Птичка, поглощающая змей

      На небесах дождь – редкое явление, свежесть которого бьёт тревогой в лицо, холодя кожу удар за ударом сильнее. На земле всё иначе: людям нравится гулять под дождём, прыгать по лужам, не важно год тебе или тридцать лет... Люди могут быть беззаботными, пусть их жизнь и ограничена условностями времени.       Дино пора возвращаться с задания: его не волнуют жгучие укоры отца, ведь впервые он провалил задание – жаль, что свитер совсем потеряет привычный аромат, растворённый дождевыми каплями в ничто.       Любовь, отравляет тело ядом, вызывающим эйфорию: невозможно заставить человека слезть с этой иглы и разлюбить, как бы не были опасны эти чувства.       У той девушки кислый запах сигарет запутался в волосах, а слёзы запечатлелись в уголках глаз, – она тратила каждую свободную минуту на парня, прикованного к кровати болезнью.       "Ангельские выборы порой не имеют ничего общего с милосердием: иногда счастливый исход возможен не для всех, и нам приходится выбирать несчастного... Но ты всегда выбирай счастливца". Так, говорила мать Дино, и сейчас ему оставалось только убеждаться в её правоте.       Отговорить девушку наблюдать за безнадёжно больным, приближающимся вдох за вдохом к гибели... Фенцио, давая этого задание, явно не думал о том, что исходы смертным давно ясны, – все ложатся в землю, ожидая своего часа благоухать цветами. Чтобы отговорить её, нужно вырвать сердце из груди... А убивать против правил школы.       Блондинистые волосы снова стали русыми, как и в тот день, когда по венам текло вино, опьяняющее, дурманещее... романтичное.       Прошло всего пару дней, а, кажется, целая вечность разделяла сегодня и день откровения Люцифера. Чёрный свитер, хранящий сладость ягод и горечь кофе в своём запахе, застрявшем между петель вязки, ангел так и не смог снять. Его лицу не шёл тёмный цвет, и, как ангел, он выглядел достаточно глупо со стороны. Но... это был единственный способ показать Люци, что он всё ещё ждёт разговора с ним. И стань эти чувства путами обречённости, он не дрогнет, защёлкивая кандалы на запястьях.

***

      Дети рождаются с большими и светлыми глазами, смотрящими на мир с любопытством и восторгом; чем старше ребёнок становится, тем тусклее взгляд под истинным цветом радужки, словно светлые линзы, показывающие мир добрым, истекают в сроке годности. И, где достать новые, никто пока не узнал... Чем старше, тем тяжелее смотреть на некоторые вещи "прежними глазами".       В вагончике на отшибе за школой когда-то пахло глифтом и свободой, а сейчас... тут мерзко. Непризнанной, сидящей напротив, разве не противно прикасаться оголёнными бёдрами к этой пошарпанной искусственной коже, по которой не ясно, сколько тел истекали потом и похотью?       "Рай или Ад, ангелы или демоны – всё грязно и мерзко при ближайшем рассмотрении. А он другой... неправильный. Кинуть его в истекающую желчью пасть миру, даже зная, что грязь на наших сердцах одна, я не могу..."       – Ты же Люцифер, верно? – непризнанная улыбается, ёрзая на кресле, пытаясь сократить расстояние между демоном и собой.       – Нет, ты ошиблась, – демон поднимется и торопливо выходит из вагончика: его стало тошнить от имени, данного отцом, в последнее время. Его стало тошнить от самого себя, прикрывающего трусость благородством.

***

      Жалкая тёмная тряпка, легко разорванная гвоздём, без назначения торчавшим из стены, покоилась на ладонях ангела. Возможно, это было послание Шепфы, впервые услышавшего просьбу Дино и давшего ему совет? Его судьба итак нерадужна... Зачем повторять отцовские ошибки, хороня всего себя в могилу того, для кого ты всего лишь.. кто? И любил тогда отец, как любит он?       Кровать скрипнула, устраивая тело мужчины на себе, издав одинокий и до ужаса обычный звук. Раньше комната казалась просторной и такой комфотной: свет, льющийся из окна с подоконника на пол, письменный стол с аккуратными выписками из книг, педантично сложенными на краю столешницы... Солнце уже в закате и становится холодно. Плечо, резко схваченное отцом саднит, отдавая болью в грудную клетку.       "Он лишил меня всяких возможностей поговорить с ним, постоянно находясь в толпе, разделяющей нас стеной, у которой есть очень чуткие уши. Как же мне понять, что делать дальше?"