявлением жестокости. Однако, если бы Зомби и попал в BobSoc, подумать об этом и обвинить Острого в предательстве уже бы не вышло. Последним он бы увидел вовсе не бывшего члена команды, а жестокого учёного. И потом превратился бы кристалл. От невозможности спастись Зомби пришлось ждать именно такой судьбы... Перец следил за происходящим, пока не осознал, что даже не пытается схватить уязвимого Флэша. Опомнился только тогда, когда камеру чуть не разрушил луч из пушки Шрама. Робот вовремя отлетел, но Острый понял, что снова отвлёкся на Зомби. Зомби... Если бы неуправляемый дрон сейчас телепортировал его в BobSoc, у Перца бы никак не вышло уговорить Диктора не трогать этого клона, не убивать его... Спасённый им Боб, его бывший фанат, который так восхищался им и который мечтал быть на него похожим, сейчас мог погибнуть из-за него же... Несмотря на то, что именно смерти теперь уже ненавистных ему Революционеров он и добивался, Перец не мог не заметить, как задрожали его руки. «Ха-ха... Чёрт возьми, что же я делаю?» — мысленно спросил он у себя, опустив голову. Затем, ещё до того, как Шрам успел что-либо предпринять, Острый вытворил нечто странное даже для самого себя: резко дёрнул рукой, будто бы случайно, чтобы его дрон оттолкнул другого, который почти отправил Зомби на фабрику, в жуткую капсулу. Из-за столкновения оба заискрились. Отлетевший из-за удара дрон ударился о стену и тут же взорвался, разлетелся на кусочки. Осколки задели и Шрама, и Зомби. Но лидер сосредоточился. Пока не стало слишком поздно, атаковал и второго. Получилось! Снова осколки, теперь даже больше, так как камера находилась слишком близко к клонам. Красный вовремя увернулся, а вот испуганный и растерянный Зомби, которому боль не позволяла свободно двигаться, серьёзно пострадал: обломки не только создали царапины на его теле, но и впились в него. Снова вскрик. Шрам сжал руку в кулак. В каком-то смысле Зомби пострадал именно из-за него... Руки Перца всё ещё дрожали. В штабе остался последний дрон, но сам он уже не видел, что происходит. Он упустил свой шанс! Зачем-то защитил клона вместо того, чтобы схватить его, воспользоваться слабостью. Но, что ещё хуже, почему-то... Острый был рад тому, что не позволил Зомби погибнуть. Тот всегда старался защитить своего кумира, доказать остальным членам команды, что он далеко не так ужасен, как они думали. И пусть Шрам настроил его против Перца... Он покачал головой, так и не закончив мысль. На смену ей пришла другая: «Стоит убедить Диктора, что всё это вышло случайно. Если только он узнает, что я намеренно защитил клона, он точно меня убьёт. Лучше выставить себя идиотом, чем умереть, ведь так?» «Вот чёрт! — воскликнул Перец уже вслух, чтобы привлечь внимание Диктора. — Тупой неуправляемый дрон! Моя рука соскользнула, и он отлетел в сторону, ещё и другого сбил! А я ведь был так близок к тому, чтобы схватить одного из этих придурков, чёрт возьми!» — выругался он, пусть и не искренне, после чего, чтобы точно убедить его в своей ярости, попросту сжёг пульт управления и улыбнулся. Учёный несколько мгновений глядел на него, но из-за тени Острый не знал, какую именно эмоцию он проявляет. Догадывался только, что за уничтожение важного оборудования он успеет получить наказание. Ничего. Это всё ещё было лучше, чем в мучениях погибнуть. Или... оказаться предателем. Но если Перец уже им стал, почему он вообще так беспокоился? Он подумал об этом немного, но так и не нашёл ответа. И понадеялся, что если последний дрон и принесёт Диктору Боба, окажется им не Зомби. Сражался против последнего дрона Хельсинг. Эль внимательно наблюдал за ним, но не знал, как помочь. Он умело уворачивался, прыгал так высоко, как только мог, чуть ли не взлетая к потолку, стрелял, но только слегка задевал проворную камеру. Тореадору не удавалось и