To Offer a Heart

Вэнь Цин знали как грозную, внушающую страх заклинательницу. Из маленькой испуганной девочки, что каждую секунду своей жизни беспокоилась о безопасности младшего брата, она выросла в сильную женщину с острым умом, ядовитым языком и характером, по тяжести сравнимым лишь с самыми упрямыми и своенравными мужчинами этой эпохи. Один её взгляд бросал в дрожь даже бывалых воителей, а проблеск серебряных игл в тонких сильных пальцах вселял неподдельный страх во всех, кто находился поблизости. И пусть оружием её был вовсе не заклинательский меч, однако, как медик, Вэнь Цин снискала себе почёт и глубокое уважение тысяч людей. Она должна была быть сильной. Лишь так она могла обеспечить безопасность своего младшего брата, своей семьи. Лишь так она могла спасти остатки некогда могущественного и гордого ордена Цишань Вэнь. Она никогда бы не пошла на это, не предложи Вэй Усянь свою помощь. Ради спасения её семьи этот человек отрёкся от всего, что имел. Вэй Усянь оставил позади звание лучшего ученика и героя Юньмэн Цзян, оставил все заслуги прошедшей войны. А ведь сейчас он мог бы жить обычной жизнью в окружении близких людей, мог бы стать почётным гостем на свадьбе Цзян Яньли, мог бы воплощать в жизнь все свои мечты. Но он отказался. Он бросил всё. Вспоминая об этом, Вэнь Цин раз за разом чувствовала вину и раскаянье. Подобно скользкой холодной змее эти чувства сковывают девушку, стоит лишь взгляду наткнуться на Вэй Усяня, когда серебряные глаза безучастно уставлены в стену, когда и без того бледное лицо становится серым, точно у трупа - Вэнь Цин хочется плакать. Она никогда не была мягкой ни с ним, ни с Вэнь Нином, любовь её проявлялась не в объятиях и нежности, а в колких замечаниях и брани. И всё же, несмотря на сильный, зачастую невыносимый характер, она любит их обоих. Вэй Усянь уже давно стал ей как брат. Лишь благодаря ему Вэнь Нин, её дорогой братик, был в сознании, несмотря на свою раннюю и ужасную смерть. Вэй Ин стал ему добрым и заботливым старшим братом, несмотря на всё показное бесстыдство. Он без страха защитил оставшихся в живых Вэней, был к ним добр, стал частью их семьи и тем самым заслужил не только любовь, но и уважение, привязав к себе даже маленького Вэнь Юаня. Вэнь Цин тоже не смогла остаться равнодушной к человеку, что отдал всё, не требуя ничего взамен. Вот почему каждый раз, когда она видит его горе, его опустошённость в те редкие минуты мнимого одиночества, целительница вместе с ним погружается в глубокую печаль — к сожалению, ни одно лекарство не в силах здесь помочь. И Вэнь Цин, и Вэнь Нин видят его тоску. Он будет дразнить Вэнь Нина, как дразнил бы Цзян Ваньиня. Он будет просить Вэнь Цин приготовить ему вкусный суп, как он просил бы Цзян Яньли. Он будет играть с Вэнь Юанем, называть себя его матерью, когда ребёнок будет называть «богатого братика» своим отцом. Это утешит его сердце. Их спасение стоило Вэй Усяню счастья. Даже если этот человек делает вид, что у него все хорошо, смеётся и улыбается, Вэнь Цин и все остальные видят, что глубоко внутри ему больно. Они знают, что его собственный разум более не безопасен даже для него самого. Он ломается, он разваливается на куски, и у них нет ничего, что может спасти от этой напасти. Из холодной, тёмной и сырой пещеры до их слуха доносятся его крики каждую ночь. Крики, что наполнены отчаяньем, болью, страданиями. И каждую ночь Вэнь Цин до самого рассвета не может уснуть от этого душераздирающего плача. Она бы обняла его, сделала бы все, чтобы ее второй младший брат почувствовал защиту и утешение, но тёмная энергия постоянно вьётся вокруг, безудержно, безустанно