Жизнь демона среди людей

«Ровелль» — с облегчением подумал парень. Но вдруг, когда Диппер уже оказался у двери, облегчение сменилось паникой. Тут такой разгром, у Диппера такой вид, одежда в крови, убрать всё не успеет, а магия не слушается. Какой кошмар… Что ему делать? Что ж… Хуже быть уже не может, поэтому Диппер открывает дверь. Он сжимается, обнимая плечи и словно пытаясь закрыться от пришедшего, стыдливо отводя взгляд. — Диппер! — Воскликнул Ровелль, как только увидел своего ученика, и тут же подскочил к нему, хватая его за плечи и осматривая. — Привет… — Хрипло говорит Диппер. — Что с тобой? А ну-ка садись… — Он аккуратно толкает его назад, усаживая на кровать, после закрывая дверь и тут же вновь подбегая к нему. — Да так… Это… Я сам. Наверное, признаться в том, что он сам нанёс себе увечья, гораздо тяжелее и постыднее, чем сказать, что это сделал кто-то другой. Но Дипперу действительно было стыдно признаться в этом. Что о нём подумает Ровелль? А что, если об этом узнают другие демоны? Что, если об этом узнает весь замок?.. Нет… Что за мысли? Никто об этом не узнает. Никто. Диппер всё же поднимает вымученный взгляд на парня, который всё ещё в оцепенении стоит и смотрит на него не то просто удивлённо, не то шокированно. — Сам?.. Диппер закрывает глаза и вздыхает. Может быть, будет даже лучше, если Ровелль в нём разочаруется, и они расстанутся без тёплых чувств друг к другу. А может быть так будет только хуже. Понятно для кого. — Диппер, что случилось? — Спокойно спрашивает у него Ровелль, вставая перед ним на колени и создавая полотенце. Мокрое, кажется. Диппер молчит. Собеседник протирает его руки, затем, похоже, убирает кровь с лица. Что ж, так ему всему раздеться придётся, потому что пострадали не только эти части тела. Но почему-то сейчас всё это казалось таким неважным… Он, кажется, даже не задумывался, просто без утаек отвечал на любые вопросы учителя. Наверное, спроси у него сейчас адрес его дома или в кого он влюблён, он бы тут же прямо всё рассказал. Но Ровеллю это знать было ни к чему, поэтому, наверно, волноваться не стоило. В себя он пришёл, когда лежал на своей кровати без рубашки. Он всё это время был в сознании, а такое чувство, словно не был. Ровелль всё ещё сидел рядом и, кажется, о чём-то думал. — Мне жаль за случившееся, — зачем-то сказал Диппер, глядя куда-то вверх. Но перед кем он извиняется? — Это мне стоит сожалеть. Меня не было рядом в нужное время. Впрочем, я ведь и не знал, что ты вернулся. Так что виноватых здесь нет. Остаётся только исправить положение дел. — Я никогда не думал, что способен наносить себе вред… — Никто никогда так не думал вначале. Ты же смог остановиться, как я вижу. Но по сути мы все способны вредить себе. Даже если не физически. Мы влюбляемся не в тех, страдаем из-за мелочей, переживаем. Однажды это всё может легко дойти до такой ситуации. — Мне страшно. Я не знаю себя. Что ещё я могу сотворить? — Не больше, чем другие. Все мы одинаковые. А то, что ты не можешь признать себя — нормально. Поверишь или нет, но через это проходили все. Я вот в детские годы никогда не думал, что буду способен на слёзы и сожаления. Оказался способен. — Мне кажется, я стал плохим человеком. — Здесь и нет хороших. — Здесь их вообще нет. — Ты понял, о чём я. Успокойся, Диппер. Поспи, отдохни. Я побуду тут, на случай, если тебе снова сорвёт крышу, — тихо усмехнулся. — Так, не волнуйся и засыпай. — Смогу ли? После такого… — Всё нормально. Ты выглядишь очень уставшим. Наверняка ещё и бессонница. — Было пару раз. — Тем более. — Мне правда нужно выспаться? — Да. — Ладно… Спасибо, Ровелль… — Пожалуйста, — тёплая улыбка. *** Он проснулся в слишком странном спокойствии. Как всегда открыл глаза и посмотрел на эту «крышу», закрывающую его кровать, так как лежал на спине, видимо, так и спал в этой позе. Он непроизвольно дёрнул пальцами руки, отчего по запястью прошла мелкая вспышка боли. Что ж, раз рука так реагирует, значит, с телом будет ещё хуже. И всё же он попытался. Он рывком подскочил и сел на кровати, не успев из-за этого почувствовать, где у него теперь будут красоваться свежие гемотомы. — С добрым утром, если можно назвать его таковым. — Ага… — Хрипло выпаливает Диппер, даже не посмотрев на Ровелля. — Ты долго спал. Но, видимо, лучше не стало, да?.. — Нет… — Ложись обратно, лучше не вставай пока что. Но раз сейчас сидишь… — Он протянул ему стакан. — До дна. Диппер вымученно посмотрел на предложенную пищу и всё же взял стакан дрожащими руками. Самому пить было довольно сложно, поэтому Ровелль благородно поддерживал стекло, после забирая его. — Со мной всё нормально, — говорить Диппер уже более твёрдым голосом и наконец смотрит на собеседника. — Видно. — Всего лишь лёгкая боль по телу, ничего. — Он посмотрел на