Совесть

- Ууу… Черт, что это? Жжется, - Хидан шипел, сидя прямо посреди дороги, и смотрел на свои руки. Ему казалось, будто по венам течет жидкий огонь, до чего сильно жгло. Необычные, странные ощущения. Вокруг трупы – зрелище привычное – молодые шиноби, небольшой отряд, но ребята талантливые. Жаль, прожили недолго. Какузу стирает с лица капли крови, расправляет плечи, чувствует – вода и молния приятно расходятся по телу, холодят и кусают, былые ощущения возвращаются, заполняя рассудок спокойствием. Как долго он к этому шел. Уверенность растет, чувствовать в своем теле силу, которая всегда ему принадлежала – все это заражает высокомерием, за которое Хидан раньше постоянно его попрекал. Но сейчас мысли очень далеки от Хидана, в голове лишь одно: как вернуться к своей деятельности, заняться делами, выправить состояние. И он едва ли слышит, что седой к нему обращается. - Я с тобой говорю, мудак! – Хидан возникает совсем близко, чуть не на ухо орет, и имеет наглость пихнуть Какузу локтем в ребра. Рефлекторный выпад руки чуть не задевает его – реакция и ловкость все еще при нем. - Не можешь заткнуться? – ворчит Какузу, вспоминая, что сам по своей воле взвалил себе на плечи балласт. Мысли раздражительные и злючие, но вина и его слабости глушат их. Ты не имеешь права злиться на него – вторит совесть. - Но мне нужен твой ответ! - Заткнись! И не мешай. - Ты обещал помогать! Слышь! – Хидан нелепо махал руками, но он не злился, ему просто было обидно, - Это ты меня вернул сюда, ты обещал… А сейчас опять ведешь себя как раньше, как вредный сучий хер! Нахуй я тебе нужен, если ты опять бесишься от– Не успев договорить, Хидан почувствовал, как щеку здорово обожгло. Какузу отвесил ему вполне конкретную пощечину тыльной стороной ладони, наотмашь – будто от назойливой мухи отмахнулся. Оба замерли – Хидан смотрел на землю, но ничего не видел. От обиды, злости и непонимания зрение никак не хотело сфокусироваться хоть на чем-то, бесцельно блуждая по песчинкам на дороге. Щеку жгло, вены жгло, а уж про сердца и говорить нечего – нити сжимались вокруг каждого из них, как чертовы раскаленные тиски. Но он непроизвольно улыбался, щурил глаза, ощущения боли от удара такие знакомые, и все еще приятные. Какузу завис с поднятой рукой, переводя взгляд с нее на Хидана, и пытался понять, насколько осознанно он это сделал. Может, старые привычки вырвались на волю, или его он правда настолько бесит? Тогда зачем это все? Он заметил, что Хидан улыбается едва заметно, как и всегда улыбался, чувствуя боль. Значит, это было не из-за его бога. Значит, таков он сам. - Хидан, слушай, я– - Да пошел ты. Хидан резко развернулся и твердым шагом направился прочь. Просто пошел по дороге, не особенно представляя, куда. Да куда-нибудь. Он уже не слаб, хоть и не до конца понимает, что и как ему делать с его новым телом. Сам научится. Разберется. Не совсем дурак. Шагов позади слышно не было, и хотелось идти помедленнее, может, Какузу все-таки догонит. Но гордость и обида сковали горло холодными цепями, не давая сбавить шаг. Идти по дороге глупо, но когда это Хидана останавливало. Как странно, они будто поменялись местами. Переживал ли Какузу, когда вот так же уходил, бросая Хидана позади? Сколько он уже идет? Минут десять? Полчаса? Он слегка обернулся, но на пустой дороге никого не было. Ну конечно, на что он вообще надеется. Деревья кончились, впереди простиралась огромная пустынная местность. Странный перепад ландшафта, конечно, но страна Огня не отличалась однообразными пейзажами. Горячий воздух плавился над песчаной почвой, и жара совсем не делала ситуацию лучше – в теле все еще жгло, а от солнца пекло еще и голову. Едкая мысль заставила вспомнить, что Хидан теперь не