Ошибки прошлого

      В ту ночь спалось ей крайне скверно.       Снился длинный коридор, сырой, заросший пылью и паутиной, с потолком низким, как в погребе. Факел, зажатый в руке, никак не мог разогнать густую липкую тьму, клубившуюся в том коридоре. Сианна шла по нему медленно, считая каждый шаг. По обеим сторонам коридора были маленькие деревянные двери, выкрашенные черной краской, с круглыми золочеными ручками. Все они были заперты. Продвигаясь дальше, женщина заприметила впереди смутные очертания некоего человека, который сразу же бросился куда-то в сторону, стоило ей приблизиться еще на несколько шагов. Где-то далеко плакал ребенок, заунывно, протяжно, и его плач больше напоминал собачий вой.       Тишину нарушил скрип открывшейся двери, одной из десятков других. От резкого звука Сианна вздрогнула. Сердце заколотилось в груди, как бешеное. Она часто задышала, вгоняя в легкие затхлый воздух. Открывшийся проход так и призывал заглянуть внутрь, удовлетворить любопытство, мешавшееся с почти животным страхом. Стоило Сианне войти внутрь, как маленькая черная дверь все с тем же ужасным скрипом закрылась, и когда женщина попыталась дернуть ручку, то даже не шелохнулась. Не оставалось ничего иного, кроме как попытаться осмотреться.       В келье было едва ли светлее, чем в коридоре. На стенах справа и слева неверным зыбким светом горели две свечи. Плач ребенка на мгновение затих, чтобы через мгновение раздаться снова, с большей громкостью. В центре комнаты покачивался гроб на четырех цепях, чьи концы крепились где-то в углах под потолком. Гроб был без крышки, но не пустовал — накинутая сверху простыня выдавала очертания лежавшего в нем тела. Сианна протянула к нему руку, намереваясь сорвать саван, но внезапно на белой ткани начали проступать огромные алые пятна. Кровь быстро пропитывала ее, в воздухе отчетливо запахло металлом. И в тот момент, когда пальцы женщины уже коснулись насквозь влажной простыни, лежащее в гробу начало медленно подниматься.       «Сианна!»       Она вздрогнула и окончательно проснулась. Несмотря на то, что ночи уже были относительно прохладными, а окно было немного приоткрыто, ей было ужасно жарко. Все тело под легкой ночной рубашкой было покрыто отвратительной пленкой пота. Сианна сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы немного прийти в себя, решительно откинула одеяло и спустила ноги на мягкий палас.       Кошмары не были для нее чем-то сверхъестественным. Они преследовали ее с самого детства, и тогда справиться с наваждением ей всегда помогала Анариетта, прибегавшая по первому зову. Она забиралась в постель к старшей сестре и рассказывала какую-нибудь историю и сказку, а после обе в обнимку засыпали рядом. Но то было в детстве. Сейчас Сиятельная княгиня не прибежит утешать ее. Скорее всего, ее саму сейчас утешает какой-нибудь ушлый музыкантишка или же кто посолиднее, вроде графа.       В горле совсем пересохло, а язык ощущался соломинкой в глиняном кувшине. Встав, Сианна направилась к столику, на котором ждали серебряный кувшин с водой и небольшой бокал. Вдоволь напившись, она собиралась вернуться в постель, но вздрогнула, заслышав странный тихий скрежет, стрекотание, похожее на щелканье колесиков в музыкальной шкатулке. Княжна обернулась. Через мгновение раздался перелив маленьких молоточков, выстукивавших тихую печальную мелодию. Мелодию, знакомую ей до боли, до зубовного скрежета, до мороза по коже.  — Что за дьявол? — раздраженно прошептала она.       Звук шел со стороны окна. Подойдя ближе, Сианна заметила на подоконнике маленькую шкатулку, которой там просто неоткуда было взяться. Она взяла ее в руки и покрутила. Это была искусно выполненная резная коробочка темно-орехового цвета, блестящая от лака. Печальная мелодия лилась из недр маленького произведения искусства. С определенных пор детские игрушки вызывали у Сианны отвращение, особенно музыкальные шкатулки. И сейчас неведомо откуда взявшаяся вещица вызвала у нее одно лишь раздражение, и потому женщина решила избавиться от нее утром.  — Нравится подарок?       На этот раз Сианна не смогла удержаться от сдавленного вскрика. Прозвучавший в темноте голос был бархатным, уютным, обволакивающим, словно туман. Туман цвета крови. Голос этот принадлежал тому, кто умер много лет назад.  — Кто здесь? — вскрикнула Сианна. Она рванулась к противоположной стене, путаясь в полах рубашки, и схватила со стены короткий меч, служивший больше декорацией, чем настоящим оружием. Но иного под рукой не было.  — Помнишь, я принес тебе такую же в ту самую ночь? — продолжал голос откуда-то из самого темного угла. — В ту самую ночь, когда ты позволила к себе прикоснуться.       С коротким вскриком Сианна подскочила к тому месту, откуда слышался голос, и сделала выпад. Клинок пронзил тьму и звякнул о стену, не встретив иного препятствия.  — Стража! — закричала она, отступая назад и все еще держа перед собой меч. Страх захватывал ее все сильнее и сильнее, и ей резко захотелось, чтобы в комнате оказался кто-нибудь еще, кто угодно, чтобы доказать ей, что все это лишь продолжение кошмара.  — Стража спит, — спокойно ответил голос. — Я усыпил всех в этом крыле дворца. Не хочу, чтобы нам помешали и в этот раз. И брось меч, прошу. Я пришел с миром. Клянусь.       Из угла, где на легком ветерке слабо трепыхалась плотная штора, заклубился алый туман, закружился вокруг дрожащей женщины, чтобы после материализоваться в настоящего призрака прошлого. Взгляд голубых глаз, колючий и пронзительный, буквально пригвоздил ее к полу. Сианна задохнулась от ужаса, выронила клинок и отступила к самой стене.  — Детлафф… Быть этого не может…       Вампир шагнул ей навстречу, но близко не подошел. Так и замер посреди комнаты, сцепив пальцы в замок. Он ничуть не изменился с их последней встречи, которая потом еще долго снилась княжне в кошмарах. Она почти каждую ночь видела во сне занесенные над собой когти, только во сне они все же настигали свою цель.  — Может, — промурлыкал Детлафф.  — Значит, он солгал. Ведьмак солгал. Он так и не убил тебя  — Убил. Они оба меня убили. Но кое-кто решил, что я должен жить.       Внезапно лоб обожгло, словно кто-то приложил к нему раскаленную проволоку. Сианна зашипела и приложила ладонь ко лбу.  — Послушай… — залепетала она, вжимаясь в стену, словно та могла ее защитить. — Я… Я не хотела, чтобы так все вышло. Я клянусь, я не хотела делать тебе больно! Просто не знала, как тебе все объяснить, ведь ты бы не понял!  — Ты изначально держала меня за идиота. За тупое животное, которое можно приручить и натравливать на других.  — Все не так, пойми… У меня правда были к тебе чувства, но потом я поняла, что не справлюсь.       Это была ложь, и Сианна прекрасно отдавала себе в этом отчет. В день встречи с Детлаффом ей было интересно, как бывает интересно детям. Она видела в нем живую игрушку, способную развеять серость безрадостных будней, и Детлафф блестяще справился со своей ролью. Она не жалела о том, что встретила его, что поиграла в любовь. Не жалела и о проведенных вместе ночах, об ощущении азарта от того, что партнер не был человеком. Но игрушки рано или поздно надоедают, а вампир не захотел с этим мириться.  — Лжешь, — он словно прочел ее мысли. — Но ты не оправдывайся. Я пришел не за этим. Я лишь хотел посмотреть на тебя. Теперь, когда Они открыли мне глаза…       Внезапно Сианна поняла, что ей совершенно нечего бояться. Зная вспыльчивую натуру стоящего перед ней вампира, она не могла перестать удивляться тому, что еще жива. Десять лет назад такая встреча едва не обернулась для нее гибелью, и если бы Детлафф действительно хотел ее убить, то убил бы.       