***
Вокруг было темно, слишком темно даже для него — рассмотреть ничего не получалось, а от усердия попыток начинали болеть глаза. Питер устало привалился к стене, простонав из-за боли в рёбрах и боку — он понятия не имел, что это были за ребята, но, похоже, они явно знали, что делали. Или, что хуже, вообще понятия не имели. Будь они среднестатистической группой воров, Питер бы не оказался здесь, избитый, слава богу, что не до смерти. У них были странные пушки, слишком мощные для автоматов или глоков, и, если бы Питер не знал, что Фьюри давно прикрыл лавочку с оружием Гидры, подумал бы именно об этом — слишком больно ему было, слишком большая сила отбросила его, слишком невероятная, чтобы быть земным созданием. Пожалуй, Пит попробовал бы выбить дверь, которую нащупал в темноте, если бы он не пытался сделать это полчаса назад — или уже час? Либо эта чёрная комната вся была сделана из вибраниума или адамантия, что объясняло бы непробиваемость и такой жутких холод, идущий от стен прямо к его едва не переломанным костям, либо его так сильно ослабила эта недолгая борьба, которую борьбой-то язык не поворачивался назвать. Поэтому он ждал не пойми чего и думал о странном оружии в руках этих… Он не знал кого. Наверное, бандиты. По нему просто пальнули какой-то голубой субстанцией, которая пробила его телом парочку стен, будто она была драглайном, а он незаметно превратился в огромный чугунный шар. И это был только первый ход, не самый страшный — в конце концов, на него падало целое здание, его сбивал поезд, и им не раз пользовались для сноса всяких конструкций. Это было самое лёгкое, что он ощутил за те недолгие минуты. Следом в него выстрелили уже из другой пушки — та чуть не пробила в нём дыру, буквально. Он успел увернуться от силовой сферы в последний момент, но она всё равно зацепила его — укусила прямо за бок, прямо под рёбрами, откуда теперь шла кровь настоящим водопадом. Он зажимал рану ладонью, как мог, но этого было недостаточно. Эта штука будто стреляла энергией, то есть, так оно и было, только вот энергия была странной — не такой, как Питер привык знать. Она не стремилась раздавить его импульсом, как предыдущая. Она словно прошла сквозь него и разрушала его изнутри — рана болела так, будто его и впрямь насквозь проткнули. И это уже точно не было похоже на земные технологии — на земле физика работала совершенно не так. Либо Пит сильно отстал в техногенном развитии за несколько недель, что было глупостью несусветной. Здесь было почти не слышно ничего из того, что происходило снаружи — только тихие-тихие голоса, а слова было не разобрать. Так что Пит просто ждал, пока утирал кровь из носа той же рукой, которой зажимал рану — и размазывал всю кровь по лицу только сильнее. Крайне неприятно было ещё и то, что от холода вся боль ощущалась в разы сильнее — будто питалась этим ледяными атомами кислорода и набирала силу. От осознания, что снаружи, должно быть, очень тепло, в разгар-то лета, легче не становилось. За дверью по-прежнему была тишина и лёгкий отзвук голосов — и через двадцать минут, и через тридцать, и через час. От скуки — или отчаяния, — Питер начал считать секунды и минуты в уме. В конце концов он дошёл до ста пятидесяти семи минут, а это два с половиной часа — и ещё столько же до того, как он начал считать. И тот час-два, что он был без сознания, тоже брался во внимание. Карэн не отвечала, да и костюм утратил многие функции — связь будто была оборвана, и от этого мысль о каком-то высокопрочном и глушащем металле уже не была просто предположением — кажется, он застрял в бункере. Иначе эту коробку не назовёшь. Питер попробовал начать счёт заново, когда сбился, но услышал что-то, отдалённо напомнившее скрежет, а затем гул криков — криков злобы, криков боли. Все цифры, складывавшиеся в голове, тут же полетели в метафизическую урну, а он подполз к двери, прикладываясь ухом. Металлическая дверь глушила многие звуки, но среди оставшихся — криков и воплей, выстрелов из инопланетных пушек — Пит всё же различил какой-то тихий свист, подозрительно знакомый, а затем снова скрежет. Первая