Глава Двадцатая
Принцесса в башне, а принц.?
POV: Бетти
Никогда прежде мне не приходилось хранить действительно серьёзные секреты. Честно говоря, Джагхед Джонс стал моим первым секретом. Так вот, вторым стал его нерождённый ребёнок. Его и мой. Наш ребёнок. — Элизабет, расскажи, как у тебя дела. — почти в приказном порядке сказала мама. Я молча смотрела в стену. — Ты плохо выглядишь. — сказала она, — Ты бледная, мешки под глазами… А ещё ты поправилась! Я снова ничего не ответила. Теперь упрёки матери мне были не важны. Знаете этот странный момент, когда ты не можешь понять, принял ли ты лучшее решение в жизни или совершил самую ужасную ошибку? Мне семнадцать лет, и я беременна от своего учителя. В то же время он — тот, кого я люблю больше жизни… За несколько месяцев я умудрилась разрушить свою жизнь и построить заново. Но вот вопрос: что будет с жизнью Джагхеда?.. Что, если он попадёт в тюрьму из-за меня? Это ведь так несправедливо, тогда и меня стоит посадить. Ведь всё, что случилось, является виной нас обоих. Меня нужно было многое обдумать. Для этого, честно говоря, у меня было полно времени. — Элизабет, ты же не можешь молчать вечно… — вздохнула мама. — Могу… — тихо прошептала я, даже не взглянув на неё. Не проронив больше ни слова, я встала и пошла прочь. — Элизабет! Вернись! — слышала я мамины возгласы. Но я не собиралась возвращаться. Моя мать меня предала. Она не спросила у меня, был ли этот человек важен для меня, она не попыталась помочь мне быть счастливой. Она лишь сделала так, как диктовали ей правила. А не пошли бы к чёрту все правила? Я вернулась в свою комнату. Там Этель сидела на своей кровати и рисовала какие-то бессмысленные каракули. — Привет, Бетти! — сказала она. Я не ответила. — Твоя мама приходила, да? Она ничего тебе не принесла? — спросила Этель. Я лишь помотала головой, всё ещё пялясь в одну точку. На прикроватном столике у Этель стояла тарелка со странным содержимым (понятия не имею, как она умудрилась её сюда пронести). — Что это такое? Запах просто отвратительный… — пробормотала я и почувствовала, как меня мутит. — Бетти, тебе плохо? Ты побледнела. — сказала Этель. Оставив её без ответа, я побежала в туалет и даже не успела там закрыться. Я упала на колени перед унитазом, а за моей спиной встала Этель. — Бетти, что с тобой?.. — спросила она. Через минуту я села на пол, прислонившись спиной к стене. — Я приболела, Этель, — сказала я, — Не могла бы ты просто оставить меня одну ненадолго? Этель нахмурилась. Она ещё мгновение постояла надо мной, а затем ушла. Я осталась одна. И мне ничего больше не оставалось, как расплакаться. Это вышло само собой, может, у беременных так всегда, не знаю… Но слёзы сами полились по щекам. Я прижала колени к груди, обхватила их руками и горько разрыдалась. Словно ещё секунду назад я была невероятно счастлива, а теперь я здесь — совсем одна, и никто не спасёт меня. Вскоре меня немного отпустило. Я вытерла слёзы и подумала, что, быть может, не всё ещё потеряно. В конце концов, я ведь теперь не одна… Я твёрдо решила, что при любых обстоятельствах не посмею убить этого ребёнка. Именно поэтому мне стоит молчать: если узнают сёстры милосердия, то узнает и моя мама, а она не позволит мне родить ребёнка. Я вышла из комнаты. Этель не было, как и мерзкой тарелки. Я упала на свою кровать. И вдруг послышался стук в окно… Я подпрыгнула и взглянула в окно, но ничего там не увидела. В голове пронеслась мысль, что я уже окончательно свихнулась… Но для верности я подошла и распахнула окно. Теперь я увидела подобие самопального троса, который болтался