подойти к ним, чтобы взмахнуть шпагой и уничтожить врага. Хельс делал всё в одиночку, как и привык. Безжалостно стрелял в дрона, но с трудом задевал его. Тот не торопился ломаться и отключаться. Его лучи стали работать хуже, но он продолжал выполнять свою функцию. Из-за этого Хельсингу приходилось двигаться безумно быстро. Если бы только он немного задел ультрафиолетовый луч, уже пострадал бы. К счастью, вампирская скорость позволяла ему запутать камеру и не позволить ей так легко атаковать его. Когда та вновь направила на него телепортирующий луч, Хельсинг высоко подпрыгнул и сверху выстрелил в неё пару раз. Он вернулся на землю, а один из зарядов задел камеру. Увы, не настолько серьёзно, чтобы она отключилась. Тогда к ней побежал уже Эль-Бобо, замахиваясь шпагой. К сожалению, Хельс снова ринулся в сторону, чтобы не попасть под лучи, а дрон направился за ним. Эль не успел ничего сделать. Хельсинг продолжил бежать, оглядываясь назад и по-прежнему выстреливая. Ничего не получалось. Если бы он сражался с человеком или нечистью, давно бы прикончил соперника. Но дрон обладал слишком хорошей реакцией из-за встроенных функций. Хельс упёрся в стену и собирался уже уйти в сторону, как вдруг тот снова активировал ультрафиолетовый луч! Ему повезло увернуться так, чтобы не сгореть полностью, но правый бок и руку значительно задело. С негромким шипением он выронил оружие. Эль сразу понял, что Хельсинга загнали в угол. Не долго думая, он побежал прямо на дрона, пока не стало слишком поздно. Хельс пытался отходить всё дальше в сторону, удерживая дрожащую обожжённую руку, но чувствовал, что долго так не протянет. Опять вампиризм его подвёл... Несмотря на то, что он был уже так близок к победе над дроном, в последний момент непереносимость ультрафиолета превратила его в беспомощного безоружного ребёнка. Пушка лежала слишком далеко от него. Хельсинг бы не успел дотянуться. Дрон же включил луч телепортации. Он не отправил Хельса на фабрику сразу из-за лёгкой неисправности, но подступившая слабость мешала ему свободно уклониться. Он тихо прорычал. Если сейчас он снова окажется в BobSoc только потому, что на него попал ультрафиолетовый луч, он себе этого не простит... К счастью для Хельсинга, в последний момент... камеру резко и уверенно ударили шпагой. Эль-Бобо! Хельс застыл на месте и приготовился к взрыву дрона, что произошёл почти сразу же. Осколки слегка задели его, но после представлений о том, как Диктор избавляется от него на фабрике, эти царапины казались мелочью. Он не мог не признать, что восхитился храбростью Эля. Тот не растерялся в трудную минуту и не отступил, а взял себя в руки и спас товарища по команде. После того, как тореадор множество раз попадал в неприятности, множество раз страдал и множество раз проявлял себя, как излишне оптимистичного и доброго человека, он с лёгкостью смог доказать, что тоже способен на подвиги. Хельсингу почти удалось улыбнуться. Но тут он заметил, как Эль выронил шпагу, схватился за живот и упал на колени. Очевидно, осколки задели его. Обеспокоенный Хельсинг подбежал к нему и протянул руку. «Давай, вставай. Я помогу тебе удержаться», — сдержанно произнёс он. Эль-Бобо послушался его и вот уже стоял рядом с кривой улыбкой. Хельс рассмотрел его и обнаружил на его одежде множество дыр, через которые уже виднелись кровоточащие раны. Большой шов, который остался вместо дыры, оставленной пушкой на Революции, тоже расходился. Хельсинг повёл Эль-Бобо вперёд. Он замечательно проявил себя, но теперь ему требовалась помощь Шрама. А точнее, его устройства, которое залечивало раны. — Спасибо тебе, Эль, — поблагодарил его Хельс. — Без тебя я бы уже мог отправиться на фабрику, — он снова поглядел на раны тореадора, но вовремя заставил себя не засматриваться. — О, не за что! — устало, но всё ещё радостно