мысль: забиться в угол и ждать, пока очередь дойдёт до него. Потому что знакомый свист — свист пуль, разрезающих воздух со огромной скоростью. И он не прекращался, как и крики, почти душераздирающие и болезненные даже физически, звук вибрация и буханье как от бомбёжки. Это значило, что пришёл кто-то, кто на голову или несколько голов выше поймавших его бандитов. И далеко не факт, что его этот «кто-то» обойдёт стороной. Крики стали стихать только через пару минут — самый последний противным и скрипучим воплем пронёсся, кажется, по всему району, в котором они были. А дальше снова тишина. И только чёртов скрежет не прекращался, будто до него всё же пытался кто-то добраться. Питер сильнее вжался в стену спиной, охая от боли в боку. Если ему суждено помереть от руки какого-нибудь полубога или чего похуже, то он просто так не сдастся. Он, между прочим, отстаивал жизнь всей вселенной всего каких-то два года назад! И если тот титан не смог его сломить, то и это нечто вряд ли сможет. А если сможет — Питер примет смерть храбро, с достоинством. И с чувством вины оттого, что врал отцу, оттого, что папа всегда был прав: «Что-то серьёзное — сразу говори нам!», «Не лезь на рожон, если сомневаешься в своих силах!», «Бога ради, не высовывайся перед теми, перед кем слегали трупами другие!», — а он его не слушал. Почти никогда. Лишь сломя голову нёсся туда, где знал, что получит много боли и ран, что может не выжить. И выживал. Похоже, сегодня он пропустит последний пункт. А он ведь даже к мистеру Барнсу не заглянул — ни разу за прошедшие две недели! Не поблагодарил. Не починил чёртов балкон. И даже не нашёл минутки, чтобы сообщить о том, что Тони, похоже, всё о той ситуации разузнал, и что теперь Баки придётся снова скрываться там, где его уж точно никто и никогда не найдёт. И всякие Питеры Паркеры тоже. С другой стороны, Пит больше не будет утомлять его, а Тони и Стив, сойдя с ума от горя, забудут про взрыв в Бронксе. И тогда Барнс сможет остаться и в безопасности, и в Нью-Йорке. Ни одна мысль не утешила его, не облегчила принятие собственной смерти. В конце концов, если тварь за дверью не достанет его, то он умрёт либо от потери крови, либо от голода через неделю, что более вероятно. Дверь всё скрежетала металлом и, кажется, даже начала скрипеть. Юноша не мог найти себе место, вжавшись в стену так, что его кости и поверхность сдавливали плоть с двух сторон до боли. Скрип за скрипом, дверь медленно поддавалась тому, что тянуло её снаружи. Ну вот и всё. Теперь Человек-Паук точно мог распрощаться с жизнью, а если там были люди, то и со своим инкогнито тоже. Дверь отворилась с противным лязгом, позволяя свету проникнуть в бункер через тонкую щель. Паркер сощурился, втянув голову в плечи. Может, у него и был шанс обойти это чудище, но он в него совсем не верил: слишком слаб и немощен он был в эту минуту. Дверь отворилась совсем, пропуская свет полностью. Глаза тут же заслезились и заболели с непривычки, и в проёме виднелся только чей-то силуэт, размытый, без каких-либо очертаний, будто Пит смотрел через ультраматовое стекло. В его ушах, привыкших к тишине, громом прогрохотал знакомый голос: — Давно не виделись, Паркер. Чувствую, теперь я тебя из каждой задницы буду вытаскивать. Не умеешь ты не влипать в неприятности, да? — О… О, господи, — тихо прошептал Питер, облегчённо расслабив плечи и опустив голову на грудь, потому что на свет было невыносимо больно смотреть. — Мистер Барнс, — добавил он громче, и его голос немного прохрипел, — что бы я без вас делал… — Помер бы уже, — фыркнул Джеймс и подошёл к Питеру, мягко обхватывая его за предплечья, чтобы поднять. — И, прошу тебя, никаких сэров и мистеров Барнсов, лады? — А что, вы чувствуете себя старым, сэр? — кривясь от боли в боку, хрипло рассмеялся Пит. Глаза стали постепенно привыкать к свету, и, хотя они всё ещё слезились, Питер видел куда лучше, чем пару минут назад. — Что я только что сказал, а? — цокнул Джеймс, а затем, выведя юношу к свету, осмотрел его, придерживая его под руку. — Н-да, не хуже прошлого раза, но и не лучше, — кивнул на рану на боку