рядом. Опустив глаза, я наткнулась на мужчину. Мне понадобилось всё моё самообладание, чтобы не закричать. — Тише, Бетти! — цыкнул он. Он, мать твою, знает моё имя! Я рассмотрела этого мужчину. У него были чёрные как смоль волосы, на вид я бы дала ему лет пятьдесят. — К-кто вы.? — проблеяла я дрожащим голосом. — Не бойся! — сказал он, удерживаясь на тросе, — Я… Меня зовут ЭфПи Джонс. — Джонс?.. — я припала к оконной решётке, чтобы лучше слышать его. — Да… Я отец Джагхеда. Знаете, окажись мы сейчас в иных обстоятельствах, мне, пожалуй, хватило бы смелости плюнуть ему в лицо после всей боли, которую он причинил Джагхеду. Ну, думаю, так я и сделаю, как только выберусь отсюда. — Бетти, — продолжил он, дав мне мгновение на осознание, — я здесь, чтобы помочь тебе. — Да я понимаю, что не наоборот! — вырвалось у меня. Он усмехнулся. Наверное, по описаниям Джагхеда, он иначе представлял себе сноху. Как я себя только что назвала?.. — У сестёр сейчас обед, — сказал он, — дождись, что дежурная отвлечётся, и выходи на улицу. Надо поговорить! Я кивнула, он стал спускаться вниз по тросу. Я накинула кофту на плечи и вышла из комнаты. Я шла по коридору со своим обыкновенным каменным лицом, чтобы не привлечь ничьё внимание. Вокруг никого особенно и не было. Сёстры обедали, а у нас должен был быть тихий час. Да, как в детском садике. Или в психушке. Я выглянула из-за угла. Мне повезло. Дежурная сестра уснула за стойкой. Эти их ночные смены сыграли мне на руку. Я проскользнула к выходу. Свежий ветер ударил мне в лицо и словно вырвал из комы. Лицо снова смогло выражать эмоции. Я побежала вперёд, и вот передо мной оказался высокий мужчина, о котором я была так наслышана. Я сложила руки на груди. — Зачем вы пришли? — спросила я. — Помочь тебе, конечно. — ответил он без тени сомнения, — Джагхед попросил меня. — Меня вовсе не нужно спасать. — отрезала я. — Во-первых, конечно, нужно… — сказал он, — А во-вторых, спасать надо его. Я опустила руки. Я снова подумала о Джагхеде. Всё это время я старалась не думать о нём, потому что, когда мысли всё-таки пробирались в голову, и в голове у меня всплывал его образ, мне хотелось умереть. Я тяжело вздохнула. — Я готова бежать отсюда. — решительно сказала я. — Моя мама всё равно узнает. Я посмотрела ему в глаза. Он не казался мне злым человеком, нет, я теперь совсем не могла понять, как он мог ранить Джагхеда столько раз. Сейчас он был единственным, кто был готов спасти нашу нарушающую правила любовь. — И как? Как можно отсюда сбежать? — спросил он. Я задумалась. На самом деле, я ведь не была хорошей девочкой. Для хорошей девочки я была слишком расчётливой (не сочтите за самолюбие). За всё это время я почти ни одной ночи не проспала спокойно. И теперь, благодаря этому, можно было придумать отличный план. По ночам все охранники были не особо бдительны. Они, конечно, дежурили у выхода, чего они не делали днём, потому что… а зачем? У воспитанниц слишком хорошо промыты мозги. Днём за девушками следили в основном сёстры. Ночью же охранник был на посту лишь формально: в основном он курил и разговаривал по телефону, а когда он был свободен от этих дел, он посещал ванную комнату, а это, обычно, занимало немало времени. Сёстры укладывают нас в половину одиннадцатого ночи, затем ещё час убираются в холле, разбирают личные дела и непринуждённо болтают. Моя комната находится на третьем этаже. Ниже, на втором этаже подо мной находится окно холла. Вход в здание находится с другой стороны. Раз ЭфПи уже натянул трос, то я бы могла воспользоваться им этой ночью. Этель засыпает ближе к одиннадцати. Где-то