обладает тем бессмертием, при котором он бы ни за что не умер от переутомления, или, например, чрезмерного жара. А вот сейчас… Умер бы? Он не знал точно. Не спрашивал. Очень захотелось спросить. На горизонте, искажаемые плавленым воздухом, показались силуэты трех человек. Отсюда совсем не разобрать, шиноби или гражданские. Может, вообще обман зрения. Но Хидан был настолько взбешен, что был готов голыми руками броситься хоть на самого Хокаге, совершенно не боясь при этом расстаться с жизнью. Силуэты приближались – шли ли они к нему, или он так быстро двигался им навстречу, понятно не было. Да и не до того было. Хидан сжимал руки в кулаки, чувствовал, как от его мыслей и движений напрягаются нити в теле, он уже распробовал их силу, научился отдавать приказы, и ощущения отдавались приятным накалом. Только странное жжение так никуда и не делось – текло от нового сердца к пальцам, и, вообще-то, он мог бы уже догадаться, что это, но был слишком сосредоточен на своей злости. Солнце отражалось от протекторов на лбах людей впереди – значит, шиноби. Нити довольно заворочались вокруг сердец. Хидан даже не заметил, как они оказались вокруг него. Окружили, вооружившись, и замерли, не сводили с него глаз. Даже не попытались заговорить, выходит, товарищи тех, кого Хидан с Какузу завалили совсем недавно. Направлялись им на помощь. Чудно, жажда убийства переполняла его и сейчас, без Джашина в голове. - Что случилось? – невинно спросил Хидан, ухмыляясь украдкой, - Я просто путник, у вас, случайно, не найдется немного воды? - Ты весь в крови, «путник». Готов поспорить, ты в крови моих товарищей! – громко рявкнул один из шиноби, рыжий, тощий, но выглядевший решительнее остальных. - Да ладно тебе… Зачем так сразу… - Ты их убил! И ты заплатишь за это! Не отвечая, Хидан выбросил руку в сторону особо говорливого шиноби – именно так всегда делал Какузу – и схватил того за горло. Двое оставшихся думали недолго, руки мелькали в печатях, сосредоточенные взгляды не сходили с Хидана ни на миг. Он же соображал слабо, сломав первому шею, обернулся, хотел поймать двух других, но тут же получил в лицо режущим порывом ветра, едва не сбившим его с ног. Очень неприятно, но не смертельно. Он делал вид, что сражается со стихией, а сам выслеживал удобный момент схватить пацана слева за ноги. И желательно сразу их переломать, ну это так, если получится. Он почти дотянулся, но в одно из сердец попал заряженный ветром кунай, совсем незаметный в поднявшейся вокруг пыли – разрезал плоть, как нож масло, острием воткнувшись в сердце, добытое у одного из купцов. Ну вот, первое потерянное. Можно поздравить с дебютом. Однако ощущения, накрывшие с головой, были несравнимы ни с чем. Хидан ведь никогда осознанно не умирал по-настоящему. И хоть боль была привычна и приятна, чувство действительно умирающего сердца било по мозгам резонансным набатом. Мутнело, мутило, качало, болело и совершенно не давало сосредоточиться на двух живых, и вполне себе нападавших на него, шиноби. Конечно, у него было время взять себя в руки, пока они не осознали, что он не умер от прямого попадания в сердце, но совсем не получалось это сделать. Колени грозили подогнуться, а при таком раскладе он уже с трудом окажет сопротивление вовремя. Ну же, соберись. О, как же он сочувствовал Какузу в эти секунды. Неужели старик чувствовал что-то подобное каждый раз, когда у него умирало сердце? Но он никогда не показывал виду, не терял в скорости и реакции, даже не морщился от боли. Или Хидан просто не замечал? Он хотел направить нити вперед, но они не слушались. Они паниковали, как и их новый хозяин. На миг небо потемнело, раздался оглушающий грохот и рев, сверкнула молния, точная и быстрая, мгновенно стирая