Ошибки прошлого

      Из тягучего сна, вызванного отравой, его вырвало ощущение чьей-то крепкой хватки на горле, перекрывшей дыхательные пути. Окончательно Регис проснулся мгновением позже, когда язык обожгло едкой спиртовой жидкостью с горьким травяным вкусом. Настой двустрела. Только он так щиплет слизистую. Регис инстинктивно дернулся, но чьи-то сильные руки сдавили челюсти и запрокинули ему голову.  — Проснулся? Очень вовремя, — раздался знакомый баритон.       Горькую жидкость пришлось проглотить, и только тогда он обрел свободу. Не полную, разумеется. Но по крайне мере он смог осмотреться, насколько позволяло все еще замутненное зрение.       Помещение было ему незнакомо, но по виду это были полузасыпанные эльфские туннели, о чем говорили типичные стрельчатые арки, плитка на полу с характерным орнаментом и обломки мраморных статуй. С потолка срывались тяжелые капли воды. Пахло застоявшейся водой и тиной.       Он понимал, что стоит на коленях без возможности подняться. Спустя несколько минут пришла тупая ноющая боль в плечах, и все потому, что руки были заломлены далеко назад, а закованные в дальвинит запястья кто-то надежно удерживал. Его уже успели раздеть до пояса — таков был обычай — но аметистовый амулет все еще висел на шее.       Зрение постепенно прояснялось. Регис поднял голову и наконец-то взглянул в лицо тому, кто залил ему в глотку настрой двустрела. Он знал его. Стоявший перед ним вампир выглядел как мужчина лет пятидесяти, с аккуратно уложенными каштановыми волосами и так же аккуратно подстриженной бородой. Одет он был по последней нильфгаардской моде — строгий черный дублет, штаны в тон и высокие сапоги из лучшей телячьей кожи. Звали его Алонсо Брадеваар, и он работал в посольстве Нильфгаарда в Туссенте. Регис встречался с ним всего один раз, в весьма похожей обстановке, когда казнили потерявшего над собой контроль Хагмара. Тогда Алонсо был экзекутором, и, очевидно, снова был им назначен.  — Сказал бы я, что рад тебя снова видеть, — Регис сплюнул скопившуюся на языке горечь. — Да вот язык не поворачивается.  — Свой язык прибереги для последнего слова, — холодно отозвался экзекутор. — А если будешь болтать дальше, то я его вырву.       Страха не было, каким бы странным это ни казалось. Регис прекрасно знал, что его ждет, но отчего-то ничуть не паниковал. Не чувствовал вообще ничего, словно это была просто встреча, ни больше ни меньше. Это все из-за отравы, подумал он. Как было глупо со стороны Орианы травить его сонной травой. Ни к чему были и браслеты, потому как бежать он не намеревался, ни из резиденции бруксы, ни из этих подвалов.       Экзекутор присел перед ним на корточки, сцепив руки в замок. Его взгляд был полон презрения, голубые, как сапфиры, глаза источали лютый холод. Регис спокойно смотрел на него в ответ — перед ним он себя виноватым не ощущал. Ни перед кем из них. Он ощущал растущее внутри раздражение. Меньше всего перед смертью ему хотелось слушать нотации, избитые фразы на тему его предательства и ждать. Ведь говорят, что ожидание куда хуже самого процесса. Впрочем, скоро ему предоставят шанс проверить это. — Если вы собрались покончить со мной, то будь любезен, поторопись, — Регис одарил его сдержанной улыбкой. — Я никогда не любил играть в гляделки.  — А ты не спеши, успеется, — обнадежил экзекутор. — Гости уже собираются. Двустрел уже начинает действовать, я по глазам вижу. Так что всему свое время.       Время… Снова это чертово время. Оно всегда казалось бесконечной лентой, замкнутой самой на себя, но, как оказалось, конец у нее все-таки имеется. Бесконечная река событий и лиц вот-вот оборвется водопадом, стремительным падением в пустоту. В ту самую пустоту, где нет ничего, кроме тьмы и холодного, липкого страха. Его костлявая лапа самым кончиком когтя коснулась сердца, пустив по венам первый иней. Или, быть может, Великий Демиург готовит что-то иное?       Регис непроизвольно дернулся, насколько позволяли вывороченные суставы. Хватка на плечах не ослабевала.       Считалось, что вампиры вообще не знакомы с понятием страха. Регис на собственной шкуре убедился, что это не так. Он тоже полагал, что бояться ему абсолютно нечего, ведь ничто не могло смертельно ранить, даже окончательно убить. Но ему был знаком страх за близких, страх невозможности что-либо изменить. К этой палитре добавились еще два новых оттенка — ужас перед смертью, что теперь дышала ему в лицо, и сопутствующей неизвестностью. Что лежит там, за гранью, которую ему не довелось переступить даже после заклинания Вильгефорца? Что скрывает дверь, которую так боятся открывать люди?       Где-то сзади послышались мягкие шаги, и в помещении появилась еще одна фигура, закутанная в темно-фиолетовый плащ. Алонсо поднялся, подошел к вошедшему, и они обменялись несколькими словами. Нильфгаардец кивнул, и фигура удалилась.  — Они ждут, — негромко сказал Алонсо.       