Right to make a mistake

— Суви, дорогая, не отходи далеко, — толкает вперёд тележку Чеён, краем глаза следя за сестрой, что осматривает витрины с продуктами, случайно врезавшись в какую-то женщину. Девочка подбегает ближе к сестре, ручкой хватая за край бежевого пальто до коленей. На улице похолодало, сейчас морозит дождь и дует пронизывающий ветер — осень. Пак с сожалением осознала утром, что ветровка больше не спасёт от холода и пришлось вытаскивать из недр шкафа пальто и белый шерстяной шарф, что сейчас обматывал тонкую шею девушки. Хорошо, что Чеён не выросла из пальто которое ей купили ещё в выпускном классе старшей школы, иначе возникли бы трудности. Пак набирает яблок и бананов, когда Суви показывает на большие спелые персики. Девушка выдыхает, смотря на цену, но отказать малышке не может. Пак выбирает овощи для рагу, пока Суви достаёт из холодильника неподалёку бутылку молока и пачку сливочного масла. — Дженни не пьёт молоко, — скептично выгибает бровь Пак, пока младшая аккуратно ставит на дно тележки продукты. — Но она же болеет, — с чистым удивлением в голосе говорит Суви, смотря на старшую. — Чтобы быстрее выздоровела надо пить молоко с мёдом. Чеён тихо смеётся, набирая стручковой фасоли. — У неё другая болезнь, Суви, — говорит Пак недоумевающей малышке. — Молоко с мёдом ей не понадобится. Девочка хмурит бровки, пытаясь понять: какая такая болезнь, что даже молоко помочь не может? — Тогда оставим молоко для какао или кофе, Дженни же любит кофе, — находится младшая, важно кивнув. Чеён решила не спорить, двигается дальше между рядов, берёт пачку крупнозернистого риса, любимый рассыпной зелёный чай Дженни и по настоянию Суви бросает в тележку пачку мюсли, которые девочка очень любит и, двигается на кассу. Всю дорогу до больницы малышка не смолкает, расспрашивая про всё на свете; начиная от «а почему Дженни заболела», и заканчивая «а зачем людям ногти». Чеён терпеливо отвечает на каждый, неся в руках увесистые пакеты. Больница встречает сестёр запахом медикаментов и блестящей белоснежной плиткой. Пак тошно от противного запаха, но виду она не поддаёт, в то время как Суви морщит забавно нос. Девушка накидывает себе на плечи и Суви предложенные халаты и двигается в сторону палаты номер сто три. Дженни сидела на кровати полностью одетая и листала что-то в телефоне, когда зашли сёстры. Малышка тут же, не давая девушке опомниться кинулась на неё с объятиями, по пути теряя великоватый для девочки её лет халат. — Суви! — цокнула языком Чеён, но осталась неуслышанной в весёлом смехе Ким и радостном лепете Суви. Дженни даже будучи на больничном выглядела прекрасно, насколько это позволяло её состояние: тот же красный костюм и белая рубашка в которых она в больницу и попала, волосы собранные в хвост на затылке и лёгкий макияж, направленный скорее на то, чтобы скрыть нездоровую бледность и синяки под глазами. — Привет, — улыбнулась Ким сёстрам, позволяя Суви забраться на колени. Чеён оставила пакеты почти у самой двери, поднимая уроненный сестрой халат и подходя к подруге, с жалостью осознавая насколько же та осунулась. — В этот раз ты перестаралась, — строго, насколько умеет, сказала Пак, снимая с сёстры серую вязанную шапку. Дженни виновато опускает голову, понимая, что подруга права. Ей нечего сказать в оправдание, она заставила переживать за себя Чеён, о чём очень сильно сожалеет, ещё и в кабинете начальника в обморок свалилась. — Я доставила тебе и другим проблем, — поднимает голову Ким, гладя притихшую Суви по спине. — Мне очень стыдно. — Ты издеваешься? — воскликнула Пак, а Суви с Дженни синхронно вздрогнули от пропитанного гневом голоса. — Ты думаешь, я пришла сюда за твоими извинениями? — со злостью спросила Пак, поднимаясь с кровати. — Я хотела, чтобы ты наконец осознала свою глупость, и что нельзя доводить себя до такого состояние, а ты мне тут про «стыдно и проблемы» говоришь! Пак начала мерять шагами палату, размахивая руками, пока Суви в руках Дженни интуитивно сжалась в комок, а сама Дженни не понимала, что сказала