Я - Гидра (18+)

— Ну, как тебе наша красавица-Москва? — улыбается Настя, глядя на майора Баринова, который, не стесняясь, широко оглядывался по сторонам, отмечая строгую красоту зданий, необычно яркий храм и возвышающийся над всем этим великолепием Кремль. Правда, часть экспозиции перекрывала очередь в мавзолей. — Не хочешь навестить товарища Ленина? — Не сочти за неуважение к товарищу Ленину, но давай сегодня ограничимся кем-то живым? — смеется Зимний, мягко держа девушку за руку. Настя задорно смеется, и Яков впервые за много лет чувствует себя по-настоящему живым. Теплый весенний день, красивая девушка рядом, нет войны, его не пытаются убить или обнулить… Еще пару лет назад он и мечтать себе о подобном не позволял. На площади людно, все спешат по делам, слышен гул машин с соседних улиц, и Солдат думает, что в последний раз видел такую суету на выставке Старк-Экспо в Нью-Йорке. — А город… город — будто на стыке времен. Такая дикая смесь… всего. Старые здания, новые дома, вывески… пестро. — Ты ведь, по сути, из другого мира. Тяжело подстраиваться под местную обстановку? — Настя неопределенно повела рукой, указывая на окружающее их пространство. — Да я за все это время только военные базы и видел. А на заданиях некогда было культурно просвещаться. Я более-менее выучил язык, еще во время Второй Мировой немного общался с русскими солдатами. Но о культуре и истории страны знаю не так много, хотя по возможности постарался прочесть то, что было под рукой… — Зимний чуть смущенно улыбнулся, и Настя поняла, что откровенно засматривается на него. — И что же было? — они прошли поближе к памятнику Минину и Пожарскому, но Солдат больше рассматривал храм Покрова на Рву. — В основном идеологические книги, университетские учебники истории, труды по военному делу. Еще мне нравится музыка этой страны. Песни очень красивые, но чаще грустные. — Какая жизнь — такие песни, — рассмеялась Настя. — Хотя, у нас есть и веселые песни. Завтра на танцах узнаешь, если все же пойдешь. — Если идеологический противник не запланировал на завтра ядерную атаку на Москву, то пойду, конечно, — фыркает Зимний. — Вряд ли Зимнего Солдата можно испугать… — Танго? — подсказывает Настя. — О, даже так, — тянет Яков, — нет, определенно меня не испугать даже настоящим аргентинским танго. — Настоящим? — щурится Настя недоверчиво. — И откуда же такие умения? — До войны я работал механиком в доках, и часть рабочих были мигрантами. В том числе, и из Южной Америки. Они не очень хорошо говорили по-английски, но вечерами, пропустив пару рюмок дешевого виски, ребята брали гитару и устраивали танцы. Тогда я с удивлением узнал, что исторически это был танец, который исполняли мужчины. В конце тридцатых в Бруклине в основном танцевали свинг, но в целом мне знакомы классические танцы, я же шпион, — улыбнулся Солдат. — В СССР западный образ жизни не одобряется. С точки зрения идеологии и… морали, наверное. Возможно, перестроиться и привыкнуть будет непросто, — вздыхает Настя. — Но язык ты выучил очень хорошо, почти нет акцента уже. — Люди везде одинаковые, Настя. Есть хорошие, есть не очень. Да, здесь страна выбрала для себя особый путь. И я не могу сказать, что он плохой. Я полжизни провел в армии, и мне даже нравится некий культ дисциплины здесь. Хотя, на местах это один черт не работает, правила для того, чтоб их нарушать… Не знаю, как сейчас в США, но раньше там не хуже, чем здесь, работала правительственная пропаганда, проблем было много. Общество делилось на «хозяев жизни», у которых были деньги и связи, и простых смертных, которые выживали, как могли. Не знаю, удастся ли в итоге построить социализм, но само желание создать для людей идеальный мир, где каждый найдет себе место — это здорово. Знаешь, я ведь в отличие от Стива, в армию не рвался, пошел служить по повестке. С отцом серьезно поссорился, ушел из дома, а там кризис в разгаре, работы толком нет… когда призвали, подумал, что это не худший вариант. Это к тому, что я не намерен был умирать за Америку и президента, не идейный. И сейчас я не думаю, что предаю США, это Штаты меня предали, когда амнистировали Арнима Золу и допустили его к работе в своих спецслужбах. В России мне вновь позволили быть человеком, я обрел хорошего друга… Джеймс Барнс всегда сражался за людей, когда был собой. За своих друзей из Ревущих Коммандос, за Стива. Здесь тоже есть люди, за которых не грех постоять и которых не грех прикрыть, зная, что Г.И.Д.Р.