продолжая мучить своего повелителя худшими из кошмаров. Вэнь Цин помнит, как дрожали её плечи, пока Вэй Усянь во сне выкрикивал имена людей, которых он любил и уважал. Она не знает, что больнее всего слышать: как он зовёт своих шицзе и шиди, как он зовёт Лань Ванцзи, как он зовёт Вэнь Нина или её саму. Когда он во сне выкрикивал её, Вэнь Цин, имя, сердце заклинательницы начинало болеть лишь сильнее от беспокойства за Вэй Усяня. И оно будет разрываться на части каждый раз, когда девушка безуспешно будет пытаться войти в тёмную пещеру, когда в сотый, тысячный раз не сможет пройти дальше порога. В такие минуты, стоя на коленях, Вэнь Цин могла лишь молить Небеса прекратить жестокую пытку, послать хоть толику света её несчастному брату. Его ведь всего лишь неправильно поняли… Вэнь Цин помнит эти чудовищные крики. Она уже слышала их, когда собственными руками вырезала из живого человека золотое ядро. Она помнит его страдания, однако не знает, как защитить от них Вэй Ина. Не знает, как подарить ему истинное счастье. В такие минуты Вэнь Нин, обычно, подходил к ней, обнимал, вместе с сестрой переживая за Вэй Усяня. Если же поблизости оказывался ещё и Вэнь Юань, то на глазах ребёнка тут же наворачивались слёзы, и он спрашивал, почему его Сянь-гэгэ, его маме больно? Бабуля и Четвёртый дядюшка тогда пытались ободрить малыша, но все попытки, как правило, были тщетны. Тёмная энергия день за днём пожирает Вэй Усяня изнутри. Вэнь Цин наблюдает за сидящим на своей самодельной постели Вэй Усянем, который раз безмолвно изучает его изрядно похудевшую фигуру, его направленный в пустоту пещеры взгляд, и не может сдержать едва слышный вздох. Весь внешний вид её брата кричит об усталости, изнеможении, истощении как физических, так и душевных ресурсов. Кожа приобрела нездоровый, болезненный оттенок, длинные, давно уже не чёсанные пряди волос начали сбиваться в клубки, а в полузакрытых серебристых глазах угасли последние искры жизнелюбия. Его одежда кажется слишком большой, и Вэнь Цин знает почему, знает, что Вэй Усянь почти не ест, раз за разом отдавая свою порцию еды другим. Вэнь Цин знали как гордую и внушающую страх женщину, однако сейчас от былой силы не осталось ни следа. Но всё же, несмотря на собственное бессилие, она идёт к Вэй Усяню, чтобы обнять своего брата крепко-крепко, попробовать утешить, хоть на какие-то мгновения подавив тревогу. Она не говорит ничего, просто садится рядом и прижимает к своей груди, уже не ожидая, что Вэй Усянь произнесёт хотя бы слово. Когда-то он часто дразнил её, шутил, смеялся, однако теперь её брат превратился в бледную тень прошлого себя, в угрюмый и мрачный призрак некогда сильного духом человека. Кажется, он уже позабыл, как улыбаться, и это беспокоит Вэнь Цин. Весь мир ополчился против них, и Вэй Усянь без колебаний принял на себя основной удар, взвалив на плечи ношу, что оказалась ему не по силам. Но он молчит. Молчит и ни с кем не делится грузом, что вот-вот расколет на мелкие куски измученный разум. Вэй Усянь молчит, но всё же позволяет ей сесть рядом с собой, прячется от сырости пещеры в тёплых объятиях. Он знает — Вэнь Цин никогда не бросит его. Его сестра всегда выслушает, всегда поддержит, всегда будет рядом с ним. — Цин-цзе… — зовёт Вэй Усянь, положив голову на колени целительницы. Его тихий, немного охрипший голос заставляет сердце девушки чувствовать и тепло, и боль одновременно. Два серебристых глаза безотрывно смотрят на неё. Пальцы целительницы начинают поглаживать спутанные волосы, аккуратно и незаметно распутывая самые маленькие колтуны. Её ладони аккуратно придерживают голову Вэй Усяня, точно он вовсе не взрослый