не так. — Тебе должно быть стыдно не передо мной, — остановилась напротив подруги Чеён. — А перед своим организмом, которого ты последние дни доводишь до истерики и обмороков. Пак сложила руки на груди, сведя брови на переносице. Сейчас она напоминала Ким строгого родителя, что ругает нерадивого ребёнка. В помещенье повисла напряжённая тишина; Чеён с укором смотрела на Дженни, которая в свою очередь глаза упорно прятала, а малышка просто смотрела то на сестру, то на Дженни. Совесть заскреблась где-то под грудиной, и Дженни осознала, что подруга полностью права, Ким поступила глупо и необдуманно, губить собственное здоровье ради работы — не комильфо. — Сестрёнка страшная… — разрушила нависший купол тишины Суви, обхватывая худыми ручками шею Дженни. — Да, сестрёнка сейчас действительно очень страшная, — подтвердила Ким, прижимая девочку ближе. — Я понимаю, что поступила глупо, ты права, Чеён. Пак тут же оттаяла, растянув губы в улыбке и на всякий случай пригрозив подруге указательным пальцем, на что та кивнула. Пак уселась рядом с подругой, пытаясь перетянуть Суви, но та упорно отказывалась покидать колени Дженни, а последняя, в принципе, и не возражала. Вскоре в палату зашла медсестра, уведомляя, что Чеён может идти. Ким встала, поправив смятую постель и отдёрнув полы приталенного пиджака, только сейчас замечая пакеты у двери. — Чеён, зачем? — со стремительно краснеющими щеками спрашивает Ким, оборачиваясь к хитро улыбающейся подруге. — Потому, что зная тебя, — щёлкнула девушку по носу Пак, вызвав волну негодования со стороны Дженни. — То на полках в твоей кухне можно найти только банку с кофе и упаковку чая, ну и ещё лапшу быстрого приготовления. — Не стоило, я бы сама… — Не хочу ничего слышать! — взмахнула рукой Пак, прерывая поток слов подруги и натягивая на Суви шапку. — Ты купишь себе таблетки и закажешь нам такси. Ким вздохнула, спорить с Пак бесполезно, она умеет быть настырной. Дженни набирает знакомый номер службы такси, беря один забитый продуктами пакет и идя на выход из уже успевшей за сутки осточертеть палаты. *** Девушки прибывают в квартиру к Ким; Дженни идёт переодеваться, Суви бежит в гостиную, располагаясь на ковре за низким столиком с раскраской и карандашами, которые для неё же и были когда-то куплены Дженни, чтобы малышка приходя к ней в гости не скучала за непонятными для неё разговорами старших. На кухню к Чеён Ким возвращается в домашний штанах и белом свитере, Дженни ставит чайник и включает кофеварку, пока Чеён моет и нарезает фрукты, раскладывая их на широкой тарелке с золотистыми узорами по краям. — Серьёзно? Ты не шутишь? — с удивлением недоверчиво спрашивает Ким, доставая из пакетов продукты и распаковывая пачку зелёного чая. — Нет, — ухмыляется краешком губ Пак, — весь офис об этом вчера гудел: Господин Мин вынес на руках Госпожу Ким, — томным голосом говорит Пак, задирая голову и мечтательно прикрыв глаза. Дженни обессиленно стонет, доставая две чашки для чая и одно для кофе. Вынес на руках. Да-а, Ким долго будет слышать в спину перешептывание и косые взгляды. И так уже слухи поползли, якобы главный редактор слишком часто бывает в кабинете начальника, и ведь не объяснишь людям, что по рабочим вопросам, — оправдывается, подумают. — Да ладно тебе, — беззаботно улыбается Чеён, — посплетничают и забудут. Сколько раз так было, найдут новую причину языком почесать и про тот случай забудут, максимум, месяц инцидент с тобой и Мином будет новостью номер один. — Хотелось бы верить, — бурчит Дженни, высыпая заварку в бочковидную стеклянную банку, на дне которой видны остатки зелёного чая. — Они это от зависти, — подмигивает Чеён застывшей подруге. Ким, обдумывая слова подруги минуту, отмирает: — Какой ещё зависти? — нахмурившись, спрашивает Дженни, через чур увлечённо насыпая заварку в чашки. — Ну как, какой, — уносит Пак тарелку с фруктами на небольшой круглый стол в центре. — Мин — это же мечта почти всех сотрудниц, завидный жених, богатый красавец, холостяк к тому же, каждая вторая мечтает хотя бы об одном