"Как унизить своего врага"

      Обыкновенный день, обыкновенного городка на Диком Западе. Шериф устало плёлся по оживлённой улице, искренне надеясь, что на сегодня его муки окончены. После его временного отъезда в Англию, уровень преступности значительно повысился. Крали даже то, что прибито к полу гвоздями (одна одноимённая банда раздобыла где-то козью ножку), опять пропала Зад, и ко всему прочему, даже орлы обзавелись пистолетами. Признаться честно, парнишки-детектива с его «Read Dead Redemption режимом» очень сильно не хватало. Потому, уставший от бесконечных погонь и перестрелок, Томпсон еле-еле волочил ноги в бар «Хорошее место для начала», будь проклят Битти Чоклит*, с его длиннющими названиями. Не то, чтоб шерифа особо волновали бандиты, (пока они не крали алкоголь) из-за его звания приходилось постоянно выслушивать жалобы горожан.       Дверь бара с протяжным скрипом отворилась, впуская мужчину в тёмную широкую комнату, освещённую разве что пробивающимися через двери солнечными лучами, да подвешенными над барной стойкой керосиновыми лампами. В салуне было непривычно много людей; пианист наконец вылез из-под рояля и, на пару со скрипачом**, наигрывал какую-то задорную мелодию. Томпсон не обратил на них особого внимания, лишь натянул шляпу пониже, пропихиваясь сквозь толпу к барной стойке. Усатый бармен обнаружился в противоположном от столпотворения углу, где, как заведено в их профессии, флегматично натирал стакан серым сальным полотенцем, готовясь налить в эту посудину первому заплатившему. Увидев шерифа, он хмыкнул, поднимаясь с пустой пивной бочки, и облокотился на старую древесину прилавка. — А-а-а, шариф Томпсон! — протянул он со своим странным иностранным акцентом, расплываясь в широкой улыбке. — Давненько не захаживали. — Кончай, Тодд. Налей мне того ядовитого пойла, которым ты обычно травишь своих посетителей. Бармен ловко достал откуда-то красноватую бутылку с этикеткой в виде трёх крестов и плеснул в бокал удивительно прозрачную жидкость. — Лучшее «Ядовитое пойло», даже название разъелось. — Тодд издал насмешливый смешок, наблюдая за побледневшим посетителем. — Отчего же решил себя отравить? — В аду спокойнее, чем в этой дыре. — Томпсон сделал глоток, твёрдо смотря на бармена.       Он знал этого прохвоста слишком хорошо, чтобы быть уверенным в его напитках. А Томпсон уверен — сюда явно подмешали какую-то косорыловку или чемергес, уж больно сильно это пойло обжигало глотку, да и несло от этой шмурдячины резко. Тодд, или, если быть совсем уж точным, Торд — являлся одним из самых неуловимых бандитов не только Спитбакета, но и всей округи. Если, конечно, скалам не всё равно. Тем не менее, с этим прощелыгой отношения складывались особенные. Тодд вёл себя как старый друг, щедро наливая ему до краёв даже самые редкие напитки и болтая обо всём на свете, Торд же, хитрая бестия, являлся главарём огромного числа местных бандитов. Он не был обычным любителем лёгкой наживы, скорее, эти самые «любители» попадались ему на крючок, оставаясь в итоге с пустыми карманами; нет, он был куда умнее, чем могло показаться. Интереснее всего было то, что Торд даже не скрывал своего прикрытия в образе бармена — на месте особо крупных грабежей или жестоких убийств можно было легко обнаружить букву «R»***, небрежно выведенную красной жижой, (и как он только наловчился её такой варить?). Поговаривали, будто один отчаявшийся выпивоха слизнул такую букву, а на следующий день его нашли мёртвым. То ли дело в этой самогонной бурде, то ли в пяти огнестрельных, но на одного калдыря стало меньше. Томас же, единственный во всём Спитбакете, знал тайну этого «крёстного отца», хоть и во враги ему не годился — маленький хрупкий шериф-алкоголик мало кого мог напугать, а когда в твоей команде есть несколько громил, опасаться было совершенно нечего. «Хорошее место для начала», кстати, совершенно для этого не подходило. Большую часть времени бар пустовал, редкие посетители столь сомнительного заведения отключались после третьей кружки, и Томпсону страшно представить, что стало бы с этим английским мальчишкой, не наткнись он на него. Раз в месяц в салуне проводился сбор Тордовских тварей — тогда пивнушка забивалась почти под завязку, шумела и галдела до самого утра, воры обсуждали награбленное, головорезы хвастались убийствами, подрывники рассказывали об взлетевших на воздух поездах. И главным во всём этом празднике серой морали всегда оставался Торд, нацепивший на себя поддельные усы и мило интересующийся о планах шерифа. — Слушай, Тодд, или как там тебя.Я прошу о перерыве. Хотя бы неделю покоя. — Томпсон понизил голос, шепча практически в самое ухо. — Неделю? — бармена явно позабавила такая просьба: он прыснул, отставив очередной стакан и задумчиво улыбнувшись. — Неделю — это можно. Неделю — это всегда пожалуйста. Но за это же надо заплатить, понимаешь. И что-то такое лукаво-нехорошее блеснуло в его глазах, что Томпсон даже засомневался в своей просьбе, но всё же мотнул головой, сбрасывая наваждение. — Я заплачу… — Танец. На несколько секунд удивлённый взгляд голубого глаза сталкивается с уверенно-спокойным серым. - Ты хочешь от меня - шериф выдержал небольшую паузу, всем своим видом пытаясь показать всё своё непонимание этой абсурной просьбы - танец? - Да. На глазах у всего бара.       В Англии воскликнули бы "Нонсенс!", но это, чёрт бы его наконец побрал, Дикий Запад, а потому Томпсон ненавязчиво интересуется: "Какого хуя?" Он знал, что этот человек странный, он знал, что ему доверять не стоит, но мужеложство? Это в голове совершенно не укладывалось - ярым поклонником и ценителем культуры Древнего Рима Торда назвать было совершенно невозможно. Видимо, до этого момента. Томпсон издал ещё несколько крепких ругательств, но поднялся, снимая свою шляпу и доставая коробку гвоздей. - Не волнуйтесь, шериф, никто вашу шляпу не украдёт. - Тодд забрал головной убор, пряча его под барной стойкой и выходя из-за прилавка. Томпсон сглотнул, оставаясь внешне непоколебимым. Бармен ловко протиснулся сквозь толпу и, что-то быстро шепнув пианисту, громко закричал на весь бар: — Дорогие и дешёвые моральные ублюдки! Мой хороший друг, известный вам как самый добрый и снисходительный шериф, — среди бандитов прокатился смешок — ну, что же вы, проявите уважение к нашей "власти". Вот именно этот чудесный шериф изъявил желание станцевать со мной. Поддержим порывы молодой души пуститься в пляс?       Толпа одобрительно загудела, окружая Томпсона и выталкивая его на образовавшуюся площадку. Некоторые, особо смышлённые, даже оттащили столы в сторону, дабы дать больше пространства для чудно́го события. Шериф чувствовал себя уязвимо и униженно, здесь, под пристальным взглядом сотен глаз, его худое миниатюрное телосложение давало о себе знать. Пианист несколько раз пробежался пальцами по клавишам, будто примеряясь, а затем кивнул скрипачу, ловко начиная перебирать аккорды. Бодрая мелодия тут же вырвалась из-под его рук, перескакивая с ноты на ноту и цепляясь за струны старой скрипки. Томпсон почувствовал, как его схватили за руку, вытягивая в самый центр и, резко притянув к себе, тут же оттолкнули. Шериф неуклюже застыл на месте, пытаясь понять намерения Торда и ощущая себя тряпичной куклой в руках кукловода. Бармен сделал несколько па, выкидывая странные коленца и раззадоривая публику взмахами рук. Черноглазого снова попытались втянуть в танец, на этот раз за плечи. Сперва это казалось совершенно невозможным — его крутило, трясло и дёргало в разные стороны, но со временем ему удалось наловчиться повторять за партнёром несложные шаги. Влево, влево, несколько движений на месте, направо вперёд, направо... Ноги путались, мелодия практически не ощущалась, толпа вокруг казалась сплошным коричнево-серым пятном. В какой-то момент, Томпсон ухватился за чужую талию чтоб не упасть, практически мгновенно отводя взгляд в сторону. Бандиты встретили подобный жест насмешливым улюлюканьем, и, видит бог, если бы не десяток лет, потраченный на эту адскую дыру, он уже давно залился бы пунцовой краской. — Спорим на твою шляпу, — Тодд быстро шепнул ему на ухо, пока они ещё близко находились друг от друга — что ты подумал о мужелюбстве. Шериф ощутил, как в голову прилило крови. — Ошибаешься. — Не ври. Я знаю тебя очень хорошо. — Бармен чуть наклонил голову вправо, изучая мужчину взглядом и чуть пританцовывая на одном месте. — Я и не вру. — Томпсон попытался повторить его движения, но запутался. — Я подумал о мужеложстве.       Торд фыркнул, закручивая его вокруг своей оси и наклоняя практически до самого пола. Сборище одобрительно загудело, какой-то умник звонко свистнул в углу, сбив скрипача. На секунду мелодия замерла, и в баре повисла какая-то неприятная тягучая тишина, но пианист несколько раз ударил по клавишам, возвращая в зал прежний ритм. Томпсон наконец смог разогнуться, тут же практически падая на неприятельскую грудь. — Кто здесь об этом должен думать, м-м-м? — Насмешливо протянул бармен, помогая ему ровнее встать на ноги. — Но я почти угадал.

