Higanbana

К моменту долгожданного вечера пятницы, Дазаю удалось выяснить местонахождение предполагаемой базы французов. Приманка была более чем хороша и требовала от французов всех сил, но мафиози здраво отдавал себе отчёт, что всё же не все террористы могли сунуться на вечеринку и кто-то мог остаться на базе. Именно поэтому, дабы не оставить врагу и шанса вызвать подкрепление, предусмотрительный Осаму Дазай отправил на эту миссию двух своих учеников, чётко и ясно давая понять, что ему нужны пленные. Но мафиози ждало сразу несколько разочарований в этот вечер. Террористы, как и было задумано, ворвались в казино и устроили хаос, попавшись в лапы Осаму и застряв в комнате с усыпляющим газом. И всё прошло бы замечательно, если бы не один особо фанатичный гад, что успел пристрелить всех своих товарищей и себя, прежде чем газ на него подействовал. Это было фиаско для мафиози, ведь он планировал выпытать из пленников как можно больше информации об их лидере, численности, возможностях и целях. Но всё пошло прахом. Ведь следующим разочарование оказалось полная неспособность Хины управлять бешеным псом, что наплевал на приказ и убил оставшихся французов. — Я, кажется, дал вам вполне чёткий и ясный приказ со всеми необходимыми инструкциями, — бесцветным голосом ровно произносил Дазай, глядя на двух своих учеников. — Так почему же вы его не выполнили, позвольте мне узнать? Или вы настолько слабы и беспомощны, что не в состоянии справиться с таким простеньким поручением? Рюноскэ хорошо знал этот тон своего учителя, который никогда не предвещал ничего хорошего, выражая крайнюю степень гнева и разочарования наставника. Это было откровенно смертельно опасно, ведь парень помнил, как Дазай выстрелил в него без лишних колебаний и эмоций. И если бы не его способность, которой он сумел каким-то чудом впервые поглотить пространство, то он бы умер и уже давно гнил в какой-то канаве. Отвечать на вопрос мафиози Хина первой не спешила. Может она и не знала Осаму так хорошо, как знал его Акутагава, но интуитивно понимала, что открывать рот будет не лучшей идеей. А ведь она пыталась остановить Рюноскэ, придумать план по захвату противников, но этот твердолобый балван разве станет её слушать? Конечно нет! Он ринулся в бой на пролом, думая лишь о том, как оценить свою силу и убить тех людей. И что в итоге? Миссия провалена, а они оба стоят перед учителем и не могут ничего ему ответить. — Может мне стоит прямо сейчас от вас избавиться? Мафии не нужны руки и ноги, которые делают сами что хотят и не подчиняются. От ненужного мусора принято избавляться, — всё так же ровно и безэмоционально вещал Дазай, достав пистолет и передёрнув затвор. В пустом зале для тренировок ночью с выключенным светом, где помещение едва ли освещалось светом луны и фонарей из окон, это звучало более чем громко и устрашающе. Хина не хотела верить, что учитель мог их убить, но испуганное сердце и пока что ещё здравый рассудок подсказывали, что если срочно что-то не сделать, то этот ненормальный точно их пристрелит. И собственно это было так. Осаму имел одну особенность, которую тщательно скрывал. Он ненавидел ошибаться. Мафиози знал, что идеальных людей не бывает, да и себя идеальным назвать язык тоже не поворачивался. Однако он чётко придерживался того понятия, что у каждого есть какая-то сильная сторона, которую тот способен развивать и доводить до совершенства. Как не странно, но своей сильной стороной Дазай считал умение мыслить и предугадывать действия противников, воспринимая каждую отдельную ситуацию, как игру в шахматы, где полем были реальные места, а фигурами люди и какие-то весомые события и факты. Его острый