около двенадцати полностью очищается холл. Если я смогу быть на связи с ЭфПи, то мы сможем поймать момент, когда охранник отлучится. Это будет идеальное время, чтобы улизнуть. — Что ж… — задумался ЭфПи, — У тебя нет телефона, так что надо придумать другой способ связи. Я тоже стала размышлять. — Я не смогу сбежать раньше двенадцати. — сказала я, — Чтобы добежать от входа до моего окна, вам потребуется не больше тридцати секунд, может быть, сорока. Но бежать надо быстро… — я взяла небольшую паузу и продолжила. — Я буду всё время ждать. Вы дёрнете три раза за трос, когда всё будет чисто. Охранника не будет минут пять, нам нужно будет успеть. ЭфПи то ли в шоке, то ли в замешательстве уставился на меня. — Хорошо. — кивнул он. — Сегодня кто-то мог видеть, как ты уходишь… Бежать нужно завтра. Он и вправду так уверен, что до завтра я доживу?.. — Нет. — отрезала я, — Я придумывала этот план с первого дня. Я готова. Он прищурился. Нет, я не могла больше терпеть… Теперь, когда у меня появился шанс, я должна была делать ноги. Срочно. — Моя машина будет за воротами. Нужно будет перелезть забор. — уточнил он. Также, ничего при этом не сказав, он протянул мне отвёртку. Я не сразу поняла, зачем она мне. — Это неважно. Увидимся… — сказала я и быстро направилась внутрь, боясь, как бы кто-нибудь не заметил меня. Я не могла дождаться вечера. Я всё расхаживала по комнате, смотрела на часы над нашей дверью. Вот пришло время ложиться спать. — Добрый ночи, дитя моё… — монашка прошла мимо каждой из нас, поправила одеяло. Свет выключился. Нас поглотила темнота. Я уставилась в потолок. Это было ужасное место. Эти женщины называли себя сёстрами милосердия, но они пытали детей за проступки. Они выбивали из нас всё живое. Однажды они увидели мои заплаканные глаза, за это меня лишили еды на двое суток. А после той встречи с Джагхедом... Они отвели меня в какую-то подвальную комнату. Я осталась там наедине с той пожилой монашкой, сестрой Вуд-Хауз. Она посадила меня перед статуей Иисуса, связала мои руки, обнажила мою спину и нанесла несколько ударов плетью. Боль была такой невыносимой, что я не заметила, как закричала не своим голосом. Они называют себя служителями бога, но разве Бог желает людям почувствовать такую боль, такой страх?.. Или что это: испытание, которое делает тебя сильнее? В таком случае Бог не лучше человека, и я не могу ему доверять. На часах было без пятнадцати двенадцать. Я вытерла слёзы, которые сами появились из-за воспоминаний. Я тихонько открыла окно. Достав из выдвижного ящика в прикроватном столике отвёртку, я принялась откручивать болты на решётке. Они могли удержать решётку, но точно не меня. Через минут десять усердных стараний, решётка поддалась и оказалась у меня в руках. Максимально тихо я затащила её в комнату. Но недостаточно тихо. — Бетти?.. Бетти, что ты делаешь?! — вскочила на ноги Этель. Ещё секунда, и она бы закричала. Одним прыжком я оказалась перед ней, грубо прижала её к стене и зажала ей рот рукой. В её глазах виднелся ужас. — Проронишь хоть слово, Этель, — прорычала я, — клянусь, я зарежу тебя вот этой отвёрткой! Многофункциональная штука, да? Я убрала руку от её рта. От ужаса она не могла выговорить ни слова. — Послушай меня внимательно… — сказала я, смотря ей в глаза, — Ты будешь молчать. Я всё равно узнаю, если ты проболтаешься. Так вот, если скажешь сёстрам, что видела меня, я приду за тобой, Этель. Я обязательно приду за тобой, и не жди от меня ничего хорошего… — Ты сумасшедшая! — прохрипела она. Моя рука несильно сжимала ей горло. — Да, — кивнула я, — поэтому лучше тебе послушаться! Она