Жажда крови

Ещё несколько мгновений Хельсинг стоял в оцепенении. Только что Ховен осмелился обвинить его в грехе, во влюблённости в мужчину. В чём-то, что он никогда бы не допустил. Он в последний момент заставил себя собраться. Не стоило срываться на новичке. Возможно, он всё неправильно понял. Хельсинг просто произвёл на него неверное впечатление из-за того, что часто проводил время с Эль-Бобо и любил его кровь больше таковой у других клонов. Вместо того, чтобы впустую срываться, он должен был сосредоточиться и со всем присущим ему спокойствием разъяснить Ховену, что он глубоко заблуждается в своих предположениях. — Послушай внимательно, — он пристально поглядел на музыканта. — Судя по всему, у тебя сложилось обо мне неверное впечатление. Я бы никогда не позволил себе влюбиться в мужчину. Пусть мы с Эль-Бобо и стали достаточно близки, похоже, ты видишь в наших взаимоотношениях нечто слишком уж глубокое. Спешу тебя разочаровать: никакой любви между нами нет. Ты ошибся. — Неужели? Эль-Бобо, а что скажешь ты? Как всё прошло? — взгляд того пал на всё ещё красного после неловкой сцены Эля. — Хельсинг не проявил никаких признаков влюблённости, как я и думал! — выпалил тореадор. — Ты зря всё это затеял, а я... Мне теперь... В общем, не помешало бы охладиться. Больше не втягивай меня в такие игры! — удивительно, но после произошедшего даже Эль-Бобо удалось разозлиться и поговорить с членом команды далеко не самым мягким тоном. — Вот, видишь? Никакой влюблённости, — с этими словами Хельсинг взял исцеляющее устройство и использовал его на Эль-Бобо, чтобы его раны наконец пропали. — Знаешь... Роберт, не думал, что ты станешь втягивать членов команды в такие игры. Посмотри на состояние Эль-Бобо. Этого ты добивался? — слегка взволнованный Ховен неуверенно покачал головой в ответ. — Так я и думал. Поэтому прекрати бессмысленные обвинения. Если же ты предпочитаешь видеть перед собой извращения, выискивай настоящих грешников, которые не побоятся влюбиться в человека своего пола. — Н-ну что за лишний пафос! — дрожащим голосом подметил музыкант, который заметно растерял привычную ему надменность. — Мог хотя бы оценить чужую помощь, а не накидываться с обвинениями! Я абсолютно убеждён в том, что в глубине твоей души есть чувства к Эль-Бобо, а ты просто боишься выпустить их наружу. Так и быть, с этого момента твои проблемы — не моё дело. — Знаешь... Скорее всего, сегодня именно ты станешь моей жертвой, когда мне придётся утолить жажду. И если ты продолжишь вести себя столь надменно, я не побоюсь выпить больше крови, чем следует. Кажется, твою я ещё не пробовал. Кто знает, может быть, она понравится мне даже больше, чем кровь Эля, — жутко пригрозил Хельс, чтобы по-настоящему запугать Ховена. — Хельсинг, п-пожалуйста, успокойся! — попросил его Эль-Бобо. — Я верю, что ты не влюблён! И, эм... Я лучше пойду. Правда, мне нужно немного охладиться. Н-ничего такого, но... Ладно, неважно, я просто пойду! С этими словами Эль оттолкнул Ховена и выбежал прочь из комнаты. Тот последовал за ним, чтобы больше не пересекаться взглядом с рассерженным Хельсингом. Он остался совершенно один. Затем тихо использовал лечащее устройство уже на себе, чтобы избавиться от ожогов, оставленных ультрафиолетовым лучом дрона. Казалось бы, всё закончилось. Оставалось только подождать, пока Шрам закончит помогать Зомби, и вместе они разберутся в том, что же это была за неожиданная атака камер. Но слова новичка теперь не покидали мысли Хельса. Как он только посмел обвинить его в таком грехе! Влюблённость в Эль-Бобо... Что за вздор! Он с трудом заставил себя признать дружбу с этим клоном, и вот его уже посмели обвинить в любви к мужчине. Хельсинг едва сдерживался, чтобы не начать открыто возмущаться этому, но не хотел демонстрировать себя в негативном свете. Хельсинг сел на кровать. Он продолжил размышлять. Существовал ли вообще шанс того, что Ховен оказался прав и он совершил грех, влюбившись в мужчину? Он не отрицал, что считал Эль-Бобо более близким человеком, нежели других членов команды. Не отрицал, что любит вкус его крови. Не отрицал, что между ними были моменты особенной близости, которой Хельс бы не позволил случиться, находясь рядом с кем-то другим. Но он не верил, чтобы этого было достаточно для влюблённости! Этот надменный музыкант всё надумал, ещё и втянул в глупую, нелепую игру Эля, который знал, что он заблуждается. Эль-Бобо всегда было трудно надавить на другого человека, переубедить его, заставить действовать так, как хотелось бы ему. Неудивительно, что Ховен воспользовался этим, чтобы поставить их с Хельсингом в неловкое положение. Вот только этим он ничего не добился. Хельс не сильно желал что-либо доказывать, особенно высокомерному Ховену, который возомнил себя психологом. Он был твёрдо уверен в своей позиции, в отсутствии у себя ненужной влюблённости. Но затем он опустил голову. В мыслях невольно возникали все воспоминания о странностях, которые произошли между ним и Эль-Бобо. Осознание о вкусе крови, то забавное прозвище, каким тореадор назвал его сквозь сон, смех Хельсинга, момент, когда он чуть было не уснул, обнимая Эля... Он вовремя опомнился. Как бы то ни было, а подобные мелочи никак не указывали на влюблённость. В самом деле, это чувство было пустой тратой времени. Обычным отвлекающим от важной работы фактором. А Хельсинг всегда ценил именно работу больше, чем что-либо ещё. Значит, Ховен всё же заблуждался в своих рассуждениях. Маленькая угроза должна была сработать на нём. Хельсинг покинул комнату, не забыв на всякий случай прихватить исцеляющее устройство, и попытался отыскать новичка. Не ошибся: тот находился в комнате для собраний. Растерянный, напуганный, без своей надменной улыбки. Возможно, Хельс немного переборщил, когда угрожал, и тем самым уже показал себя не с лучшей стороны, но заглаживать вину наверняка было поздно. Музыканту тоже стоило догадаться, что обвинять Хельсинга в грехе — просто отвратительная идея. «Может быть, после того, как всё наладится, и мы обсудим атаку дронов, я поговорю с ним адекватно. Наверное, мне стоило быть сдержаннее. Но пока ничего не поделаешь», — так он и решил. Спуся миг Хельсингу подумалось, что это слишком безответственно, но он быстро отставил эту мысль. Если бы он был