а и не думала издыхать. Враги моего врага — мои друзья. Ткачёву не стоит переживать, что я переметнусь. Мне все равно, где жить, хоть в Зимбабве. Просто хочется быть на правильной стороне. Или иметь возможность ее расчистить. Как сейчас… что-то я разболтался, прости, пожалуйста! Сто лет не говорил так много, — вновь смущается Яков, но Настя лишь крепче сжимает его живую ладонь: — Да все хорошо, мне интересно слушать тебя. И, думаю, ты прав. Важны люди, которые рядом… раз зашла беседа о людях, я хотела кое о чем поговорить с тобой. По поводу проекта «Черная Вдова». Сейчас тренируется двенадцать человек, верно? Они все подходят под заданные нормативы? — В целом, да, по физическим параметрам. Я бы еще исключил Маслову, но там больше вопрос дисциплины. К чему ты? — о работе говорить не хочется, но Анастасия выглядит довольно озабоченной: — Ты знаешь, что представляет собой финальная стадия проекта? — Да не то, чтобы меня посвящали, — пожал плечами Яков. — Там что-то потенциально плохое для девчонок? — В целом, да. Им введут сыворотку, подобную твоей. Она слабее, но действенна. Однако, имеет серьезный побочный эффект. Она усиливает возможности репродуктивной системы. — То есть, извини за прямоту, любой интимный контакт будет чреват для них последствиями в виде… — Беременности. Ты правильно понимаешь. По сравнению с другими здоровыми девушками их способность к зачатию увеличится в разы, — объясняет девушка, вновь становясь из милого экскурсовода строгим военным врачом и работником спецслужб. — Это ставит под угрозу будущие миссии, потому что средства предохранения пока не самые надежные, а постоянно беременные оперативницы… сам понимаешь, как иногда им будет предстоять работать. Поэтому было решено бороться с проблемой радикально. — Ты хочешь сказать, «нет матки — нет проблемы»? — напрягается Зимний. — Девочки знают? — Им сообщили. Они не в восторге, но выбора у них нет. Подписали бумагу все, — Настя хмурится тоже. — Они еще девчонки совсем, и пока не думают о будущем, о семье и детях, но однажды это понимание до них дойдет. Если доживут до этого возраста. Я хочу провести один эксперимент, но для этого мне нужен доступ к твоему досье. Эксперименты, суть технологии крио. У меня есть далеко не все, но есть у Аронова. Ты сможешь поговорить с ним, чтобы мне предоставили копии? — Что ты хочешь сделать, Настя? Я не думаю, что для моего техника эта информация должна быть закрытой, но там не для слабонервных, если честно, — снова пожимает плечами Солдат. — Но если это важно, я свяжусь с генералом при первой возможности. Андрей говорил, он в течение недели будет в Москве. — Уже завтра приедет. Они с Ткачевым теперь в одной связке, Аронов не отойдет от дел пока что, хотя и должен выйти на пенсию скоро. И я представляю, что с тобой творили, Яша. Ты должен знать, думаю. В СССР тоже не первый год работает программа по усовершенствованию людей. В основном, благодаря тебе. Когда наши нашли тебя и получили образцы твоей крови, работа закипела, пошли первые опыты. Но, по какой-то причине, хоть и была найдена формула, побочные эффекты от сыворотки превосходили пользу, и ее существенно ослабили. Лучше всего действует на женщинах их возрастной группы. Девчонок, я имею в виду. Всего есть два успешно завершенных эксперимента. — Эти девушки, они… — Яков не совсем понимает, как завершить вопрос. Выжили? Мертвы? Искалечены? Сошли с ума? — Одна из них перед тобой, — усмехается Настя. — Мой отец — военный, он был приближен к исследованиям. Я вызвалась добровольцем. Были проблемы со здоровьем и никаких надежд на традиционную медицину. Тогда ничего не знали о возможных последствиях, но в моем случае я и так бы долго не прожила, а состав был довольно слабый, так что теперь у меня побежденная болезнь и чуть усиленная способность к исцелению, а физические показали лишь незначительно превышают норму. Как если бы я была профессиональной спортсменкой или вроде того. Поэтому мне не понадобилось идти на какие бы то ни было операции, и я сейчас вообще стою здесь. На девчонках будут испытывать более усовершенствованный вариант. — Да уж, русские девушки полны сюрпризов, — шепчет Солдат, переваривая в голове новую информацию. Перед ним тут стоит Стив в юбке. Он начал понимать, чем эта женщина так его зацепила. Все же сходство… лучше об этом не думать. Союз, кажется, в своих изысканиях недалеко ушел от Г.И.Д.Р.