двух шиноби в пепел. Хотелось вздохнуть от облегчения, но чувства совсем перепутались, не позволяя сообразить, что случилось. Крепкие руки схватили его за плечи, мотая из стороны в сторону, звуки возвращались, ощущения тоже, и холод в груди, на месте погибшего сердца, растекался по ребрам. - Ну! Очнись уже, - бубнил рядом Какузу, забирая сердце убитого Хиданом шиноби. Почти вся коллекция собрана – вода, молния, теперь воздух. Какузу становился сильнее, что не могло его не радовать. А совесть не прекращала вгрызаться в затылок – что не могло не огорчать. - Так… холодно, - тихо сказал Хидан, держась за грудь рукой, - И жжется. - Ты сидишь на горячем песке. - Да, да, а ты мудила, еще очевидные факты будем перечислять? Хидана начинало отпускать, обида возвращалась, бурля негодованием. - Хидан. Давай уберемся отсюда сначала. Неохотно, но Хидан все же поднялся с земли, отряхнул плащ и зашагал к лесу, собирая в голове вопросы. Много о чем хотелось спросить. Много что хотелось сказать. Но он никак не мог решить, вывалить всю свою обиду на Какузу, или не стоит. Прохлада леса приятно окутывала, остужая разгоряченную голову. Хидан вдруг понял, что устал. Впервые за несколько дней. Наверно, от эмоций. Чувств и ощущений. Едва ли усталость физическая. Но желание завалиться прямо на мягкую траву от этого вывода никуда не делось. Хидан рухнул на траву у небольшого дерева, несколько жучков от страха бросились в стороны, взлетела с травинки стрекоза. Он лежал, раскинув руки в стороны, смотрел на небо, голубое и безмятежное, и бесился. - Прости. Хидан сильно зажмурился, сжимая челюсти. - Не знаю, что на меня нашло. Просто я наконец начал чувствовать себя тем, кем был, благодаря сердцам. - И начал вести себя так, как раньше. Только я немного в другом положении теперь, как ты мог заметить, - ворчал Хидан в ответ. - Я забылся. Слушай, - Какузу уселся на траву поблизости, - Тебе надо выбросить мертвое сердце. Хидан неопределенно повел глазами, даже не дернувшись. Старательно делал вид, что игнорирует замечания. Какузу вздохнул, потянувшись рукой к бледной груди, и своими нитями распустил швы, намереваясь сделать все за Хидана, раз уж он удумал вредничать. Тот даже бровью не повел, пялился куда-то в сторону. - Это нужно делать сразу, иначе оно может отравить остальные сердца, - назидательно вещал Какузу в процессе, - А еще ты говорил, что тебе горячо. Это из-за сердца шиноби, в нем чакра огня. Ты ведь никогда не чувствовал стихийности чакры, поэтому тебе непривычно. - И ты сможешь научить меня техникам? – все еще обиженно просопел Хидан, не поворачиваясь. - Наверно. Если будешь слушаться. - Иногда мне кажется, что я слышу Джашина. Мне не хватает моей косы. И цели. У меня нет теперь цели, - вдруг выпалил Хидан, неожиданно для самого себя. Какузу достал мертвое сердце и отбросил его прочь. Аккуратно зашил рану и подумал вдруг, что с молнией он, в общем-то переборщил. Мог бы использовать что-нибудь другое, оставить сердца тех двоих в целости. Но страх взял свое. - У тебя есть цель – жить. Как можно дольше, желательно. - Ты мне эту цель навязал, - несмотря на обвинительную интонацию, Хидан заметно расслабился и закинул руки за голову, - Я, может, не хотел бы жить снова. Если бы ты знал, что было там… Но я не могу рассказать. Никто не должен знать, пока не придет время. Да у меня бы и слов таких не нашлось. - И я хотел бы не знать об этом как можно дольше. - Ты же натурально умирал каждый раз, когда убивали твое сердце. Как ты не подавал виду? Как ты умудрялся оставаться в сознании, я не понимаю. Я почувствовал… Почти как у меня во время ритуалов. Но совсем не приятно. - Просто надо привыкнуть, - обреченно ответил Какузу, уставившись на траву. - Привыкнуть