слишком мягким со всеми, Революционеры пользовались бы им, как это сделал Ховен. Хельсинг решил побродить по штабу и расслабиться. На испуганного новичка он больше не реагировал. Тот получил по заслугам и теперь из одних слов знал, как опасно выпаливать свои мерзкие предположения другим в лицо. Хельса интересовали совершенно другие члены команды. Он всё ещё не знал, удалось ли Шраму вылечить Зомби. Не знал, как сам лидер себя чувствует, чем занимает по-прежнему подозрительный Флэш, как пытается расслабиться после случившегося Эль-Бобо... Он покачал головой. Теперь, после слов Ховена, ему не стоило слишком часто переводить тему на оптимистичного тореадора. Однажды он начал отрицать слова Джеймса о том, что посчитал кровь Эля самой вкусной, а недавно это предположение превратилось в правду. И если Хельсинг посмел угрожать члену команды, только бы доказать, что он не влюблён, значит, он обязан был действовать согласно словам. Раздумывая над этим, он продолжал бессмысленно блуждать по укрытию. Совсем скоро прошёл мимо ванной. Там Эль-Бобо сейчас и находился, пытался расслабиться после того, как из-за Ховена они с Хельсингом оба были унижены. Однако тот упоминал, что только предложил Элю создать двусмысленную ситуацию, и даже удивился, узнав, что это произошло крайне быстро. Значит, вся эта жуткая и неприличная идея с кровью принадлежала уже не таинственному новичку. Хельс наконец осознал, что это не нравится ему больше всего. Если Эль-Бобо был способен на подобные идеи и если его тело всё-таки среагировало на непристойные (как, судя по всему, сам тореадор и считал) действия со стороны мужчины, наверное, Хельсингу стоило немного побеспокоиться. Сначала они едва не уснули вместе, затем это... Так именно его могла поджидать злосчастная любовь со стороны Эля — тоже ничего хорошего. «Я должен расслабиться, — подметил он. — Совсем скоро наверняка начнётся собрание. Если я подведу Шрама, то опозорюсь и подведу команду. С меня уже хватило промахов», — Хельс опёрся на стену и прикрыл глаза. После этого отбросил все ненужные мысли. Никакого больше Эль-Бобо, никаких подозрений Ховена, никаких мыслей о ненужной влюблённости, никаких воспоминаний о странных моментах. Нападение дронов, возможные планы Диктора и Перца, состояние Зомби — вот что было по-настоящему важно не только для него, но и для любого другого члена команды. Новичок недостаточно пробыл среди Революционеров, чтобы это понять, и даже на этот раз не попытался сражаться. Лишь устраивал бесполезный заговор. К счастью, его игра закончилась, и Хельсинг вновь мог сосредоточиться на своих обязанностях, не отвлекаясь ни на чьи загадочные просьбы. Только Хельсинг об этом подумал и собрался уже двигаться дальше, чтобы проверить, как идут дела у Шрама, как дверь из ванной открылась. Эль справился довольно быстро. Очевидно, он чувствовал себя гораздо лучше: Хельс залечил его раны, а теперь он охладился после двусмысленной сцены, где его собственное тело так подвело его. «Нет, не стоит сейчас с ним разговаривать. Не думаю, что он сам этого захочет. Работа Шрама и состояние Зомби гораздо важнее, — твёрдо заверил себя Хельсинг и наконец направился вперёд. — Чёрт... Стоило только Роберту обвинить меня в грехе, как теперь я не могу выбросить мысли об этом из головы. Будто бы каждая мелочь начинает вести к тому, что я правда... Нет. Это чушь. Я стал вести себя абсолютно неподобающе. Если только Шрам увидит, то не постесняется сместить меня с поста помощника. Вот и вся ответственность... Ещё одна мысль об этом — и я не побоюсь ударить себя по лицу». Так он и зашёл в мастерскую. Шрам в это время как раз направлялся к выходу. «О, Хельсинг, ты вовремя пришёл. Я закончил разбираться с осколками, но помощь этого устройства здесь не помешает, — с этими словами он выхватил прибор из руки Хельсинга, вновь подошёл к Зомби и излечил его. — Теперь осталось подождать, пока он очнётся. Думаю, это произойдёт довольно скоро. Но он серьёзно пострадал... И всё же, это было довольно странно. Один дрон будто бы специально оттолкнул второго, хотя тот уже был близок к тому, чтобы отправить Зомби на фабрику. Вряд ли Диктор стал бы мешать самому себе или программировать камеры так, чтобы они работали настолько неисправно. Они... — тут он прервался и обернулся. Зомби ещё не пришёл в себя, а неподалёку сидел задремавший от усталости и скуки Флэш. — Давай выйдем. Не станем лишний раз тревожить их». Так они и поступили. — В общем, я хочу сказать, что что-то с этими дронами было не так. Один из них действительно двигался так, будто кто-то им управлял. Но даже Флэш не может вспомнить, чтобы Диктор делал подобное раньше. К тому же, даже если бы это был он... Очевидно, он бы не стал упускать шанс поймать хотя бы одного клона. А так вышло, что Зомби очень повезло, что он остался здесь, — наконец высказался лидер и призадумался. — Верно, со стороны Диктора это поведение лишено всякого смысла, — спокойно подтвердил Хельсинг. — Но ведь Диктор теперь не один... А его новому помощнику в прошлом Зомби явно нравился больше, чем другие члены команды. — Хм... — из-за слов Хельса Шрама буквально осенило. — А ведь ты прав! Но всё же, даже это удивительно. Перец буквально возненавидел всех нас, а теперь так легко сжалился над Зомби? Или надеется, что после того, как ему хватило ума не совершать убийство, мы простим его и с радостью примем обратно в команду? — Шрам, я, конечно, не хочу с тобой спорить... Но, возможно, Зомби просто всё ещё ему дорог. Да, возможно, слышать это с моей стороны довольно странно, но я, скажем так, примерно могу понять эту близость, — Хельсинг промолчал о своих взаимоотношениях с Эль-Бобо и оставил воспоминания о них только в мыслях. — Даже если он хочет, не так-то просто избавиться от неё. Заверить себя, будто бы им всегда было плевать друг на друга. Впрочем, думаю, как только Зомби покажет, что готов сразиться против бывшего кумира, Перец поймёт, что о жалости можно позабыть. — Тут ты совершенно прав. Если, конечно, это действительно дело рук Перца. Но более подробно мы обсудим случившееся, когда Зомби очнётся. Думаю, если проблема связана с Перцем, он сможет сказать что-то поважнее, чем все мы, — вынес решение Шрам. Им с Хельсингом осталось только дождаться нужного момента.

