Приговор Персефоны

Вечер прошел нормально, весело. Персефона чувствовала себя непринужденно. Уже не стеснялась своей наготы. Все стало естественно, конечно, благодаря всегда грациозному поведению Аида, который не осмеливался даже прикоснуться к ней, если она первой не начинала касаться. Тот факт, что он позволял Персефоне выбирать всё, даже расстояние меж ними, вместо того, чтобы повергать её в неопределенность, помогало, давало Богине Весны ощущение полного контроля. И, само собой разумеется, это случалось не так уж часто в ее жизни. Не только в любовной обстановке. То, что она была Богиней Плодородия, привлекало всех, даже журналистов, которые по этой причине начинали настойчиво искать встреч с ней. Личное пространство Персефоны часто нарушалось, и она уже думала, что так будет всегда, особенно в отношениях. Но с Аидом всё развивалось не так. И она была благодарна за эти маленькие недомолвки, которые на самом деле были настоящей демонстрацией глубокого уважения. Они говорили о том и о сем, сплетничали о других Богах. Ни один из них не любил перемывать кому-либо кости, но время от времени было приятно что-то изменить, обговорить других, особенно тех, кто считал себя чересчур важным. Например, белокурого Аполлона, который всюду таскался со свитой из прекрасных девяти Муз. Когда он дефилировал с ними, то походил на пилота, окруженного обожающими его стюардессами. Персефона также призналась, что в тринадцать лет влюбилась в Феба. И постер с изображением Бога Солнца висел у нее в комнате, на дверце шкафа. Она также пообещала не забирать постер в Эреб, после того как Аид изобразил негодование из-за того, что ему приходится соперничать с Аполлоном. Они смеялись, ужинали, пили вино и снова смеялись. Но всё же Персефона скоро устала, и Аид осмелился заговорить на тему, которую, по-видимому, держал при себе еще до ужина: - Кора, спасибо за день. Мне понравилось. Но я хотел извиниться за то, что случилось раньше. Я не хотел, чтобы ты чувствовала себя неловко. Персефона искренне покачала головой. Она положила свою руку на его, погруженную в воду. Успокоила его: - Нет, ты не сделал ничего плохого. У меня просто разыгралось воображение. Но Аид скептически поджал губы: - Ты не должна подслащивать правду. Я знаю свою плохую ауру, - честно сказал Бог Мертвых. - В Суде это нормально, но когда дело доходит до более интимных отношений... скажем так, я так привык. Но это не специально, клянусь… В этот момент у Персефоны возникло ощущение, что Аиду всегда было очень тяжко найти подход к женщинам. Может быть, именно поэтому он не имел наложниц. Возможно, поэтому и научился быть таким галантным. - Не волнуйся, правда. Это не твоя вина, просто так вышло... Я занервничала. - Ты нервничаешь и во время слушаний? Вопрос, который не был вопросом: они оба знали, что ей трудно иметь дело с ним на работе. Но это был первый раз, когда они говорили об этом открыто. - Да, но не принимай это всерьез. Это чувство благоговения. Я так чувствую себя со многими людьми. С другими Богами, с моей матерью, даже с университетскими профессорами. Не волнуйся, не в тебе причина… и долго это не продлится. Мне просто нужно привыкнуть. Только не говори мне сейчас, что ты торопишься, хорошо. - Никогда, Божественная. Аид искоса улыбнулся ей. Затем, возможно, видя, что она успокоилась после только что произнесенной речи, он осмелился на большее: положил ладонь ей на колено, не слишком намекая. Большим пальцем стал гладить её кожу, медленно, кругами. - Могу я задать тебе один вопрос? – Аид говорил осторожно, застенчиво: он всегда был таким, когда решался говорить об эмоциях. - Конечно, спрашивай. - Не принимай это близко к сердцу, но Богиня Плодородия – девственница... скажем так, это я ценю, но я не смел надеяться на такое. Почему же так случилось? Персефона рассмеялась, не одобряя его чрезмерной откровенности. Но она не стала спорить, потому что ценила это: предпочитала голую правду подслащенным любезностям. И, честно говоря, она уже знала, что все Боги, но прежде всего самые древние, все еще ценили девственность, поэтому ничего нового взамен никто не сотворил. - О, ты знаешь, у меня было несколько свиданий, - она пожала плечами. - Я не совсем неопытна, я имею в виду. Только я никогда далеко не заходила … Думаю: просто не нашлось подходящего времени с подходящим человеком, вот и все… И вдруг в глубоких глазах Кронида вспыхнул огонек. Лукавая, почти злобная улыбка, и Персефона приготовилась к сильному удару сарказма. - А вот и твоя Божественная гордость. Очень хорошо, Божественная Персефона. - Нет! Я не это имела в виду! Но Бог Мертвых усмехался и смотрел на Богиню Весны так, словно открыл какую-то неловкую тайну: - Нет, конечно, ты имела в виду свой статус. Ты чувствовала свое превосходство над смертными. Персефона ощутила, как ее щеки вспыхнули и, вероятно, стали такого же цвета, как розы в волосах. Она отвернулась, не в силах сдержать смех. Но Аид наклонился вперед и игриво посмотрел на нее: - Ты можешь признать это, Божественная. Насколько я понимаю, ты выбирала очень тщательно. Но я не могу даже представить себе твое разочарование после того, как ты переспала бы со смертным, особенно с мужчиной. По большей части они не благословлены ни красотой Эроса, ни размерами Приапа… Богиня Весны повернулась, тоже смеясь, и игриво толкнула его. Аид тяжело упал на край бассейна, и было очевидно, что он сделал это нарочно, но