Sub rosa

Через открытую форточку легкими порывами пробивался зябкий октябрьский ветер, гуляя по полупустой комнате дешевого отеля. Грубая ткань портьер нехотя реяла, цепляясь за колючки засохшего кактуса на подоконнике, который блеклым оттенком вписывался в их никло-болотную гамму, нагоняющую тоску. В принципе, как и вся эта пасмурная погода. В принципе, как и все это тусклое помещение. В принципе, как и вся эта неполная неделя, отдающая цитратным привкусом мускатного вина, купленного в баре за углом за нескромную денюжку, с еле уловимым амбре меда и чайной розы. Леорио разглядывал велюровую обивку сдержанно-серого дивана, переводя внимание на растрепанные волосы цвета выцветшей ржи у своего плеча, чей носитель неопределенное время бездумным взглядом пялился в дощатый пол с неясной целью. Тонкие пальцы лениво теребили край льняной рубашки, кажется, уже абсолютно механически, словно забывшись и, очевидно, не осознавая холода, которому подобная легкая одежда не является препятствием, хотя посиневшие ногти и легкий тремор в плечах отчаянно напоминали о неподобающе низких градусах, заставив первого после долгого молчания объявить. - Может закроем окно? На ожидаемое предложение Курута неопределенно повел плечом, потом лениво мотнул головой, поясняя. - Мне так легче думается. - Я знаю, пища для разума - хорошее дело, но не ценой обморожения. На незамысловатое объявление тот ничего не ответил, лишь шумно выдохнул и поудобнее пристроил голову на чужом плече, теперь потирая ладони об джинсовые брюки, своеобразно пытаясь согреть. Леорио, наблюдая за малоудачным процессом, тоже выдохнул и подобрал их в свои, отмечая накопившуюся в ладонях чрезмерную мерзлость, словно ледышки, медленно падающие с крыш холодными каплями под весенним солнцем. - У тебя всегда руки теплые, - послышалось у бока, как констатация факта, только с еле заметным трепетом, будто говоря о чем-то дорогом. Пришла теперь очередь Леорио пожимать плечами, старательно проделывая работу грелки. У Курапики руки чисто внешне напоминали женские: тонкие запястья, маленькие, узкие ладони с длинными и ровными пальцами. Такие изящные, кажущиеся очень хрупкими и ранимыми. Только прикоснувшись можно понять, что вовсе они и не женские по состоянию: крепкая хватка, грубая кожа у потрескавшихся ногтей, обрамленных маленькими ранками, мозолями на ладонях и побитыми костяшками с засохшими на них болячками. Цепи - далеко не женский предмет. Драки, соответственно, тоже. Леорио смотреть на эти истязания было неизмеримо больно: в груди щемило от понимания, что ты ничего не можешь с этим поделать.

Не женские, вовсе не означало не ранимые.