Барнс. Кровь текла, пусть уже и не так обильно, пачкая пол под ногами, впитываясь в ткань костюма сильнее. — Какого хрена? — выдал Паркер, совсем не обращая внимания на Баки, пока тот комментировал его травмы. Он испытывал ужасное чувство дежавю, глядя вниз, себе под ноги — там лежал труп лицом к полу, и Питеру даже не обязательно было переворачивать тело, чтобы знать, что пуля у этого парня во лбу. Как у доктора Октавиуса. Остальные были разбросаны по всему помещению кто где: кто-то в проходе без двери, кто-то наполовину свисал с окна, а кто-то как сидел за столом, так на него и лёг. В мозг закрадывалась грешная мысль, что он отчего-то рад, что эти парни мертвы, и он резво её отогнал. Человек-Паук всё ещё дружелюбный сосед, пусть у него уже и бывали куда более серьёзные дела. — Ты это всё… один? — осмотрев всё ещё раз, спросил Питер, сглотнув. Неприятный осадок от собственной мысли не уходил прочь. Он заметил на ткани спецовки Баки кровь, на правом плече, а затем увидел и дыру от пули. — Твоё плечо… — Нет, не один, — усмехнулся Барнс, ухватываясь за руку Питера крепче и игнорируя красноречивое замечание о плече. — Давай-ка сюда, — вполголоса добавил он, подхватывая Паркера под спину и колени. Питер возмущаться не стал, задумчиво глядя перед собой. Столько трупов… В груди теплилась надежда, что всё это не ради него одного, потому что в таком случае лучше бы он умер, чем позволил этому случиться. И ему было совсем не важно, что эти парни достаточно плохо с ним обошлись, чтобы заслужить то, что они получили в итоге. — Мы закончили? — донеслось откуда-то из-за Баки, и Питер выглянул из-за железного плеча, увидев в двадцати футах мужчину, которого, как ему показалось, он уже где-то видел. Униформа была знакомой, но эмблему на плече было не разглядеть из-за лёгкой мутности в глазах. А Джеймс, за чьё плечо он хватался, был одет совершенно иначе — похоже, но много деталей, вроде ремня или жилета отличались. И эмблемы никакой не было. — Да, можно зачищать, — не оборачиваясь, бросил ему Барнс в ответ, шагая к выходу. Мужчина, кивнув самому себе, завернул за угол, скрываясь из виду, а затем послышались окрики. — Слушай, я могу идти сам, — заметил Питер, хмурясь и бегая взглядом по пустым и толстым, кое-где разрушенным бетонным стенам заброшенного здания (наверное, здесь когда-то планировался склад или что-то вроде убежища). В нём взыграла неловкость, как и в первый раз, когда сержант поднял его на руки. Теперь-то он не сержант — какой-то спецагент, да ведь? Впрочем, Пит понял это ещё при первой их встрече. — Сильно в этом сомневаюсь, — хмыкнул над головой Джеймс. — И что у тебя с лицом? Ты не рад меня видеть? — О, я рад, очень, но было бы просто чудесно, если бы мы перестали встречаться только тогда, когда я ранен или умираю, — протянул Пит, морщась от боли в теле, когда Барнс перехватил его поудобнее, чуть подкинув вверх. Силы у него было столько же, сколько у Питера, а может, и того больше — он даже не напрягался, неся его. Не то чтобы Пит много весил, конечно. — Брось, ты не умираешь, — выгнул бровь мужчина и улыбнулся набок. Затем выражение его лица стало серьёзным. — Не умираешь ведь? — Нет, — слабо брякнул Питер, — вроде. Питер упорно думал, что они выйдут на улицу и, может быть, поедут к городу на машине, потому что они явно были не в Нью-Йорке. Но Баки поднялся по такой же бетонной, как и стены, лестнице на два этажа, и они оказались на крыше. Там стоял вертолёт с пилотом — так даже лучше, решил Пит. Когда Джеймс помог ему принять удобное и менее болезненное положение, пристегнув ремнями на всякий случай, он взял аптечку из-под сидения, на которое сел сам, и скомандовал пилоту взлетать. — Так у вас была какая-то кампания против этих… или что? — слабо спросил Паркер, тихо простонав от боли, когда Барнс приложил к его раненому боку марлевую прокладку и надавил. — Это всё ещё не твоё дело, — буркнул Джеймс, вытягивая из аптечки уже знакомый Питеру шприц. Пит только усмехнулся: — Значит, так и есть. Было бы странно, если бы из-за одного меня ты притащил сюда ораву агентов. — Я бы всё равно за тобой пришёл, — цыкнул мужчина, беря Питера за руку и прижимая его ладонь к кровоточащей ране, — зажми. Аптечка оказалась суперуниверсальной: там нашёлся и жгут, которым Барнс перетянул Питеру руку, и куча разных медикаментов, половину из которых Питер знал из лаборатории Брюса. Это было… поразительно. Пит был хорошо осведомлён, что часть лабораторий отца работала для Щ.