свою вновь чистую и здоровую руку, — тем более, ты уже всё вылечил. — Не всё. Не надо себя мучить. — С чего ты взял, что… Нормально всё у меня, я уже поправился, и всё хорошо, — говорил он таким голосом, словно ему алкоголь в голову ударил, но он и правда почти не понимал, что говорит. — Совсем видать дело плохо. А ну-ка ложись. Диппер послушался. — И лучше-ка спи дальше. — Другие опять не то подумают. — А? — Ты ко мне в комнату пришёл, опять слухи пойдут… — Значит об этом ты можешь здраво думать. — Я не знаю… Мне плохо и в то же время нормально. То не понимаю, что говорю, то говорю слишком много, что не стоило бы… Что со мной? — Тебе бы сейчас отлежаться, отоспаться. Поговорим обо всём потом. — Наверное я уже с ума схожу. Тут сон не поможет… — Рано себя к душевнобольным приписывать. — Но у моей души и так болезнь… Ровелль ничего не ответил. А Диппер не видел выражение его лица, ибо поднять веки для него сейчас было слишком тяжело. Минул один день. *** — Снова рано. — Я всё ещё болею?.. — Да, поэтому ты должен спать. И ещё один день. *** — Со мной всё нормально! — Нисколечки! Может быть физически ты немного восстановился, но сознание ещё в норму не пришло. — Как ты это определяешь? Мне лучше знать, что с моей головой! На третий день из Диппера водопадом полилась агрессия. Он начал язвить с самого пробуждения, постепенно переходя в откровенные гневные крики. Как Ровелль продолжал терпеть это? Диппер знал, что пока он спит, учитель трудится над его состоянием, все силы пуская на восстановление. Неудивительно, что когда он просыпается ему становится всё лучше и лучше. Разве заслужил он такие слова? Сам ведь выглядит заспанно и устало. Но ничего другого говорить Диппер не мог. У него не получалось, его всё раздражало. Может, так и надо?.. — Конечно тебе лучше знать, — спокойно соглашается парень. — Тогда уходи! — Потом. Диппер рыкнул и отвернулся, залпом осушая стакан и ставя его на столик. — Ты кричишь, значит уже идёшь на поправку. — Вот и проваливай. — Потом, — опять мягко улыбается парень. *** Сегодня… Всё было хорошо. Когда Диппер проснулся, он стал машинально прокручивать события прошедших в полузабытьи четырёх дней. Какой ужас… Он выглядел таким слабым и жалким всё это время… Ровелль. Он всё ещё рядом. Сидит на стуле, закинув ногу на ногу и сложив на груди руки, а глаза закрыты. Вдвойне позор. Он такого наговорил ему… Он должен извиниться, какие бы правила ему это не запрещали. Как можно терпеть такое с улыбкой на лице… — Ров, — тихо говорит он, привлекая к себе внимание. Ровелль открыл глаза и посмотрел на ученика. Кажется, он обрадовался его пробуждению. — Похоже, теперь действительно доброе утро. — Прости, я такого наговорил… — Сразу же сказал Пайнс. Ровелль вздохнул, улыбнувшись. — Всё хорошо. Такое поведение нормально при длительном воздействии чужой магии. — Но мне всё равно жаль. — Ты не сказал ничего такого. Есть вещи и более обидные, а ты всего лишь выгонял меня, хех. — Угу… — Теперь ты можешь мне нормально рассказать, что с тобой случилось? — Разве я ничего не сказал? — Я не мог разобрать, что ты говоришь. От одной мысли к другой скакал, какими-то загадками лепетал. — А… — Ну так?.. Диппер какое-то время собирается и, набрав в лёгкие побольше воздуха, чтобы выпалить всё разом, начинает рассказ. Он действительно высказал всё на одном дыхании. Он не упоминал, кому направлены его чувства, но, возможно, Ровелль и так всё понял, потому что круг его общения составлял всего несколько человек. Когда Диппер закончил, Ровелль ещё сидел несколько минут, закрыв глаза и, видимо, о чём-то думая. — Я не эксперт, Диппер. Но раз тебе так сильно не даёт покоя твоя любовь, просто сдайся, не продолжай учиться. Возвращайся домой, как и хотел. Не надо мучить себя, смотри, до чего это дошло. — Но магия меня не слушает. Моя же магия бьёт меня! Что, если… — А это не могло произойти просто так. Может здесь и правда твои нервы виноваты, а может и другое… — Что? — Не думаю, что это твой случай. Возможно, именно нервы. Но всё же, Диппер, то, что происходит ненормально. Подумай, почему ты приносил себе боль? Диппер последовал совету и задумался. Почему? Потому что не мог справиться по-другому? Нечем было заглушить те чувства, что буквально съедали его? Вдруг его вновь хлыстнуло осознанием. Он серьёзно добровольно приносил себе физическую боль. Диппер прикрыл рот рукой. Его тошнило. Из-за какой-то любви и неудач в магии он чуть не угробил себя. Неужели он настолько не знает настоящего себя, постоянно опираясь на себя прошлого? До чего это доведёт его? Что скажут родители?.. — Диппер, — голос вдруг выводит его из паники. Он вздрагивает, кажется, всем телом, а после, опустив голову, отдаёт себя в чужие объятья, роняя первую слезу. — Всё будет хорошо, Диппер…