мужчина, а маленький новорождённый ребёнок. Она молчит — боится спугнуть, ждёт, пока её брат сам скажет ей что-то. На мгновение над холодной сырой пещерой натягивается, точно шёлковая струна, тяжёлая тишина. Вэнь Цин ждёт, и, наконец, Вэй Усянь произносит: — Могу я поспать? Вэнь Цин перестаёт гладить его волосы, спокойно и тихо отвечая: — Да, конечно можешь. Ты не спал уже несколько ночей. Тебе, как никому другому, нужен сон. — В душе она почувствовала облегчение. После бессонных ночей её брат, наконец, провалится в столь необходимый ему сон. Но затем её оптимизм исчезает — мужчина отрицательно качает головой. — Цин-цзе, я хочу спать вечно. Её резкий вдох слишком отчетливо раздался в тишине пещеры. — Усянь… Вэнь Цин встречается с ним взглядом, и в следующий же миг желает, чтобы этого не происходило. Глаза Вэй Усяня блестят от непролитых слез, они несут слишком много эмоций, которые подобно острым клинкам пронзили сердце Вэнь Цин. Видеть, как этот мужчина страдает — одна из её главных слабостей. Вэй Усянь редко позволял себе проливать слезы, он человек улыбок и весёлого смеха, человек свободы и сильного духа. Смотреть на него, обычно такого счастливого — ныне полностью разбитого, слишком болезненно даже для такой женщины как Вэнь Цин. Он выглядит таким измученным, неестественно худым, кожа его цепляется за кости, которые, Вэнь Цин боится, сломаются, даже если просто взять его за руку. Она не может проронить ни слова, как и не может не смотреть на Вэй Усяня. Кулаки целительницы дрожат, когда она пытается сдержать жжение в глазах, но затем слезы мужчины падают на ее колени. Вэй Усянь не моргает, когда влажные дорожки расчерчивают его бледные щеки, несмотря на это, он вдруг утешает Вэнь Цин мягкой, но вымученной улыбкой. Как человек, наполненный болью и всепожирающей пустотой, всё ещё находит силы приподнять края сухих, потрескавшихся губ? — Я чувствую себя таким уставшим, Цин-цзе… — прохрипел он. Его руки под головой дрожали, как и кулаки Вэнь Цин. Она ничего не говорит, она не ругает его — знает, что он говорит правду. Не скулит, не шутит, как это бывало обычно. Вэй Усянь редко рассказывает другим о том, что действительно чувствует, редко делится своим сокровенным с кем-либо. Сейчас же эта тяжесть в груди стала слишком тяжела. — Я хочу уснуть… хоть ненадолго. И если бы я только мог уйти за грань во сне, уйти навсегда, то был бы счастлив. Вэнь Цин знает, что он имеет в виду, и чем больше думает о смерти Вэй Усяня, тем громче кричит её сердце, тем сильнее растет ее эгоизм, и тем больше слез падает на лицо мужчины, смешиваясь с его собственными. — А-Ин, — её голос дрожит, однако мужчина всё равно не реагирует. Рыдания медленно подступают к горлу. — Ты не можешь уснуть навечно. Вэй Усянь тихо вздохнул: — Даже на мгновение, Цин-цзе? Он спрашивает это настолько тихо и уязвленно, что Вэнь Цин не может сдержать ни дрожи в теле, ни бегущих по щекам слёз. — А-Ин, я… — голос её подвёл, а слова застряли в горле. «Я не хочу потерять тебя. Я не могу потерять тебя. A-Нин, A-Юань, все… Мы не можем потерять тебя, пожалуйста…», хотела сказать Вэнь Цин, однако кроме рыданий не смогла произнести ни единого звука. Но Вэй Усянь будто услышал её. Он закрывает глаза, и его тихий, безмолвный плач сопровождают громкие рыдания Вэнь Цин. Она не из тех, кто показывает свою слабость. Она — женщина, которая давно научилась держать каменную маску на своём лице ради брата и семьи. Но когда страдает кто-то из них, целительница не может принимать холодный, безучастный вид. Вэй Усянь не заслужил всего этого. Он заслуживает того, чтобы быть свободным от забот, заслуживает