к тому, привыкнуть к сему! Такое чувство, будто ты только и делал всю жизнь, что привыкал к чему-то! Терпел, страдал– - Ну к тебе же привык. Хидан резко поднялся на локтях, сурово заглядывая Какузу в лицо. - То есть я – привычка. Да? И ты меня из-под земли достал, чтобы только не отвыкать? Какой же ты, блядь, эгоист. - Прости. - Да сколько можно! Только и слышу «прости», думаешь, от этого слова мне станет легче? Сделай что-нибудь! Какузу уставился на Хидана в ответ, переваривая его слова. Его глаза явно выражали недоумение, он будто не верил в то, что услышал. Не выдержав тяжелый взгляд малиновых глаз, он снова опустил голову, сорвал какую-то травинку, пытаясь отвлечься. Он правильно понял? Или Хидан просто опять ляпнул, не подумав? - Давай сделаем живые маски. Пока есть время. Хидан заметно оживился, мгновенно забывая их нелегкий разговор. Процесс увлек его с головой – связать нити, сердце и маску было весьма непросто, такие точные и аккуратные движения все еще давались ему с трудом. Какузу удивился, когда увидел, насколько его маска похожа на кошку – грациозная и ловкая, даже хвост получился. Обескураживающий талант. Его маски получились такими, какими и были раньше, и смотреть на них, живых, топчущихся рядом, было несказанно приятно. Будто и не было ничего. Будто все, как и тогда, никаких битв с Какаши на поляне, никакого Шикамару и поганой ямы в земле. Но маячившая на периферии фигура Хидана, горделиво разглядывающего свое творение, возвращала в реальность. Все было. Но прошло. - Я ее чувствую! Мне нравится, она слушается меня. На ней же ездить можно, Какузу, черт побери, почему ты никогда так не делал? - Они устают. А с уставшим сердцем ты из засады не выберешься. - Ой, зануда. - Которую неделю с неба не упало ни капли. Хидан начинал скучать по обиталищу Пейна – страшно хотелось дождя. Все это время они медленно уходили из страны Огня, окольными путями и скрытыми тропами, чтобы больше ни на кого не нарваться. Заниматься своим привычным делом в этой стране Какузу совсем не хотелось, чревато последствиями. За эти недели Хидан окончательно освоился. Даже пробовал какие-то печати огня, но в конце концов его это разочаровало – слишком много мороки, слишком много нужно запоминать, гораздо привычнее просто резануть косой разок. Потому он активно сел Какузу на уши, что ему нужна коса. Непременно такая же, как была, и хоть убейся, хоть на заказ делай, но никакая другая его не устраивала. Возможности заказать такое приметное оружие и не вызвать подозрений в стране Огня не было, так что Хидану было велено терпеть и ждать. Что, конечно, с трудом ему давалось. Они слушали людские разговоры, пытаясь понять, какая вообще в мире обстановка. По слухам, Коноха почти целиком была стерта в пыль, и Хидан яростно потрясал кулаками, сидя в номере гостиницы. - Надеюсь, этот еблан там сдох! Я хотел отомстить ему, хоть сам его прикончить, но, если он помер от рук Пейна – это тоже неплохо. Какузу не отвечал, занимаясь своим привычным занятием – изучал книгу наград с жертвами в других странах. Хидан угомонился, тяжело вздохнув от замучившей его жары, и уселся на подоконник, подставляя спину под прохладный ветерок. - Какузу. - Мм. - За что ты просил прощения? Глаза Какузу остановились на одной из строчек книги, он перечитал ее снова, но не понял смысла. Захлопнул книгу, потер глаза и взглянул на прожигавшего его взглядом Хидана. - За то, что вытащил тебя из объятий твоего бога, очевидно. - Херня. Ты и раньше это делал, сшивал меня по частям, хотя по сути я бы так же мог помереть. Так что технически, да, ты так уже делал, - Хидан смотрел серьезно, щуря глаза из-под бровей, твердость во взгляде не оставляла сомнений, что в этот раз он