И.Т.а ещё до Межгалактической войны, но теперь, когда всё стало в этой теме более-менее прозрачно, ему было интересно, как много людей уже узнали, что Джеймс Барнс никуда не пропадал, а был жив и здоров и проживал всё это время в своём прежнем районе. И оформился работать на Фьюри, похоже. Пит не стал ничего говорить на этот счёт, пока наблюдал за тем, как Баки разрывал рукав костюма и добирался до сгиба локтя. Он даже не возмутился — костюму была нужна обновка едва ли не на каждом миллиметре, и рваный рукав не стоял во главе списка. Только вот была беда с тем, как сделать это без ведома папы. — Почему? — спустя пару минут одного лишь вертолётного гудения поинтересовался Пит, когда в его руку ткнулась игла, тут же попадая в вену. Похоже, Баки был натаскан в оказании первой помощи даже лучше некоторых врачей — так легко всадить иглу сразу в вену получалось далеко не у всех, даже если сама вена буквально выпирала на руке. — Потому что ты не снял маячок с костюма. И я, слава мне, успел зафиксировать точку прежде, чем ты пропал с радара, — фыркнул тот в ответ; Питер удержался от фэйспалма над собственной дуростью, но всё же тяжело вздохнул. — Тебе повезло, что у нас тут были дела, и я убил двух зайцев разом. — Это не ответ на мой вопрос. Так почему? — снова спросил Пит, но Джеймс на это только коротко усмехнулся, так ничего и не сказав. — Ладно. А расскажешь о задании? — Нет, — покачал головой Барнс, зажмурив один глаз и словно подмигнув. Он закончил со шприцом и попросил Питера до упора согнуть локоть, что тот сделал сам раньше его слов. — Можешь отпускать, — кивнул на рану Баки, заменяя руку Питера своей, как только тот её расслабил. Это было просто замечательно, потому что у юноши не было сил зажимать собственную рану беспрестанно. Он расслабленно откинул голову на спинку сидения. — И почему ты вечно меня спасаешь… — риторически протянул Паркер. Джеймс только как-то загадочно пожал плечами. — Нет, серьёзно, это уже четвёртый… Нет, пятый раз, когда спасаешь мою непутёвую задницу. — Просто твоей непутёвой заднице нужен хозяин, — фыркнул Барнс. У Питера в голове возникла вторая грешная мысль, диаметрально отличавшаяся от первой хотя бы тем, что связана она была не со смертями. Третья мысль включала совсем уж нереалистичный сюжет — не мог же Баки предлагать себя на роль хозяина его задницы, ведь так? Это было бы чересчур. — И почему пять? Когда был первый? — На войне, — выдохнул Питер, отвлекаясь от дурацких раздумий. Боль, как и в прошлый раз, начинала медленно отступать под действием препарата, и, хотя спать он вроде не хотел, его глаза всё же медленно закрывались. Баки ему ничего не ответил, лишь понимающе кивнул, так что Паркер отвернулся к окну, закрывая глаза, чтобы поспать хоть чуть-чуть, пока его не начала грызть совесть за пошлости, которые он себе случайно выдумал. А до этого было рукой подать.***
Питер проснулся ровно в тот момент, когда пилот посадил вертолёт, но понял, где они находятся, только когда перешагнул порог квартиры Барнса. За две недели тут не поменялось абсолютно ничего: всё та же прибранная кухня, та же гостиная и та же спальня. Даже запах чайного мыла и варенного кофе, который Пит запомнил с прошлого раза, не изменился. И он почему-то внушал спокойствие. — Где твой рюкзак на этот раз? — спросил Джеймс, укладывая Паркера на кровать. С крыши он нёс его на руках опять, и Питера это не столько смущало, сколько просто напрягало — он же мог передвигаться сам и, кстати, вполне неплохо. Все эти знаки заботы казались ему лишними. — Дома, — поджал губы Пит, на секунду прокляв себя по высшему разряду. Он, очевидно, останется у Джеймса на эту ночь, но одежды у него с собой не было. Во-первых, вариант проводить время