возможности искренне улыбаться и радостно смеяться, потому что только так он может оставаться тем, кто он есть, кем он был до этого кошмара. Вэй Усянь поднимает голову и хватает ее ладони, пытаясь согреться. Ему холодно, и его руки чувствуют едва уловимое тепло рук целительницы. Она смотрит на него, видит эти серебряные глаза, излучающие оттенки тепла, когда он подносит ее руки к своему лицу. Он пытается улыбнуться, и получившаяся гримаса пугает ее. Это не та улыбка, которую она хотела увидеть. Это улыбка, которая говорит ей «извини». Даже несмотря на то, что Вэй Усянь едва ли не всем своим существом желает вечного покоя, он все равно утешает ее, словно это она та, кто потеряла все, та, кто не может видеть своих братьев и сестер, та, кто не может снова встретить человека, которому принадлежит ее сердце. Вэнь Цин эгоистична. Она эгоистична, потому что не может даже позволить Вэй Усяню исполнить его желание, которое принесёт ему счастье. Он заслуживает того, чтобы отдохнуть после всего, но Вэнь Цин не может вынести идею о вечном покое. Идею о смерти. Лишь мысль об этом причиняет ей боль, равную той, что она испытала, когда потеряла родителей, когда подумала, что навсегда потеряла Вэнь Нина. Вэй Усянь — ее младший брат. Навсегда. И она эгоистична в своём желании поддержать его в этом проклятом мире, который хочет их смерти. Она искренне благодарна ему, так благодарна, что пообещала себе исполнить любое его желание, но она отказывает ему теперь, отказывает в уничтожительном рвении. Но в этот раз её брат, видимо, непреклонен более, чем обычно. — Почему ты плачешь, Цин-цзе? Не говори только, что будешь скучать по мне. — Вэй Усянь шутит, но ему совсем не до веселья. — Вы должны быть счастливы, Цин-цзе, я больше не буду вас беспокоить. Вы сможете купить ту редьку, которую хотите высадить вместо картофеля. — Он смеется, и выходит у него это безжизненно. Его голос дрожит, и Вэнь Цин притягивает его ближе к себе, крепко обнимая, слыша, как тихо он плачет. — Не глупи. — Это все, что она может сказать ему, но за этими словами скрывается куда больше, намного больше, чем она в силах сказать. Вэй Усянь довольно быстро засыпает, так ничего и не сказав после слов Вэнь Цин. Она несет его тело, а он слишком легок для нее. Она хочет, чтобы он был тяжелым, хочет, чтобы ей было тяжело поднять его. Тогда она бы успокоилась, была бы уверена, что он хорошо ест, но реальность жестока. Она аккуратно кладет его на кровать, вытирает высохшие слезы, прежде чем убрать свои собственные. Она мягко целует его в лоб, поглаживая волосы, проявляя нежные сестринские чувства, которые никто не увидит. Она смотрит на отдыхающее лицо Вэй Усяня — оно не выглядит умиротворённым. Оно несёт на себе печаль, даже когда он спит, будто бы тёмный заклинатель оплакивает кого-то. Она чувствует, что слёзы снова жгут губы, заставляя прошептать спящему человеку несколько слов, которые она не могла сказать раньше. — А-Ин, спасибо… Спасибо, что спас мою семью, спасибо, что подарил нам дом, спасибо, что открыл нам свое сердце. Спасибо, что внял нашим мольбам, когда никто не слышал наши крики. Спасибо за то, что не прошёл мимо нас, когда другие остались слепы к нашему горю. Спасибо тебе за всё.   Её голос дрожит, слезы почти было пролились наземь.   — И мне жаль… Я извиняюсь за свой эгоизм. Я прошу прощения за то, что подвела тебя. Извини за неспособность облегчить твою боль. Мне жаль, что я ничего не могу сделать, чтобы ты снова поправился. Мне жаль.   Она позволяет себе чуть больше моментов слабости и целует его голову. — Цин-цзе любит тебя… Она встает и уходит. Из закрытых глаз Вэй Усяня текут слёзы.