отвечал тот. — З-знаешь, на моей одежде столько дыр, что скоро от неё вообще ничего не останется, — он неуверенно посмеялся, но подступившая боль заставила его прекратить. — Ладно, на самом деле это совсем не весело... Но главное, что я смог спасти тебя. Не знаю, что бы я без тебя делал. И... Ты ведь не будешь снова расстраиваться из-за того, что недостатки вампиризма вот так сыграли с тобой злую шутку? — Нет. Конечно, нет, — заверил Хельсинг Эль-Бобо, пусть и сомневался в своих словах. Они стали разыскивать Шрама. Как оказалось, находился он в мастерской. Там же неподалёку стоял и Флэш. Лидер находился возле операционного стола, где когда-то спасал Джеймса. Теперь серьёзно, пусть и не настолько, как ныне мертвый агент, пострадал другой Боб — Зомби. Он потерял сознание. А перед тем, как залечивать его раны, Шрам старался осторожно вытащить из тела осколки камер, чтобы не навредить клону ещё сильнее. «Хей, Шрам, к тебе тут пришли ещё раненые», — насмешливо подметил Скоростной, будто ему и вовсе не было дела до проблем Революционеров. КБ обернулся и осмотрел обоих клонов. Хельсинг почти не пострадал, а вот Эль-Бобо был заметно ранен. Лидер взглянул на Флэша. — Подай им излечивающее устройство, быстро, — приказал он. — Ладно, ладно, — с недовольством ответил быстрый Боб и совсем скоро отыскал нужный прибор, который передал Хельсингу. — Ну держи. — Только, пожалуйста, не мешайте. Зомби пострадал куда сильнее, и я не могу навредить ему ещё больше из-за того, что буду постоянно отвлекаться, — предупредил Шрам Хельса и Эля. — Мы пойдём в комнату Эль-Бобо. Сможешь дойти? — Конечно! Мне... Мне не настолько больно, — заверил Хельсинга тореадор. Он быстро довёл раненного клона до комнаты. Эль-Бобо присел на кровать. Пока Хельс удостоверялся, что не перепутает, как работает устройство, и точно излечит тореадора, тот приподнял свою одежду и поглядел на все глубокие раны, на всю ту кровь, что образовалась возле них. Внезапно ему вспомнились слова Ховена о двусмысленной ситуации, несмотря на то, что в данный момент думать о таком наверняка было бессмысленно. «Хм-м... А если я попрошу Хельсинга слизать кровь прямо с этих ран, это будет выглядеть достаточно... двусмысленно? Нет, наверное, это уже слишком. Да и наверняка он откажется такое вытворять. Хотя если получится его убедить... Ладно. Всё-таки, если он правда прячет чувства, их раскрытие будет полезно для него же. Стоит рискнуть», — решил он наконец. — Так много крови... — как бы невзначай подметил Эль. — Да, я вижу, — спокойно ответил Хельсинг. — Не стоит дразнить меня ей. — О, я вовсе не!.. Хм... Я тут подумал. Пока ты меня не излечил, может быть, выпьешь всю эту кровь? Ну, знаешь, утолишь жажду немного, и мои раны не будут совсем уж напрасными, — неуверенно предложил он, заранее догадываясь, что ничего не выйдет. — Эль... Ты хоть понимаешь, как это будет выглядеть? Я не стану такого вытворять. Лучше просто тебя излечить. — О, я могу опереться на дверь, чтобы её не открыли внезапно, так что никто не увидит. Просто... Я тебя спас, но всё равно так поранился, что снова выгляжу каким-то бесполезным. Так, может, помогу тебе вдвойне, чтобы даже раны не казались признаком моей беспомощности? — Эль отвёл взгляд. Хельсинг прищурился. Будь он полным глупцом, не догадался бы, что тореадор что-то скрывает. Но по его взгляду и тону всё становилось понятно. Так вдруг теории Хельса о том, что Эль-Бобо пытается обмануть его, становились правдой? Если бы он сейчас отказался выполнить просьбу Эля, так никогда бы и не узнал. Стоило рискнуть. Не переборщить, но заставить его раскрыться. «Хм-м... Что ж, ладно. Тогда вставай у двери, и я всё сделаю быстро», — Хельсинг произнёс эти слова так, будто бы всерьёз поверил Эль-Бобо и не заподозрил в его поведении ни капли обмана. На удивление тот нервно