Детские слезы

Со дня похорон Тоби прошла неделя. Джоанна работала, не покладая рук, ведь ей в одночасье досталось огромное богатство, о котором она и не мечтала, и которого, собственно, не очень-то и заслуживала. Она прекрасно понимала, что была всего лишь дочерью двух бедняков, прихотью богача вознесенной на вершину, а потому она не собиралась ни наследовать титул приемного отца, ни вообще задерживаться в Лондоне. Данное самой себе обещание она, впрочем, исполнила – семьи погибших от руки ее биологического отца людей были по необходимости обеспечены на несколько месяцев вперед. Деньги на это у нее теперь были – она стала официальной наследницей по документам и получила все, чем обладал покойный судья. Вчера ей нанес визит лорд Оливер Кливленд вместе с Нэнси. От нее он знал о намерении Джоанны навсегда покинуть Лондон, а потому он довольно быстро сговорился с девушкой о продаже особняка. Джоанна улыбалась, зная, что у Оливера есть свой особняк, и этот достанется либо его старшему сыну, Лео, либо, что вероятнее, младшему, Джастину. Теперь Джоанна сидела одна в своей спальне, задумавшись. Она всегда много размышляла о том, что ее окружает, а последние события дали ей тяжелую, но весьма богатую пищу для размышлений. Раздумывая о многом, конкретно сейчас о жизни в работных домах, о которой ей рассказывал названый братик, она машинально водила расческой по длинным волнистым волосам. Раздался робкий стук в дверь, и в комнату заглянул Энтони: – Вы позволите? Джоанна кивнула, невольно улыбаясь: она уже успела заметить , что ее жених, свободная душа, все время искренне забывал про стук и разрешения на вход и просто влетал, как порыв ветра, а потому его нынешняя церемонность ее позабавила. – Конечно, Энтони, входите, – словами подтвердила она, положив расческу на столик и встав. Энтони вошел, довольно медленно и по-прежнему робко. – Что с Вами? – обеспокоенно нахмурилась Джоанна, – Вы даже в первый раз в мою спальню куда уверенней входили. – Тогда все было немного иначе, – одними губами улыбнулся Энтони. Это Джоанне совсем не понравилось, ведь она уже знала, как прекрасно он умеет улыбаться. – И что же изменилось? – с опаской спросила она. – В первую очередь, Ваше положение, – прямо ответил юноша. Он присел прямо рядом с Джоанной и, взяв ее руку в свою, взглянул ей в глаза, – Джоанна, я понимаю, что прежде Вы согласились на брак со мной от отчаяния, Вам нужно было бежать, я предложил помощь, Вы ее приняли… Я благодарен Вам уже за это, но ведь теперь все иначе! Вы – хозяйка огромного дома и вообще всех богатств Вашего отца, и, даже если Вы захотите сбежать, Вы можете сделать это сами, Вам больше нет нужды выходить замуж за первого встречного! – Я для Вас тоже была первой встречной, – перебила его Джоанна, – но Вы… –Это не так, – покачал головой Энтони и грустно улыбнулся, – Вы, может быть, не слышали, когда я пел Вам – я видел Вас во сне и полюбил еще тогда, даже не зная, реальны ли Вы… И я был готов добиваться Вас при встрече, но, кажется, – он снова взглянул на Джоанну своим пронзительным взором, – я немного перестарался и, по сути, не оставил Вам выбора, оставив Вас под впечатлением, что я помогу Вам, только если Вы станете моей женой, но я клянусь Вам, у меня никогда не было намерения, – быстрая, сбивчивая речь юноши резко оборвалась, когда Джоанна натурально закрыла ему рот ладошкой. – Очевидно, – тихо, но уверенно произнесла она, – что это я оставила Вас под впечатлением, будто вовсе к Вам ничего не испытываю. Я бы упрекнула Вас за такое недоверие, но, видимо, я сама в нем виновата. Энтони, – она легонько сжала его руку, – я действительно собиралась бежать с Вами просто от отчаяния, и даже готова была лгать Вам о чувствах, если потребуется, но, будьте уверены, стоило мне один раз встретиться с Вами, и лгать не потребовалось. Вы… вы же потрясающий! Человека добрее, честнее и смелее Вас я не встречала за всю свою жизнь, и, вероятно, уже и не встречу, и я совершенно честно ответила на Ваше предложение о замужестве “С радостью, сэр!”