Повинуясь молчаливому приказу, двое стражей заставили осужденного встать. К его груди потянулась холеная рука экзекутора и дотронулась до амулета. Пальцы сжали полированный камень, бечевка впилась в шею, готовая вот-вот разорваться.  — Оставь его на мне, прошу, — Регис взглянул в лицо нильфгаардца.  — Он так важен для тебя?  — Это подарок. От любимой женщины.       Алонсо усмехнулся, а после решительно сорвал камень с его шеи. Больше, больше презрения, ведь мало того, что сейчас гнев всего клана обрушится на него.       Его сильно толкнули, и тогда Регис решился на еще одну просьбу.  — Скажи им, чтобы отпустили меня, — резко бросил он. — Я пойду сам. Бежать мне все равно некуда, да и не нужно.       И к его вящему удивлению, экзекутор после недолгого колебания, все же кивнул безмолвным конвоирам. Кровь прилила к затекшим суставам, вернула рукам чувствительность. Регис растер сдавленные браслетами запястья, глубоко вздохнул.  — Идем.       Процессия направилась в сырой коридор.       Просторная зала дохнула на него теплым затхлым воздухом. Стоило ему ступить под высокий свод пещеры, что должна была стать его последним пристанищем, как дрожь охватила его с ног до головы. Регис пошатнулся. Он кожей ощущал, как волна ненависти, исходившая от собравшихся в зале сородичей, накрывает его. О да, они все его ненавидели. Пусть воздух был тих и неподвижен, холодная злоба витала в нем.       Толпа расступилась, освобождая дорогу к плоской монолитной стене базальта, освещенной зажженными лампадами. Внезапно Регис осознал, что не может сделать ни шага. Ужас парализовал его, наконец-то вступил в свои права, взял под контроль. Пришло запоздалое понимание — это конец.       Чувствительный тычок в спину едва не сшиб его с ног, и пришлось пересилить себя, чтобы идти дальше. Именно этого они и хотят, эти падальщики. Жаждут страха, крови, слез, унижения. Насколько же они стали ему чужими… Пусть смотрят. Но унижаться перед ними он не станет. Смерти он боялся, Регис этого не отрицал. Но встретить ее полагалось достойно, а потому он нашел в себе силы расправить плечи и пойти дальше.       Проходя сквозь море ненавидящих взглядов, он заметил в толпе Лилит. Рыжая брукса, одетая в темно-бордовый плащ с капюшоном, стояла недалеко от стены, и в ее взгляде не было ни капли сочувствия. Наоборот, все, что увидел в тот краткий миг Регис, было нездоровое возбуждение, ее глаза искрились от жажды. Жажды увидеть смерть отступника.       Как же они меня ненавидят… Как рвутся увидеть мою агонию. Да будет так. Не ради них. Только ради Детлаффа. Я виновен только перед ним.       До стены осталась пара шагов. Происходящее воспринималось отрывками, как иллюстрации в книге. Он подошел к стене, развернулся лицом к толпе. Спину обожгло холодом безразличного камня. Стражи, с головы до пят укутанные в алые мантии с капюшонами, разошлись по сторонам, чтобы выполнить свой долг по первому же слову экзекутора. В их руках сверкнули длинные дальвинитовые колья.       Окруженный своим племенем, Регис чувствовал себя невероятно одиноким. Один среди бушующего потока злобы тех, кого когда-то звал братьями, сестрами, друзьями и знакомыми. И от этого становилось только хуже. Сгорать в белом пламени Вильгефорца казалось куда легче, ведь рядом были друзья.       Как выяснилось мгновением позже, свои возможности Регис все-таки переоценил, как моральные, так и физические. Тугие браслеты с него сняли, потому что они закрывали доступ к венам на запястьях. Когда он развел руки в стороны, его уже откровенно трясло, и внутри все сжималось в тугой комок. Великие боги, как же долго все это тянется…       Укол холодных кольев в ладонях. Оглушительный стук сердца в ушах. И вот стражи бьют молотками по стержням, металл яростно вгрызается в плоть, пробивая ее насквозь. И груди вырывается непрошенный крик, потому что боль воистину нестерпима, а это еще только начало. На мгновение зала как будто озаряется вспышкой света, озаряется с каждым ударом молота. Кровь стучит в висках, кровь стекает на пол.       Когда следующие два кола вбивали ему в плечевые суставы, для того, чтобы не дать ему упасть, если он отключится, звуки пропали совершенно. Остался только тягучий гул, заглушивший яростную речь экзекутора и восторженные крики племени.       Меня нет. Меня здесь нет. Это все происходит не со мной.       От жгучего прикосновения стали ладонь сама собой дернулась и сжалась в кулак, насколько позволял пронзавший ее штырь. Экзекутор долго не церемонился. Когти вампира жестче человеческих ногтей, и чтобы их вырвать, требуется приложить усилия. Стиснутая губами щипцов ногтевая пластина все же поддалась и покинула ложе вместе с новым взрывом нестерпимой боли.       Легкие рвались на части, но вокруг все равно было тихо.       