решил докопаться до правды, - Почему ты вообще меня вернул? Какузу вздохнул, не зная, как ответить. Слова не хотели находиться, хотелось просто развести руками и сказать что-то вроде «так получилось», но это же бред. Либо ответь как надо, либо никак. И «никак» Хидана, очевидно, не устроит. - Ну, мне нужна была помощь… Ты, вроде как, мой бессмертный напарник. Я решил, что ты не помрешь, я тебя просто раскопаю, а оказалось, я опоздал. - Херня, - резко отмел все оправдания Хидан, как ножом отрезал. Какузу вопросительно уставился на него, поражаясь такой проницательности. - Я… Ну, это было просто логично, оставаться одному было нельзя, - стоило собрать эти слова из звуков, как Какузу накрыло тем ощущением снова. Страх одиночества, страх смерти, страх поражения – все смешалось, мешая говорить. Но он старался как мог, с трудом подбирая слова, держал себя в руках и не собирался выдать слабости. Сказал таким будничным тоном, будто рассказывал Хидану, как настиг очередную высокооплачиваемую жертву. Но чувствовал, что это все и правда «херня». Он хотел уже продолжить говорить, как что-то дрогнуло, смывая яростной волной все его барьеры. Какой уже смысл притворяться. - Мне просто было страшно! Блядь, я не хотел оставаться один! Да, это эгоизм, я испугался одиночества, кто бы мог подумать! – он поднялся со стула, принявшись расхаживать по комнате, - Я вернул тебя из-за страха остаться одному! Я слишком к тебе… привык. Он опустил руки. Снова это. «Привык». Хидан не сменил своего строгого выражения лица. Он смотрел будто осуждающе, и, черт, от этого становилось еще совестливее. - И я смотрю ты очень неохотно расстаешься с привычками, - язвительно заявил он, скрестив руки на груди. - Как видишь. Поэтому – прости. Я оказался слаб, как и все. И ты имеешь право злиться. В комнате повисла напряженная тишина, Какузу так и стоял посреди комнаты, не понимая, что ему делать теперь. Как Хидан вообще отнесется к такому проявлению слабости? За кого он теперь будет его принимать? Вернуться к прежней модели отношений будет тяжело – седой наверняка почувствует себя свободнее, зная чужие слабости. Послышался шорох ткани, Какузу поднял взгляд. Хидан соскользнул с подоконника и подошел почти вплотную, цепляясь колючим взглядом за зелено-красные глаза. Смотрел внимательно, немного неверяще. И так строго, что хотелось сжаться и больше не говорить ни слова. - Я давно тебя простил, придурок, - наконец сказал он, расцепляя руки и протягивая их к шее Какузу, - И на твоем месте я бы так же поступил. Потому что единственное, к чему я тоже действительно привык – это ты. Слов опять не нашлось, но сейчас они были совсем ни к чему. Тянуло вперед, к бледным холодным губам, которые произнесли такое необычное прощение. Какузу как всегда слишком много думал. Все стороны психоанализа, опыт, теории и практики – все это не имело никакого смысла, когда речь шла о Хидане. Он не вписывался в рамки, в правила, и проанализировать его совершенно невозможно. Какузу не мог ожидать, что его простят. Не камень, скала наконец упала с его души, освобождая место чему-то новому. Тому, что могло родиться из «привычки». Хидан и сам подался вперед, невесомо касаясь губ, прикрыл глаза на миг, отдаваясь чувству, которого долго ждал. Замер у лица напротив, будто соглашаясь с собой, кивнул, и открыл глаза. - Я все ждал, когда же ты «привыкнешь» настолько, чтобы сделать что-то подобное. - Можешь сказать спасибо моей совести, - проворчал Какузу в ответ, цепляя пальцами седые тонкие волосы. - Не думал, что она у тебя есть. Но ты по мне скучал. - Скучал. - Больше не заскучаешь, - тихо сказал Хидан, снова потянувшись за поцелуем, более жадным и горячим. Теперь у них появится одной привычкой больше.