. Я ведь говорила Вам, что полюбила Вас, как только увидела, почему же Вы мне не поверили? – с этими словами она поднесла его руку к губам и запечатлела на ней невесомый, нежный поцелуй. Энтони ахнул, по лицу его расплылась настоящая солнечная улыбка, и в следующее мгновение они заключили друг друга в объятия. – Никогда не сомневайся во мне, – с улыбкой прошептала Джоанна, вглядываясь в темно-бирюзовые глаза юноши. – Мы теперь на “ты”? – лукаво поинтересовался Энтони. – По-моему, давно пора, – засмеялась Джоанна, и они слились в поцелуе, искреннем, чистом и нежном, как утренняя заря. – И кстати, – произнесла Джоанна, когда они наконец оторвались друг от друга спустя добрую пару минут, – я раньше думала, что это просто влияние сказок про прекрасных принцев, которые я читала, но сейчас понимаю: мне тоже снился ты. – Я, увы, не принц, – усмехнулся Энтони, но глаза его засияли еще ярче при ее словах. – И слава Богу, – закатила глаза Джоанна, – настоящие принцы слишком непохожи на сказочных. А меня вполне устроит прекрасный путешественник, который увезет меня в страну мечты, – и оба снова засмеялись, сливаясь в поцелуе. Они уезжали через два дня после разговора. Бетти оставалась жить у миссис Дейл, собираясь приехать в Плимут тогда, когда у ее “внучков” закончится медовый месяц, и они сами туда приедут. Джоанна с легкой грустью простилась с бабушкой и ее подругами, а затем и со своими друзьями. Самым тяжелым вышло прощание с семьей – Ланни плакала, заявляя, что не желает оставаться в пустом доме, в который однажды въедет чужая семья. Лили, по своему обыкновению, успокаивала ее, но видно было, что и у нее глаза на мокром месте. А затем в какой-то момент, отстранившись от их объятий, Джоанна встала и прямо взглянула на них. – Вы не останетесь в одиночестве и среди чужих, – звенящим голосом пообещала она, сама не понимая, откуда знает, что ей нужно делать, – Мама, Ланни, – она отогнала печаль подальше и, уверенно сверкая глазами, произнесла, – Я отпускаю вас. На секунду призраки замерли, а затем неуверенно заулыбались и медленно исчезли. – Где бы вы теперь ни были, – закончила Джоанна, утирая одну все же выскользнувшую из глаз слезинку, – будьте там счастливы! А затем она вышла из дома и в последний раз закрыла за собой массивную дверь. Коляска уже ждала ее. Все было готово к новой жизни.

***

– Боже мой! – только и могла шептать Джоанна, оглядываясь. Еще утром они с Энтони взошли на корабль в пасмурном порту Лондона, но теперь они плыли по Ла-Маншу, небо над которым было ясным и нежно-голубым, а волны которого были блестящими и спокойными. Джоанна никогда прежде не видела столько света, а моря вживую не видела вовсе, а потому теперь ее переполнял восторг, и она с жадностью внимала окружающей ее красоте. Энтони довольно улыбался, поглядывая на невесту и искренне наслаждаясь тем, что она, кажется, совершенно забыла все свои печали. Он, конечно же, знал, что так и будет, ведь для него самого на свете не было ничего, прекраснее моря. Ну, кроме самой Джоанны, разумеется. Радостно разглядывая блестящие бирюзовые волны, он не сразу заметил, что Джоанна в какой-то момент отвлеклась от расстилающегося перед ней пейзажа и взялась пристально рассматривать возлюбленного. – Что? – поинтересовался он. – Как темен Лондон, – странно сказала Джоанна, – в его тенях все кажется темнее, чем оно есть на самом деле. Я ведь только сейчас увидела, что у тебя волосы светлые, – она потянулась к нему рукой и осторожно заправила непослушную светлую прядку за ухо, – и глаза… Мне раньше казалось, что они темные, как бушующее море, а они такие голубые, как небо над нами. Энтони запрокинул голову назад и искренне рассмеялся. – Да, – подтвердил он, – Ваше наблюдение, мисс, совершенно верно. Они действительно голубые, от матери достались. Вернемся домой, я тебя еще с ней познакомлю. И с бабушкой, и с Рози – это моя подруга детства… – Обязательно, – улыбнулась Джоанна, прижимаясь к груди любимого. Париж встретил их теплом и огнями вечерних улиц. Джоанна, несмотря на усталость после плавания, радостно вертела