Тут было что-то иное. И эта странная ухмылочка на его лице…  — А знаешь что? — она отступила от стены, поправила сбившиеся бретельки рубашки и смело взглянула в бледное лицо мужчины. — Ты ничего мне не сделаешь.  — Я и не собирался. Я же сказал — я просто хотел тебя увидеть.  — Если надеешься, что во мне взыграют старые чувства, то зря, — неприятно улыбнулась она. — Ты прав — я лгала. Не было никаких чувств. И ты меня не тронешь. Если со мной случится хоть что-то, твои друзья отправятся под пытки и на эшафот. Геральт так точно. Ну, а эта ветошь Регис… С ним тоже что-нибудь придумают. И сожалений ты от меня тоже не дождешься. Жизнь научила меня не жалеть о былом.  — О былом? — спокойно переспросил вампир.       Лоб снова ужалило острой болью. Потерев кожу кончиками пальцев, Сианна поднесла ладонь к лицу, но ничего не увидела.  — О былом, — как ни в чем ни бывало продолжила она. — Знаешь, я даже горжусь этим.  — Гордишься чем?       Может, это все-таки сон, подумала Сианна. Она никак не могла взять в толк, почему вампир задавал вопросы, на которые знал ответы. Но раз ему так хотелось разыгрывать дурачка, то она с радостью напомнит ему.  — Горжусь тем, что выжила, когда хренова семейка турнула меня из княжества, — тихо, но холодно произнесла она. — Выжила всем назло. А после вернулась и отомстила. Обвела вокруг пальца высшего вампира, одно из опаснейших существ в мире, заставила убить всех неугодных мне людей, этих гребаных рыцаришек Пейрак-Пейрана, дю Лака, Креспи и де ла Круа. Я вернула себе свое место во дворце, вернула свою жизнь, и мне ничего за это не было! И сейчас не будет, потому что ты не подставишь милашку Региса. Он здесь так распинался перед Анариеттой, что не хочет меня убивать, что ее чуть на слезу не пробило. И если меня найдут с распоротым горлом, то поверь, плохо будет всем.       Детлафф выслушал ее тираду с убийственным спокойствием. Он сделал к ней шаг, протянул руку. Сианна невольно ахнула, вздрогнув, как будто он ударил ее. Пальцы вампира невесомо скользнули по щеке, и это прикосновение оставило неприятное щекочущее ощущение. Лоб по-прежнему взрывался горячей болью.  — Жаль… — в его голосе действительно звучало разочарование. — Как же мне жаль, Рена… Я был таким дураком, я так хотел верить людям. Но время делает нас мудрее. Сквозь боль мы обретаем ту мудрость, без которой жизнь невозможна даже для бессмертных. Той боли, что дала мне ты, хватит на целую вечность. Я пришел сказать, что на этот раз действительно тебя прощаю.       Бежать было некуда. А потому опостылевшие объятия бывшего любовника пришлось стерпеть. Сианна стоически молчала, ощущая на спине его руки.  — Я тебя прощаю, — повторил Детлафф, отступая от нее. — А вот они — нет.  — О чем это ты говоришь?       В приоткрытое окно влетел холодный ветер. Нет, не холодный — ледяной. Где-то вдалеке ударил колокол, наполнив комнату своим вязким гулом. В этот гул вплелся заунывный плач ребенка, такой надрывный, что разрывалось сердце.  — Что это? — пролепетала женщина.       Комнату начал наполнять багровый туман, делавший очертания мебели смутными. Мягкий лунный свет, лившийся в окно, тоже окрасился оттенками красного, и принялся переливаться причудливыми оттенками, нехарактерными ночному светилу. И в этом торжестве неестественной тьмы из ниоткуда возникли еще четыре фигуры. Когда же в искаженном свете стали видны детали их внешности, Сианна сильно ущипнула себя за руку, чтобы скорее проснуться. Увы, это уже был не сон.  — Великое Солнце!  — Сианна… Сианна, — позвал ее ласковый женский голос. Принадлежал он существу, похожему на высокую молодую женщину. Ее лицо можно было бы назвать нечеловечески прекрасным, если бы не причудливые татуировки, огромные золотые глаза и такого цвета волосы почти до самого пола. Рядом с ней стоял мужчина, похожий на нее как две капли воды, в таком же просторном балахоне, цвет которого тяжело было угадать в полумраке. С другого края шло нечто долговязое, невероятно худое существо, с длинными и тонкими, словно палки, руками и ногами. Оно было настолько тощим, что кожаные ремни, обматывавшие все тело и служившие одеждой, в талии обвивали только позвоночник, словно никаких органов внутри не было. Венчала этот живой скелет непропорционально большая голова, а бесконечно длинные черные волосы были уложены в два тупых рога, с концов которых спускались синие ленты с золотыми рунами. На лице существа играла абсолютно неестественная широкая улыбка, демонстрировавшая мелкие острые зубы.  — Наконец-то мы тебя нашли, — прозвучал гулкий низкий голос четвертого пришельца где-то справа.       Сианна затравленно обернулась. Перед ней стояло высокое, до невообразимого худое нечто с огромной головой, с несуразным кукольным лицом. Светились два огромных красных глаза. Сианна могла видеть лишь очертания этой фигуры, но понимала — те, что пришли вместе с Детлаффом, людьми быть просто не могли. Крик застрял в горле.  — Мы должны были встретиться давным-давно, — замогильным голосом произнесло чудовище, близнец золотоволосой женщины.       Лоб запылал так сильно, что княжна застонала. Она вспомнила — заклинание, что произнесла красноглазая ведьма, подружка Региса, во время той некрасивой перепалки у теплицы. Слово, после которого возник мотылек, коснувшийся ее, Сианны, лба.       Ноги все-таки запутались в подоле ночной рубашки, и женщин упала. Чудовища надвигались медленно, не спуская с нее взглядов, от которых выворачивало нутро. Сианна отползала и отползала, пока не наткнулась рукой на спинку кровати. Бежать было некуда.  — Ты нам больше не нужен, — прогудело существо с неестественной улыбкой, обернувшись к вампиру.       Плотные каменные стены поглотили истошный визг Сианны. Не шелохнулся ни один из крепко спавших на посту стражников, погруженных вампиром в глубокий сон.       Наутро Ее Светлость Анна-Генриетта и вся свита сбились с ног, пытаясь выяснить, куда могла исчезнуть княжна Сильвия-Анна, не оставив ни единой подсказки. Единственным свидетелем таинственного исчезновения женщины была лишь ущербная луна, лившая в приоткрытое окно свой неверный свет. Но луна была равнодушным свидетелем, и на страсти бродивших по земле существ ей было наплевать.       Демоны исчезли, забрав с собой столь желанную добычу. Детлафф остался в полном одиночестве, окутанный уютной тьмой спальни. Он выбрался через окно на широкий карниз, не забыв вернуть створку в исходное положение, и с наслаждением вдохнул ночной ветерок. Ему было легко и свободно. Ощущаемое им удовольствие было сродни тому, что бывает, когда собиралась сложная головоломка, когда самая последняя деталь вставала на свое место. Вампир сделал шаг в пустоту, обернулся туманом и стремительно взмыл в усыпанные звездами небеса.       Он чувствовал себя как никогда живым.       Редкие хлопья снега медленно кружились, вальсировали в бледных лучах лунного света, чтобы под конец осесть на влажную землю и стать частью ее холодного савана. Зима уже вступала в свои права.       Вдалеке дремал город. За его надежными каменными стенами спали горожане, их женщины и дети, коих ночь всегда страшила своей неизведанностью. Однако ведьмаков ночь неизведанностью не пугала. Геральт не был исключением. А эта ночь должна была стать особенной. Ночь, что запомнится ему навсегда.       По раскисшей от первого снега земле, по заиндевевшей траве мягко ступала женщина, одетая в легкое платье цвета морской волны с длинной накидкой. Ее роскошные рыжие волосы были аккуратно уложены и подвязаны черной лентой. Она напевала грустную песенку, колыбельную, какую обычно матери поют детям, чтобы те спокойно спали в своих теплых постельках и не видели кошмаров. Эта же песенка не была обычной. Ее своим детям напевали вампиры.       