Сознание словно отделилось от тела. Вместо темной залы Регис видел перед собой залитый солнцем луг, над ним — бескрайний купол ослепительно яркого синего неба. Ему чудился медовый запах цветов и трав, и среди них всех самым ярким был запах вербены. Тепло на коже — не лучи яркого солнца. Это она, стоит сзади и обнимает за плечи. Шею щекочет ее дыхание. «Я не оставлю тебя одного», — шепчет она. — «Ты не оставил меня, и я буду рядом. До конца и после него».       Великий Демиург ждет меня, подумал он. Все это кончится, нужно лишь дождаться. А дальше — сплошная неизвестность. Великое Ничто. Темный лабиринт собственной памяти, вечная Башня, замкнутая сама на себя…       По своей воле я войду в чертог Творца и преклоню колено. По сумрачным полям боли буду идти я без страха, потому что ты рядом со мной.       Краткое забытье, давшее временную передышку, оборвалось. Регис все же пришел в себя, оглушенный болью в истерзанных руках. Бросив на левую ладонь беглый взгляд, он увидел, что все ногти были варварски вырваны, с обнаженной плоти срывались крупные капли крови, ударялись о каменный пол и разлетались на более мелкие, ложась и на базальт стены. В лаково блестящей лужице белели ногтевые пластины, похожие на лепестки цветка.       Снова пламенная речь экзекутора. Громкие слова, преисполненные ненависти. Их почти не разобрать, сознание не воспринимает.  — … сказать напоследок?       Регис поднял на него взгляд. Лицо стоявшего перед ним вампира расплывалось из-за слез. Последнее слово, догадался он. Последнее, что будет сказано за долгие четыреста пятьдесят пять лет жизни, перед тем, как экзекутор вырвет ему клыки. Как будто они что-то изменят.       И он заговорил. Это были слова, повторяемые все эти десять лет, в голове, в пьяном бреду, наедине с самим собой. Слова, которые не значат ровным счетом ничего, которые не в силах что-то изменить. Но таков был Кодекс.       Под натиском стали ломались зубы. На языке гнездился вкус собственной крови, казавшийся ему до невозможности тошнотворным.       Рано или поздно этому наступит конец. Это всего лишь физическая боль. То, что ждет меня там, будет намного хуже.  — Я обращаюсь к тебе в последний раз, Эмиель Регис Рогеллек Терзиефф-Годфрой, — вновь заговорил Алонсо Брадеваар, встав прямо напротив. — Совершив убийство Детлаффа ван дер Эретайна, ты нарушил священный Кодекс нашего народа. Мы, племя Гхарасхам, отвергаем тебя и более не признаем членом стаи. Твое имя будет вычеркнуто из анналов нашей истории и навсегда всеми забыто.       Дальвинитовые штыри в плечах надежно удерживали его на месте. Если бы их не было, он бы давно повис на стене, как неудачно прибитая к стене шкура зверя. Садистский прагматизм, выработанный долгими веками.       Из толпы вышли трое, мужчина и две женщины. Он знал их всех — Лилит, с лицом светлым и прекрасным, как у высеченной из мрамора статуи; рядом шла Ориана, как всегда поддерживавшая подругу; третьим знакомым ему вампиром был тот, кого Регис не видел уже много лет. И обстоятельства, при которых им пришлось вновь встретиться, ранили еще сильнее.  — Проншес? — имя прозвучало невнятно из-за развороченных десен. — И ты?       Моложавый темноволосый вампир, выглядевший по человеческим меркам лет на тридцать, был все так же худ и высок. Ореховые глаза смотрели с убийственным упреком.  — Он был одним из нас, — негромко произнес Проншес. — Отмороженным, но одним из нас.  — Ты же ничего не знаешь…  — А мне плевать.       Своды пещеры содрогнулись от сотни грянувших голосов. Вампиры восторженно орали, рычали, вопили, скандировали, подбадривая избранных вершить правосудие. Проншес, его некогда лучший друг, учтивым жестом пригласил Ориану быть первой. Рыжеволосая брукса с едва скрываемым удовольствием шагнула вперед.  — Ничего личного, — шепнула она, лукаво сверкнув глазами.       Регис закрыл глаза. Шею ужалило прикосновением двух маленьких острых клыков.       В пещеру Детлафф проник в виде тумана. Проследовав за шедшими гостями, он занял место у дальней стены залы, никем не узнанный. Большинство пришедших вампиров были одеты в длинные тканевые плащи с капюшонами, отчего попросту не замечали ничего вокруг себя. Что делать и как быть черноволосый вампир не знал, впрочем, не слишком и задумывался. Он так и не принял окончательного решения.       За свое спасение Детлафф был действительно благодарен красноглазой ведьме, однако в своем обещании он слукавил. Найти Региса он действительно поможет, но спасать… Последние минуты своей жизни были слишком свежи в его памяти.       Погруженный в сомнения, он не заметил, как пролетело время, и процесс начался. Очнулся Детлафф уже тогда, когда мимо прошел экзекутор, а за ним шагал осужденный в сопровождении конвоиров в красном. И, казалось бы, вот он, самый подходящий момент выйти, провозгласить себя живым, остановить еще не начавшуюся казнь. Внутри встрепенулось желание сделать шаг вслед за ними. Встрепенулось и тут же угасло. Детлафф так и остался стоять на месте, провожая взглядом процессию.       Его охватила лютая злость. Пронеслась безудержным потоком адреналина по венам, залегла горечью на языке. Кулаки сжались сами собой.  — «Безмозглый дурак!» — подумал он, глядя на то, как Региса подводят к базальтовой стене. — «Вот куда завела тебя твоя жалость к людям! Вот что они заставляют нас делать!»       Он не отвел глаз, когда стражи начали вбивать колья в руки бывшего приятеля. Ему казалось, что вид его мучений снимет груз с души, принесет удовольствие, но злость стала только сильнее.  — Тысячу лет назад волею Великого Демиурга, — звучно заговорил оратор, обращаясь к притихшей толпе. — Сопряжение Сфер вырвало наших предков из родного мира. Мы были рождены скитальцами, ими и пребудем до следующего открытия Врат. Этот мир — наш враг, и мы — враги этому миру.       Именно. Они враги и все враги им. Детлафф стиснул зубы, чтобы не присоединиться к общему реву толпы и слиться в общем озлобленном рыке.  — «Я спас тебе жизнь, вернул из пустоты, в которую тебя ввергли люди, в том числе, и твой так называемый друг Геральт», — думал Детлафф. — «Наивный ты дурак… Ты заслужил свою участь».  — И не осталось ничего, кроме нас, — продолжал экзекутор. — Мы — одна семья. Мы — Гхарасхам, стражи Врат. Мы первыми вернемся домой. Но этого не произойдет, если среди нас будут жить такие, как он, отступники, предавшие собственный народ.       Нильфгаардский вампир указал перстом на прибитого к стене Эмиеля.  — Предатели не имеют права идти среди нас! Вернемся мы лишь в том случае, если будем верны Кодексу. Тысячу лет назад наши предки поклялись оберегать друг друга, ибо жизнь вампира превыше всего. Жизнь высшего вампира — бесценна. Никто не вправе отнимать ее.       Кипевшая внутри ярость превращала мысли в рой обезумевших пчел. Он по-прежнему не двигался с места.  — «Я любил тебя как родного брата», — не умолкал в голове собственный голос. — «Я не прошел мимо, хотя мог. А ты? Ты плюнул мне в лицо, спутался с этим скотом! Такова твоя благодарность? Верить тебе было ошибкой. Смотри, куда нас это все завело, твоя наивность, твоя слепая доверчивость! Что с нами стало, Регис? Почему все так?»       Вампирский клан с жадностью внимал словам экзекутора. Справа от себя Детлафф заметил едва заметное мерцание — из пустоты возник огромный старый катакан. Воскресший из мертвых вампир поспешил отвернуться в сторону и сделать шаг назад. Но примитивный собрат не обратил на него внимания, поглощенный действием.  — Поднимая руку на вампира, предатель отнимает не одну жизнь. Он убивает двоих. Ибо мы не можем позволить ему и дальше творить зло и лишать жизни остальных! Отступники возлагают на наши плечи тяжкое бремя. Таких должно истреблять, вырезать, как зараженную плоть, чтобы наше общество оставалось чистым.       Чем дальше говорил оратор, тем больше Детлафф погружался в воспоминания. Ему вспомнился тот переломный момент, когда забавы ровесников перестали его забавлять. Все эти попойки, бесконтрольные сношения с бруксами и альпами, которые были готовы на все ради внимания элиты — высших вампиров… Неуемная жажда крови и охота на людей привлекали столько ненужного внимания. Тогда и лопнуло его терпение. Им нужно было оставаться незамеченными, а не бахвалиться собственным превосходством. За свои резкие высказывания на этот счет Детлафф тогда едва не поплатился. Нет, убивать бы его не стали, но могли сильно опозорить. Так и было бы, если бы не встрял Регис. Несмотря на свою популярность, он всегда обладал довольно мягким нравом, а потому вступился за нелюдимого юнца.  — «Странно, что ты так резко изменил свои взгляды», — думал вампир. — «Пытался строить мосты между нами и людьми. Хотел не отчуждения, но мира. Твое любопытство дорого тебе обошлось. И я… Я помню, что ты никогда не желал мне зла. Ты на него не способен. Когда ты нашел меня здесь, твоя кровь не лгала. Наша кровь… Ты ведь в самом деле хотел мне помочь, иначе бы не сунулся в эти жернова, еще будучи слабым.»  — Убийцам не место среди нас. Мы должны нести этот закон нашим детям, а они свои детям и далее в поколения. Кодекс запрещает нам убивать своих, но сейчас мы делаем это во благо. Да свершится правосудие! Карам Тахир! Изгнание и Смерть!  — Карам Тахир! — взвыла толпа. — Смерть предателю!       Оратор поднял руку, в которой блеснуло что-то металлическое, с красноватым отливом. Самые простые хирургические щипцы, изобретение этого мира.       Сердце пропустило удар и зашлось в бешеном беге. Изгнание означало лишение даров, данных их сверхъестественной природой — когтей и клыков. Без них вампир не мог считаться идеальным хищником и опускался до уровня добычи, слабой и немощной. А таких стая не терпит.  — «Ты же сам во всем виноват!» — в отчаянии подумал Детлафф. — «Я помню твою клыки в своей шее. Но ты колебался… Ты мог вонзить в меня когти, мог позволить ведьмаку отрубить мне голову. Ты не хотел драки. Я помню…       Пронзительный вопль осужденного прорезал затхлый воздух залы, хлестнул по нервам, как удар хлыста — экзекутор начал вырывать его когти. Детлафф пошатнулся и отступил к стене, чтобы не упасть. Злость стремительно таяла, оставляя смятение. Хотелось убежать, убежать подальше, лишь бы не видеть и не слышать всего этого. Даже из самого конца пещеры было видно брызги крови на стене. Сознание металось в черепе диким зверем. Он не знал, что делать. Этой казни не должно было быть!  — «Он заслужил это!» — твердил голос в голове.  — «Я помню каждое слово его благодарности», — возражал второй.  — «Он убил меня! Обрек на десять лет кошмара!»  — «Регис всегда опекал меня в этом полном грязи и ненависти мире, учил понимать людей… Я. Я сам захотел узнать их ближе. Я знал, что ассимиляция неизбежна. Де ла Круа ведь не был подонком, хотя бы ко мне. А я убил его…»       Детлафф заметил в толпе Лилит. Она стояла совсем близко к стене и держалась за руки с Орианой. Две верные подружки, вечно себе на уме. Отчего-то не было никаких сомнений, что глядя на творившийся кошмар, они обе улыбались.       Это была не твоя война. Но ты проиграл всем.  — Прежде, чем ты покинешь эту юдоль печали, — оратор обратился к Регису, уже практически не стоявшему на ногах. — Мы оказываем тебе последнюю милость. Скажешь что-нибудь напоследок?       Нильфгаардец взмахнул рукой, приказывая племени замолчать. В зале снова воцарилась тишина, такая мертвая, что можно было услышать стук собственного сердца. Единственным звуком, нарушавшим молчание, было тяжелое дыхание Эмиеля, перемежавшееся со сдерживаемыми всхлипами. Несколько секунд у него ушло на то, чтобы собраться с силами, а после он все же заговорил.  — Я сделал то, что должен был! — это был крик отчаяния. — Но я… Мне жаль, что так вышло. Десять лет я сожалел о том, что сделал, и не перестану жалеть. Детлафф был и мне собратом тоже, несмотря ни на что! Я ценил его жертву, когда он отдавал мне свою кровь. У меня не было выбора…       Очевидно, сказанное не слишком понравилось вампиру, одетому в черное и белое. Он подошел к своей жертве, чуть склонился и процедил:  — Выбор есть всегда.       Заслышав хруст ломаемых клыков, Детлафф зажал руками уши. Его всего трясло, на лбу выступил холодный пот. Регис заслужил это? В самом деле заслужил? Или же этого можно было избежать, если бы он, Детлафф, вовремя внял гласу рассудка и словам более мудрого товарища?       Вперед вышли четверо, те, кому выдалась честь стать палачами. Как правило, это становились близкие осужденного, как наиболее достойные.       Детлафф задыхался. Это конец. Сейчас или никогда. Месть или прощение? Жизнь или смерть? И тогда он осознал — это было еще одно испытание демиургов. Не на выносливость, не на ловкость, не на способность терпеть боль — на прощение. Испытание, где он был своим собственным монстром. И оно оказалось куда страшнее, чем любая самая изощренная пытка, придуманная демонами, потому что только он мог ее остановить.  — «Неужели я этого хочу?» — спросил он сам себя. — «Неужели я в самом деле хочу ему того же, что сам вынес в Башне? Быть может, эта Трина не лжет и действительно хочет его вернуть… Она ждет, надеется на лучшее, а я приду к ней с уже остывшим телом? Я ведь отомщу не только ему, но и ей, так отплачу за спасение. Нет. Лгать — это удел людей. А я не человек. Я прощаю тебя».       Ориана первой всадила клыки в шею смертника, и только тогда Детлафф смог сбросить с себя оцепенение.  — Я прощаю его, — вслух сказал он. — Я прощаю его!       Вид близящейся смерти Региса привел его в чувство. Детлафф рванулся с места, на бегу выкрикивая одну и ту же фразу:  — Я прощаю его! Прочь, стервятники! Я его прощаю!       Как близко, и в то же время так далеко. Он несся сквозь обескураженных гостей, обратился в туман и в мгновение ока оказался у стены. За плечи отшвырнул рыжую бруксу, и та отшатнулась, резко обернулась, скалясь окровавленным ртом, но ее глаза тут же широко распахнулись.  — Ты? — ошеломленно выдохнула она.       Заслышав начавшийся переполох, Регис открыл глаза. Увиденное счел предсмертной галлюцинацией. Проншес и Алонсо Брадеваар, экзекутор казни, боролись с фигурой, одетой в черный кожаный плащ. Лица незваного гостя он не видел, но сразу же узнал его по носимому на спине кинжалу. Оттого и счел происходящее бредом обезумевшего от боли сознания.  — Детлафф? — имя прозвучало невнятно из-за выдранных зубов. На пол шлепнулось несколько сгустков крови, смешанных со слюной.       Фигура распустила когти веером и преградила собой путь другим вампирам.  — Живой? — послышался хриплый, до боли знакомый голос.       Он был настолько удивлен, что даже не сподобился ответить. Детлафф был жив, стоял перед ним во плоти, словно и не было той битвы на руинах Тесхам Мутна. Словно не пришлось впиваться в его шею зубами, не пришлось сжигать бренные останки.  — Следующий, кто подойдет к нему, лишится головы, — рявкнул Детлафф.       Племя пребывало в смятении. Сородичи переглядывались, не зная что делать. Первым осмелился заговорить Алонсо.  — Как это понимать? — экзекутор подошел к нему ближе. — Детлафф ван дер Эретайн? Это в самом деле ты? Ты… Ты же мертв. Он тебя убил!  — Убил, — отозвался тот. — А теперь я жив и прощаю его. Прочь, стервятники!  — Но так не пойдет! Он…       Фразу он так и не окончил. Копошащийся под сводами пещеры негромкий гомон вампиров прорезал резкий крик. Что-то громыхнуло, кто-то из стоявших сзади гостей пронзительно вскрикнул от неожиданности. Несколько тел взмыли в воздух и разлетелись в стороны, словно болванчики. Раздался сухой телекинетический удар. Мелькнули белые, как творог, волосы.  — Ierroh! Annira! Sifera!       В воздухе отчетливо запахло озоном. Залу осветила яркая фиолетовая вспышка, и возле базальтовой стены возникли двое. Одного из вторгнувшихся он угадал безошибочно, это действительно был Геральт, старый верный товарищ. Второй фигурой оказалась та, кого Регис уже и не надеялся снова увидеть.       Черные волосы, волнами спадающие по плечам. Горящие рубиновые глаза, огоньками пронзающие мрак. Тонкий, обволакивающий аромат вербены.       Невыносимая боль, заполнявшая каждую клетку его тела, ушла куда-то на второй план, став почти несущественной. Если бы только можно было сдвинуться с места, чтобы дотронуться, убедиться, что это не предсмертная галлюцинация.  — Трина! Геральт! — неведомо откуда взялись силы говорить. — Как вы узнали? Откуда вы здесь?       Ведьма широким жестом раскинула заклинание в обе стороны от себя и сотворила над ними мерцающий синий купол щита. После сделала два шага назад, и Регис наконец-то ощутил прикосновение ее руки. Женщина выглядела уставшей, лицо хранило на себе остатки смазавшейся косметики, одежда запылилась. Регис понял — для ведьмы не было этих двух недель затишья. Несчастливый день праздника Бочки для нее все еще не закончился. Изменилось лишь одно — на ее пальце не было проклятого кольца, ради которого им пришлось столько вынести.  — Регис! — она сверкнула клыками. — Я здесь, я больше никуда не уйду!       Рядом в боевой стойке стоял ведьмак, готовый оборонять товарищей на случай, если щит падет во время атаки. Геральт встал плечом к плечу с Детлаффом. Серебряный меч отбрасывал блики от горящих факелов. Наверняка они все понимали бессмысленность своей затеи, поскольку битва даже с несколькими вампирами была испытанием. Детлафф не мог защитить их от всех членов стаи, а племя, взбешенное столь наглым вмешательством, жаждало крови.  — А вы какого черта здесь забыли? — зашипел Детлафф.  — Я так и знал, что ты облажаешься, — в тон ему ответил ведьмак.  — Это что, шутка такая?! — взъярился экзекутор. — Мы собрались здесь, чтобы казнить твоего убийцу, а ты заявляешься сюда собственной персоной, еще и притащил ведьмака, и говоришь, что прощаешь! Как это понимать?!  — Полагаю, Региса больше не за что убивать, — встрял Геральт. — Разве нет?       Алонсо бросил на него быстрый взгляд.  — Его, может быть, и нет. Раз Детлафф жив, то нет смысла отнимать жизнь у высшего вампира. Зато тебя есть за что, убийца монстров, — резко отозвался он. — Сколько наших ты убил за всю свою жизнь? Людей убить! Остальных оставить как есть!       На щит посыпались грады ударов. Трина на мгновение обернулась, снова бросила заклинание, уже начавшее слабеть. Геральт сотворил пальцами знак Квен, чтобы хоть как-то усилить преграду. От грохота, шипения и истошных воплей брукс закладывало уши.       Регис отчаянно взвыл. Он пытался хоть на дюйм вытянуть из стены кол, что держал правую ладонь, дергал из стороны в сторону в надежде расшатать его. Ведьма старалась помочь. Ее тонкие пальцы вцепились в скользкую от крови шляпку, но раз за разом срывались. Все без толку.  — Да твою-то мать! Геральт! — крикнула она. — Помоги мне!  — Прости, ведьма, я тут немного занят!       Трина едко ругалась, но попыток вытащить стержни не оставляла. На помощь ей пришел Детлафф, чьи попытки высвободить металл из каменных тисков тоже не увенчались успехом.  — Я взорву стену, — пропыхтела она, не прекращая борьбы с колом. — Придется тебе потерпеть.  — Не смей! Пещера может рухнуть нам на головы. Детлафф и я переживем, а насчет вас сильно сомневаюсь.       Зарычав от бешенства, ведьма дернула еще несколько раз. Ладони взрывались новыми вспышками боли, но Регис стойко ее сносил.  — Да давай же, мать твою!       Вскрикнув, ведьма вдруг рухнула на спину. Чересчур громко лязгнул вырванный из стены дальвинитовый кол, и левая ладонь внезапно обрела свободу. Регис перевел на Трину удивленный взгляд.  — Не знал, что в тебе столько сил, — ошеломленно проговорил он.  — Это не я, — последовал растерянный ответ.       Щит не выдержал напора разъяренных вампиров и разбился с оглушающим звоном. Детлафф моментально рванулся прочь от стены, на помощь ведьмаку, чей клинок уже встретился с когтями катакана.       