***

«Знаешь, Острый, я в тебе очень разочарован, — без тени сомнения признал Диктор, когда отвлёкся от работы и поглядел на сожжённый им пульт управления. — Слишком уж ты себе на уме. Делаешь только то, что хочется тебе, а меня не слушаешь. Неужели ты хочешь получить очередное наказание? Ты уже не позволишь мне заставить тебя загореться, чтобы я ранил тебя водой, а значит, я могу прибегнуть и к более жестоким мерам. И не думай, что сможешь избежать наказания. Я не стану жалеть тебя, клона», — заявил он, подошёл к Перцу и крепко схватил его за руку, после чего повёл прочь из кабинета. На удивление тот не торопился сопротивляться, вырываться или кричать. Даже свою силу не использовал, хотя мог бы попробовать оставить Диктору ожог. Учёному невольно подумалось, что он что-то скрывает, а оттого готов принять наказание. Но сейчас ему не было дела до проблем обыкновенного клона. Добрались до нужного места они крайне быстро: маленькая комнатка, нужная Диктору, находилась столь близко к кабинету, что туда можно было проникнуть именно через него. Именно здесь когда-то экспериментатор вдоволь поиздевался над никчёмным Флэшем, который так и не смог выполнить свою миссию. Перцу повезло — он облажался не так сильно, а значит, и наказание заслужил далеко не равное тому, что испытал трусливый Флэш. Диктор твёрдым ударом толкнул его в сторону стула, и через мгновение Острый уже сидел там. Его руки и ноги тут же оказались прикованы. Учёный подумал немного и с помощью специальных настроек немного изменил вид оков — тех, что удерживали руки. Они превратились в настоящие металлические перчатки, чтобы в случае использования своей силы Перец не уничтожил их так быстро. «Надеюсь, ты не возражаешь, если я слегка проучу тебя», — бесстрастно произнёс Диктор, которого судьба клона по-прежнему не волновала. Тот нервно сглотнул. В горле образовался ощутимый ком. Диктор подошёл к Перцу поближе. Этот наглый клон должен был знать своё место. Он сидел на стуле с опущенной головой и тихо дрожал, заранее догадываясь, что вот-вот серьёзно пострадает. Учёный схватил его за волосы и резко, безжалостно потянул за них, отчего Острый тут же прошипел и задёргался. В этот момент он будто бы забыл, что теперь живёт на фабрике, в одной из комнат, которую Диктор сам позволил ему использовать, и из-за этого в его голове проскочила крайне странная мысль: «Я хочу домой». Быть может, именно штаб Революционеров по-прежнему казался ему домом, куда более тёплым и уютным, чем холодная фабрика с вечно летающими по коридорам дронами. Но, к сожалению для Перца, он сам себя лишил возможности и дальше находиться среди Бобов. А теперь терпел унижение со стороны Диктора... Он ещё несколько раз дёрнул Острого за волосы и наконец отпустил. «Не нужно так беспокоиться, — безэмоционально подметил он, заметив скривившееся от боли лицо клона. — Это всего лишь классические мелкие унижения. Или скажешь, что даже в твоём эксперименте тебе было не так плохо? Если это так, могу снова одолжить тебе острой еды», — Диктор усмехнулся. Перец тихо покачал головой. Он ничего не хотел, абсолютно ничего. Только спрятаться где-нибудь, расслабиться, отдохнуть и ощутить приятное тепло — ничего больше. Просто спокойно жить, оставив все страхи позади. Если бы только он позволил дрону схватить Зомби, этого бы не произошло. Но при мысли о том, что тот бы погиб, Перцу почему-то становилось только в разы холоднее. С этой отчаянной мыслью он приготовился к следующему унижению. Диктор без тени сожаления ударил Острого кулаком в живот. Тот вскрикнул и вновь дёрнулся, пытаясь сбежать. «Не пытайся выставить себя несчастным. Ты уничтожаешь моё оборудование — за это я в равной степени раню тебя. Если же ты хочешь настоящих пыток, в проекции — только скажи. Так будет куда проще, чем отвлекаться от работы, калеча тебя, но я всё же пытаюсь поступать по справедливости. Пока что», — заявлял Диктор, но Перец уже не верил его словам. От такого сильного удара его вот-вот могло стошнить, и он чудом держался. А затем последовал следующий — такой же жестокий, в то же самое место на животе. Вновь Острый в последний миг сдержался, чтобы его не вырвало прямо здесь, на самого же себя. Иначе он бы окончательно опозорился. Тем не менее, он начал яростно кричать. — Отпусти меня! Мне плохо! — гневался он, а руки наконец загорелись и начали медленно плавить металл. — Пусть тебя несколько раз ударят в живот, и посмотрим, как ты обрадуешься! — А ты думаешь, я рад уничтожению своего оборудования? Если ты не научишься контролировать свой гнев, его начну контролировать я. И ты будешь злиться и атаковать, только когда я пожелаю. Если тебе не нужна собственная воля — продолжай заниматься разрушениями и дальше, — несмотря на то, что металлические оковы на руках Перца продолжали плавиться, Диктор приготовился к следующему удару. — С-стой! Лучше водой! Клянусь, я зажгусь так, что она мне навредит! Но это... Это отвратительно, — признал Острый. — Вот как... Экспериментатор рискнул отпустить Перца. Оковы пропали. Его руки действительно горели, но он не торопился атаковать пламенем Диктора. Значит, догадывался, что тогда точно погибнет. Неплохо. Учёный кивнул самому себе. «Продолжай создавать огонь, — приказал он Перцу. — В этой комнате тоже есть система пожаротушения». Тому пришлось послушаться. Несмотря на слабость и тошноту, он заставил руки загореться в разы сильнее. Затем пламя начало распространяться по всему телу. Острый приготовился — совсем скоро он ощутит