Практически в полной тишине слышалось лишь тяжёлое и сбитое дыхание хрупкого на вид парнишки. Он лежал на полу в углу комнаты, свернувшись в крохотный комочек и смотря мутным от слёз взглядом куда-то в стену. Боль во всем теле была невыносимой, хотелось выть, рыдать, чтобы все услышали, но нельзя. Нельзя шуметь. Нельзя казаться слабым. Он
должен терпеть.
Не больно…
По его когда-то пухлым и сияющими румянцем щекам стекали горячие слёзы обиды, жалости к себе и боли. Это все было просто невыносимо.
Тишина нарушилась резкими шагами в сторону практически пустой комнаты. Дверь открылась с громким ударом о стену.
— Знаешь, я, конечно, всё понимаю, но не это. Какого хера ты здесь валяешься? Тебе серьёзно больше нечем заняться? — Куроо хмыкнул и в одно мгновение оказался рядом с парнишкой. Скрестив руки на груди, он нахмурился, смерив его тяжёлым взглядом. Но тишина в ответ Тетсуро не устроила, и он, хмыкнув, резко ударил Кенму ногой в живот, заставляя последнего тихо заскулить от боли. — А, Козуме? Тебе больше нечего делать, кроме как лежать и ныть? —
Бедный Кенма скрутился от резкой боли, едва слышно заскулив и попытавшись подняться. Первая попытка окончилась неудачно, и он завалился обратно на пол, всхлипывая. Он никогда не любил показывать своей слабости, не любил выглядеть жалко, терпеть боль, чтобы добиваться чего-то не стоящего, было не в его стиле. Но из раза в раз приходилось мириться с тем, что здесь, сейчас, в этой жизни он сам себе не принадлежит.
Кенма оперся руками на стену и, глотая слёзы, еле поднялся на ноги. Он поднял беззащитный взгляд на Тетсуро и едва слышно шмыгнул носиком, выжидательно смотря на своего обожаемого садиста. Как бы то ни было, Куроо он любил, любил больше жизни, и всё был готов отдать ради него.
— И что ты смотришь на меня, как пёс побитый? Я где-то неясно выразился? Почему, блять, на кухне до сих пор срач и ничего не готово к ужину? Марш. — холодно отрезал Тетсуро и схватил Кенму за волосы, буквально вышвырнув его из комнаты. Куроо совершенно не заботило то, что младший мог упасть, что ему могло быть больно или обидно. Ему было всё равно.
Действительно… Может, я что-то делаю не так?
И снова тупая боль от падения. Кенма лишь тихо прошипел и поднялся обратно на ноги, шатающейся походкой уйдя на кухню. За последнее время он сильно исхудал, Куроо часто запрещал ему что-либо есть, потому что
не заслужил. Он лишь поил его водой, чтобы парнишка уж точно не откинулся.
***
— Я-Я тебя умоляю, хватит!!!..- захлёбываясь слезами, Кенма сиплым голосом молил Куроо хоть о малейшей пощаде. Но Тетсуро было мало. Ему доставляло некое удовольствие слышать крики его любимого мальчика, ему нравилось наносить травмы такому беззащитному парнишке. Куроо нравились его крики и мольбы о пощаде. Но сам же он их просто игнорировал и продолжал начатое, так полюбившееся ему дело.
В этот раз, «игрушкой для развлечения» были выбраны спички, которые он так безжалостно тушил о тельце Кенмы. А причиной тому был всего лишь слегка пересоленный салат.
— П-Пожалуйста, прекрати!… Умоляю тебя!…-
Как бы больно не было… Я никогда его не брошу… Он…он правда меня любит, хоть и показывает это… Весьма специфично. 
