Приговор Персефоны

В Эребе все менялось, оставаясь прежним. Это было странное чувство, но Персефона начала его принимать. Никогда не было дня, похожего на другой: в каждый проходящий час одни проблемы закрывались, а другие открывались. Души следовали одна за другой, каждая со своим особым случаем. Но в то же время души все-таки оставались душами, и после того, как они видели сотни душ, их дела стали походить друг на друга; и даже их проблемы, хотя и отличались, всегда имели обычные решения. То же самое было и с Аидом: он тоже менялся, оставаясь прежним. Конечно, на слушаниях он был неизменно неумолим, но вне их он действительно работал: выходил из своей зоны комфорта, чтобы удовлетворить желания Персефоны. И она была благодарна ему за это. Он устроил Богиню Весны в своих покоях со всем должным уважением. Помог ей перевезти вещи, предоставил одну из небольших комнат в качестве личного кабинета. Выделил нимф в качестве служанок. Это немного смутило Персефону, поскольку она не привыкла к тому, что другие люди работали для её собственного удобства. Но прежде всего Аид много начал делать сам, на личном уровне, а не только материальном, чтобы приблизиться к повседневной жизни Богини Весны. Например, он трапезничал вместе с ней, старался, даже если не находил это полезным, просто быть с ней рядом, не оставлять ее одну. Опять же, он согласился пытаться спать каждую ночь, даже если ему это удавалось всего на пару часов и всегда после большой дозы секса. Он старался откладывать работу, чтобы всё больше и больше посвящать себя Персефоне по вечерам и выходным, как делал бы обычный смертный мужчина. И также Бог Мертвых делал все возможное, чтобы приблизиться к современным интересам Богини Весны: казалось, он ценил их, но не понимал полностью. Персефона читала ему вслух разные книги, показывала свои любимые фильмы. Однажды, лежа в постели, они смотрели «Молодой Франкенштейн». Аид явно не уловил всей иронии, но все равно смеялся, потому что смеялась Персефона. Короче говоря, он работал. С тех пор как Богиня Весны переехала в его покои, Бог Мертвых, казалось, изменил свой солидный список приоритетов, и поставил Персефону на вершину. Аид старался терпеть перемены, чтобы не заставлять ее чувствовать себя одинокой, потому что знал, что она тоже терпит перемены, и самой серьезной из них была жизнь в этом огромном дворце. На самом деле, все было не так уж и идиллически. Это было прекрасное место, но великолепие такого большого дома переоценивалось. Здесь были все удобства, но никогда - уединения: дворец и двор наполняли гости и служащие, которые жили там со своими семьями. Даже в личных покоях Владыки постоянно кто-то появлялся и исчезал: горничные убирали, помогали Персефоне выбирать одежду, приносили еду, а затем слуги и члены свиты Аида, бесконечные, каждый со своей функцией, начиная от личных советников, помогавших ему в принятии решений, и заканчивая секретарями, руководившими его расписанием. Для Персефоны это был совершенно новый образ жизни. Аид изо всех сил пытался изменить свои привычки и ложился спать каждую ночь, но она все равно едва ли могла назвать домом такое место. Дворец был так велик и переполнен, что не казался местом отдыха; напротив, он казался вечно работающим. Однако, чем больше проходило дней, тем больше всё менялось, оставаясь прежним. Новая рутина стала сносной для него и для неё. Первый триместр стажировки Персефоны закончился, и наступили зимние каникулы. По правде говоря, никаких праздников на этот счет в Подземном Мире не было. Аид не следовал календарю людей, разве что отмечал те или иные даты, для удобства в работе, и уж точно не чтил праздники других Богов. Поэтому Персефона ничего не ожидала на Рождество и ничего не получила. Но в остальном мире год изменился. А в январе наступил такой день, когда Персефона без смущения и чувства вины приказала служанке приготовить ей одежды, а Аид проснулся утром и сказал: «Я голоден»… * Персефоне больше всего нравилось находиться в кабинете Владыки Подземного Мира, когда он работал. Ей это так