ум был тем, за что его ценили, и на что парень сам частенько полагался. Дазай никогда не прикидывался умным, потому что он действительно был таким. Осаму, как и любой человек, хотел быть на высоте в том деле, в котором был хорош. Он много чего умел делать не просто хорошо, а отлично. Но порой его гениальные планы шли прахом из-за каких-то неведомых просчётов. Пусть мафиози предполагал, что французы могли себя убить прежде, чем газ на них подействует, но как раз на этот случай он и отправил Акутагаву и Хину захватить оставшихся противников, веря, что ученик не настолько глуп, чтобы его подвести, а девчонка, после случая у кафе на месте взрыва, в состоянии проявить характер и отговорить Рюноскэ от глупостей. — Не перекладывай на других ответственность за свой провал, — чётко произнёс мужской голос, а по залу раздались приближающиеся шаги. Хина сразу узнала обладателя данного голоса, невольно обрадовавшись появлению Чуи. Тот подошёл к своему напарнику, держа руки по привычке в карманах, и красноречиво посмотрел на него, как бы веля убрать оружие подальше. Рюноскэ прибывшему «спасителю» не особо обрадовался, гордо твердя себе в уме, что справился бы и сам, но благоразумно молчал и не встревал в разговор. — Тебя это не касается, Накахара. Я провожу воспитательное мероприятие, будь добор - сгинь с глаз долой, — непривычно более грубым тоном попросил-послал напарника, который сейчас был абсолютно не к месту. — Да пошёл ты, чмошник. Облажался и теперь выплёскиваешь свой негатив на сопляках? Смотреть противно, — с максимальным презрением выплюнул в напарника своё мнение и сам опустил его руку с пистолетом. Одного взгляда и кивка было достаточно для того, чтобы Хина и Рюноскэ синхронно двинулись к выходу и скрылись из виду. Им даже не верилось, что они так легко отделались. Хотя, наверное не так уж и легко, и последствия провала всё равно настигнут их в виде мучительных и изощрённых тренировок Дазая. Но это будет потом. А сейчас они вместе прошли в общий холл живыми и не избитыми. Акутагава без лишних слов направился к выходу и домой. Он чувствовал себя униженным и разочарованным в себе. Он снова подвёл учителя, снова его разочаровал и даже не сумел постоять за себя, будучи спасённым Накахарой. Это было отвратительно и позорно. А ведь Рюноскэ обещал себе, клялся, что всегда будет слушаться учителя и выполнять всего его приказы. Но, чёрт побери! Как же это было порой трудно делать! Когда хотелось проявить себя. Показать, что он стал сильным и больше не тот щенок, которого когда-то подобрал Дазай. Что он вырос и превратился в грозного и смертоносного пса. — Братик, с возвращением, — мягко пролепетала Гин, обняв уставшего и явно расстроенного брата прямо в прихожей. — Привет, Гин. Ты дома? — удивлённо спросил у сестры парень, тепло прижимая её к себе и поглаживая по чёрной макушке. — Да, я отпросилась у госпожи Коё, чтобы навестить тебя. А ещё я испекла пирог, будешь? — всё таким же нежным любящим голосом спрашивала у старшего брата, не желая от него отлипать — уж слишком сильно по нему соскучилась. — Ну давай. Я только руки помою, — согласился Рю, хотя на самом деле совсем не хотел есть, но отказать сестрёнке был не в силах. Гин радостно убежала на кухню резать пирог и заваривать чай для брата и себя. Ей так редко выпадал шанс встретиться с братом из-за его ночных дежурств и бесконечных тренировок. А тут, так удачно она подгадала, что братец должен был прийти домой. И ведь правда! Рю был дома, с ней, и они могли провести целый вечер и ночь вместе! — Как проходят твои тренировки с Озаки-сан? — поинтересовался парень у сестры, вернувшись к ней на кухню уже без своего