сглотнул — очевидно, и сам не ждал его согласия. Тореадор встал у двери и позволил Хельсу подойти особенно близко к его телу. Ничего, тот пообещал, что всё пройдёт быстро... Взгляд Хельсинга пал на самую первую рану Эля, что находилась выше всех других: прямо на груди. Он наклонился и стал делать именно то, о чём тореадор попросил его: слизывать ещё свежую кровь прямо с тела. Тот вздрогнул и замер, едва не впав в ступор. Несмотря на все просьбы, Эль-Бобо никак не ожидал, что ощущения будут... такими. Резкое прикосновение чужого языка к телу, то, как Хельсинг проводил им снизу вверх... О да, это выглядело совершенно неправильно! На лице Эля появился лёгкий румянец от стыда, а сам он слегка задрожал. Зря он в это ввязался, очень зря... Но если бы он так скоро приказал перестать, Хельс бы точно догадался, что он на самом деле затеял. Эль-Бобо пришлось подождать, пока он закончит слизывать кровь с первой раны, и только потом он смог отдышаться. — Как я могу заметить, ты очень разнервничался. Мне прекратить? — спросил Хельсинг в надежде на то, что Эль одумается. — Нет-нет, всё... Всё в порядке! Просто ощущения немного странные, вот и всё! Можешь утолять жажду дальше. В самом деле, здесь же ничего такого нет, — убеждал его тот. «Значит, заканчивать эту постыдность он отказался... Хорошо, тогда посмотрим, к чему это приведёт», — с этой мыслью Хельсинг примкнул к следующей ране, что находилась сбоку, чуть ниже груди. Стал слизывать кровь уже оттуда, в то же время крепко удерживая Эль-Бобо. Ему давно понравилась эта кровь, и если раскусить тореадора можно было, только пробуя её — ладно. Хельс готов был рискнуть. Сначала Эль чуть было не заставил его уснуть рядом с ним, а теперь попросил нечто столь неприличное. Всё это было неспроста, поэтому Хельсинг продолжал. Ещё несколькими резкими, прерывистыми движениями слизал кровь со второй раны. Вскоре на ней больше ничего не осталось, и он принялся искать следующую, чтобы не задерживаться. Вверху живота ран было особенно много. Хельс сосредоточился на них. Эль стал тяжело дышать и совсем раскраснелся. Тело очень странно реагировало на действия Хельсинга. Эль-Бобо не мог не чувствовать жар, особенно после каждого мгновения, когда его язык вновь дотрагивался до очередной раны. Как только это случилось в очередной раз — снова так же резко — он скорее прикусил губу и на всякий случай прикрыл рот ладонью. Хельс же совсем не реагировал, словно пил кровь самым обычным для него способом. «Вот ведь!.. — чуть было не выругался Эль. — Ему совсем всё равно, нет тут никакой влюблённости. А я теперь... Я... Чувствую себя очень странно. Так стыдно! Как мне теперь попросить его прекратить, если я боюсь даже рот открыть?» — спрашивал он самого себя, но не находил ответа на вопрос. Хельсингу происходящее удовольствие не приносило. Эль-Бобо предложил ему выпить его кровь столь неприличным способом, и он относился к своему делу, как к утолению жажды. Если тореадор мечтал о том, чтобы Хельс сделал с ним что-то неприличное, он мог ждать целую вечность. Всё равно он бы себе никогда и ни за что не позволил сотворить чего-то по-настоящему непристойного. Вот почему очередной раз, когда Хельсинг проводил языком по телу Эль-Бобо, казался ему чем-то обыкновенным, не претендующим на постыдное действие. По крайней мере, он мысленно уверял себя в этом, чтобы не показаться самому себе подлым грешником, который почти извращается с другим мужчиной. Слизывая кровь, Хельсинг опускался всё ниже. Иногда задерживался на ранах и чуть ли не высасывал её, если продолжала идти. Эль-Бобо невольно сжал ноги. Жар не угасал. Он продолжал прикусывать губу и боялся даже лишний раз пискнуть. В происходящем не было ничего особенного, в происходящем не было ничего особенного — Эль повторял эти слова раз за разом, но тело явно считало