взгляде в её сторону, — загибает тонкие пальцы Чеён, оперевшись поясницей о столешницу. — Тебе и так страшно завидуют, а тут — на руках носит сам Мин. Дженни задумывается над словами подруги, она знала, что многие её терпеть не могут и, понимала, что скорее всего теперь таких станет больше. Ким нажимает кнопку на кофеварке и ждёт, пока кофейная струя заполнит фарфоровую чашку. — Мне он не нравится, — с упором на «не» говорит Ким, доставая ложки и разливая кипяток по чашкам. — Ну-ну, — тихо шепчет себе под нос Пак, косясь в сторону подруги. — Кстати, — осекается Дженни, оборачиваясь к Чеён и выгнув вопросительно брови. — Ты знакома с Ким Тэхеном? Пак, которая собиралась помыть овощи для рагу, зависает с помидором в руках, медленно оборачиваясь к подруге. — Нет. — Врёшь. — Нет. — Пак Чеён! — Нет! Девушки устанавливают зрительный контакт, где каждая пытается взглядом настоять на своём. Чеён сжимает губы в тонкую полоску, едва не раздавливая бедный томат в руке, а Дженни стоит уперев руки в бока. — Не ври мне! — угрожает указательным пальцем подруге Дженни, поведя бровями. — Я слышала, как вы ругались. Пак вздыхает устало, возвращаясь к мойке. Девушка даже не задумывалась тогда, что их могут услышать. Сейчас напрасно убеждать подругу, что ей послышалось. Можно, конечно, списать всё на слуховые галлюцинации из-за стресса, но Ким не дура, её так просто не проведёшь. — Он мой давний знакомый, — уклончиво отвечает Чеён, смывая уже несуществующую грязь с помидора. — Я не знала, что ты знакома с генеральным директором рекламного агентства «Dionis», — недоверчиво хмыкает Ким. — Он очень давний знакомый, — убеждает подругу Пак, не отрываясь от овощей. — Давний и неприятный. Поэтому я и не рассказывала. Ким, видимо, поверила. По крайней мере, Пак так хочет думать. Дженни начинает распределять оставшиеся продукты по полкам и холодильнику, пока Чеён идёт за Суви. — Молоко и мюсли? — оборачивается к вошедшим только что сёстрам Ким, держа в руке продукты, которые раньше никогда у неё не водились. — Суви настояла, — подмигивает ей Чеён. — Это полезно! — восклицает малышка, садясь за стол. Девушки пьют чай и кофе, едят фрукты и смеются. Дженни впервые за долгое время так спокойно, тепло разливается по телу обволакивающей волной, все беспокойные мысли задвигаются в самый тёмный уголок сознания, и девушка действительно чувствует себя счастливой. Словно она попала в прошлое, когда за круглым столом в беседке сидят и весело переговариваются родители и соседи, а рядом сидит мальчишка-сосед, что стащил из дома шоколадку и разламывая её на дольки под столом, даёт Дженни, пока взрослые не видят. И всё настолько спокойно, настолько хорошо, что даже не верится. Кажется, будто так может быть с любым человеком, но не с Ким Дженни. Потому что Ким Дженни не умеет быть счастливой, так думает девушка. Ким Дженни карьеристка, не хранительница домашнего очага. — О чём задумалась? — отвлекает от раздумий голос Чеён, что уже приступила за приготовление рагу. Дженни, тряхнув головой, берёт с тарелки кусочек персика, отправляя в рот и улыбаясь уголками губ. — Да так, — пожимает плечами Ким, — о вечном. *** Юнги выходит из своего Бентли на подземной парковке, расправляя несуществующие складки на антрацитовой рубашке и отдёргивая идеально сидящее на нём чёрное пальто. В руках — кожаный портфель с документами, в глазах — шальные огоньки и скачущие на дне смоляных зрачков черти в предвкушении наживы. Голые стены эхом отражают уверенные шаги, мужчина идёт к лестнице, собираясь подняться в здание. В холле просторно, светло и нет ни одной живой души. Даже стойка ресепшена пустая. Мин идёт к лифту, нажимает на панели пятнадцать и ждёт, пока кабинка прибудет в место назначения. В коридоре на пятнадцатом этаже тоже пусто, только перекати-поле не хватает для полной картины. Юнги проходит к дубовой двери в самом конце длинного коридора, не утруждаясь постучать, входит. В кабинете спиной к зашедшему стоит мужчина средних лет в классическом костюме, держа в руках глубокий бокал на