плаща, который оставил в прихожей. На столе торжественно стоял ароматный пышный коричневый пирог и две чашки горячего чая, а напротив сидела она. Его прекрасная малышка и любимый ангел, младшая сестрёнка, ради которой он был готов на всё. Гин всегда удавалось согревать замёрзшее сердце брата своей улыбкой, нежным голосом и трепетными прикосновениями. После того, через что им пришлось пройти — они точно знали, что дороже друг друга у них нет никого. — Хорошо. Я делаю успехи. Коё-сан строгая, но хорошая девушка. Да и она помогает мне стать сильной, чтобы я всегда умела постоять за себя и была полезна мафии и тебе, — спокойно отозвалась девочка и взяла кусочек пирога, кушая его и запивая чаем. — Мне? — уточнил Акутагава старший, тоже взяв пирог и откусив кусочек. Выпечка оказалась очень вкусной и сладкой. Вот не зря Гин всё детство крутилась с матерью на кухне, готовя печенье и другие сладости для них. Столько времени прошло, а навык никуда не ушёл и пирог получился воздушным и аппетитным. Только очень сладким для Рюноскэ, о чём он промолчал, просто почаще запивая выпечку чаем. — Ну да, — кивнула Гин, улыбнувшись брату. — Ты же обязательно займёшь место своего учителя и станешь капитаном Чёрных Ящериц. А я к тому времени стану ловкой и смертоносной куноичи, и буду тебе помогать как одна из ящериц под твоим руководством. На самом деле перспектива того, что Гин могла вступить в будущем в Чёрные Ящерицы, радовала и пугала Рюноскэ одновременно. В одно время, Акутагава видел в сестре лишь своего ангела, которого до дрожи в руках и ногах боялся потерять. Но дураком он не был и понимал, что Гин тренируют не просто так и, как уже красноречиво выразился этим вечером учитель — бесполезные люди Мафии не нужны, а значит ей придётся запятнать руки в чужой крови и стать убийцей. Но пусть уж лучше сестра будет под боком и в его личном подчинении, чем безликой шестёркой. — Не стоит забегать вперёд раньше времени. Я ещё не стал капитаном Чёрных Ящериц, и не факт что стану, — спокойно ответил Акутагава, доев кусочек пирога, и просто пил чай. — Не будь букой, Рю. Я ведь знаю, что ты у меня самый лучший и самый сильный. Ты так много тренируешься и так много стараешься! Ты обязательно станешь тем, кем хочешь стать, — без сомнений заявляла девочка, веря в своего братика, и поддерживала его. Рюноскэ безусловно было приятно это слышать. Как и видеть Гин такой милой и улыбающейся малышкой. Ведь такой она была только с ним, что парень, безусловно, очень ценил. Сестра не была ни с кем так добра и мила, кроме него, демонстрируя окружающим свою замкнутую, необщительную и недружелюбную сторону истинного интроверта. Акутагава хотел улыбнуться и сказать, как сестра для него важна и что он её любит, но внезапный приступ кашля не дал ему это сделать. Парень резко прикрыл рот рукой и громко надрывно кашлял, задыхаясь и, будто, выплёвывал лёгкие. Это было больно, и голова от нехватки кислорода начинала кружиться. Данные приступы повторялись всё чаще и чаще, не предвещая для самого эспера ничего хорошего. Малышка Гин, впервые за очень долгое время застав кашель брата, очень испугалась и тут же подскочила к нему, поглаживая ладонью по его спине. Рю кашлял и раньше, это было не в новинку. Всё началось тогда, когда они попали на улицу, где оказались в тяжелейших для себя на тот момент условиях. Без тёплой одежды, еды, воды и крыши над головой им оставалось только выживать. Конечно, и так ослабленный организм Рю, что с детства цеплял все микробы и заразы, подхватил что-то в тех не человеческих условиях. Но девочки искренне думала и верила, что брат вылечился и поправил своё здоровье. Но похоже, что