нравилось, что она почти не обращала внимания, когда Аид подолгу зависает за компьютером, потому что даже просто сидя там и делая совершенно разные вещи, она расслаблялась. Ее любимым местом являлось кресло с маленьким столиком в одном из углов большой, темной комнаты. Она обычно сидела там по вечерам. После дневных слушаний они отправлялись в кабинет Бога Мертвых, где Аид переодевался в современный костюм, а затем садился за стол, чтобы закончить работу за последний день. Персефона же, напротив, устраивалась в кресле, часто кутаясь в гиматий или плед. Она заказывала какой-нибудь травяной чай и расслаблялась, то читая книгу, то проверяя уведомления на телефоне. Иногда пыталась предложить помощь Аиду в работе, чувствуя себя виноватой за то, что бездельничает, даже если ее рабочее время официально заканчивалось. Но Аид всегда реагировал улыбкой и советовал расслабиться, потому что она уже помогала ему, находясь рядом. Таков был контекст, в котором находились эти двое, когда статическая изменчивость Эреба сделала один из своих самых смертоносных бросков костей. Потому что да, можно было бы также установить рутину с иллюзией переваривания и принятия ее в теле; но, работая в тесном контакте со Смертью, нужно также ожидать внезапных изменений. Внезапная перемена произошла в тот зимний вечер, в форме телефонного звонка, но проявилась не сразу. Нет. Поначалу Боги молчали: Аид наслаждался работой, Персефона – мятным чаем. Затем провидение заставило кого-то постучать в огромную двойную дверь, отделявшую их от остальной части шумного Дворца. Персефона не сразу забеспокоилась. Она уже привыкла к тому, что служащие приходят и уходят. Она считала само собой разумеющимся, что это камердинер или секретарь, и даже не подняла носа от книги, которую читала в тот момент: "Молчание ягнят". Она дошла до момента, когда Лектер заговорил о кьянти, и не хотела отвлекаться. Услышала только, как Аид рассеянно дал разрешение войти. И когда одна из резных деревянных створок приоткрылась, явилось существо, которое не было камердинером. Вошла женщина. Точнее - речная нимфа, наяда. Высокая и стройная. Ее глаза были похожи на огромные капли росы. По телу струилась легкая, длинная туника и белоснежные волосы. Она грациозно прошла к столу равнодушного Бога Мертвых, почти левитируя над полом. Положила какие-то бумаги в органайзер, затем заговорила застенчивым и чувственным голосом: - Мой король, вам звонит Анубис. Аид, стоически работавший за компьютером, даже не стал тратить время на то, чтобы взглянуть ей в лицо. Стиснув зубы и не сводя глаз с экрана, он промычал: - Угум. В тот вечер он мало говорил. Особой причины не было: Король Мира Мёртвых не был в плохом настроении. К этому времени Персефона знала его достаточно, чтобы понимать, что иногда Аид приходил к концу дня без всякой болтливости. - Переключить его на первую линию? - спросила наяда, изящно шевеля розовыми губами. Как обычно, Аид слишком долго не отвечал, но в конце концов ему это удалось: - Скажи, что я занят и сам перезвоню. Спасибо. Наяда лишь раз кивнула, закрыв глаза. Она напоминала японку, обрамленную белым платьем и развевающимися гладкими волосами. Наконец, словно легкий ветер толкнул её, она вышла и закрыла за собой дверь. Персефона, наблюдавшая за этой сценой, прищурилась и посмотрела на Бога Мертвых, упрямо сосредоточенного на работе. - Ваше величество, кажется, вы произвели на кого-то впечатление, - Богиня Весны заговорила вкрадчиво, игриво и серьезно в равной мере, провоцируя своего мужчину. Она знала, что Кронид раздражен, но ничего не могла с собой поделать. - Я ничего не делал, - Аид защищался вежливо, невнимательно, не отрывая глаз от экрана. - А кто она? Новая секретарша? - Мм… - Это ответ «да»? - Да, она секретарь. И она не новая. Ее зовут Минта. Что ж, Персефона никогда ее не видела, иначе бы она запомнила. - Где ты её всё это время прятал? В ящике стола? - Она была в Валгалле – по культурному обмену. Персефона нахмурилась, упрямая, раздраженная тем, что Аид не хотел отрываться от проклятого