дне которого плещется янтарная жидкость. Он оборачивается на вошедшего, растягивая губы в улыбке. — Юнги, — мужчина ставит бокал на стол, разведя руки как для объятий. Но Мин не спешит улыбаться в ответ, так и стоит у двери, оперевшись плечом о косяк. — Я ждал тебя. — Поэтому разогнал всех? — ухмыляется Мин, вспоминая пустующие коридоры. — Брось, — улыбается шире мужчина, проходя к двум кожаным креслам в другом конце кабинета. — Не хочу, чтобы нам мешали. Юнги идёт следом, опускается в одно из кресел. Мужчина предлагает коньяк, но Юнги отказывается. Он сюда не для дружеской беседы пришёл, и хозяин помещения видит это по серьезному лицу гостя. — Что за дело? — крутит в руках бокал мужчина, вальяжно рассевшись в кресле. — Разорви контракт, — не медлит Юнги, из-под чёлки чёрных волос смотря на мужчину. Мужчина смотрит минуту на Мина, и улыбка на его лице перерастает в смех. — Шутишь? — всё ещё содрогаясь от смеха, спрашивает мужчина. — Я похож на шутника? — вопросом на вопрос отвечает Мин, дёрнув бровью вопросительно. Мужчина хмыкает, ставит с громким звоном бокал на стеклянный столик, уперев локти о собственные колени. — Ли сам виноват, — мужчина достаёт из внутреннего кармана резной серебряный портсигар. — Он был так ослеплён жадностью, что не удосужился прочитать сноски в контракте, — ухмыляется мужчина, закуривая. — Ли больше не владелец, теперь ты имеешь дело со мной, — спокойно проговаривает Юнги, уверенность так и исходит от Мина, заставляя мужчину напротив ухмыльнутся его смелости. — Мне должно быть страшно? — издевательски улыбается мужчина, закинув ногу на ногу. — Я прошу по хорошему, — щурится по-лисьи Мин, одним взглядом предупреждая. — Юнги, Юнги, — вздыхает мужчина, стряхивая пепел в пепельницу на столе. — Ты прямо как твой отец, — Мин мрачнеет, смеривая мужчину тяжёлым взглядом, но тот и не думает останавливаться. — Не умеешь сдаваться. — Не смей его упоминать, — если бы взглядом можно было убивать, от мужчина напротив не осталось и мокрого места. Мужчина хмыкает, глубоко затягиваясь и не сводя с Юнги взгляд. У Мина внутри ураган бушует, когда он только упоминание об отце слышит, слишком уж это больно. — Твой отец потонул по собственной вине, — нагло ухмыляется мужчина, игнорируя пускающий раскаленные иглы взгляд. — Не повторяй его ошибок, малыш Юнги. В комнате повисает давящая на нервы тишина. У Юнги желваки всходят, и мужчина это прекрасно видит, но не думает, что Мин сможет что-либо ему сделать. А Мин борется с желанием разбить об голову мужчины бутылку коньяка, сцепив пальцы в замок перед собой. — Я слышал, дочь Кёнву работает там же, где и ты. И что ты, Юнги, вынес девку на руках, весь интернет пестрит заголовками о вас двоих, — доливает себе коньяка мужчина. — Тебе-то какая разница? — безразлично отзывается Мин, гипнотизируя взглядом картину оживлённой улицы Парижа над головой мужчины. — Просто интересно стало, — облокачивается о спинку кресла мужчина, расслабляясь. — Когда-то, в далёком прошлом, твой отец совершил точно такую же ошибку. Ким — это напасть. Они вонзят нож в спину каждому за кругленькую сумму. Хотя, тебе ли не знать? Ким Дженни тебя погубит, Юнги. Избавься от неё пока не поздно. Юнги выдыхает едва слышно, чувствуя, как гнев из глубин души поднимается, в голову ударяет. Перед глазами образ девушки, такой знакомой и чужой одновременно. На что или кого он злится? Юнги не знает. Списывает всё на то, что его раздражает этот трус напротив, что манипулировать им пытается для собственных целей. Ему ведь тоже Ким мешает, Мин это знает. — Не тебе мне указывать, — прошипел Юнги, напрягаясь весь, как кобра перед броском. — Идиот ты, Юнги, — фыркает раздражённо мужчина, недовольный, что его не послушали. — И отец твой идиотом был, я ему говорил… Договорить мужчина не успевает. Мин с жутким грохотом разбивает полупустую бутылку дорогого коньяка о ножку стола, янтарная жидкость впитывается в белоснежный ковёр, хлюпает под ногами и забрызгивает брюки Мина, но его это не волнует. Юнги дёргается вперёд, подобно