Удар далекого незримого колокола наполнил залу, заставил замереть кинувшихся на Геральта и Детлаффа брукс. Воздух наполнился знакомым горьким запахом с примесью аромата ванили. Регис наблюдал за тем, как соплеменники один за другим оставили свои попытки убить белоголового, испуганно озирались по сторонам в поисках источника звука. По полу поплыли волны красного тумана. Он помнил это ощущение. К ним приближалось нечто, пришедшее из Онейроса.       Один за другим оставшиеся колья вылезали из своих гнезд, вытягиваемые невидимой рукой. Стоило последнему брякнуть о каменный пол, как Регис сразу же со стоном сполз на пол, оставив на стене кровавый след. Рядом с ним тут же оказалась Трина, не замечавшая вокруг ничего — ни замерших в замешательстве чудовищ, ни холодных клубов красного тумана. Правой рукой она обхватила его за плечи, бережно, чтобы не касаться зиявших в сочленениях суставов ран. Пальцы левой мимолетно прошлись по его заострившимся скулам.  — Почему, — нервно прошептала она. — Почему не регенерируешь?  — Это двустрел. Пройдет, не стоит беспокоиться, — он улыбнулся, превозмогая дикую боль. — Ты вернулась. Ты все-таки вернулась…  — Молчи, грусть моя, молчи, — на грудь упали две горячие слезы. — Прости, что так поздно. Больше я никому не дам тебя тронуть. Я сотворю пламя, сильнее того, что сотворил Вильгефорц. Я сожгу их всех, но не отдам никому.       В центре залы родился маленький огонек, испускавший холодный молочный свет. И свет этот настолько напугал племя, что они забыли о своей мести, об осужденном и ожившем вампирах, о не желавшем умирать ведьмаке. Племя Гхарасхам, словно стая летучих мышей, с шелестом устремилось к выходу. Последней залу покинула Ориана. Вид у нее был весьма испуганный.       Геральт опустил клинок. Вид у него был едва ли не разочарованный.  — Чего это с ними? — послышался его озадаченный голос.  — Демиурги. Они почуяли их, — отозвался Детлафф. — Сюда идут демиурги! Нужно бежать! Ну, быстрее!       Ведьмак сунул меч в ножны, подскочил к стене. Регис ощутил сильную боль в плече — Геральт со всей возможной деликатностью закинул его руку себе на шею и помог подняться.  — Вставай-ка. Хватит тебе сидеть в этом погребе. Давно в тебя двустрел залили?  — Не знаю. Доза была большой и… Геральт?       Отчего-то белоголовый замер на месте, как вкопанный. Регис бросил на него недоуменный взгляд. Геральт застыл на месте, его губы были слегка приоткрыты, как будто он собирался что-то сказать. Детлафф замер с поднятой для шага ногой, Трина в полуобороте, колени полусогнуты — не самая удобная поза. Но куда занимательнее было то, что замерли в воздухе ее волосы, разметавшиеся от резкого поворота головы.       Регис высвободил руку, обошел каждого из друзей, дотронулся. Они были теплыми, в них была жизнь. Нечто просто остановило миг, в котором они жили.  — Удивительная штука время, не так ли, Регис?  — Я думал, ты не можешь выйти из Онейроса без нее, — не оборачиваясь, отозвался он, поглаживая кончиком пальца скулу ведьмы. Владелицу голоса, низкого шипящего альта, узнать было легко.  — Разумеется, могу, — Хиссен Райи появилась из клубов красного тумана. Ее шаги гулко отозвались в наступившей тишине каверны. — Но для меня это все равно, что для вас, смертных, спуститься в выгребную яму.  — И все же ты пришла за мной.  — Мое тело нарушило планы нас обоих, твои и мои. Ты знал, что вампиры тебя убьют, и пошел к ним, чтобы попасть в Абиссер. А я ждала тебя там. Фтахиль уже был готов забрать тебя, протянуть тебе руку, избавить от мучений. И появился Детлафф…  — Фтахиль? — переспросил Регис.  — Один из четырех Высших. Помнится, я обещала тебе встречу. И не люблю, когда мои планы рушатся.       Демон неспешно подошла к Трине, склонилась, внимательно посмотрела ей в лицо. Регис наблюдал.  — Я вижу, ты моему совету последовал, — прошелестела демон, и ее губы искривились в уродливой усмешке. — Догадался, что никакого проклятья не было. Признаю, я ее обманула.       Одного Регис не мог взять в толк — почему они говорили не в стенах жуткой Башни, о которой столько слышал, а в подземелье, что едва не стало его могилой. Почему Великий Демиург медлила?  — Прости мне мою дерзость, Творец, — морщась, произнес Регис. Он зажал пробитое плечо, нывшее особенно сильно. — Уже много лет… по человеческим меркам много, меня мучает один вопрос, ответить на который можешь только ты.  — Спрашивай, вампир.       На секунду Регис задумался. Подойдя вплотную к желанному знанию, он внезапно усомнился в том, что действительно хочет им обладать. А после вспомнил, что однажды взбрыкнувшая робость уже сыграла с ним злую шутку.  — Ответь мне, Творец, правильно ли я поступил, убив Детлаффа? Был ли иной путь решения той дилеммы? Был ли хоть малейший шанс мирного исхода?       На кукольном лице демона промелькнуло едва заметное неудовольствие. Кожа на том месте, где должны были быть брови, слегка сдвинулась.  — Удивительно, — в ее голосе, впрочем, никакого удивления не ощущалось. — Я ожидала, что ты спросишь, почему я тебя не забираю. Мне казалось, ты уже осознал, что в прошлом нет правды, так зачем тебе это знать? Неужели думаешь, что ответ облегчит твои муки совести?       