А была ли любовь?

Материнская любовь – это одно из самых сильных и крепких чувств на свете, поэтому многие люди, особенно дети, считают, что все мамы любят их обязательно и как бы по определению. Разумеется, это не совсем так. Бывает, что рождаются нежеланные дети от нежеланной связи или брака, например. Бывает, что матери перестают любить своих детей из-за их поступков, преступлений (узнать бы, кстати, что думает мать Суини Тодда о своем чаде). Но какова вероятность того, что мать может разлюбить ребенка из-за событий, с ним не связанных? О прошлом Люси Баркер известно очень немногое – у нее была счастливая маленькая семья, то есть любимый муж и дочка. Логично предположить, что, как и всякая обычная женщина, счастливая в браке, свою дочку она любила. Это подтверждает и ее поведение в сцене, когда Бенджамина забирают полицейские – она не бросается следом за мужем, а лишь крепче прижимает к себе дочку. Как мы все знаем, с Люси случается несчастье, ее мужа ссылают на каторгу, и она, наверняка не умеющая даже зарабатывать толком, остается одна с годовалым ребенком на руках. И здесь, по-моему, будет уместно задать давно интересующий меня вопрос: а почему она осталась одна? На тот момент Бену около 25, Люси, скорее всего, еще меньше, так где, спрашивается, их родители и другие родственники? Неужели нам хотят сказать, что и Люси, и Бенджамин были круглыми сиротами, без единого, хотя бы дальнего родственника, и даже без друзей или подруг, к которым можно было бы попытаться обратиться за помощью в трудную минуту? Вот прям совсем никого у них не было? Ну, хорошо, допустим. Люси одна, она не знает, что делать, мужа и денег нет, ребенок и приставучий влиятельный ухажер есть, тоска-мрак-безысходность. Однако и здесь она все же старается заботиться о своей дочке, в фильме она все время держит ее на руках. А затем приходит бидл, уводит Люси в дом судьи… Вы все знаете, что было дальше, и после случившегося женщина полностью забывает о существовании дочки. Понятно, что публичное изнасилование нанесло девушке тяжелейшую психологическую травму, после чего ей жизнь стала не мила. Шансов на возвращение мужа нет, да и не жена она теперь ему, после такого позора (во всяком случае, она могла так считать). Но как бы ни было страшно то, что с ней случилось, это не отменяет того факта, что она мать, и ее дочь еще совсем кроха, физически не способная без нее прожить. В этом свете попытка самоубийства выглядит уже не так красиво и трагично, не правда ли? Особенно, если попытаться по крохам данной в фильме информации воссоздать всю ситуацию целиком. О попытке самоубийства Люси мы узнаем от миссис Ловетт, которая знает, чем ее соседка отравилась, и знает, что произошло с ней дальше. Вообще, мышьяк – не соль, и у Люси было очень мало шансов вообще выжить. Вариантов того, как она это сумела, всего два: или она в состоянии душевного расстройства перепутала дозу и приняла слишком мало мышьяка, или кто-то, вероятно, Нелли, успел заметить, что происходит, и откачать ее. Далее она “месяцами лежала в кровати”, в своей, очевидно. Все это указывает нам на то, что она отравилась, будучи дома. В одной комнате со своим ребенком, обреченным умереть от голода и недостатка заботы о себе. И мысли о том, что станет с ее девочкой после ее смерти либо вообще не пришли ей в голову, либо ее не остановили. Иными словами, она совершенно сознательно бросила годовалую дочь на произвол судьбы. Честное слово, после такого и Люси, и Суини должны были простить судью и по гроб жизни быть ему благодарными за свою дочь, которая только благодаря ему выросла здоровой, сытой, одетой, обутой, да еще и образованной. Правда, попробуйте представить, что бы стало с Джоанной, если бы судья не забрал ее. В лучшем случае, она осталась бы у Нелли и Альберта (который вряд ли бы обрадовался подкидышу), и после его смерти она осталась бы жить с пекаршей в грязи и бедности, помогая ей печь пироги с тараканами. А в худшем оказалась бы в работном доме или вообще на улице, где, будучи годовалой и совершенно беспомощной, не протянула бы и нескольких недель. Это к такой жизни приговорила свою дочку добрая Люси? Вообще, рассматривая все то, что я расписала в этой и прошлой частях, я пришла к выводу, что обоим родителям, поглощенным своими личными трагедиями, было, в сущности, глубоко начхать на дочь. Подтверждением этому является сам фильм, а конкретно – песня "Джоанна", во время которой попавшую в беду Джоанну ищет Энтони, в то время, как оба ее любящих родителя занимаются чем угодно, кроме этого. В мюзикле все еще очевиднее, там в этой песне есть еще партия самой Джоанны, из которой можно понять, что она только Энтони и ждет, потому что понимает – кроме него, за ней никто и не придет. У меня в процессе просмотра вообще создалось стойкое впечатление, что Джоанна для родителей была не любимым ребенком, и даже не отдельным человеком, также пострадавшим от всей этой истории, а просто пунктиком с галочкой в списке вещей, за которые они ненавидят судью Терпина. Хотя, как я уже упоминала, вот здесь-то его ненавидеть не за что, он Джоанне жизнь спас, вообще-то. Ну, и напоследок стоит рассмотреть последнюю сцену, общую для Люси и Джоанны, сцену у дома судьи, когда Бродяжка рассказывает Энтони о Джоанне. Вообще, из-за несостыковок в поведении нищенки сложно понять, насколько она адекватна. Понятно, что не совсем, однако полностью безумной она тоже не кажется, хотя бы из-за способности внятно и связно говорить. Судя по тому, что она знает имя девушки и то, что она приемная, она откуда-то знает, что ее дочь забрал Терпин (то есть, вариант, что она вообще не знала, что воспитанница судьи – ее дочь, отпадает). Поэтому у нас остается два объяснения произошедшему: или Люси за много лет болезни и бродяжничества забыла, что Джоанна ее дочь, но тогда как она помнит ее имя? Или же она просто так, в благодарность за подаяние, выболтала информацию о своей дочери незнакомому парню, о намерениях которого относительно Джоанны она не имеет понятия (а судя по ее предупреждению про плети, ждущие молодых повес, еще и предполагает, что эти намерения не слишком чисты). Мать года, что еще сказать (не зря говорят, муж и жена – одна сатана). Подводя итоги, можно точно сказать, что если Люси и любила Джоанну, то во всяком случае меньше, чем себя или мужа, если после серьезного удара по их браку не вынесла позора и сошла с ума, оставив девочку одну на белом свете.