Танец

Ты подобен чудесам, Мечтам, рождённым глупою любовью. Ты подобен снам, Что приникают тёмной ночью к изголовью. Ты бесподобен, Сравнимый красотой лишь с бледною луной, Бывавшей музой стольким смертным, Подобных мне, хранимых той тоской, Что делает любого верным. Я так хочу, с тобою рядом, Встречать рассвет, Прощаясь с ночью взглядом, И знать, что никого счастливей нет. Я так хочу, с тобою вместе просыпаться, Целуя сонную улыбку Таких манящих губ И, главное, с тобой, любовь моя, остаться. Я так хочу, так верю, так люблю И никому тебя не уступлю. Схватив телефон, и поставив его обратно на стол, Кроули нажал на воспроизведение. «Дорогой, прости, я звоню, наверное, уже в сотый раз, но больше я всё равно не знаю адресов… В общем, когда вернёшься домой, перезвони, пожалуйста». Сердце застучало в груди набатом. В пропущенных значилось пятьдесят сообщений. Пятьдесят. Азирафаэль не забыл, он просто не мог с ним связаться. Ну конечно, он ведь не знал номера его мобильного, только домашний. «Дубина.», - мысленно обозвал сам себя демон. А ведь и блок на сущности был обоесторонним, поэтому и сам Кроули не чувствовал метаний ангела. «Идиот», - только и повторял в голове Кроули. Прослушав ещё несколько подобных сообщений от ангела, демон понял только то, что только что, буквально пару минут назад, чуть было не покончил с собой по собственной же глупости. Он всё ещё думал о нём, не забыл о существовании Кроули. Демон поднял с пола полупустую бутылку и несколькими глотками допил её содержимое. От такой концентрации алкоголя смертный бы умер, но демон просто уснул. Правда на несколько ближайших дней, но за то в первый раз за последнее время спокойно, и без сновидений, что не могло не радовать. Прошла неделя. Самолёт должен был приземлиться уже в ближайший час, но Кроули не мог больше усидеть на месте, то и дело сверяясь с наручными часами, он от нервов отбивал пальцами дробь на подлокотнике кресла. Демон и сам не знал, что скажет Азирафаэлю, когда увидит его. «Здравствуй, друг, я тут пропал хрен знает куда, впал в мимолётную полугодовую депрессию, потому что туп как пробка, накрутил себя и влюбился в тебя ещё с той самой беседы в Эдемском саду. Ах да, прости, забыл упомянуть, я ещё около месяца следил за тобой и отводил от тебя непрошенные взгляды молодых симпатичных смертных, потому что ревную как чёрт даже к собственной тени», не это же ему, в конце концов, стоило сказать ангелу. Людный зал аэропорта заполнял такой шум, что закладывало уши. Раздражение снова било всё новые и новые рекорды. Просто удивительно. Подъездная дорожка на этот раз была огорожена низким, почти декоративным забором, но чтобы не утруждать себя и не обходить дом ангела вокруг, демон, страшно ругаясь, полез прямо через него. И надо же было Азирафаэлю в этот самый момент выйти через заднюю дверь, застав Кроули в презабавнейшей позе с одной ногой, закинутой на забор, в практически идеальной растяжке. Быстро перепрыгнув преграду, демон жадно уставился на Азирафаэля. Прежняя нежно-голубая рубашка была непозволительно прекрасно расстёгнута до середины, обнажая загоревшую за это время грудь. Закатанные до локтей рукава и короткие брюки, всё выглядело так непривычно, и маняще, что демон не смог удержаться от искушения облизать пересохшие губы тонким языком. Вся эта домашняя растрёпанность ужасно шла его ангелу, такому же по-домашнему уютному. Растерянность во взгляде Азирафаэля была почти осязаемой. Но уже через мгновение, неожиданно для самого демона, он бегом бросился на встречу Кроули. Босыми ногами, по мягкому, явно недавно стриженому газону. Буквально подлетев к нему, Азирафаэль сжал удивлённого (мягко сказано) демона поперёк, и прижался так сильно, что, казалось, вышибло весь воздух из лёгких. Неуверенно обняв вжавшегося в него ангела в ответ, демон зарылся носом в непростительно мягкий пух светлых волос, наполнив грудь таким родным медово-цветочным запахом так, что закружилась голова. Всё это как-то слишком напоминало сон. Чертовски приятный сон. Не веря в происходящее, он так и стоял, неловко приобнимая за плечи своего Азирафаэля. Вопреки всем опасениям, не понадобилось даже слова.