Да, вопрос казался неразумным даже ему. Да, это ничего не изменило бы, возможно, даже усугубит и без того трагичное положение вещей. Но теперь, после всего свалившегося на голову, разве не имел он права на ответ? Разве не заслужил этого ценой собственной чести и жизни?  — Прости, госпожа, — едва сдерживая клокочущую внутри злость, проговорил вампир. — Но иного вопроса не имею. Какой вопрос бы тебя устроил? О смысле жизни? О природе вещей? Сколько капель в Великом Море или сколько песчинок в пустыне Корат? Я прожил немало, но чем больше получал ответов, тем больше становилось вопросов. Прости за выражение, я охереть как устал. Я измучен всей этой философской патетикой, Великий Демиург! Порой мне так хотелось заткнуть уши и не слышать собственных мыслей, перестать думать, остановиться! У меня была целая вечность на выяснение никому ненужный пространных вещей, а потому я хочу знать лишь одно — правильно ли я поступил.       Гипнотический взгляд Хиссен Райи пронзал его до самых костей. Она закончила разглядывать ведьму и теперь медленно надвигалась на него. Регис собрал всю свою волю в кулак, чтобы не отступить. — Я выполняю свои обещания, — наконец, промолвила она. — Ты хочешь знать, как бы иначе могли пойти события той ночи, когда ты убил Детлаффа? Я удивлена не потому, что твой вопрос глупый, а потому что ты давно себе на него ответил. Ты ведь уже знаешь, что ничего бы не изменилось. Будь ты на стороне Детлаффа или же займи нейтральную позицию, ты бы мучился тем же самым вопросом. Ты ничего не мог изменить, и в любом случае погиб бы твой друг. Ты убил Детлаффа, тем спас Геральта, но если бы ты позволил убить ведьмака, то не смог бы себе этого простить. Все было в руках как раз твоих друзей. Ты, Регис, оказался между молотом и наковальней. И потому мне так трудно было избрать тебе игру.       Вопреки ожиданиям демона, легче ему как раз стало. Не от осознания того, что любой выбор привел бы его к угрызениям совести, — от ощущения, что внутри развязался огромный узел. Он жаждал узнать ответ и узнал его.  — Ну, что же… — Регис глубоко вздохнул. — Тогда я готов, госпожа. Ты позволила мне увидеться с теми, кого я любил при жизни. Это слабое, но все же утешение. Я рад, что ты позволила Трине вернуться сюда. Но жалею, что не смогу…  — Готов? — перебила его демон. — К чему?       Даже боль на мгновение ушла, уступив место неподдельному изумлению.  — То есть — к чему? — Регис часто заморгал. — Ты же здесь, чтобы забрать меня в Абиссер, как убийцу несправедливо обвиненного. Из-за меня сюда пришла Гнилая Невеста. Я не совсем понимаю…  — В роще я сказала, что с тобой будет непросто, — она в упор смотрела на него. — Так и вышло. Мы долго размышляли насчет тебя, Регис. О твоей жизни, поступках, решениях. И не сошлись во мнении. Кто бы мог предположить, что один монстр поставит в тупик всех Высших Демиургов. В том числе и меня. Фтахиль и Зарааль решили, что ты должен быть осужден. Такере и я… Мы с ними не согласились.       Регис в нерешительности переступил с ноги на ногу. Он понимал, что разговор уже подходит к концу, однако никак не мог взять в толк, что же могло ждать его дальше, раз демон не спешила забрать его в Башню.  — Я немного не понимаю, Великий Демиург, — робко спросил он. — Ты сказала, что вы не сошлись во мнении. Получается, ты… меня прощаешь?  — Прощаю? — ее голос слегка изменился. — О, нет, вампир. На твоих руках немало крови невинных, которых по молодости ты воспринимал не более, чем сосуды с кровью. Простить тебя я не могу, это было бы несправедливо. И что-то мне подсказывает, что не моего прощения ты жаждешь. Однако ты искренне раскаялся в своих поступках и спас множество жизней. Считай это вторым шансом. Но запомни — если ты оступишься снова, разговор наш продолжится в ином месте. Ты понимаешь, где.       Она протянула к нему руку. В пальцах, кончавшихся тонкими иглообразными когтями, был зажат некий предмет. Это оказался свиток, перевязанный тонкой золотой лентой. Боязливо приняв его, Регис снял перевязь и расправил кусок выделанной кожи. Пробежался взглядом по строчкам, задержав взгляд на последней.  — «Мирра Траум», — прочел он. — Так это…  — Это знак того, что наш с Триной контракт разорван. Мое тело служила мне верно, с полной отдачей, пока не явился ты. Она получит от меня кое-какой дар, в качестве благодарности.  — И что это за дар?  — Ничего такого, чего бы стоило опасаться. Узнаете чуть позже. А теперь мне пора.       Хиссен Райи улыбнулась. Улыбка вышла жуткой. Демон вальяжно подплыла к застывшему на месте Детлаффу.  — Похоже, тебе есть что ему сказать. Прощай, Эмиель Регис.       Она шагнула вперед и прошла сквозь Детлаффа, исчезнув наподобие дымки. Почти сразу вместе с этим, зала озарилась мягким белым светом, залив собой все пространство. Регис ощутил, как поднимается вверх, но не противился этой неведомой воле. Он закрыл глаза и отдался ощущению божественного покоя.