судорожно закивала головой. Я услышала за окном странный стук. Обернувшись, я рассмотрела, как трясётся трос. Я рванула к окну, оставив Этель, вылезла и зацепилась руками за трос. Обхватив его ногами, я стала медленно спускаться. Руки тряслись, не знаю, от чего: от волнения, от страха или от адреналина. Вдруг потные ладони не удержались на тросе, и я сорвалась. Мне повезло, что я была относительно невысоко. Я приземлилась на колени на землю, слегка вскрикнув. Сзади за плечи мне схватили чьи-то руки и поставили меня на ноги. — Бежим, бежим! — послышался голос ЭфПи. Он потянул меня за руку, мы рванули к высокому забору. — Помочь? — спросил он, когда пришло время перелезать. — Нет! — бросила я и полезла по сетке. Нужно было лишь миновать колючую проволоку наверху и всё. Но моя нога в ней запуталась. Я принялась чертыхаться, пытаясь освободиться. — Бетти, ты упадёшь! Так и произошло. Я упала на спину с забора прямо в лужу грязи. Грязь спасла мне жизнь. И не только мне. ЭфПи оттащил меня от забора. Он достал из машины плоскогубцы и обрезал проволоку. Моя босая нога всё ещё была замотана в ней, она расцарапала кожу, но со всем этим я могла разобраться позже. ЭфПи усадил меня в огромный джип и сам сел за руль. Ещё мгновение, и он на огромной скорости поехал прочь… Мы отъехали кварталов на десять. — Дальше, уезжайте дальше! — молила я ЭфПи. — Но твоя нога… — Езжайте, прошу! И мы ехали. Ехали долго, почти целый час. Мне было невыносимо страшно, но в то же время я чувствовала облегчение, когда видела за окном машины мелькающие картинки свободы… Я стала медленно освобождать свою ногу от колючей проволоки по пути. Мы с ЭфПи молчали. Он уже час пытался отдышаться. Мы приехали к ним домой. В эту квартиру, где я чувствовала себя так хорошо, так спокойно. — Нужно обработать ногу. — сказал ЭфПи после длительного молчания. Он долго обрабатывал мою ногу на диване. Затем он отправил меня в душ и дал мне одежду Джага. Раздевшись, я долго рассматривала в зеркале уродливые шрамы на спине. Я не могла поверить, что всё это было правдой. Ведь вроде бы я здесь, и всё в порядке… Но здесь нет Джагхеда. Надев одежду после купания, я ощутила на себе его запах, хотя его не было рядом. На глазах снова невольно выступили слёзы. Огромная дыра в области груди стала разрастаться. Я словно была в его объятиях, но нет, это было лишь дорисовавшее его образ воображение… Где ты, мой родной?.. ЭфПи позаботился обо мне. Он накормил меня, напоил чаем и успокоительными. — Спасибо… — выговорила я спустя несколько часов. За окном уже начинало светать. Мы сидели за столом и отходили от произошедшего. — Пожалуйста… — немного улыбнулся ЭфПи. Я вздохнула. — Мистер Джонс… — начала я, — Если б не вы, я не знаю, что бы было… Да, Джагхед рассказывал мне много плохого, и я была очень зла на вас. Очень… Но сегодня я очень благодарна вам. Просто я… я не понимаю, почему вы решили помочь мне? Почему вы не осуждаете нас за нашу любовь, как все?.. Он опустил глаза. — Ты совершенно права, Бетти. — сказал он своим низкий хриплым голосом, — Я принёс Джагу очень много боли… Но когда я оставил его одного, когда ему было больно, и он нуждался в помощи, рядом была ты, Бетти. Только ты. И вот за это тебе благодарен я. Я не смогла ничего ответить. ЭфПи — человек, которого все эти месяцы я ненавидела за всё, что он сделал Джагхеду, оказался единственным на всей земле, кто нашёл в себе смелость поддержать нас. Я взглянула на него. Внутри смешалось множество чувств, ещё и крайне обострённых. — Мистер Джонс?.. — М? — он медленно поднял взгляд на меня. — Я беременна.