компьютера даже на секунду. Она выпрямилась в кресле и положила книгу на стол вверх ногами. Еще плотнее укрылась своим зеленым плащом и уставилась на Бога Мертвых, пытаясь передать ему свое смущение. У неё ничего не вышло. На самом деле это была плохая идея, потому что Аид был действительно упрямым существом: соревноваться с ним пассивно-агрессивно было все равно, что упираться в стену. Он бы не сдвинулся с места. Персефона закатила глаза и решила выразить проблему напрямую, чтоб не сидеть и не смотреть на мужчину вечность: - Ты ей нравишься, Аид. Ты заметил? Он нахмурился, и только тогда Персефона поняла, что он её слушает. Но, как бы то ни было, Король Подземного Мира больше ничего не сделал: его губы скривились, на лице появилось еще более безразличное выражение: - Это хорошо. Обычно люди, нимфы, Боги не любят меня. Персефона чуть не рассмеялась, но постаралась сохранить серьезность. - Я могу приревновать, - заметила она. - Разве? По правде говоря, это прозвучало как провокация. Как будто благодаря своей силе Аид был уверен, что получит отрицательный ответ. И действительно, Персефона не собиралась лгать, даже ради забавы, потому что знала, что это бесполезно: - Нет, я не ревную. - Так о чем же мы говорим? Я верен тебе так же, как своему царству, Божественная. Не теряйся в этой смертной неуверенности. Или, если позволишь, в неуверенности Геры. Персефона со вздохом откинулась на спинку стула. Она скрестила ноги и накрутила на палец прядь вьющихся волос. Она ни на секунду не сомневалась в верности Аида, но уже много лет сомневалась в собственной красоте. На самом деле это была не ревность. Это была зависть. Она попыталась настоять на своем: - Я не ревную, просто ... она очень красивая. И очень худая. - Минта – наяда. Они все худые. Аид сказал это со своим обычным, очевидным спокойствием. Как будто эта проблема его не касалась, как будто ее вообще не существовало. Его божественный прагматизм был слишком техничен, чтобы рассматривать проблемы женской самооценки. Персефона раздраженно решила не обращать на это внимания. Она не сердилась; было слишком трудно находиться перед безмятежностью, которую Неумолимый передавал непрерывным потоком. Но она была немного разочарована тем, что Аид вел себя так, будто Персефона, как Богиня, никогда ничему не завидовала. По его словам, она всегда должна была чувствовать свое превосходство над другими, во всем. Правда заключалась в том, что, какой бы смелой она ни была, когда они оставались одни, она никогда не отказывалась от человеческого страха быть недостаточно сильной, хорошей на физическом уровне. Аид был очень высок, прекрасно сложен, божественно красив. По сравнению с ним Богиня Весны чувствовала себя неуклюжим хоббитом. Но Владыка Мертвых умел удивлять, и он доказал это: как раз в тот момент, когда Персефона прикидывала, не вернуться ли ей к чтению, раздался его голос, спокойный, все еще далекий от настоящего интереса, но точный, как скальпель: - Тебе не нужно худеть, Кора. Богиня Весны изумилась, широко раскрыла глаза, посмотрела на Аида с надеждой и в то же время встревоженно. Она удивлялась, как ему удалось так быстро её разгадать, если он сперва дал понять, что с самого начала не видит проблему. - Ах, так ты понимаешь женскую неуверенность? - Я знаю. И еще стараюсь её не поощрять, - он сказал это, по-прежнему уделяя внимание работе, по-прежнему уставившись в экран компьютера, как собака, взявшая след; но угол его рта слегка приподнялся в саркастической усмешке. - Вау, я чувствую вызов, - хмыкнула Персефона. – И чтобы мне стало легче, достаточно сказать, что я тебе нравлюсь, мой король. Просто небольшой совет. - Если бы ты мне не нравилась, я бы уже давно попросил тебя не мешать мне работать. - А ты не можешь просто сделать мне комплимент? Но чем больше Аид чувствовал её вызов, тем больше он упрямился. Персефона могла бы задать ему самый глупый и очевидный вопрос в мире. Например, спросить, который час, но если бы она сделала это вызывающим тоном, он бы не ответил. Аид делал это нарочно. Крониды действительно