ошиблась. — Рю, ты как? — обеспокоенно спросила девочка, всё ещё поглаживая бледного и разбитого братца по спине. — Всё хорошо, Гин. Просто в горле запершило от сладкого пирога, — и глазом даже не моргнув, соврал младшей сестре Акутагава, чтобы та не смотрела на него как на умирающего и не волновалась так сильно. — И кому ты врёшь? И не стыдно? — надув свои розовые тонкие губки, словно лепестки сакуры, возмущённо произнесла Акутагава младшая, уперев руки в бока. — Со мной, правда, всё хорошо, — всё же улыбнулся сестрёнке и погладил её по макушке, меняя тему разговора. — Будешь сегодня спать со мной? — Буду, — ответила Гин, всё ещё не веря брату, и взяла его за руку, ведя на второй этаж в его комнату. Вообще возраст был уже не тот у них, чтобы спать вместе, как детям. Рюноскэ, в глазах сестры, был уже большой. Ему было шестнадцать. А ей только совсем недавно стукнуло четырнадцать. Себя маленькой девочкой Гин никогда не считала, но чувствовала, что становилась таковой рядом с любимым братиком. Да и Рю относился к ней по-особенному, становясь более добрым и заботливым. Этим девочка умело пользовалась, настаивая, чтобы брат вместе с ней спал или иногда заплетал длинные тёмные волосы. Акутагаве старшему всё это самому безумно нравилось, но признаваться в этом он намерен не был, всякий раз делая вид, будто делает это только ради Гин. То, что брату не хватало честности даже с самим собой, девочка хорошо знала. Поэтому даже не думала обижаться на его враньё, которое она слышала сразу. Благо, Гин с самого детства умела хорошо понимать братца без слов, по одним только взглядам или действиям. Она читала его как открытую книгу, хоть и не говорила этого вслух. Да он и сам знал, что скрыть от сестры ничего не мог, но всё равно отчаянно пытался быть в её глазах сильным и независимым, чтобы она не волновалась за него и чувствовала себя рядом с ним в безопасности. — Сладких снов, Рю, — пожелала брату Гин, уже лёжа с ним на кровати под тёплым одеялом, и обнимала его как плюшевого мишку обеими руками, положив голову на его плечо. — Сладких снов, Гин, — тихо пожелал сестре Акутагава, прижимая этого маленького чёрного ангела к себе. Тем временем Чуе таки удалось успокоить напарника, к заскокам которого он уже давно привык. Благо, скумбрия долго ломаться не стала, выбрав из двух вариантов: Дом Озаки или Бар — первое. Накахара лишь коротко хмыкнул на этот очевидный выбор и повёз друга в райский цветочный сад к прелестным девушкам, которые могли утешить мумию и стереть с его рожи эту кислую мину. Коё своему очаровательному воспитаннику более чем обрадовалась, в отличие от его спутника. Но отказывать в услугах своих девочек не стала, ведь за эту «любовь» парни платили неплохие денежки. Хотя, признаться, Озаки до последнего надеялась, что Чуя воздержится и лучше выпьет чаю с ней. Но он всё ещё был слишком подвластен дурному влиянию Дазая. Мафиози выбрал себе двух красавиц-близняшек, которые выглядели в меру сексуально и игриво стреляли в него глазками, обещая страстную горячую ночку. Накахара же хотел оставить напарника развлекаться с девицами до утра, а сам съездить в офис и проведать Хину. Но… — Ты чего встал столбом? — спросил у напарника Осаму, поглаживая одну из девушек по её узкой талии. — Да не охота что-то, — отмахнулся парень, но после небольшой цензурной перепалки с Дазаем и подъёбами в адрес друг друга, всё же согласился снять девочку и себе. — Хуй с тобой, мумия. Проклятая скумбрия была довольна, а рыжий гоблин выбирал девушку себе на ночь. Взгляд Накахары, как и его выбор, остановились на длинноногой утончённой красавице с прямыми мягкими волосами. По своим ощущениям до шёлка им