love is (not) easy

сынмин помнит все. и, черт, он совсем не злопамятен, поэтому хорошего помнит намного больше. и от этого только хуже. он понимает, что хёнджин изменился. что их отношения изменились, это было неизбежно, но обязательно ли, если они изменились, то стали хуже? сынмин не знает. он слишком поздно начинает осознавать, что у него проблем, комплексов, недопониманий ничуть не меньше, чем у хёнджина, поэтому тот бардак, который они создали, разгребать совсем некому. или же? хёнджин ещё не успел забрать вещи из квартиры и съехать. он сбежал — не ушёл, именно сбежал, — к другу позавчера вечером, и с тех пор старается избегать сынмина всеми силами. сынмин его понимает, понимает отлично. ему и самому страшно, он давно привык, привязался, притерся, и все ещё не до конца понимает, правильно ли поступает. правильно ли ставить точку, когда ты чувствуешь такую любовь? когда это взаимно? но сынмин ещё давно — из лично увиденного, из просмотренных сериалов — понял, что чувств не всегда достаточно, что есть обстоятельства, есть причины, есть ситуации, не зависящие от нас самих. что бывает так, когда время просто неподходящее. или человек. сынмин думает обо всем этом, слоняясь по квартире от безделья. хёнджин и так нечасто бывал дома, но сейчас одиночество ощущается так чётко, как будто чего-то не хватает… и сынмин прекрасно понимает чего. он заглядывает в шкаф в коридоре, гладит рукав чужого пальто, пропахшего сигаретами. идёт на кухню и заваривает себе чай в любимой розовой кружке хёнджина. открывает дверь на балкон, другой рукой пролезая в толстовку, которую утащил у него давным-давно и не хотел отдавать, и находит где-то в куче ненужного хлама заначку — полупустую пачку сигарет. хёнджин повсюду. хёнджин проник в его жизнь, пустил корни глубоко, и избавиться от всего этого оказалось намного больнее, чем сынмин себе представлял. он зачем-то курит, вспоминая, каково это, вспоминая себя пятнадцатилетнего, когда прятался от родителей, прижимал к себе рюкзак со всем самым необходимым, сидел на какой-то заброшке и курил. курил, как будто это было панацеей от всего. так и сейчас — сынмин выпускает густой дым, надеясь, что это его как-то спасёт. и, чудо, это работает. в дверь кто-то звонит. сынмин подрывается ответить, потому что в голове набатом бьётся всего одна мысль: это хёнджин, но уже спустя пару секунд он тормозит, опирается плечом на стену, сжимает кулаки и пытается прийти в себя. это кто угодно, но не хёнджин. он чётко дал сынмину понять, что не хочет его видеть. сынмин открывает дверь. — привет, — неловко бросает хёнджин, словно они не встречаются уже четвёртый год и живут вместе почти половину этого времени, а всего лишь являются соседями, которые изредка пересекаются на лестничной площадке. — можно войти? — привет, — и сынмин теряется, потому что хёнджин спрашивает, хотя это его квартира ровно настолько же, насколько сынмина. — конечно. — я… я просто хочу забрать несколько вещей. если ты не против. хёнджин явно нервничает. он кусает губы, перебирает край куртки пальцами, и сынмин отчётливо чувствует всю его боль, печаль, смятение. потому что чувствует то же самое. он не отвечает, позволяя хёнджину разуться и пройти в спальню, где тот начинает вытаскивать из шкафа одежду и складывать её в рюкзак. хёнджин достаёт какую-то сложенную футболку, но сынмин сразу её узнает — это его футболка, но любимая у хёнджина, которую он носил только по каким-то важным случаям и считал приносящей удачу. хёнджин прикасается к ней пальцами, словно прощаясь, глубоко выдыхает — пытается сдержать слезы — и кладёт на кровать. — это твоя, — говорит он, словно это непонятно. словно у них не существует одного мира на двоих, словно они не знают друга вдоль и поперёк и не понимают каждый взгляд и жест. и сынмин понимает, что это все херня. и решается. — нет, — шепчет он, заставляя хёнджина удивлённо вскинуть голову. — нет, я против. тебе не нужны никакие вещи, потому что ты никуда не пойдёшь. — сынмин… — но прежде чем он успевает договорить, его уже заключают в крепкие объятия, берут за руку и целуют. хёнджин целует в ответ, вдыхает запах кожи сынмина, утыкается носом в его шею и прижимает своего мальчика к груди. — ты у меня под кожей, — говорит сынмин. хёнджин понимает, о чем он.