ы, но в глубине души Зимний понимает, что все это — необходимость. У страны не так много друзей во внешнем мире, и любые средства хороши, чтобы обезопасить себя. — Какие еще риски у девчонок? Были ли… неудачные испытания сыворотки? — Две смерти. Говорю, как есть. И у меня есть одна догадка, почему так. Для этого тоже бы посмотреть ранние документы по опытам Золы с тобой, но не думаю, что под Аззано что-то уцелело, — вздыхает Настя. — Я хочу испробовать одну технологию, которая пока что только в задумке и разработке. И данные по тому, как вводят в криосон тебя, очень бы пригодились, чтобы понять, как ее воплотить в жизнь. Если можно заморозить живого человека, а потом в течение нескольких часов добиться полной функциональности, то можно, наверняка, можно заморозить и его часть. Клетку. Я подумала, что перед операцией мы могли бы изъять у девочек яйцеклетки, чтобы их законсервировать. Стареть после сыворотки девчонки будут медленнее, и, возможно, через несколько лет будет найден способ, как оплодотворить их клетки и вырастить жизнеспособный эмбрион. Это даст им шанс иметь детей. Да, может пройти и десять, и двадцать лет, пока эти технологии появятся, но… — Думаю, Аронов не откажется. Только девчонкам лучше не говорить об этом. Не стоит их обнадеживать зря. И я хотел бы поговорить с ними. Убедиться, что они все подписали добровольно. Все-таки я ими почти полгода толком не занимался из-за Золы и его американских друзей, — кивает Яков. — У тебя будет возможность, финальная стадия проекта стартует не завтра. Ты так на этот храм смотришь… хочешь сходить? — меняет тему Настя, понимая, что портит их прогулку непростыми разговорами. — Да я не то, чтобы верующий, тем более, не православный. Хотя на войне и в Бога, и в черта поверишь. Особенно, когда мы впервые оружие, сделанное на энергии Тесеракта, увидели, — улыбается Зимний. — Просто собор необычный. В Штатах и Европе церкви более мрачные и строгие за редким исключением. Хотя, я и не был во многих. — Да в Союзе сейчас все неверующие. Религия не поощряется, скорее, наоборот. Поэтому в храме теперь музей. Слышал легенду о нем? Говорят, что когда возведение храма завершилось, Иван Грозный спросил зодчих, смогут ли они построить такой же собор. Зодчие сказали, что могут. Тогда было приказано их ослепить. Хотя исторического подтверждения этой легенде нет, мастеровых людей во все времена старались беречь, — рассказывает девушка, когда они подходят ко входу в музей. Здесь очередь поменьше, и билеты они покупают довольно быстро. Якову выдали наличные, поэтому он без труда оплачивает оба билета. Посмотреть весь храм невозможно, поэтому они присоединяются к экскурсии и в течение полутора часов бродят по ярким расписным залам. Лепнина, фрески, образа… пышное великолепие внутреннего убранства храма не описать словами, и Зимний на мгновение допускает мысль, что Стив был бы в восторге… и тут же гонит от себя любые мысли о Роджерсе. Все, что связано с ним, случилось в другой жизни. Джеймс Бьюкенен Барнс умер в сорок четвертом, так что не надо пытаться вылезти из могилы. — Яш, все хорошо? — Настя видит, что ее спутник задумался о чем-то своем и выглядит очень грустным. — Да, извини. Необычное место. Наверное, церковные службы здесь были по-настоящему красивыми, — отвечает Зимний спустя мгновение. — Как много у нас еще времени? — Думаю, нужно поехать домой, но сначала я бы протащила тебя по магазинам. Тебе нужна одежда, белье… не будешь же ты вечно носить форму, я права? Думаю, мы успеем вернуться к восьми, — решает Настя, и Яков согласно кивает. Девушка права, самому ему пока непросто ориентироваться в повседневных делах, и он не против принять помощь. Денег, что получил Яков на базе, хватает, чтобы купить строгий темный пиджак, пару брюк, свитеров и рубашек, удобную обувь, теплое пальто и бытовые мелочи — полотенца, постельное белье… Когда они добираются до служебной квартиры, куда Яша с помощью Насти и лейтенанта Семенова заносит вещи, он еще не до конца осознает, что больше не будет тесных комнатушек базы, и эта небольшая однокомнатная квартира, чуть больше той, что он делил с Роджерсом в Бруклине, теперь его новый дом. В помещении есть стол, шкаф, пара табуретов, кровать, на кухне — стол и электрическая плита, небольшой шкаф с парой тарелок, кружек, кастрюлей и железным чайником… все необходимое, по сути. — Ну, осваивайся. Я зайду домой, немного отдохну. Загляну к тебе в семь. Андрей тут привез кое-чего по мелочи. В шкафу должны быть одеяло и подушка. Выпей свой питательный порошок, есть еще нельзя, — напоминает Настя, и они с Семеновым уходят, оставляя Яшу одного. После короткого изучения, он ставит чайник на плиту и садится за стол, глядя в окно на небольшую тихую улочку: — Ну что, Солдат, с новосельем?