***
— Имею полнейшее право называть тебя кохаем, малыш! — рука Накамуры впуталась в белую копну волос. — Да я же ваш сэнсэй, бака! — Вне тренировок твой ранг падает до ученика, так что будь добр, называй, — последовал ехидный смешок.***
— Эй! — указательный палец резко тыкнул вперёд. — Эй! — тыкнутый напротив сделал также. Оба стояли в таком положении, пока не подошла Хазама. — Чёрт, да вы похожи, — спокойным голосом она оценила ситуацию. — Тебе теперь тоже понадобится банданка. Киллуа дали бандану. — Невероятно! Мы же прямо-таки одного роста и с одинаковой причёской, — Киллуа восклицал, стоя перед зеркалом. — А ещё у Итоны такие же пустые глаза, как у тебя, когда ты включаешь свою злую ауру.***
— Он что… — …ребёнка катает? Недоуменное выражение лица всех зрителей вместе с одним и тем же вопросом. Коро завязал щупальца вокруг Аллуки, имитируя кресло безопасности. Вместе с ней он вздымался в небо, а потом раскрывал зонт, чтобы плавно спуститься. — Ещё, ещё! — Аллука светилась от счастья, хлопая в ладоши.***
— Ну Коро-сэнсэй! С чего вы нам не верите? — Киллуа ходил за осьминогом, который поливал цветы, не обращая на него внимания. — Мы же дети, в конце концов, а вы сверхскоростное существо, которое на мушке у целого класса ребят постарше. Чего вы боитесь? — Быть убитым именно тобой, — Коро наконец взглянул на него. — Это совсем не значит, что я не верю в свой класс. Они прекрасны, и совершенствуются с каждым днём. У них много шансов меня убить, но я этому буду только рад. А вот умирать от твоей руки… Можно было заметить, как помрачнел сэнсэй. Его голос сильно осип. Возможно, именно сейчас в жёлтой голове молниеносно носились мысли о том обещании. — Прогуляешься со мной по лесу? Хочу объясниться раз и навсегда. — Аллука сейчас спит, так что не прочь. Лейка и тюльпаны остались на попечение ветру и утренним лучам. — Когда-то довелось мне быть человеком. Я любил. И был любим. Агури была самым прекрасным человеком в моей жизни. В той лаборатории, где мне отрастили эти щупальца, она приглядывала за мной. А потом… — слёзы медленно падали на мантию учителя. — Она умирала прямо на моих глазах, умоляя присмотреть за 3-Е в свой последний год. Агури любила этих детишек больше жизни, и теперь любить их стал я. На каждом уроке в их глазах я вижу её упорство. Понимаешь, я вижу только два исхода: они станут настолько опытны, что убьют меня с любовью, или же выпустятся, взяв максимум моего опыта и знаний. Умерев иначе, я подведу Агури. Мальчик сидел неподвижно. Он до боли кусал нижнюю губу. Сердце его жалобно трещало по швам от осознания того, что пережил этот человек. — Я никогда не был хорош в утешительных речах. Но сейчас я знаю, что вам нужно удостовериться в том, что я не помешаю исполнить желание дорогого вам человека, — он тяжело выдохнул. — Я уже говорил, что запросто могу убить за друзей и сестру. Раньше мог и умереть за них, но теперь понимаю, что жить ради них намного сложнее. В вашем случае, даже особенно трудно. Я и раньше чувствовал подобное, но осмыслил только сейчас. Как-то будучи в схватке с соперниками, которым я стремительно проигрывал, я лежал полумёртвый на земле. Я чувствовал теплоту собственной крови и уже был готов умереть за друга. Я думал, что раз мы ввязались в эту войну по его желанию, то я умру, защищая его. Но в последний момент я понял, что ради Гона мало умереть, нужно ради него выжить. Ведь он сделал бы так же. Это мало вас убедит, но… — Я верю. Сейчас ты был искренен со мной, и этого хватает, как гаранта. Спасибо.