мучительную боль, почти сравнимую с обычными ожогами. А всё из-за его собственной глупости, из-за того, что спас Революционера, вопреки всем словам о ненависти в сторону команды. Лучше бы он и вовсе никогда не вытаскивал Зомби с того эксперимента. Но героический поступок Перца в итоге обернулся против него. Вода наконец полилась сверху. Перец уже даже не кричал. Только тихо рычал, ожидая момента, когда всё его пламя погаснет, и Диктор наконец отправит его назад в комнату. Там он и отдохнёт после своей никчёмной затеи. К счастью для него, пытка водой длилась недолго. И как только она закончилась, учёный заставил Острого подняться. Так они и пошли прочь от этого проклятого места, к комнате, которая казалась уставшему клону хоть немного уютной. Диктор и Перец не разговаривали. Тем для диалога не было, как и желания для переговоров. Экспериментатор не прекращал злиться на глупого клона, что уничтожил важное оборудование, пусть и не демонстрировал этого, а Острый был слишком запуган, чтобы произнести хоть слово. Он мечтал остаться в одиночестве. Всего несколько мгновений подальше от Диктора — и он сможет восстановиться. Он верил в это. Как только Перец вернулся в комнату и оказался заперт в ней Диктором, он незамедлительно рухнул на кровать. И как можно было оказаться таким глупым... Если бы он только воспользовался шансом и дождался, пока Зомби отправится в BobSoc, Диктор бы не только не мучил его, но и наверняка похвалил бы! Он приложил руку к животу. Парочки сильных ударов по нему хватило, чтобы боль осталась надолго. «В следующий раз ни за что не допущу подобного. Очевидно, самому Зомби на меня плевать. Так какое мне должно быть до него дело? Он такой же идиот, как все остальные в этой команде! — он мог бы и дальше гневаться на бывшего фаната, но вместо этого лишь печально вздохнул. — Интересно, в порядке ли он вообще после этого нападения...» — вдруг подумалось ему.

***

Конечно же, Зомби удалось выжить. Спустя какое-то время он очнулся и, несмотря на серьёзную слабость, смог встать на землю и удержаться на ногах. Шрам попросил его и Хельсинга отправиться в комнату для собраний. Затем разбудил дремлющего Флэша и приказал то же самое ему. А совсем скоро с остальными клонами сидел ещё и Эль-Бобо. Шрам убедился, что члены команды чувствуют себя хорошо и что они смогут выслушать каждое слово. Значит, пришла пора обсудить нападение дронов и выстроить предположения о том, почему они на самом деле прибыли сюда и почему повели себя столь странно, неестественно для бесчувственных роботов. Мог ли ими управлять Перец, или же Революционеры вновь слишком много обвиняли его... — Что ж, я рад, что вы в порядке после нападения. Что-то я уже успел обсудить с Хельсингом, но, думаю, мне стоит повториться. В отличие от остальных раз, сегодня дроны вели себя крайне странно. Слишком уверенно двигались к штабу, а потом вытворяли странности уже внутри. Один дрон сбил другого, медлил, неестественно летал, будто бы им управляли... Мы предположили, что это может быть дело рук Перца. Возможно, он стал управлять одной из камер, а остальные полетели уже за той. И, возможно, именно в этом кроется причина, почему они так и не забрали тебя, Зомби, — лидер серьёзно посмотрел на него, ожидая новых предположений. — Перец... Ну да, он же очень хорошо ко мне относился. Но с чего бы ему меня спасать, если он нас предал? Он до сих пор за меня переживает? — он заставлял себя злиться на Перца, но быстро поймал себя на мысли о том, что получается неважно. — Этого мы сказать не можем. Но если он не может тебя тронуть... Нам пригодится подобная слабость с его стороны, — твёрдо высказался КБ. — М-м... — вдруг подал голос Эль-Бобо. — Прозвучит, наверное, наивно, но вдруг это значит, что он и вовсе не хочет работать на Диктора? Может, ему приходится, несмотря на то, что он далеко не хочет ранить всех подряд! — Не стоит жалеть его, Эль, — отстранённо попросил его Хельсинг, из-за чего тореадор тут же опечалился. На миг его небесно-голубые глаза, наполненные грустью, выбели Хельса из колеи, но он сразу же собрался. — Прости, но он больше не наш товарищ. Даже если он жалеет одного из нас, то всё ещё мечтает избавиться от остальных. И нам лучше бы поскорее справиться с ним. Использовать воду и его близость с Зомби... Тогда на пути к Диктору у нас не будет никаких препятствий, — разъяснил он. — Ну, я одно могу сказать, — заговорил Флэш. — Нравится Перцу на него работать или нет, а Диктор теперь не позволит ему просто взять и уйти. Перцу придётся нас уничтожать. Вернее, пытаться. А если откажется — пытки и смерть, — он пожал плечами, будто бы ему дела не было до состояния Перца. — Но это даже по отношению к Перцу слишком жестоко! — выпалил Зомби и тут же замер. — Впрочем, если он теперь наш враг, наверное, нам было бы и удобнее, если бы Диктор сам избавился от него... Ладно, я, наверное, пойду к себе в комнату. Я всё ещё чувствую себя не очень хорошо, а тут ещё такие темы для разговора... Ну вы понимаете! — он попытался отшутиться, но каждый понял, что на самом деле Зомби чувствует себя ужасно. — Что ж... Думаю, на этом разговор можно закончить. Роберт, у тебя есть мысли на этот счёт? — в ответ тот только покачал головой. — Ясно. Тогда я пойду и разберу камеры на детали. Хельсинг, поможешь мне? — Разумеется. Шрам пошёл прочь, хватая с собой Флэша. Хельсинг удалился с ними и уже даже не взглянул на расстроенного Эль-Бобо. Лидер попросил его о помощи, и он точно не мог больше отвлекаться