не любили получать приказы, даже простые. Для Владыки Подземного Мира было очевидно, что он любит Персефону, поэтому он не видел смысла повторять это. Вот с этим Персефона не собралась соглашаться. Только со временем она поняла истинную причину: она сама была такой же упрямой. Она увидела себя в позе Аида и рассердилась. Но у каждой пары есть свои недостатки. Это, конечно, их дело, и они ничего не могли с этим поделать, хотя во всем остальном были готовы объединиться. К счастью, по крайней мере, один из них иногда сдавался ради спокойной жизни. На этот раз это был Аид. Персефона надулась, отвернулась от него, схватила книгу и откинулась на спинку кресла. И когда она уже ни на что не надеялась, почувствовала холодную руку на своей шее. Ахнула от удивления, но не повернула головы. Она еще не знала, как Аид может быть таким молчаливым, но не хотела смотреть на него и притворялась, что все еще раздражена. На самом деле, она была просто довольна, что ей удалось оторвать задницу Владыки от кресла. За одной рукой последовала другая – холодные пальцы гладили нежную кожу Богини Весны. Потом её щеки, потом отступили назад, чтобы расчесывать волосы и ласкать уши, перебирать сережки. Персефона прищурилась, поддавшись этому холодному, но страстному прикосновению. - Женщины, - умопомрачительно хрипло посетовал Аид ей в затылок, - таинственны, как Стикс, прекрасны, как Лета, ужасны, как Коцит. Кронид продолжал свое медленное обольщение, потому что в этом он был хорош, и он знал, что это так. Снова погладил уши Персефоны, затем растопырил пальцы и погрузил их в каштановые кудри, позволив волосам рассыпаться по спине Богини. Он наклонился, и Персефона почувствовала, как он вдыхает аромат ее цветов. Затем Бог Мертвых прошептал, прямо ей в ухо: - Мне больно, что ты сомневаешься в своей божественной красоте. Больно, что думаешь, что я не сражён ею. Персефона сглотнула с закрытыми глазами, охваченная этим неумолимым прикосновением, холодом, пронизывающим ее мозг. - Это просто... иногда это приятно слышать. - Разве моего внимания недостаточно? – мягко спросил Аид. Ну что ж, теперь, когда он любезно предоставил эти слова, этого было достаточно. Не тогда, когда он сидел за столом, погруженный в свои Божественные мысли. Персефона постаралась, чтобы он это понял: - Ты просто оказываешь мне знаки внимания, потому что я хорошо ласкала твой член… Тон её слов был вызывающим, и Богиня Весны сделала это нарочно. Она сделала это, потому что чувствовала, как растет ее плотская страсть: поддразнивание в такие моменты возбуждало его не меньше, чем раздражало. На самом деле, Персефона не могла не улыбаться, чувствуя, как прикосновения Аида становятся более тяжелыми, раздраженными. - Я каждый вечер оказываю тебе знаки внимания, малышка. - Но ты все еще слишком мало говоришь. - Мне не нужно говорить. Когда он это сказал, Персефона соскользнула с кресла. Она отстранилась от его соблазна, встала и оставила его с поднятыми руками. Теперь, отойдя на несколько шагов, она посмотрела на Аида и увидела, что он мрачно, хищно улыбается. На этот раз он чувствовал новый вызов, потому что Богиня Весны выдернула его от работы и теперь убегала. - Вернись, - это был приказ. А Персефона любила получать приказы только для того, чтобы им не подчиняться. И в глубине души она знала, что Аиду нравится видеть в ней ослушницу. Так они играли. - Я не думаю, что послушаюсь, мой король. Ты меня недостоин… - Вернись. - Хоть сто раз повтори да с таким мрачным видом. Это бесполезно… Она увидела, как Бог Мертвых помрачнел еще больше, а его ухмылка стала шире. Короткие кудри падали ему на лоб, и тени контрастировали с бледной кожей, придавая ему хищный вид. Аид положил руку на спинку кресла, на котором сидела Персефона. Он начал обходить его с нарочитой медлительностью и фальшивой невозмутимостью. Другой рукой он расстегнул только одну пуговицу рубашки, освобождая шею. Как будто он собирался к пробежке. Эта мысль вызвала у Персефоны трепет ожидания. - Иди сюда, малышка, или я сам возьму тебя. Выбирай разумно...