***

      Они танцевали уже около получаса. Музыканты успели немного устать — темп убавился, а сложных аккордов стало в разы меньше. Только сейчас шериф ощутил, что означает действительно быть тряпичной куклой: ноги будто налились свинцом, руки не слушались — его безвольное тело Торд буквально волочил по кругу, потешая всех собравшихся и потешаясь сам. Просто отвратительное чувство. После где-то девятого круга, показавшемся Томпсону на самом деле адом, бандитам это знатно наскучило. Весельчаки предложили пустить в него пару пуль, но заткнулись под суровым стальным взглядом. Тодд усадил уставшего мужчину на служившую стулом бочку, махнув рукой музыкантам. Музыка прекратилась, а сам салун постепенно начал наполнятся привычным шумом. Бармен на минуту исчез из поля зрения, но вскоре вернулся с широкой бутылкой, смачивая губы шерифа её содержимым. Ром чуть привёл черноглазого в чувство, заставив активно озираться по сторонам, в попытке осознать, привиделось ли ему от жары, или они на самом деле выплясывали как ангел и демон на конце иглы.**** Когда глаза наконец сфокусировались на уставшем скрипаче и спящим под роялем пианисте, шериф резко вскочил. На деревянных ногах, он пробрался к барной стойке, выуживая из-под прилавка чуть запылившуюся шляпу, одним движением нахлобучивая её себе на голову. Затем так же неуклюже выскочил из "Хорошего просто пиздец какого ужасного места" нетвёрдым шагом спускаясь по уже опустевшей улице. Кроме матерных слов в голову ничего не лезло. Будь проклят этот ёбанный Торд, с его ёбанным прикрытием и ёбанными посетителями! Блядство, какой же позор!