на мелочи или бессмысленные разговоры. К тому же, вряд ли Эль сейчас желал что-либо с ним обсуждать. После такой-то сцены... Хельс вовремя опомнился и заставил себя позабыть о случившемся, чтобы сосредоточиться на предстоящем задании. Шрам рассчитывал на него, и Хельсинг это знал. Он приступил к работе и взял в руки всё, что осталось от ближайшей камеры, за исключением осколков. Позже кто-то должен был их убрать. Он же разглядел торчащие из дрона провода и в некоторых местах серьёзно подгоревшие детали. «Надеюсь, нам удастся найти среди сгоревших деталей хоть что-нибудь полезное», — подметил он. Эль-Бобо тем временем остался наедине с Ховеном — тем самым клоном, из-за которого так унизился перед Хельсингом. Ему очень повезло, что тореадор не был злопамятным клоном, иначе бы в столь идеальной ситуации он уже накричал на эгоистичного новичка, который из-за своих странных предположений заставил его создать с участием Хельса абсолютно позорную сцену. Но теперь Эль не мог не заметить, что музыкант выглядел очень растерянным. Может быть, даже неестественно печальным для себя. Никакой надменной улыбки, уверенной позы и пронзительного взгляда. Только страх и лёгкая грусть. Хельсинг серьёзно напугал его своей угрозой! С одной стороны, Ховен заслужил это за неприличное предложение, но с другой... Эль-Бобо никогда не любил злорадствовать, чтобы сейчас наслаждаться его унылым состоянием. Он рискнул немного поговорить с музыкантом. «Эй, знаешь... Тебе в самом деле не стоило вот так быстро обвинять Хельсинга. Он совсем не влюблён и никогда не был. Ты ведь сам говорил, что если он среагирует нейтрально или негативно, значит, ты ошибся. Он и среагировал нейтрально. Я был намного эмоциональнее, но про меня же ты не говоришь, что я влюбился! И... Не стоит волноваться. Не думаю, что Хельсинг в самом деле выпьет у тебя слишком много крови. Он не злой и не чудовище — просто пытался показать, что не потерпит лишних обвинений. А так теперь он даже не хочет особо со мной пересекаться и разговаривать. Ты понимаешь? Понимаешь, что не стоило вот так свободно заявлять о влюблённости, зная, что это совсем не в его стиле?» — неуверенно высказался Эль-Бобо и совсем скоро поймал на себе холодный взгляд Ховена. «Я всего лишь пытался помочь. И я... — он немного покашлял. — Хм. Что же поделать, если такой глупец, как Хельсинг, никак не хочет принимать правду. Правду, которую даже здесь, на собрании можно было легко заметить. Его реакции на тебя, едва заметные, говорят вместо него. Впрочем... Я уже понимаю, что всё это бессмысленно. Если он хочет страдать, скрывая чувства и притворяясь, что их не существует — это его выбор. И я не смогу... Нет, он попросту не заслуживает моей помощи!» — Ховен попытался заявить это гордо, как делал всегда, но его высокомерный тон стал звучать слишком наигранно. Эль-Бобо невольно подумалось, что он хотел выражаться несколько иначе, но либо не позволял себе этого, либо просто не мог из-за своего неприятного характера. В любом случае Ховен, как и Хельсинг, что-то скрывал. — Ты в порядке? — прямо спросил Эль. — Мне кажется, что тебя самого что-то беспокоит. И если ты не хочешь, чтобы Хельсинг мучился, может быть, расскажешь мне о своей проблеме? — Хмф. Даже если у меня и есть проблемы, они не столь существенны. А я в состоянии сам с ними справиться, — заявил Ховен и ненадолго отвёл взгляд. — Ладно, я пойду. Мне больше не о чем с тобой разговаривать. Он удалился, и Эль-Бобо остался совсем один. «Интересно, что же сам он скрывает от нас», — подумал тореадор про Ховена. Он мог бы пойти к Хельсингу, извиниться перед ним за ту нелепую сцену и рассказать немного о словах новичка, но знал, что тот сейчас занят и наверняка не одобрит его попытки вмешаться в серьёзную работу с бессмысленными разговорами. Зомби тоже не хотел ни с кем разговаривать после обвинений в сторону Перца... Эль неожиданно для самого себя почувствовал себя бесполезным и никому не нужным. Никто не хотел иметь с ним дело. Пришлось оставаться на месте и ждать, пока хоть что-нибудь произойдёт и кто-то захочет с ним побеседовать. Может быть, после работы Хельсинг поговорит с ним, и они наконец во всём разберутся... Эль сосредоточился именно на таком развитии событий. Но Хельсинг и не думал о том, чтобы поговорить с ним. Они уже всё обсудили. А чтобы больше не позволять новичку видеть в его поведении влюблённость, он предпочёл проводить с Эль-Бобо меньше времени. Когда-то они сблизились, теперь отдалятся — ничего страшного. Хельс ничуть не беспокоился и сосредотачивал внимание в первую очередь на работе. Вместе со Шрамом и Флэшем он разбирал камеры и выискивал в них полезные детали, которые сохранились целыми и не подгорели. Как ни странно, важное дело даже заставляло Хельсинга расслабиться и вовсе его не тревожило. Он нашёл одну уцелевшую деталь, затем вторую и третью... Мог бы так работать без остановки, ни о чём не думая. Но тут его отвлекли слова Шрама: «Хельсинг. Ты же помнишь, что совсем скоро пройдёт следующий эксперимент над клоном? Боб тестирует машины. Есть идеи, кого взять на миссию и как именно спасать?» «Тестирует машины? — удивился Флэш. — И как же вы собираетесь его схватить и увести с собой? Не считая Хельсинга, который вампир, я тут самый быстрый. И я мог бы догнать автомобиль. Но как вытащить из него клона? Я свободно открыть дверь машины на скорости не смогу. А если заставим его врезаться во что-нибудь — умрёт. А если учесть, что там теперь ещё и Перец, который не