иначе. Тореадор всегда знал, что он излишне чувствителен, но никогда не думал, что это касается не только эмоций, но и физических ощущений. Дрожь всё усиливалась. Эль-Бобо должен был, обязан был попросить Хельсинга прекратить! «Если это продолжится, я боюсь, что я совсем... Боже. Это неважно. Он просто возненавидит меня за такое», — пронеслось в его мыслях. Затем он снова поглядел на Хельсинга. Тот встал на колени и собрался покончить с последней раной, в самом низу живота. Эль приоткрыл рот. — Х-Хель... А! — всё-таки вырвалось у него, когда Хельс дотронулся языком до раны. Заслышав этот странный звук, он тут же отстранился. — П-прости, пожалуйста! Это я... Так... От неожиданности... — сколько бы тореадор ни пытался подбирать слова, ничего не получалось. — Что ты хотел, чтобы я с тобой сделал? — твёрдо спросил Хельсинг. Он явно не был удивлён. — Можешь не лгать мне, Эль. Я не настолько глуп и быстро понял, что тычто-то затеял. Если ты просто решил выставить меня в дурном свете, я... — Н-нет! Дело совсем не в этом! Я сейчас попробую объяснить, клянусь! Вновь он старался подобрать верные слова, объяснить, что идея с двусмысленной сценой принадлежала вовсе не ему, а Ховену, и Эль только по глупости согласился. Но мысли не выстраивались в осмысленные предложения, а строгий и жуткий взгляд Хельсинга отвлекал только сильнее. Тем более тот крайне внимательно разглядывал Эль-Бобо. Смотрел на него, раскрасневшегося. Глядел, как он беспокоится, волнуется, тяжело дышит и зажимает ноги. Посматривал на его раны, почти полностью очищенные от лишней крови. Вдруг Хельсинг и сам ощутил совсем лёгкое щекотливое щекотливое чувство в животе. Очень странно... Он бы поразмышлял над этим, но тут послышался стук в дверь. Наверное, Шрам закончил помогать Зомби и решил проверить, как идут дела у Хельсинга и Эля! Вот он удивится, когда узнает, что занимались они вовсе не тем, чем следует. Хельс оттолкнул Эль-Бобо и открыл дверь так, чтобы он оказался за ней. Однако на пороге стоял не Шрам. Это был Ховен. Без привычной для него наглой улыбки, спокойный и серьёзный. «Шрам сказал, что борьба окончена, но он ещё занят, так что я решил навестить вас с Эль-Бобо. Хм-м... И куда же Эль-Бобо подевался?» — музыкант окинул маленькую комнатку взглядом. Лидер рассказал ему о том, что они вместе... Прятать тореадора от него не было смысла, если только Хельсинг не хотел навлечь на себя ещё больше подозрений. Без разговоров он схватил новичка за руку, притянул поближе к себе и закрыл дверь. Затем показал ему Эль-Бобо в его нынешнем состоянии. Увидев Ховена, тореадор закрыл лицо рукой, но Хельс не мог отделаться от мысли о том, что в его взгляде проскочила искра злости. — О, так вот оно что... — улыбка вернулась на лицо Ховена, но оказалась на удивление спокойной и уже не такой надменной, как раньше. — Как я могу догадаться, между вами произошло нечто очень двусмысленное? — Так значит, тебе известно? Хотелось бы знать, почему, — строго намекнул Хельсинг. — Успокойся. Это я начал такую секретную игру и попросил Эль-Бобо создать двусмысленную ситуацию. Даже не думал, что он сделает это так скоро, но... Ладно, всего лишь хочу сказать, что тебе не стоит злиться на любимого. Если уж ты ищешь того, кто виноват в случившемся, то я перед тобой. — А?! — не сдержался Хельс. — Любимого? И на что ты пытаешься намекнуть? — теперь он выглядел так, будто готов жестоко навредить музыканту в любой момент. — Так ты не догадался даже после всего случившегося... Ладно, я понял. Ты предпочитаешь, когда говорят прямо, и никогда не поймёшь ни единого намёка. Но объяснение здесь крайне простое: я считаю, что ты влюблён в Эль-Бобо, — кратко объяснил всё Ховен так, словно рассказывал об абсолютно обыденной вещи. Хельсинг впал в ступор. Новичок действительно посмел обвинить его в грехе?..