Она все пела, ее нежный голос лился, подобно прохладной струе ручейка. Допев последнюю строчку, женщина вдруг наклонилась, подняла что-то с земли и отряхнула. Это была игрушка. Кукла, наверняка принадлежавшая какой-то бедной девочке.       Именно тогда-то Геральт и решился выйти к старой знакомой. Эта встреча должна была произойти давным-давно, но что-то всегда его останавливало. Клятва однажды вернуться никуда не делась. И Ориана это знала.  — Красивая мелодия, — проговорил он, выходя из своего укрытия. — Давненько я ее не слышал.       Женщина замерла. Ничем не выдала своего волнения, если оно имело место. Глубоко вздохнула и уронила игрушку на землю.  — Да. Ее почти забыл даже мой народ.       Ее рука плавно устремилась к затылку. Потянув за ленточку, Ориана развязала узелок и позволила волне шикарных рыжих волос рассыпаться по плечам. Геральт ощутил слабое дуновение разочарования. Ориана была из тех женщин, что могли надолго запасть в душу. Так было бы и с ним, если бы не один печальный факт. Рыжеволосая красавица была вампиром, еще и с непростительным пристрастием к детской крови. И это было одной из причин, почему он все же пришел по ее душу.  — Ты же понимаешь, зачем я здесь, — Геральт сделал еще несколько шагов вперед.  — Понимаю, — Ориана обернулась к нему и улыбнулась уголком рта. Ее пальцы ловко расцепили брошку, что удерживала накидку на плечах, и ткань бесшумно упала в грязь. — Но ведь дело не только в детях, правда? Иначе бы ты давно пришел за мной. Дело в Регисе. Ты пришел мстить за него?  — Не вижу смысла копить причины убить тебя. Двух мне достаточно. Впрочем, тебя это не касается.  — Еще как касается. Глупо сейчас оправдываться, тем более, перед тобой, но… Я делала то, то должна была. Он заслужил свою участь.  — Он говорил вам то же самое о Детлаффе.  — А тебе не кажется, что детишки должны быть более веской причиной для мести, чем другой вампир?  — Не твое это дело.       Ориана бархатисто рассмеялась и взялась за пуговицы на платье. Одна за одной они покидали свои петельки, делая вырез шире и обнажая все больше бледной, покрытой веснушками кожи.  — Да будет так, ведьмак, — голос ее стал чуть жестче. — Только не думай, что я дамся вот так просто.  — Увидим, — глухо отозвался он.       Обнажились худые гладкие плечи, в вырезе виднелась аккуратная девичья грудь. Геральт успел заметить даже часть темного ореола соска, но волнующая воображение картина так и не предстала его взгляду. С тихим звуком, напоминающим вздох, вампирка растаяла в воздухе и тенью метнулась к старому амбару за спиной ведьмака, где он провел весь прошедший день.       Скрипнула покосившаяся калитка, за ней хлопнула дверь сарая.       Ведьмак без лишних слов направился к укрытию монстрицы. Пару раз оглянулся по сторонам, внимательно прислушался. Ничего. Перед тем, как войти в пыльный мрак сарая, Геральт сунул руку в притороченную к поясу сумку и извлек оттуда пузырек с заготовленным эликсиром. Сорвал зубами пробку, опрокинул содержимое в рот. Жгучая жидкость скользнула в горло, опалила слизистую и превратила кровь в смертельный яд. Капля, что сорвалась с носа, упала на камень и зашипела, словно кислота.       От толчка дверь противно заскрипела. Геральт, крадучись, вошел внутрь. Шел не спеша, мягким охотничьим шагом, хотя и знал, что вампирка прекрасно его видит и слышит. Надоедливо дрожал ведьмачий медальон, позвякивал на цепочке, выпущенной поверх панциря. Рука стискивала рукоять серебряного меча, на который Геральт заранее нанес масло против вампиров.       Пальцы левой руки обхватили пузатый бок бомбы в стеклянной емкости. «Лунная пыль» безотказно работала против монстров, способных растворяться в воздухе. Отцепив снаряд с крючка, Геральт швырнул его вверх и попал в хитросплетение балок. Мельчайшая серебряная взвесь заполнила помещение, заискрилась в лучах лунного света подобно звездам. Геральт прикрыл лицо предплечьем, и лишь краем глаза заметил облепленную сверкающей пылью фигуру Орианы, в мощном прыжке бросившуюся на него.       