упустит возможность нас прикончить... Впрочем, кажется, особенно злится он именно на вас. С другой стороны, не пойдут же члены команды на миссию без лидера и заместителя сразу... Представляю это. Эль-Бобо, Зомби и я. У Зомби ещё будет преимущество из-за того, что Перец боится его тронуть. Я, если что, просто убегу и вернусь живым. А вот насчёт Эля не знаю. Скорее всего он попытается подружиться с таким озлобленным Перцем и сгорит, хм-м. Это было бы...» — не успел он договорить, как поймал на себе леденящий душу пронзительный взгляд Хельсинга. Скоростной больше не смог выдавить из себя ни слова. «Ни за что не отпущу Эль-Бобо вместе с тобой, предателем, — грозно заявил Хельсинг и тут же взглянул на Шрама. — Впрочем, Шрам тебе в любом случае не позволит вот так спокойно покинуть штаб, да ещё и отправиться без него на миссию. Верно?» — поинтересовался он, и лидер уверенно кивнул в ответ. Однако теперь оба задались вопросом: как же всё-таки спасти следующего клона? Хельсингу удалось убедить Ховена бежать прочь с фабрики, но Перец оказался для него слишком неожиданной и серьёзной угрозой. В итоге он надолго застрял в BobSoc. Даже если бы он снова отправился на миссию в одиночку, снова бы столкнулся с тем, кто свободно управляет пламенем. И Хельсинг не мог утверждать, что вернётся обратно в укрытие. Риск был слишком огромен, чтобы снова пользоваться тем же спорным методом. Но в чём-то Флэш был прав. Никто, кроме него и самого Хельсинга, не сможет свободно догнать быстрый автомобиль. А даже если кому-то удастся это сделать, не получится уже открыть дверь машины, чтобы схватить Боба и бежать. В итоге они только привлекут внимание Перца и пострадают, если вовсе не умрут. Неужели это означало, что придётся оставить потенциального Революционера в проекции, спокойно продолжать работу, зная, что он погиб? Не то чтобы Хельс особенно об этом беспокоился — он привык к одиночеству и не стремился спасать всех и каждого — но он знал, что Шрама смерть очередного клона приведёт в отчаяние. Они должны были придумать новый, действенный план, который не провалится. Или хотя бы не позволит им умереть от рук почти безжалостного Перца. Почти... Снова Флэш в чём-то не ошибался. Если предположения команды об управлении дроном Перцем были верны, он до сих пор ценил Зомби и вряд ли позволил бы себе так легко причинить ему вред. А вот лидеру и его заместителю не посчастливилось стать его главными целями. Завидев их, Острый наверняка вспылил бы столь сильно, что сжёг бы всё вокруг: от клона с опыта до любой декорации в проекции. Звучало нерадостно. Тогда Хельсинг попробовал представить, что случится, если клоны отправятся на миссию так, как предположил Скоростной. Только... без него самого, ненадёжного обманщика. Эль-Бобо, Ховен который тоже должен что-то делать, а не только строить позорные предположения, и Зомби. Первый не злил Перца так сильно, второй вообще не имел с ним ничего общего, а последнего Революционеры уже обсудили. Но разве могли члены команды справиться с заданием без лидера и его заместителя одновременно? Эль-Бобо, как один из первых Революционеров, мог бы повести остальных за собой... Но это было слишком рискованно! Тореадор всегда казался Хельсингу излишне добрым, дружелюбным и наивным. С другой стороны, когда команде пришлось сражаться с дронами, именно он защитил Хельса, спас его, разрубив робота шпагой. Это было поистине впечатляюще. Очень храбрый поступок со стороны того, кто для команды выглядел чрезмерно мягким человеком. Хельсинг не мог скрывать, что впечатлился после случившегося. Если бы не Эль-Бобо, вампиризм подвёл бы его окончательно, и он снова оказался бы в капсуле на фабрике. И он догадывался, что на этот раз клонам не удалось бы его выручить. Сейчас он размышлял о дальнейших планах команды только из-за смелости Эля. Или же он размышлял вовсе не о команде, а вновь вернулся к одному-единственному Революционеру? «Нет, — принялся всё отрицать Хельс. — Это естественно. Сейчас я должен думать об Эль-Бобо. Думать о нём, как о ком-то, кто мог бы возглавить следующую миссию. Но есть ли у неё вообще шанс оказаться успешной? В самом деле, не считая меня, только Флэш может догнать машину, но его нельзя брать на задание без нас со Шрамом. Остальные попросту не успеют за клоном и только попадут в руки Перца. Так может, его придётся оставить, а команде стоит сосредоточиться на том, кого действительно возможно спасти?» — продолжал размышлять он. Но главное решение оставалось за Шрамом. Хельсинг попытался немного отвлечься. После позорного предположения Ховена ему начало казаться, будто он только и делает, что размышляет об Эль-Бобо, а потом нелепо оправдывает себя. Но это звучало слишком абсурдно! Хельсинг сосредотачивался на работе и выискивал сохранившиеся детали, попутно размышляя о следующей миссии! Упоминание Эль-Бобо, как возможного её участника, не представляло из себя ничего плохого. Хельс совсем в себе не сомневался и не боялся. Разум говорил о том, что Эль является ему хорошим другом. Просто близким человеком, которому он готов довериться и рассказать о своих проблемах. И даже это уже нельзя было утверждать столь уверенно, ведь тореадор успел обмануть его и втянуть в неприличную сцену, пусть и по вине новичка. Чтобы разобраться с очередной проблемой, Хельсингу не помешало бы выговориться. Но именно тот, к кому он обычно обращался, и оказался виновником неприятностей! Хельс не мог прийти к Эль-Бобо, чтобы нажаловаться на его неподобающее