хУлИгАн Аnd пРиНцЕсСа

Желательно читать под бит «changes (slow)—xtentacion.» Очень грустная песня. Я зажмурила глаза на двадцать секунд, а потом резко открыла снова, привыкая к яркому свету. Я решила осмотреться. Но перед глазами ещё всё плыло, в ушах звенело, а голова ужасно болела. Наконец-то я смогла всё нормально рассмотреть после этого. Небольшая комната в белых тонах. Приборы, которые назойливо пищали и… огромное количество трубочек ведущих к капельнице. Боже… иглы! Я попала в больницу! Мой ребёнок! Я ели как подняла руки и положила их на живот и начала судорожно ими хлопать по плоскому животику… Нет… Нет… Нет!!! Нет!!! Нет!!! Почему это всё происходит со мной?! Нет! Нет! Почему они не спасли ребёнка?! Горячие слёзы потекли ручьём по лицу. Я не издавала звуков. Слёзы безмолвно текли, а я даже не пыталась зарыдать. Мне просто стало всё безразлично. Я потеряла ВСЁ. Парня. Ребёнка. Почему я не умерла под этим чёртовом фургоном?! И почему он не сбил меня? Только сейчас я почувствовала дикую боль в боку. А на руке был гипс. Чудесно. Я вроде чувствую боль, но мне на неё наплевать. Душевная боль заглушила физическую. Дверь резко распахнулась и вошёл доктор в белом халате. Как же я хотела сейчас увидеть Карлайла. Но увы. Это был незнакомый мне врач. С сединой на голове и старческим лицом. Глаза серого цвета. На вид ему пятьдесят-шестьдесят лет. — Мисс Свон, как самочуствие? Что-то болит? Почему слёзы льёте? — — Всё тело болит. Где мой ребёнок, доктор? -прохрипела я. — Он сочувственно склонил голову. — Ваша мать сказала, чтобы мы спасли Вас, а не ребёнка. Точнее двойню. — О Боже… Двойня! Мои малыши… Слёзы опять хлынули из глаз. Но на лице была маска безразличия. — Сейчас медсестра вколит вам морфин, чтобы унять боль в теле. Я впущу вашу мать на двадцать минут, а потом вам надо отдохнуть. — Он ушёл. И через несколько секунд в палату вошла Рене. — О, Белла! Как ты себя чувствуешь? Не кори меня за детей! Прошу… Я не могла! Прости меня если сможешь! Ты бы не выжила! Тебя толкнул охранник супермаркета напротив. — Мама тоже начала рыдать. Я улыбнулась через слёзы и притянула её к себе. Значит я тоже могла умереть… — Мам, всё хорошо. Я понимаю. Но лучше бы ты спасла детей. Мне теперь незачем жить. Это была его единственная частичка, которую я полюбила ещё при беременности. — —Белла… — Её голос вздрогнул. Я сразу поняла, что тут что-то не так. —Мама? — —Белла, твой диагноз… Ты сломала 2 ребра с правой стороны, вывихнула правую руку и… — —И? — —Белла, ты больше не сможешь иметь детей. — Она зарыдала. По щекам опять потекли слёзы. Почему?! Почему судьба сыграла со мной такую злую шутку? За что? За что? За что? Лучше бы меня не спасал охранник! Я очень много слышала высказываний о душевной смерти. Тогда я не принимала это всерьёз. Но сейчас во мне что-то сломалось. Я сломалась. Я умерла. Душевно… Жизнь чёрно-белого цвета… Без красок. Без радости. Меня изнутри разъедало, жгло, было ужасно больно. Но снаружи я стала безразличной. Я теперь не та Изабелла Свон… Я холодная. Не единой эмоции на лице. Только тихие слёзы. Я существую, а не живу… Теперь никто не узнает моё настоящее «Я».

Спустя месяц

Меня выписали, с рукой всё в порядке. Мама с Филом записали меня в университет. Вот уже два дня я хожу туда. Меня все сторонятся. Хотя даже не знают меня и мою жалкую жизнь. Мои жалкие девятнадцать лет. А всё потому что на лице или безразличие ко всему или злоба ко всему и всем. Мне стало на всех наплевать. Я живу теперь отдельно от отчима и мамы. Живу своей жизнью. Нет, не живу, а существую. Это нельзя назвать жизнью. Моё существование идёт автоматом: Утро. Душ. Кружка кофе. Универ. Работа в кафе официанткой. Лёгкий ужин. Душ. Звонки от Элис с Джасом и Роуз с Эмметом. А потом кровать. Моё «прекрасное» существование. Ребята знают о моём происшествии. Эдварду они также ничего не рассказывают. Говорят он вообще стал каким-то другим. Эммет готов ему хозяйство оторвать от того, что у него каждый день новая тёлка в постели. Эсме за него волнуется, а он даже придти и всё объяснить не хочет. Да Эммет его порвать готов. Я боюсь, что он сорвётся и всё ему расскажет. Ещё я начала курить. Очень много. Такие же сигареты как у Эдварда. «Winston». Они напоминают мне о нём. Ещё я заметила у себя в вещах его чёрную футболку и толстовку. Ещё пахнет его телом и одеколоном… В футболке я засыпаю, а вот в Аризоне для толстовок слишком жарко. Я думаю наплевать на всё и через 2 года рвануть в Нью-Йорк. К девочкам, Эму с Джасом и хочу увидеть Эдварда. Окончу универ только. Учусь я на юриста.  Так решила Рене и мне понравилось это. Буду продолжать жить ради Рене, Чарли, который тоже звонит мне и беспокоится (про всё, что со мной случилось он тоже знает), ради Элис с Роуз, ради Эммета и Джаспера. И ради Эдварда. Я обещала не делать глупостей… Блин, уже два часа ночи, а завтра на учёбу! А не спится. Тут я вспомнила о последнем подарке Каллена. Порылась в шкафу — мишка занял всю верхнюю полку. Он пах Им. Я обняла игрушку и уснула. Ты будешь думать, что боль не прекратится, но она уйдёт. Но сперва ты должен её принять. Тебе с ней не справиться. Она больше тебя. Придётся позволить себе утонуть в ней. Но однажды ты выплывешь. И с каждым новым вдохом будешь становиться сильнее. Обещаю, ты справишься! Дневники вампира (The Vampire Diaries)