нападающему зверю, к вжавшемуся в кресло мужчине. Мин ставит одно колена на край кресла, наклоняется, хватает свободной рукой испуганного мужчину за нижнюю челюсть, второй поднося к обнажившемуся горлу острое стекло разбитой бутылки. Мужчина мечется, пытается вырваться, но замирает, стоит почувствовать лёгкий укол ниже линии подбородка. У Юнги в глазах непроглядная тьма, зрачок затапливает радужку и в глазах этих можно своё отражение увидеть. В миновых глазах будто смола кипит, а по венам лава раскалённая, у Юнги абсолютно спокойное лицо, но глаза выдают с головой: там целый спектр отрицательных эмоций. — Я же сказал, — обманчиво спокойным тоном говорит Юнги, будто не он сейчас человека на грани жизни и смерти держит. — Не упоминать моего отца. Мужчина с широко раскрытыми глазами что-то неразборчиво и отрывисто говорит. Мин с холодным равнодушием ведёт острым стеклом вниз, опускается к глухо застёгнутому вороту белой рубашке и слегка царапает кадык под испуганным бормотанием мужчины. — Повторюсь, — почти ласково говорит Юнги, сильнее сжимая рукой челюсть, — ещё раз попробуешь идти против меня, — ведёт смертельным стеклом чуть в сторону, к сонной артерии. — Убью. Мужчина выдыхает облегчённо, когда Мин отстраняется, откинув горлышко бутылки в сторону. Юнги поправляет смолянистые волосы, бросает мимолётный взгляд на всё ещё не отошедшего от шока мужчину и идёт на выход, прихватив свой портфель. В машине Юнги кидает портфель на заднее сидение, достаёт из внутреннего кармана пальто пачку сигарет и зажигалку. Кончики пальцев трясутся мелкой дрожью от клокочущей в груди ярости, и закурить получается только со второй попытки. В последнее время Юнги стало слишком легко выводить на эмоции, и мужчине это категорично не нравилось. До приезда в Сеул Мин напоминал глыбу антарктического льда, от которого даже самыми обидными и провокационными словами не дождаться ответа. А теперь он бесится от слов какого-то недоумка, что посчитал себя умнее Юнги. Мин выкидывает скуренный до фильтра бычок в окно, выруливая на выход из парковки. *** Девушка короткими глотками пьёт зелёный чай, прикрывая глаза, поправив одной рукой сползающий с плеч клетчатый плед. За окном уже темнеет, на чёрно-синем небе зажглись первые звёзды, вдоль улицу во всю горят фонарики, освещая желтоватым светом асфальт. Дженни сидит в своей комнате, забравшись на кровать с ногами и просматривая в телефоне новости в социальных сетях. Чеён с Суви ушли час назад, и, казалось бы, унесли с собой тот уют и чувство счастья в груди, что не покидало Ким. Она снова осталась в своей огромной квартире совершенно одна. На плите в кухне остывало рагу и рис, которые Пак приготовила, на низком столике в гостиной так и остались валяться цветные карандаши и раскраска, а у Ким просто не было сил убрать всё. Дженни попросила Пак принести ей с работы ноутбук, но, оказывается, завтра суббота и на работу не надо. Хотя, что-то подсказывало Ким, что если бы и надо было, её бы прямо с порога редакции вернула домой та же Чеён. «Ким Дженни состоит в отношениях с Мин Юнги? Сенсационные фотографии!» — гласил заголовок в какой-то жёлтой газетенке. Дженни ухмыльнулась, делая скрин и пометку в голове, что надо в понедельник зайди в компьютерный отдел и попросить заблокировать к чёрту этот сайт за недостоверную информацию. Из интереса, девушка читает статью дальше, останавливая своё внимание на фотографии где Мин выходит с ней из парадных дверей на руках, чувствуя, как слегка краснеют от стыда щёки. Кошмар. Ким увеличивает фотографию, всматриваясь в обеспокоенное лицо Мина и мысленно шутя, что вся ситуация прям как в какой-то сопливой дораме. Не мог он, что-ли, там на полу кабинета её и оставить, дожидаясь скорой? Зачем там геройствовать? И на себя и на Ким навлёк ненужных слухов, хотя, вокруг первой и так их достаточно крутится в последнее время. Дженни, устало выдохнув, откладывает телефон на прикроватную тумбочку. Ким стаскивает с себя плед и кидает его прямо на пол, забираясь под одеяло и довольно быстро засыпая.