И букет расцвел

Она держала чужое лицо в ладонях и не могла сделать и вдоха: момент казался настолько эфемерным, настолько призрачно-тонким, что даже Медея боялась, что не смогла бы его восстановить. Потребовалась вся выдержка, все самообладание, чтобы не совершить лишнего движения. Будет ведь корить себя — знает наперед. Сильнейшая, храбрейшая — Артурия была идеальным кандидатом, идеальным Сейбером. Преданная своему народу, своему долгу и предназначению — того, что самой дочери Ээта так не хватало. Способ победить, совершенное оружие — скалясь, она выкидывает все эти слова в бездну. — Ты даже представить не можешь, скольких трудов мне это стоило, — шепчет мнимый укор на выдохе; пусть примерила множество масок во время жизни с людьми, свое лицо не забыть, — скажешь что-нибудь для начала? — Давно не виделись. Медея поднимается, слабо пошатываясь, и помогает встать Артурии. Чужие руки сжимает крепко, чтобы не упустить. Не потерять. Не снова. Ведьма считала про себя — один десяток, второй, третий. Все шло своим чередом, сплетаясь в бесконечную обыденность, от которой начинало тошнить. Пусть некоторые люди ее завораживали, пусть многие изобретения человеческого разума, но не магии или богов заставляли вспомнить былой восторг — все становилось до ужаса пресным. Лишь нужда добиться поставленной цели заставляла Медею улыбаться надменным магам в седьмом поколении, — какие жалкие, — за спинами обтачивая кинжал. Прошло почти шестьдесят лет с прошлой войны. Скоро таймер истечет, протрубит рог людской алчности и Грааль вновь явит себя. Призвать Сейбера — последний шанс для смертного вырвать свою победу; жалко. Призвать Сейбера — идея фикс последних десятилетий; ей не привыкать хитрить. Призвать, призвать, призвать, да к черту сам призыв, это последний шанс вновь увидеть её. Кастер не знала [и самой себе не признавалась] получится ли: Грааль слишком своенравен. Командные заклинания под шелковой перчаткой, время выверено с точностью до минуты. Она не помнила, когда в последний раз чувствовала себя столь обессиленной — но глядя на лицо Артурии в своих руках, ей казалось, что за это можно и жизнь отдать. — Хоть спасибо сказала бы, — ведьма опустилась на кровать и почти сразу прижалась к подушке. Оставалось всего несколько минут до того, как дремота возьмет свое, — впрочем, теперь все точно будет как надо. Я обещаю. Артурия опустилась рядом — впрочем, она не чувствовала ни усталости, ни сонливости. Проклятием или благословением, память продолжала быть тем немногим сокровищем, благодаря которому она четко понимала, почему она здесь и зачем. “Я тоже обещаю, — думалось Пендрагон, — что в этот раз все будет хорошо”.