было далеко, но всё же чем-то отдалённо напоминали его. Выбор парня невольно привлёк внимание Коё и насторожил Осаму, который быстро соотнёс длинные волосы и худенькое тельце девушки, со знакомыми пропорциями тела хорошо ему известной красновлосой особы. Да и никогда Накахара прежде не брал к себе в постель девушку, что была хотя бы на миллиметр выше его ростом. Об этом заскоке парня хорошо знала и Озаки, чему собственно очень удивилась, но говорить что-либо не стала. Парни уединились каждый в свою приватную комнату, где могли свободно проводить время с выбранными девушками. Дазай не отказывал себе ни в чём, в полной мере наслаждаясь умелыми руками близняшек и их сексуальными формами, которые так любил сжимать и массировать. Девушки совсем не были против распутных рук клиента, что не скупился на ласки и касался их везде и даже в самых не приличных местах, проникая в них своими блядскими длинными пальцами. У Осаму существовало всего одно условие, которое он озвучивал сразу перед началом любого сексуального контакта — не снимать и не рвать бинты. У него были свои тараканы на этот счёт, с которыми он не хотел делиться, как и не собирался не перед кем объясняться. Благо, работницы Дома Озаки уже давно привыкли к разным заскокам своих клиентов, как и не задавать лишних вопросов, за что, собственно, мафиози и любил здешних шлюх. Ночка же у Чуи выдалась весьма странная. Он долго пропускал волосы девушки сквозь свои пальцы, наслаждаясь этими ощущениями и представляя, словно это волосы Хины. Это было пипец странно, и сам парень это понимал, но красный шёлк всё никак не шёл у него из головы. Даже во время секса, он неосознанно сжимал эти мягкие длинные волосы, воображая алые локоны в своих ладонях. Но Накахара упорно отрицал даже мысль того, что он хотел бы сделать это с Хиной. Нет, может ему и нравится её красный шёлк, и он от него без ума, но это ничего не значило. Чуя часто увлекался какими-то девушками, добивался их и после терял интерес. Тут же и добиваться было нечего. У него появился фетиш исключительно на волосы, не более. «Если это всё правда, то какого хуя я тут стою?» — поинтересовался парень сам у себя, стоя перед комнатой девушки в три часа ночи. «Я просто хочу её проведать. Ублюдок Дазай наставил на неё пушку и угрожал убить. Конечно, она будет напугана. Да. Всё именно так», — покивал своим мыслям Накахара и постучался в дверь. Девушка открыла не сразу, сонно потирая глаза, так как уже давно и сладко спала. Чую видеть она была всегда рада, но спросонья не понимала, зачем он пришёл. — Чуя?.. Я проспала тренировку? — предположила девушка, всё ещё потирая глаза, чувствовала, что в них словно песка насыпали. — А? Нет. Сейчас ещё ночь. Я хотел спросить, как ты? — вот так просто и глупо ответил он на вопрос этого милого сонного косматого чуда, что хмуро и щуря глаза, уставилось на него, и растрепал волосы на красной макушке, упиваясь их мягкостью и шелковистостью. — Ты что, совсем дурак что ли? — спросила так же прямо Хина, глядя на учителя, как на самого настоящего дурачка. Нет, она, конечно, была ему безумно благодарна и отдельно хотела это сказать. Но утром, а не ночью… И вообще, принюхавшись, девушка почувствовала, что от парня буквально разило запахом цветов, женских духов и ещё алкоголя. В голове картина стала стремительно складываться, но вопросов от этого становилось не меньше, а только больше. — Чуя, ты пьян? — решила всё же уточнить у самого парня, ощущая, что тот начинал чувствовать себя то ли неловко, то ли обиженно. — Нет, — твёрдо произнёс пьяный обиженный Накахара и в гордом немом красноречии ушёл прочь, оставив недоумевающую девушку стоять у дверей.