Персефоне хотелось верить, что она достаточно сильно его пихнула. Она вновь ткнула пальцем в его грудь: - Во-первых, тебе легко было вычислить, что я встречалась с мужчинами, - это вызвало вспышку похоти в его улыбке. – Затем, если ты в самом деле хочешь сравнивать с теми, кто принадлежит к твоему полу, не смейся над ними. Знаешь, как считают люди? Они считают, что парни маленького роста имеют бОльшие размеры своего… ну... этого... Так что, у меня плохие новости для тебя, мой король. - О, Божественная, запомни свои слова, потому что ты от них откажешься, когда испытаешь, каково это – провести ночь с Кронидом. Откуда взялось его спонтанное и дерзкое высокомерие? Аид никогда не вел себя так, по крайней мере, так очевидно. Персефона нашла это комичным, настолько, что у нее чуть не свело живот от смеха. И Аид рассмеялся в ответ, довольный тем, что поднял своей даме настроение. Персефона снова попыталась напасть на него, намереваясь пощекотать. На этот раз, однако, она была вынуждена остановиться: она увидела очертания его тела под водой – пах, бёдра. И не могла не заметить его член, который до этого вроде был спокойный, но теперь… Ну, она не очень хорошо всё рассмотрела, но... формулы смертных, касательно зависимости размера пениса от высокого роста, Аида точно не касались. Персефона тут же отстранилась, поджала губы и заставила себя снова посмотреть Крониду в лицо. Она знала, что выражение ее лица сейчас стало чрезвычайно виноватым за нескромный взгляд и мысли, последовавшие за ним. И Аид опять всё заметил и теперь улыбался уже бесстыдно. Словно желая отплатить ей за любезность (или грубость), тоже провел взглядом по её фигуре. Он не делал этого весь вечер, ни разу не посмотрел на голую грудь Персефоны, ни на секунду. Но теперь Богиня Весны чувствовала его взгляд, как физическое прикосновение, когда Аид любовался изгибом её бедер и пышными грудями с набухшими сосками. - Что ж, я огорчён, - повторил он в сотый раз, хотя с такой ухмылкой совсем таким не казался. - Желание поиметь Богиню Плодородия – это не выбор. Но, как я уже сказал, я могу подождать. Затем Аид выпрямился и немного приблизился к ней. Он снова стал серьезным, и Персефона удивилась – почему. Теперь атмосфера изменилась, как будто Бог Мертвых собирался задать важный вопрос. Когда он положил руку ей на плечо и кончиками пальцев погладил шею. Девушка почувствовала, что на неё навалился моральный груз. - Пожалуйста, останься со мной сегодня, - взмолился Аид с искренним страданием в голосе, столь странным в устах Бога-короля. - Не считай себя обязанной что-либо делать… Просто спи здесь, в моей постели… пожалуйста… Редко можно было услышать, чтобы Боги так искренне просили о милости. Персефона колебалась, накручивая на пальцы каштановый локон. Она смотрела на Аида, смотрела и не находила в нём больше вожделения – только какую-то отдаленную боль. Больше, чем предложение короля, нуждающегося в страсти. Это казалось просьбой обычного человека, напуганного долгим одиночеством. Персефона слегка наклонила голову, желая, чтоб его пальцы вновь касались её мокрых волос. И вздохнула: - Я могу остаться, Аид, но сначала я хочу кое-что узнать. Он прищурился, прирученный, как домашняя кошка. Кивнул только один раз, чтобы она высказала свое сомнение. - Ты умеешь ждать, это правда, но ты также жаден и честолюбив. Ты сказал, что хочешь получить всё. Ну, и я хотела бы знать, где, по-твоему, моё место во всем этом? - серьезно объяснила Богиня Весны. - Кто я для тебя? Одна из тех вещей, которые нужно получить, чтобы выиграть какую-то игру против Зевса, или... Но Аид остановил ее, теперь уже потрясенный. Он сделал это физически: приложил пальцы к губам Персефоны и не дал ей продолжить. Теперь смотрел недоверчиво, серьезно, строго: - Разве я когда-нибудь давал тебе повод так думать? Правда заключалась в том, что она не знала, что и думать. Она всегда чувствовала себя непринужденно с Аидом, но это последнее откровение о том, насколько он честолюбив, пробудило ее опасения, и отрицать это было бесполезно. И это предчувствие прекрасно сочеталось со всеми лекциями Деметры, когда она предупреждала Персефону о жадности Королей-Кронидов. Она сглотнула, пытаясь быть честной: - Вообще-то, мне всегда кажется, что ты уже всё продумал. Будто у тебя есть свой собственный план, а мой выбор не имеет значения. Аид терпеливо покачал головой: - Всё зависит от твоего выбора, Кора. Если бы ты не заговорила со мной на лекции, я бы никогда не выдал себя первым. Это чистая правда. В этот момент он наклонился над ней, стараясь не быть слишком близко. Он вздохнул, опустил голову, чтобы стать меньше: жест, который Персефона всегда ценила, потому что Аид давал понять, что прекрасно осознает, что пугает, но не хочет пугать. Теперь он улыбался, продолжая ласкать рукой её шею, затылок: - Я бы солгал, если бы сказал, что не вижу тебя в своем плане, Божественная. Я такой, я всё всегда планирую. Я не могу рассматривать женщину, если уверен, что у нее нет долгосрочных обязательств. Но я никогда не считал тебя объектом для дополнения целого. Я никогда не думал о твоей девственности как о чем-то, что можно присвоить, как бриллиант или душу. Когда я думаю о тебе и пытаюсь включить тебя в свой план завоевания, я вижу тебя ясно и определенно не как нечто, чем можно обладать. - Тогда как ты меня видишь? Аид улыбнулся криво, а ответил честно: - Как идеального единомышленника…