Не просил

Я не просил тебя мне верить.

i. Не сомкнув глаз за ночь, в который раз проведённую в навсегда пустой квартире, она в который раз пошла босиком на кухню, в который раз игнорируя явно воспалённые лимфоузлы, просто чтобы в который раз заварить кружку дерьмового сублимированного кофе, в который раз криво улыбнуться осунувшемуся отражению в окне и в который раз посмеяться над собственной глупостью. Неудобно оперевшись выступающими позвонками о деревянную спинку стула и уже даже не сетуя на жёсткий матрац, она даже как-то и позабыла о своём аристократическом происхождении и ненадобности перед кем-то лицемерить. Позабыла о ненадобности на что-то сетовать, да и о собственной ненадобности, впрочем, тоже — точно о таком забывают. Невозможно выкинуть из головы то, что крутится там как пластинка на заевшем патефоне, доставшемся в наследство от покойного дедушки. То, что не хочется лишний раз тревожить, о чëм не хочется разговаривать, не хочется по этому поводу бить фотографии и жечь стëкла. Воспоминания вечным огнём горят в желудке, в который раз вызывая надуманную изжогу, разъедающую психику изнутри. Умирающая последней надежда на последнем издыхании зажигает свечи, растапливая лëд безразличия снаружи в попытках найти спасение ей, утопающей в адской мешанине не растворимых, в отличие от кофе в кружке, воды и пламени. А она давно выпустила углекислый газ из лёгких, уловив судорожным вдохом нотку бессмысленности в шлейфе, оставленном на память возможностью, ускользнувшей из рук надежды в самый последний момент. ii. Случайно кинутый на кружку, подаренную ей бывшим парнем на восьмое марта в далёкие школьные годы, взгляд невольно заставил воспоминания проиграться в подсознании, будто слайд-шоу из чёрно-белых кино. Тогда, в десятом классе, она не понимала рамок и ограничений, поставленных взрослыми, и делала всё что дозволено и нет — так что и от отношений хотелось брать по максимуму, никакого платона. Будучи бунтаркой, не видящей смысла в учёбе, но отлично знающей вкус развлечений и вечеринок, сумела посмаковать и плохих парней, на которых западали все очкастые отличницы и прыщавые тихони. И, как правило, эти задиры оказывались всего лишь пустышками, прячущими за деньгами родителей и плохими поступками (хотя, не нам судить о плохом и хорошем) собственную никчёмность. Исключением из этих правил оказался последний кадр сериала. Бандит, выросший в бедной семье и держащийся рядом с ней из-за денег, которые тратились им на выпивку и увеселения. Отморозок, целиком и полностью плюющий на чувства окружающих будто с пика Бурдж-Халифа и не замечающий вокруг себя ничего, кроме спиртного, табака и драк. Потенциальный абьюзер, в которого она по уши влюбилась, чьи издëвки игнорировала, с которым мечтала сыграть свадьбу и от которого хотела родить дочь. Именно он подорвал еë убеждения, убил еë физическое и ментальное здоровье и открыл ей глаза на этот мир. Не задумываясь о его медицинских справках и случайных половых связях, она с радостью отдала то, что хранила для любимого человека, и повторяла это не один десяток раз. Кто же знал, что кроме сломанной психики он подарит ей букет венерических и не только заболеваний, сломанную личную жизнь и сорок кошек вместе с одинокой старостью и невозможностью родить ребёнка? Наверное, никто. И, застав объект обожания в постели у неë дома с другой девушкой, она сразу же его простила, вот только он извиняться и не собирался. Высказал ей всё, что думал о ней на протяжении этих отношений, поставил перед фактом их завершения, разбил еë сердце и сделал это с садистским удовольствием, как и подобает сволочным людям. iii. — Но, мы же так любили друг друга… — Твоей любви не хватит на двоих. — Я ведь тебе доверяла, ты столько мне говорил! — Говорил. Но я не просил тебя мне верить. iv. Прокручивая последнюю его фразу из воспоминаний, она прокручивала в руке верёвку, мыля её.