Лечить, греть, держать, целовать, но больше хотелось их спасти. Настанет ли момент, когда шрамы на этих руках безвозвратно исчезнут, унося с собой и душевные гематомы? Когда он почувствует их мягкость, увидит ли такие же излеченные глаза впереди? Без залегших глубоких теней, без красноты от расширившихся от ежедневного напряжения сосудов, без извечной пелены усталости перед зрачками. Ясные, радостные и счастливые. Сколько бы он отдал, ради этого. Но счастье невозможно купить, к сожалению. Чужое счастье уж точно. И точно не Леорио, живущему от стипендии до стипендии. Счастье, которое необходимо было добыть, находилось настолько далеко, что, казалось, уже сам Курапика сомневался в возможности до него добраться и есть ли оно вообще. Была лишь мечта, и теперь Леорио сомневался, несет ли в себе исполнение мечты - счастье. По крайней мере, эта мечта уже давно стала долгом, обязанностью, налегающей немалым весом, оковами, сцепляющими свободу мыслей и удушающими путами, из-за которых не виден остальной мир перед глазами. Курута говорил, что отомстить за родных - его мечта, его смысл жизни. Только зачем отдавать жизнь такому безрадостному смыслу? Боялся, что жажда мести в его сердце погаснет, но теперь не мог потушить ее сам. Не смог да и не стал бы. Только ныне даже не оставил себе выбора. Хотя, возможно, именно это присутствие выбора его и пугало: соблазн забыть былые воспоминания и решиться жить для себя. Шанс забыть литры крови в цену своей жизни, одновременно манил и ужасал, выудив пойти в ва-банк и не на благо себе. Тренировки, поиски, погони, драки, побеги и так все по кругу, как вышедшая из строя карусель, как вечный двигатель, крутя по единой траектории многие месяцы без возможности вылезти. А Леорио сидит рядом, на скамейке, наблюдая за этим бешенным действием и ничего не может сделать. Лишь смотреть и волноваться, предоставляя сомнительное молчаливое содействие. Молиться же было бесполезно: зачем ему этот Бог, позволяющий его любимому так отчаянно страдать, беспробудно и все более обреченно день ото дня? Зачем этот мир, в котором родной человек меркнет, как старая гирлянда, негодная на починку? И зачем он, если позволяет всему этому происходить? Все, что он мог - это вот так, иногда бронировать комнату в менее заметном, как Курапика сам просит, отеле. Вот так с ним сидеть, обнимать, попивая очередную бутылку вина во взаимной тишине, когда предоставляет возможность, то бишь, когда бескрайне изнеможденным голосом Курута, наконец, звонит, после неизвестных месячных отлучек в поисках информации про Пауков, и, неизменно извиняясь за прерванную учебу, чего Леорио понять не может, просит встретится. Сам Леорио уже оканчивает третий курс медицинского, проводя ночи в обнимку с конспектами, справочниками, потертыми пособиями и бутылкой дешевого эля, продающегося у хитромордого сокурсника, иногда балуя себя шестичасовым сном и редкими походами в клуб, чтоб мозги окончательно не прокипятились. Когда карты складываются иначе, и Небесные сферы встают в определенный порядок, не поддающийся объяснению и графику, он проводит пару дней так - скрывшись от люда, с дорогим человеком и вином. В тишине и холоде, которые всегда пытается заполнить. - Мне жаль. Сказанная почти у самого уха фраза вывела из раздумий, заставив тревожно оглядеть светлую макушку. Только не снова. - Хех, как же ситуации похожи да? Я не даю закрыть тебе окно, и тебе приходится меня согревать. Мне жаль. Понимаешь? " Мне жаль"- это проносилось по нескольку раз при каждой встрече. И за что конкретно жаль от этого яснее не становилось, сколько в раздумьях не сиди: может, жаль за упрямость, может, за ситуацию, может, за себя или вообще за большинство фактов. Но за что бы тот не извинялся, Леорио заранее знал, что готов был простить. - Но ты ничего не можешь с этим поделать, - продолжает он, и Курута, наконец, поднимает взгляд, полный обреченного сожаления и тупой боли, от которой в очередной раз от собственного бессилия сжимается сердце. Сколько в этих глазах плескалось упорства и надежды в их первую встречу. Ныне же, сквозь пелену усталости, в них виднеется лишь вина и угасающая вера. - Что с Сенрицу? - делает он попытку прервать удручающую тишину. - А что с Сенрицу? - отвечают ему вопросом на вопрос. - Ну, она же тебе помогала. - Помогала. Казалось, вот и весь диалог, но Курапика отчего-то, как обычно, не преминул объяснить. - Она очень занята. Не только же с моими проблемами ей возиться, - после короткой паузы речь продолжилась, - Отправилась за другой версией сонаты Тьмы. Последней. А я все еще топчусь на одном месте. Сколько я уже их выслеживаю? Пять месяцев, почти полгода прошло с того раскрытия! Упрямость, усталый гнев, протоптанное раздражение и жалость в отчаянии. Коктейль несправедливости. Леорио очень хочет его закупорить. - Троих, Курапика. Ты убил троих в тот раз, устроил им настоящий геноцид. Сколько их уже осталось? Пять? ( по настоящему моменту в аниме живых - 10) - Семь, - устало подтверждает Курута, смотря на сцепленные руки, - а в позапрошлый раз убил четверых. Таким темпом я их никогда не добью. А там еще братья Киллуа, ты знаешь как это напрягает? - Тю, Киллуа говорил, что не считает их своей семьей, и даже сам не преминул бы убить. Особенно старшего. - Да дело не в этом,- заявляет он в ответ, но после секундных раздумий, быстро сориентировавшись, продолжает, - в смысле не только в этом. Они очень сильные. А старшего мы с Киллуа даже вдвоем едва ли уложим. - Ох, Боги. Курапика, нельзя столько думать, ты же так не в состоянии будешь даже обычного человека убить. - Сомневаешься. - Нет. Ну ладно, да. Но на члена Редана тебя так точно не хватит. Курута, нахмурившись, замолк. Наступила тишина. Совсем не так хотел Леорио провести эту встречу. - Ладно. Давай не будем об этом говорить. Ты и так только об этом думаешь, я же вижу. - Хорошо. Как у тебя там с учебой? - без слов согласившись, спросил блондин, приглушенно вздыхая куда-то в чужое плечо.