Арабская ночь

Мягкое прикосновение пушистого ворса разбудило графа. По ощущениям он лежал на удивительно пышном персидском ковре. Рядом послышалось тихое бормотание на арабском. — Коврик, дружище, я не знаю, что еще можно сделать. Его раны я исцелил, последствия многодневного голодания тоже. Даже старый перелом ноги и рубцы на щеке ликвидировал. Парень словно из дорого спа-салона вернулся. Но он категорически отказывается приходить в себя. Как будто завис между смертю и жизнью и пока сам не выберет сторону я над ним не властен. Ти же знаешь, я не могу воскрешать мертвых. Каждый раз как питаюсь привести его в чувство, натикаюсь на вывеску «Ошибка! Отказано в доступе!» «- Я сошел с ума, — с горечью подумал Пейрак. Хотя, чему я удивляюсь, любой человеческой выносливости есть предел. Обидно, однако, после стольких испытаний» Пейрак попробовал открыть глаза и почти что лишился чувств повторно. Перед ним клубился голубой субъект неопределенного пола с заостренными ушами. Однако слабое шевеление графа не укрилось от его странного спутника. — Хвала, Аллаху, хозяин вы живи! Ну и заставили вы нас поволноваться! Где ж это видано, джин, который не может выполнить желание хозяина лампи, потому, что последний не может их высказать. Прям юридический казус какой-то. Вот застряг бы я тут с вами на неопределенный строк. Обошлось, слава Всевышнему! Итак, приступим, какое будет ваше второе желание, господин? — Погоди, любезнейший, — Пейрак начал приподниматься с ковра. В голове было по прежнему мутно. Он провел рукой по щеке, вскользь удивившись необычной гладкости последней. Судя по всему, ему все же удалось дотронутся до лампи в бессознательном состоянии и выпустить ее обитателя. Ну и нет ничего удивительного, что он свалился от нервного истощения после всего пережитого. Джин конечно вызывал много вопросов, хотя Мершат предупреждал о нем. Ведь не зря говорили, что если есть два способа сделать что-то он обязательно придумает третий. Больше же всего, Пейрака волновало другое. — Джин, ти сказал, второе желание, а куда делось первое? — глаза Жоффрея в упор посмотрели на своего собеседника. — Ну как же, хозяин, а ваше нынешнее состояние, лечение ран и ожогов, а пластика лица??? Уверяю вас, ни один хирург не сделал бы лучше… — Все это, конечно, прекрасно, мой друг, но ты упускаєш из виду крошечный нюанс, — перебил джина граф, — я этого не желал! Да-да, дорогой мой, все это целиком и полностью твоя инициатива, поэтому предлагаю обнулить счет. Челюсть джина медленно поползла в сторону колен, на заднем плане в кисточку хихикнул ковер-самолет. Что ж, — смиренно развел руки уличенный обманщик, — я принимаю ваши возражения, граф. Не желаете обсудить дальнейшее сотрудничество в более приятной обстановке? Джин сделал приглашающий жест и посреди пещеры чудес возникла парочка диванов в восточном стиле и низенький столик уставлений кофейными чашечками. Граф с наслаждением вытянулся на диване, закинул ногу на ногу и закурил сигару. — Приятно, что ты ценишь мои вкуси, Джин, — усмехнулся бывший хромой. — А как мне приятно иметь дело с умным человеком, хозяин! Итак, вот мои условия, три желания, неограниченные возможности, и ряд малюсеньких нюансиков: я никого нее убиваю, не воскрешаю, не влюбляю в вас. Все предельно прозрачно. Итак, чего изволите, золота, женщин, власти? — А ведь ти назвал меня умным человеком, — рассмеялся Пейрак, — и что ти мне в итоге предлагаешь? Золото? Но я в достатке владел им, и оно не уберегло меня от нещастя. Женщины? Поверь, я знал в своей жизни немало женщин, белых и черных, желтых и краснокожих, но ни одну из них я не брал силой и не соблазнял деньгами. А сейчас, при таких внешних данных, — Жоффрей вновь не удержался и провел рукой по щеке, — мне будет достаточно и собственной харизмы. — Да ваша цветовая палитра, впечатляет, граф, — засмеялся, Джин, — чего же вы хотите? — Неверное того что и всякий человек, — задумался Пейрак, — свободы выбрать себе занятие по душе, возможности жить в соответствии собственными правилами и не зависеть, не служить никому. — Да, многие желают этого, -завистливо прошептал Джин. Коврик энергично закивал кисточками. — Но сейчас я хочу, — начал было Пейрак, но осекся. Взгляд его упал на два изумруда, цвета морской волны, какой она бывает, когда смотришь с берега, а солнечные лучи пронизывают ее до самого песчаного дна. — Анжелика, — сорвалось с губ графа, а потом он улыбнулся, — да, Анжелика, покажи мне ее. Жоффрей хотел лишь увидеть свою жену, убедиться, что с ней все в порядке, просто полюбоваться на нее издали, как в то памятное утро, когда ему нужно было бежать, а он все не мог оторвать от нее взгляда. В большом зеркале возникла картина, небогато одетая женщина, в простом белом чепчике на золотых волосах кормила блинчиками двоих малышей. Ее глаза сияли любовью и она заразительно смеялась вытирая перепачканные чем-то липким рожицы. Граф остолбенел от увиденного. — Господи, — он провел рукой по изображению, — как я хочу к ним. Нет, я хочу, — голос его прервался, но неожиданно окреп, — я хочу чтоб существовал мир, где я и эта женщина будем свободны и счастливы, где у меня будет собственная земля и дело приносящее мне удовольствие. Чтоб эту землю и дело своих рук я смог положить к ее ногам. Сделай так, Джин, если тебе это под силу… … На корме корабля, отплывающего в Америку семья Пейрака смотрела на удаляющейся континент. Граф ласково обнимал жену и сыновей. — Дорогая моя, я вынужден вас покинуть, нужно еще закончить письмо Аб-ель-Мершату и принести свои извинения, что покинул его не прощаясь, — Жоффрей склонился и нежно поцеловал кончики пальцев Анжелики. — И еще одно, — сказал он поворачиваясь к их синему спутнику, — Джин, ти свободен…