поведение. Кем он тогда покажется человеку, что намерен брать с него пример? Глупцом, агрессивным чудовищем, вспыльчивым нытиком? Нет, Хельсинг бы себе не позволил опуститься до такого! — Хельсинг? — вдруг отвлёк его от размышлений Шрам. — Ты что-то совсем притих. Я тут попытался подумать о следующей миссии. У тебя есть какие-нибудь идеи? — Я... Не уверен, — к удивлению лидера Хельсинг не придумал отличного решения проблемы. — Понимаю только, что в чём-то Флэш прав. Нам с тобой опасно идти на миссию, так как одно наше присутствие разгневает Перца окончательно. Так можем погибнуть и мы, и клон с эксперимента. Мы действительно могли бы отправить кого-то другого: Эля, Роберта и Зомби, — но это слишком рискованно. Возможно, Эль мог бы возглавить эту миссию, как один из первых Революционеров, но я не уверен в безопасности этой идеи, — прямо высказался он. — На самом деле в этой идее есть смысл. Эль-Бобо... Он, конечно, может быть слишком добрым и наивным, но не думаю, что он подведёт на миссии. Поэтому... — О, ты серьёзно готов отправить новичка на это задание, хотя не пойдёшь туда сам? — грубо прервал Шрама Флэш. — Слушай, ты на то и лидер, чтобы объяснять всё туповатым новичкам. А если впервые этот Роберт или как там его отправится на миссию без тебя и даже без помощника, он толком не поймёт, что делать. Эль вряд ли станет всё ему объяснять. Скорее растеряется, начнёт метаться между выполнением задания и объяснением всего необходимого новенькому, — посмеялся он. — Можешь хоть тысячу раз мне не верить, но очевидно, что вместо него должен пойти я. Я хоть знаю, что делать. А если ты всерьёз думаешь, что я в последний момент убегу к Диктору... Нет, спасибо. С меня хватило издевательств с его стороны. Если теперь он пытает Перца за каждую мелочь, мне даже спокойнее. — Это слишком рискованно — отправлять тебя на задание, — признал Хельсинг. — Работаешь ты на Диктора или нет, а мы не можем так легко тебе довериться. Ещё и отпустить вместе с тобой других клонов. — Слушай, за мной дроны тоже охотились. Значит, ни Диктору, ни Перцу я не нужен. Между прочим, я бы с дроном управился. Хотел побегать кругами, чтобы запутать его и вывести из строя. Если бы не разбросанные по полу стулья, всё бы получилось. Так что я теперь почти полноценный Революционер, — после этих слов хитрая ухмылка наконец пропала с лица Скоростного, и его выражение лица стало несколько печальным. — Серьёзно. За мой провал Диктор издевался надо мной так, что ни в какое спасение мира не верится. Делает он что-то хорошее или нет, а клоны для него всё ещё расходный материал. Клон помогает — ограничится лёгкими наказаниями. Не помогает — чуть ли не убьёт его. Думаю, после провалов Перца Диктор и над ним успел поиздеваться. Хельсинг, ты, кажется, что-то там рассказывал про его слабость к воде... Очевидно, Диктор ему эту слабость и открыл. Наказал Перца, а? — Да, это так, — Хельс вспомнил, как подслушал их разговор на фабрике. — Хельсинг, помни, что это ты попросил вернуть Флэша, — подметил КБ. — Сказал, что нам нужна его помощь. Ну а попытки спасать клонов — помощь огромная, — он глубоко вздохнул. — Значит, так. Я рискну и позволю тебе отправиться на эту миссию вместе с Эль-Бобо и Зомби. Но если я узнаю, что по твоей вине кто-то пострадал, можешь попрощаться с жизнью. Теперь уже навсегда. — Согласен. Но только не надо убивать меня, если что-то плохое случится из-за другого. Я ведь не единственный, кто может что-то испортить, — и снова Флэш негромко посмеялся. — Так и быть. — Наверное, стоит заранее сообщить об этом другим, чтобы они не растерялись прямо перед миссией, — чуть ли не выдавил из себя Хельс, недовольный этим решением. — Оставайся с Флэшем. Я им всё объясню. Он оставил Шрама и Флэша позади и направился в комнату Эль-Бобо и Зомби. Ему посчастливилось, что эти двое Бобов делили её между собой. Можно было рассказать о ситуации сразу обоим и не выискивать каждого по отдельности. Если только они не решили побродить по штабу. Но, к счастью для Хельсинга, оба были на месте. Зомби с унылым выражением лица сидел на кровати, а Эль лежал, кажется, готовый вот-вот уснуть. Он устал бесконечно сидеть на месте в комнате для собраний и вернулся в комнату. Увидев Хельса, он одновременно приободрился и растерялся. Побоялся, что его всё-таки отругают за ту унизительную сцену. Однако, вопреки страхам тореадора, тот только произнёс: «Пожалуйста, соберитесь. Мне нужно рассказать вам обоим нечто очень важное. Это касается будущей миссии по спасению очередного клона». Услышав эти слова, Эль и Зомби внимательно поглядели на Хельсинга. «Мы со Шрамом долго размышляли насчёт следующего эксперимента, — начал рассказывать он. — Поскольку там клон будет тестировать машины, в качестве одного из участников миссии не помешал бы кто-нибудь очень быстрый. Но, к сожалению, я пойти не могу. На Диктора теперь работает Перец, который ненавидит меня наравне со Шрамом. Если он снова попробует меня сжечь, возможно, я уже не выберусь с фабрики. Поэтому мы решили: рискнём отправить на задание Флэша, — после этих слов Хельсинг заметил, как вздрогнул и ужаснулся Эль-Бобо. — Но не стоит так сразу паниковать. Разумеется, он отправится не один. Однако Шраму сейчас тоже слишком опасно идти туда. Поэтому мы попробуем новый план: отправим трёх клонов без лидера. И без меня, главного помощника. А отправитесь именно вы двое. Эль, эту миссию возглавишь ты, как один из первых Революционеров. Под твоим руководством члены команды должны