***

Уже ночь, скоро должен начаться ужин в одном большом домике, в котором всегда собираются все немногочисленные обитатели Луаньцзан. Вэй Усянь сегодня спит с полудня, а Вэнь Цин же не хотела беспокоить его, позволяя вдоволь отдохнуть. Она надеется, что его сны не превратятся в кошмары. Снова. Вэнь Юань хотел проверить его и вздремнуть с ним, но Вэнь Цин, как и многие из старейшин, велела мальчику проверить Вэй Усяня так тихо, как он только мог, хотя они прекрасно знали, что молодой человек не будет против присутствия своего сына. Вэнь Нин слушал указания Вэнь Цин, пока они готовили еду. Они использовали ингредиенты, которые были в состоянии приобрести, заранее убедившись, что это придётся по вкусу Вэй Усяню. — A-Юань, можешь сбегать разбудить свою «мамочку»? — Она наклоняется до уровня мальчика, поставив поднос на стол и мягко улыбаясь розовощёкому ребёнку. А-Юань искренне улыбается. — Мгм! А-Юань разбудит Сянь-гэгэ! — восклицает Вэнь Юань, и его энтузиазм, открытость и доброта — одни из немногих прекрасных вещей, что остались у семьи Вэнь в эти темные времена. Он напоминает ей о радости Вэй Усяня. Вэнь Цин целует ребёнка в щеку, прежде чем позволяет ему выбежать на улицу, чтобы добраться до жилища. Некоторое время Вэнь Цин разговаривает с бабушкой, перекидывается время от времени фразами с Вэнь Нином, ожидая прихода последних членов семьи, прежде чем они смогут приступить к ужину. Вэнь Юань бежит к ним. Вэй Усяня с ним нет. Мальчик несколько раз спотыкается, едва не падает на землю, и все присутствующие чувствуют прилив паники. — А-Юань..? — Вэнь Цин подбегает, обнимает ребёнка, и все присутствующие в маленькой комнате с ужасом наблюдают, как малыш начинает плакать.  — Сянь-гэгэ!.. Что-то не так с Сянь-гэгэ! А-Юань не может разбудить мамочку! — Мальчик плачет навзрыд, оказываясь в иссохших, но тёплых руках бабушки ещё до того, как Вэнь Цин и Вэнь Нин бездумно срываются с места. Целительница боится, ее живот скручивает в тошнотворным беспокойстве от слов ребёнка. Она вспоминает слова, сказанные Вэй Усянем утром, и, когда они приближаются к пещере, умоляет Небеса, чтобы это было не тем, о чём она думает. Пожалуйста, будь в порядке. Пожалуйста, будь в порядке. Пожалуйста, будь в порядке. Сначала она залетает внутрь тёмной, треклятой пещеры; Вень Нин следует за ней. Когда они пробираются туда, где Вэй Усянь обычно спит, кровь застывает в жилах Вэнь Цин, и она чувствует, что ее сердце на мгновение остановилось. Ее глаза широко распахнуты, с губ срывается болезненный вопль, а ее брат в ужасе кричит: — Ин-гэ! Вэй Усянь лежит на земле, лужа крови алым бутоном уже расцвела под ним. Его глаза приоткрыты, с приподнятых уголков губ медленно стекает малиновая жидкость. Под широким рукавом в руке молодого мужчины лежал длинный, окровавленный, смазанный ядом нож. Все тело Вэнь Цин будто сковал лёд, страшная истина, которую она видит здесь и сейчас, обрушивается, точно лавина. Она не замечает, как её брат выбегает вон, зовёт на помощь. Когда она смотрит в серебряные глаза, которые потеряли свою жизнь, девушка не слышит ничего. Вэнь Цин прижимает Вэй Усяня к груди, обнаруживая больше, куда больше алого на полу и сползающих с худых плеч одеждах. Кровь уже загустела, где-то даже успела подсохнуть. — А-Ин!!! — кричит девушка, срывая голос, однако этот запоздалый, истошный вопль, полный боли, не в силах вернуть её брата. В ту ночь все жители Илина слышали, как горько плакали Курганы.