Геральт крутанулся, клинок засвистел и столкнулся с преградой — Ориана выставила руку, закрывшись от удара. Ведьмак взмахнул мечом снова, намереваясь отсечь упырице голову. Снова мимо. Брукса продемонстрировала уникальную гибкость своего тела — выгнулась назад, почти сложившись пополам, и лезвие рассекло воздух. Удар, еще удар, еще и еще. Лязг мешался с плотоядным урчанием чудовища. Она не намеревалась лишь отбиваться и размашисто ударила когтистой пятерней, целясь ведьмаку в бок. Геральт уклонился и врезал ей по ребрам в ответ. Ориана рванулась вперед, и перед лицом он увидел ее пасть, полную острых зубов. По ушам хлестнул яростный рев.       Один из ее ударов все же достиг цели. Когти бруксы пропороли кольчугу на его панцире и вонзились в бок. В пылу сражения Геральт не сразу почувствовал острую боль. На то у него не было времени. Он схватил вампирку за горло и со всей силы швырнул на землю, вложил в удар всю ненависть, что жила в нем с того самого момента, как довелось увидеть, как Ориана сосала кровь из маленького мальчика. Разворот, занесенный клинок устремился к своей цели и… Высек искры об пол — чудовище снова ускользнуло.       Где она? Геральт, правой рукой зажимая кровоточащий бок, держал меч в левой и озирался по сторонам в стремлении как можно быстрее обнаружить Ориану. Вовремя выставленный знак Квен спас его от брошенной телеги. Хлипкая конструкция, изрядно поеденная короедом и временем, разлетелась в щепки при столкновении с магическим куполом. Ведьмак закружился снова, вампирка уклонилась от всех атак и смачно полоснула его когтями по щеке. Брызнула кровь.       Очередной обманный трюк вампирки окончился для Геральта фатальным падением. Он, пошатываясь, поднялся, но никак не мог видеть подкрадывавшейся сзади бруксы, чьи руки уже через секунду легли на его голову и плечи, надавили, открывая доступ к незащищенной шее. Ориана с чавканьем вонзила зубы в плоть и принялась жадно глотать горячую кровь. Геральт вскрикнул, попытался схватить вампирку за волосы, но пальцы лишь проскальзывали сквозь спутанные пряди. Ему все же удалось ее оттолкнуть. Геральт упал и стал отползать назад.       Ориана злобно ощерилась, демонстрируя кровавую улыбку. В ее глазах светился жуткий голод, свойственный только им, жаждущим крови созданиям. Она победоносно вышагивала перед ним, словно говоря — «Сейчас ты умрешь». Но внезапно на ее лице отразилось замешательство. Она несколько раз недоуменно моргнула, в то время как тело покрывалось темной сетью сосудов. Выпитая перед боем «Черная кровь» сработала идеально. Ориана злобно зашипела, и Геральт швырнул в нее знаком Аард. Телекинетический удар отбросил вампирку в дальний угол амбара, подняв целую тучу пыли. Но та не собиралась сдаваться, хоть и чувствовала, что тело, отравленное кровью ведьмака, давало сбой. Она снова бросилась на ведьмака, и на этот раз его клинок прошел сквозь ее плоть. Упала отсеченная левая лапа. Следующий удар меча скользнул по груди, и чудовище попятилось, проползло сквозь кучу рассыпанного зерна, а после рванулось наружу. И она вполне могла бы скрыться в ночной мгле, затаиться и регенерировать, только посланная ей стрела из арбалета не дала этим планам сбыться. Следующая стрела прошила ее насквозь и застряла в солнечном сплетении. Ориана судорожно вздохнула. Она уже не носилась едва уловимой тенью. Сил осталось лишь ползти.       Арбалет выскользнул из ослабевших пальцев. Мир перед глазами плыл и дергался в безумной пляске, вызванной отравлением эликсиром и потерей крови. Пошатываясь, Геральт вышел из амбара, вытащил из-за пояса крюк для трофеев, но и он выпал из руки.       Ориана лежала на земле, снова обернувшаяся человеком, обнаженная, бледная, окровавленная. Кровь толчками выплескивалась из обрубка руки. Геральт упал рядом с вампиркой, их глаза встретились. Лицо умирающей женщины было болезненно красивым, хоть и испуганным. Но очень скоро этот испуг сменился умиротворением. По тонким губам все еще стекали струйки ядовитой крови Геральта.       