будут спасти клона. Если ты считаешь, что для тебя это слишком, то только скажи. Но нам показалось, что мы можем на тебя рассчитывать». Эль-Бобо застыл в изумлении. Он не просто отправится на миссию без Шрама и Хельсинга, но ещё и возглавит её! А среди участников и вовсе будет опасный предатель! Звучало, как настоящее безумие. Но тут Эль заставил себя собраться. Хельсингу удавалось справиться с заданием в одиночку, и так в команде появился Ховен. Да, после этого ему пришлось задержаться на фабрике, но он был один. К тому же, он даже не пострадал. А Эль-Бобо уже знал о проблеме в виде Перца, о том, как справляться с заданиями, о расположении потайных ходов. Как он когда-то сказал, он хотел быть похожим на Хельсинга, а значит, не мог так просто отступить, когда ему предложили столь серьёзное и ответственное дело. Весь страх ушёл, уступив место уверенности. «Хорошо. Я согласен это сделать. И я очень постараюсь не подвести!» — гордо заявил тореадор, улыбнувшись. «Ну, я тоже постараюсь. Может быть, Перец отвлечётся на меня, и тогда остальные успеют схватить клона. А потом уже и я сбегу», — Зомби прозвучал куда более отстранённо, чем Эль, но попытался заверить Хельсинга, что ничего не имеет против подобной миссии. Тот кивнул. Клоны на удивление легко согласились на эту миссию. Он лишь надеялся, что никто из них не подведёт. Особенно Флэш, на которого абсолютно никто не мог по-настоящему рассчитывать. Пришла пора Хельсингу вернуться к работе с дронами, а потом дождаться момента, когда ему придётся вновь утолять жажду. Теперь Ховен показался ему даже более удачным кандидатом на роль сегодняшней жертвы, чем до этого. Если уж он не отправлялся на миссию, значит, ещё мог послужить иначе. Особенно для самого Хельса. Он пошёл прочь из комнаты. «Эй, Хельсинг! — воскликнул вдруг Эль-Бобо. Он обернулся. — Я тут хотел сказать... Насчёт того, что там было... Впрочем, наверное, это надо наедине обсуждать... Ладно, прости. Просто я хотел извиниться за случившееся недавно. Этого больше не повторится, правда! Я на миссии покажу себя с хорошей стороны! И... Ладно, можешь идти работать дальше. Не буду отвлекать! Просто пытался хоть как-то объясниться!» — несмотря на желание высказаться, совсем скоро он растерялся, так что достойной речи не получилось. Хельсинг тихо кивнул ему и удалился. Тореадор опустил голову. Похоже, теперь только миссия и могла доказать Хельсу, что он способен на большее, чем создание позорных двусмысленных сцен. Эль сжал руку в кулак. И Хельсинг, и Шрам надеялись на него. Теперь он не смел никого подвести!

***

— ... ну вот и всё, — сдавленно произнёс Хельсинг, отстраняясь от шеи Ховена. — Можешь считать, что тебе повезло: я не стал пить больше, чем следует. Может быть, только из-за того, что мне пришлось крайне неприличным способом выпить кровь Эля. — О, можешь не напоминать! — воскликнул музыкант и тут же схватился за голову. — Хм... Да, как я и сказал: не напоминай. Я всего лишь пытался тебе помочь. И я совсем не виноват, что ты этого не ценишь. — Лучше отправляйся к себе в комнату и не провоцируй меня, — холодно намекнул Хельс. — Ладно, ладно! Но всё-таки хочу задать один вопрос. Как тебе моя кровь на вкус? Хорошая? — тихо усмехнулся новичок. — Обычная. — О, правда? А чем же она хуже крови Эль-Бобо? Насколько я знаю, с моей кровью ничего плохого не происходило. Так может, я всё-таки прав, а ты просто не хочешь признавать, что... — Молчи. Я не желаю вновь слышать этого позорного предположения, — грубо прервал Ховена разозлённый Хельсинг. — Ну как скажешь, — с хитрой улыбкой он побрёл прочь. Хельс провожал его ледяным взглядом. Он поверить не мог: даже после того, как он проучил заносчивого новичка, пригрозил ему, что выпьет у него слишком много крови, тот не побоялся вновь обвинить его в грехе. Но Хельсинг знал, что никогда не допустит влюблённости в мужчину. Если бы с ним случилось такое, он бы себе не простил. И он вовсе не оправдывался — всего лишь твёрдо утверждал о своём настоящем отношении к Эль-Бобо. Но... В самом деле, почему кровь Эля по-прежнему казалась ему самой вкусной,даже после пробы таковой у нетронутого новичка? Хельс неслышно прорычал. Очевидно, вампирские инстинкты просто брали над ним верх, смешиваясь с положительными эмоциями, которые вызывал у него добродушный Эль-Бобо. Но разве такое было возможно? Или он просто выстраивал безумные теории, чтобы в очередной раз оправдать себя? Хельсинг покачал головой. «Ну нет. Скорее поверю в то, что я зависимое чудовище, чем в это омерзительное предположение. Но если я действительно зависим... У меня всё ещё могут возникнуть проблемы. И я должен немедленно избавиться от этой зависимости. Если она действительно существует. Не могу поверить, что я продолжаю терять над собой контроль... Но рассказывать об этом уже никому нельзя. Никто не должен знать о моих сомнениях и возможных пробудившихся инстинктах. Ни Шрам, ни Роберт, ни тем более Эль-Бобо. С этим я смогу... Нет, с этим я просто обязан разобраться лично, не втягивая остальных в свои нечеловечные проблемы. Как только я восстановлю свой самоконтроль, всё наладится. А пока следует быть осторожнее и не засматриваться на Эль-Бобо. Если, конечно, не хочу снова напасть на него», — вот что решил для себя Хельсинг. Возможно, он слишком много придумывал. Но он был готов на это, только бы доказать, что не испытывает к Элю ничего особенного. Почему-то позабыв, что множеством переубеждений только сильнее привлечёт к себе внимание...