головой, разглядывая незнакомые виды. Энтони привел ее в небольшую гостиницу, в которой ему уже случалось бывать прежде, а до него и его отцу тоже. Хозяин гостиницы, месье Ренард хорошо знал его, а потому принял радушно и искренне поздравил с помолвкой. Свадьба была назначена уже на следующий день, поэтому Энтони ушел договариваться со священником, а Джоанна, которая прекрасно знала французский язык, отправилась совершать свадебные покупки. Следующий день наступил слишком быстро. Энтони с утра пораньше выставили из комнаты невесты, чтобы он не увидел ее раньше времени. Он, уже одетый в новенький костюм и причесанный, ждал ее в церкви, куда ее должен был привезти месье Ренард, после того как мадам Ренард поможет ей подготовиться. Джоанна осторожно вошла в церковь, и Энтони ахнул, едва увидев ее. Скромное, но изящное платье с кружевным кристально-белым верхом и и полупрозрачной верхней юбкой, под которой просвечивала нежно-персиковая нижняя, светлые волосы, собранные в пышную греческую косу, на которой бриллиантовой заколкой закреплялась длинная прозрачная фата, по краям расшитая белым кружевом, все это лишь обрамляло умопомрачительную красоту его невесты, так же, как и нежный букет из кремовых роз и бледно-розовых лилий, который она держала в руках. И вот они стояли перед алтарем, с искренней верой произнося давно затертые тысячами губ клятвы. Священник кивнул жениху, и тот, глубоко вздохнув, повернулся к невесте и взял ее за правую руку, произнося давно выученные слова: – Я, Энтони Хоуп, беру тебя, Джоанна Терпин, в свои венчанные жены, чтобы отныне быть вместе с тобой в горе и радости, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, чтобы любить и заботиться о тебе, пока смерть не разлучит нас, согласно воле Божьей. Для того даю тебе свое слово. Джоанна крепче сжала его руку своей и ответила: – Я, Джоанна Терпин, беру тебя, Энтони Хоуп, в свои венчанные мужья, чтобы отныне быть вместе с тобой в горе и радости, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, чтобы любить тебя, заботиться о тебе и повиноваться тебе, пока смерть не разлучит нас, согласно воле Божьей. Для того даю тебе свое слово. Сказав так, оба преклонили колени, с благоговением внимая голосу священника, читавшего над ними молитву. Затем священник подал им золотые обручальные кольца, и они, надев их друг другу на пальцы, наконец слились в целомудренном поцелуе, а разомкнув губы, так и продолжали смотреть друг на друга сияющими глазами, и у обоих в глазах читалась одна мысль: “Нас и смерть не разлучит!”. Потом было веселое празднование, к которому охотно присоединились постояльцы гостиницы и парижские друзья Энтони, которых тот успел позвать на свадьбу, а потом… потом была ночь. Теплая, ясная, звездная ночь, в которую глаза юных влюбленных сияли ярче тех самых звезд. Они остались одни в номере. Джоанна с сожалением расплела волосы и скинула с себя прекрасное платье, оставшись в одной только полупрозрачной нижней рубашке, а Энтони смотрел на нее и все не мог налюбоваться. Она подошла ближе, осторожно провела ладонью по его щеке, он наклонился вперед, прижимаясь своими губами к ее… И что-то вспыхнуло в них, ярче и жарче любого костра, и они оказались в кровати, не видя и не слыша ничего вокруг, кроме друг друга. Губы Энтони скользили по телу возлюбленной, и с них то и дело срывалось ее имя, самое прекрасное имя на свете… Она отвечала, и тоже целовала его с несвойственной ей прежде жадностью и страстью… Соединившись в единое целое, они забыли все, что их окружало: они забыли прошлое, они не думали о будущем, они полностью погрузились в море любви и чарующего счастья. Они не видели, как все еще расходились гости с их небольшого торжества и как месье и мадам Ренард весело хихикали, посматривая наверх, в сторону второго этажа, где и находился номер молодоженов, не видели, как весь Париж продолжал жить своей жизнью, хотя и приветственно подмигивал огнями их окну… Они не видели, как снаружи мягко сверкнула слетевшая с небес маленькая звездочка, знаменуя скорое начало новой жизни.