Надо отрезать ей голову, чтобы уж наверняка эта тварь не регенерировала. Но силы оставили его. Геральт лежал на холодной земле рядом с поверженной Орианой и чувствовал, как его накрывает обморок. В лицо ему дышала морозная ночь.       Он пришел в себя резко, мучительно. Первые лучи солнца уже коснулись земли, рассеяли мглу, загнали чудовищ обратно в свои норы. Повернув голову, Геральт увидел перед собой иссохший череп, обтянутый остатками плоти и кожи. Дневной свет превратил некогда благородную леди Ориану, благодетельницу сиротского приюта и любительницу детской крови, в бренные останки. Все было кончено.       Голова все еще кружилась. Саднили нанесенные упырицей раны. Их нужно было как можно скорее очистить, но прежде всего — выпить «Ласточку». Желудок отозвался новым рвотным спазмом, но Геральт давно умел удерживать эликсиры, несмотря на протесты организма.       Нетерпеливо фыркала верная Плотвичка, уставшая от ночного морозца и тревоги. Уже совсем скоро они вернутся в город, где их ждет тепло, горячая еда и заслуженный отдых. Геральт сунул ногу в стремя и оседлал кобылу.       Пустив лошадь в галоп, ведьмак всю дорогу думал о том, что никогда не забудет эту ночь. Ночь, когда умер один из призраков прошлого, от которого стоило избавиться уже давно. Он отомстил за детей, уберег от клыков упырицы. Он отомстил за старого друга, к несостоявшейся казни которого Ориана приложила руку.       На душе у него стало чуть спокойнее.       Солнце еще не поднялось над лесистыми холмами. Синеватая тьма укрывала Город Золотых Башен и его окрестности, только готовившаяся уступить место рассвету.       По своему обыкновению Регис в это время уже не спал, но в то утро причина бодрствовать была немного иной. Внутри ощущалось непривычное возбуждение. В тот предрассветный час ему как никогда не хватало того, чем он так славился среди своих знакомых, — терпения.       Проснувшись еще совсем затемно, вампир оделся и поначалу бесцельно бродил по дому. Можно было скоротать время каким-нибудь незатейливым занятием, например, дистиллированием эликсиров, сортировкой трав, да хотя бы полированием хирургических инструментов. Но не вышло — все мысли возвращались к предмету их с Миррой разговора каких-то три дня назад.       Ничто не могло занять его внимания, и потому Регис оставил свои попытки и вышел из дома, надеясь, что свежий холодный воздух приведет в чувство. Он присел на потертую, выцветшую от времени скамью, что стояла на небольшом пригорке у края озера, и задумался. Мысли сами собой перенеслись к свитку, переданному Мирре Великим Демиургом. Ведьма не пожелала разглядывать собственный контракт, а вот Регис счел нужным его изучить. И, как оказалось, не зря.       Кусок тонкой выделанной кожи с вытравленными на ней рунами фактически обозначал условия, на которых продолжалась жизнь бывшего тела Творца. Мутации никуда не делись, а посему колдунья до конца жизни была обречена иметь красные радужки глаз, удлиненные клыки и любовь к крови. Бессмертие и способность к регенерации, подобные вампирским, были безвозвратно утрачены, так как Мирра добровольно от них отказалась ради освобождения Детлаффа. Этот факт немало огорчал Региса, однако он понимал, что без этого обойтись было нельзя. Мирре предстояло жить еще очень долго по человеческим меркам, как любой чародейке. Сто, двести, триста лет, может быть, и больше, при соблюдении мер предосторожности.       Оставался еще один момент, о котором свиток Хиссен Райи не упоминал. И именно это стало предметом их спора. И именно за этим Мирра отправилась обратно в Туссент, к Йеннифэр. Только другая чародейка могла дать ей ответ на волновавший ее вопрос.  — «Ну, наконец-то!» — едва не вырвалось у него, когда она показалась из лесной чащи.       Очевидно, портал она открыла довольно далеко, раз не было слышно ни единого звука. Мирра почти бежала, старалась не поскользнуться на влажной траве. Лицо ее светилось от радости.       Он дождался, когда она подойдет, и только тогда поднялся, чтобы заключить женщину в объятия. Прошло каких-то три дня, а казалось, целая вечность.  — И чего нам не спится в такую рань? — спросила она, кутаясь в плащ. Они устроились на скамье.  — Я же говорил, я… — мягко начал он, но был прерван.  — А, да, лунарное создание, точно. Вопрос снят.  — Ну, что сказала Йеннифэр?       Его так и распирало от любопытства. Мирра же словно нарочно тянула с разговором, зная, что он места себе не находил эти дни. Губы ведьмы разъехались в коварной ухмылке.  — Нет бы встретить даму сердца с цветами и горячим чаем! — в шутку попеняла она. — А он сразу с вопросами… Где манеры, мой любезный вампир?  — Мирра, ну пожалуйста!  — Ладно, ладно, — она вздохнула.       Волнение захватывало его все сильнее и сильнее, выдавало себя дрожью в голосе и руках.  — Что сказал Йен… Сначала она сказала «Быть такого не может!». Потом — «Поздравляю», только вот как-то грустно. Затем было «И как вы это сделали?». И напоследок она выкатила Геральту такую длинную тираду, мол, она тоже так хочет, что я решила не вмешиваться…       Где-то в розовеющем от рассвета небе проклекотал ястреб. Стремительно светало.  — Значит, я был прав, — Регис чувствовал, что не может удержать улыбку. — А я говорил, что понимаю в таких вещах.  — Говорил, говорил, — досадливо отозвалась Мирра.       Он не знал, что и думать. Эмоций было столько, что они сплелись в один пестрый клубок, и выбрать что-то одно было попросту невозможно. Испуг, безумная радость, растерянность и даже бессилие — все свалилось разом.  — Значит, вот он какой, дар Хиссен Райи.       Мирра шумно выдохнула.  — Ага. Не ожидала я от нее такого. И что теперь будем делать?       Вампир провел рукой по серебристой шевелюре.  — Обычно такие дары воспитывают и прививают хорошие манеры, чтобы те стали полноценными членами общества. Полагаю, нам стоит поступить так же.  — Думаешь, мы справимся?  — У нас нет иного выбора, дорогая. В этот раз его в самом деле нет.       Мирра счастливо улыбнулась, придвинулась ближе и опустила голову на его плечо. Регис обнял ее, прижал к себе. Какое-то время они оба молчали, думая о своем и созерцая пробуждение природы.  — Вот и конец сказки, да, булочка? — снова заговорила Мирра.  — Что-то кончается, что-то начинается, — отозвался Регис, поглаживая ее по плечу. — Закончился один период жизни, и сейчас мы на пороге другого. Ничего дурного в этом нет. Мне казалось, мы оба уяснили, что прошлое нужно уметь отпускать.  — Не спорю. Но мне будет не хватать всех этих наших проблем, когда мы гонялись за Гнилой Невестой. Ну, за исключением самого конца, с этой твоей казнью… Весело же было, а?  — Поверь, дорогая моя, скоро нам с тобой станет так весело, что мало не покажется, — он не удержался от смешка. — Сказка действительно кончилась, Мирра. Но кончилась хорошо, как ты и хотела.       Ответом ему был молчаливый кивок.  — Сколько я здесь живу, не перестаю удивляться, до чего же здесь прекрасные рассветы, — восхищенно проговорил Регис. — Солнце вот-вот покажется из-за горы. Зрелище просто фантастическое. Вот уже сейчас, смотри!       Стало совсем светло. В самом деле, через минуту из-за горы, у подножия которой лежало озеро, показались первые лучи солнца. Потоки света брызнули из-за макушек елей на серебрившуюся росой траву и рассыпались миллиардами бликов. Пробуждалось от сна озерцо, обитавшая рядом фауна, дремучий лес и его окрестности.       Вампир и ведьма смотрели на то, как наступает новый день, каждый улыбался чему-то своему. Но одно знали оба, знали наверняка — прошлое ими больше не управляло.