в одних трусах был как минимум смущающим. А во-вторых, ему будет не в чем возвращаться домой — это привлечёт внимание не только отца, но и всего Нью-Йорка. — Ладно, не проблема, — вздохнул Барнс. — Сможешь сам снять костюм? Рану надо обработать и забинтовать, иначе из-за заражения крови она будет заживать вдвое дольше. — Я знаю, — кивнул Пит, приподнимаясь на локтях, — уже больше пяти лет с этим живу. А у тебя откуда такие познания в паучьих делах? — Простая логика, — закатил глаза мужчина и удалился по направлению к ванной. — Снимай, — крикнул он оттуда. Питер мягко ударил ладонью по пауку на груди, и костюм сделался свободным, тут же сползая с плеч. Он осторожно, стараясь не беспокоить временно заклеенный бинтом и пластырем бок, стянул с себя спандекс. В некоторых местах, где костюм плотно прилегал к травмированному боку и успел сильно пропитаться кровью, плотная ткань просто присохла к коже — отдирать её было не менее неприятно, чем ковырять рваную рану ржавым ножом. Справившись с этой нелёгкой задачей сквозь шипение через зубы и ругательства, брошенные шёпотом, Питер скинул костюм на пол и осторожно лёг на непострадавший бок. Джеймс вернулся с бутыльками антисептиков, какой-то мазью и бинтами в руках. Он составил это всё на стол, который тоже стоял на привычном месте, и снял куртку и жилетку от спецовки, садясь на стул рядом. Пит испытал второе глубокое дежавю, оценив обстановку. Только в прошлый раз Баки приносил еду. — Что ж, будет больно как в Аду, — аккуратно отцепив пластырь и бинты, протянул Баки, и обильно облил бок Питера перекисью. Ну, он хотя бы сказал правду — рана зашипела и едва не задымилась, и больно было так, будто он горел заживо. Наверное, в Аду именно так. У Джеймса кровоточило плечо, и чёрная ткань гольфа медленно пропитывалась ей всё больше и больше — Питер нашёл в этом отвлечение, хотя всё равно скулил и жмурился от боли, цепляясь за чужое запястье. Запястье было горячим и будто становилось только горячее. Не то ему так просто казалось, не то это происходило наяву из-за того, что он сжимал руку Джеймса с каждой секундой боли всё сильнее. Барнс на это не возмутился, даже не посмотрел искоса. Наверное, потому что знал, каково испытывать такую сильную боль. Может, он помнил свою собственную боль, когда смотрел туда, где фантомом ощущалась рука, но было только окровавленное плечо и лохмотья разодранной кожи и мышц. Когда Барнс закончил обрабатывать все места, откуда текла кровь, марая покрывало кровати, Питеру пришлось занять сидячее положение. У него двоилось в глазах от боли, и он по-прежнему держался за запястье Баки, хотя более не сжимал — просто касался, едва-едва, и ощущал это как в бреду. — Мне нужны обе руки, Питер, — тихо сказал мужчина, перехватывая руку Паркера. Тот только прикусил губу, чувствуя нарастающую пульсацию под рёбрами и желая, чтобы всё поскорее закончилось. Боль есть боль. Кем бы ты ни был, как бы высоко над другими ни стоял и как бы низко ты ни пал — боль всегда есть то, чего ты боишься больше всего. Во всех грёбаных смыслах. Когда ему всё же позволили лечь, Питер свободно выдохнул, прикрывая глаза. Осталось только дождаться, пока всё заживёт. Боль всё ещё волнами гуляла в боку и спине, пока он смотрел на её вспышки под веками — он, от чистого сердца, никому и никогда не пожелал бы той жизни, которой живёт сам. Как бы классно это порой ни было, это всё ещё слишком опасно и зачастую смертельно больно — снова во всех смыслах. Он потерял семью на целых пять лет — они потеряли его на целых пять лет. А он по сей день, зная, что его не было так долго, по-прежнему не учитывал эти годы — для него они были лишь несколькими минутами, и он не мог воспринимать их иначе. Ему двадцать, а по документам двадцать пять — и это всё ещё давило на него. Он помнил, как исчезал на руках отца, а затем как влетел в портал, и тогда он даже понятия не имел, как это пережили Тони и Стив — он просто рассыпался в прах, исчез. Это делало ему больно из раза в раз и по сей день, когда он вспоминал об этом, потому что… Потому что он никогда не желал никому испытать подобное — и себе тоже, конечно. Но это испытали целые миры — один раз. А запомнили на века или даже тысячелетия. Его жизнь и жизнь Мстителей сливалась в одну огромную нить из таких испытаний — доверие, потеря, боль, доверие, потеря, боль, а иногда много хуже. Он не желал такого даже тем, кто творил с ними эти вещи, кто нагло отбирал то, что ему не принадлежит, или присваивал себе права на чужую жизнь. Порой Питеру и самому казалось, что он слишком добр, в то время как получал удары в спину так часто, как ни один другой человек его возраста. Хотя бы сегодня он выжил, а значит, не причинит родителям тех страданий вновь — это успокаивало, пока боль под рёбрами убаюкивала его. Под закрытыми глазами он вновь ловил вспышки, но уже не болезненные — приятные воспоминания об отце. Он, конечно, бывал иногда редкостной скотиной, и всё же это был Тони Старк, едва не отдавший жизнь за целую вселенную, гениальный и жертвенный. И он всё ещё его отец, и Пит безмерно любил его, как бы часто ни разочаровывался в нём, как бы часто ни злился — родителей не выбирают. — О, можешь спать на моей кровати спокойно, солнышко, я всё равно сброшу тебя через пару часов, — язвительно прозвучало над ухом, и Питер открыл глаза. — Так ты не спишь. Я думал, тебя вырубило. — Нет, — мотнул головой Паркер, медленно приподнимаясь на локтях. — Где ты был? Джеймс, одетый уже не в экипировку, а в домашнюю одежду, расстегнул кофту, стянув её с одного плеча, а затем задрал рукав футболки: там, на плече, был неаккуратный кривой шов из зелёных медицинских ниток. — Не очень удобно держать тонкую иглу в таких-то пальцах, — усмехнулся Барнс, пошевелив пальцами бионики так плавно, как получилось, и вернул одежду в прежнее положение. — Ты мог попросить меня, — нахмурился Пит. Да, скорее всего, этот шов затянется уже через пару дней, а шрамы от иглы и ниток вокруг будут совсем незначительными или исчезнут вообще, и всё же Джеймс мог попросить его о помощи, вместо того чтобы возиться с этим целый час. — Тебе и самому нужна помощь. И вообще, на твоём месте я бы и правда поспал, — посоветовал мужчина, а затем весело или даже злорадно усмехнулся. — Но раз уж ты не успел сделать это здесь, то прошу покинуть мою обитель и уложить свою раненую тушу где-нибудь в гостиной. — А сколько времени? — пропуская остроты мимо ушей, спросил Пит и закрутил головой. На тумбочке слева стояли электронные часы, которые при первом посещении он не заметил. Почти девять часов вечера — в это время он обычно возвращался домой, если патрулировал с двух часов. Что ж, исключениями полнилась его жизнь. Поняв, что Барнс попросил его освободить кровать, Питер медленно принял сидячее положение и свесил с кровати ноги, намереваясь встать. В боку сильно потянуло, но он постарался стойко стерпеть рвущийся из горла стон боли. — Куда собрался? — донеслось удивлённо из-за спины. — Так в гостиную же и… — Я пошутил, придурок. Лёг на место сейчас же! — рыкнул Джеймс и, в два шага оказавшись перед юношей, осторожно опрокинул того на кровать, но прежде рывком вырвал из-под него покрывало и одеяло. Питер повиновался, испуганно выставив перед собой ладони. — Мозги тебе, что ли, отшибло… — Запросто, — пожал он плечами, вспомнив, как его таскало по полуразрушенному зданию, и улёгся удобнее, укрывшись одеялом по шею. Джеймс залез в шкаф и достал плед, старый и шерстяной, серый в зелёную клетку. Третье дежавю о том, что он снова занял хозяйскую кровать, не давало Питу покоя, в отличие от предыдущих. Всё же он мог поспать на диване в гостиной. Мешать Баки он не хотел, тем более при условии, что и так достаточно хлопот ему уже доставил. А ведь Питер ещё пару дней назад и правда хотел просто навестить его — не пострадавшим, целым и способным на самостоятельное передвижение. А вышло как всегда. — Даже знать не хочу, о какой херне ты думаешь с таким лицом, — кивнул на его хмурое лицо Баки и, вновь обойдя кровать, занял её левую часть. На смущённо-вопросительный взгляд Питера он сказал: — Я разрешил тебе спать здесь, но это не значит, что я буду спать на диване, ясно? — Да мне без разницы, — вновь выставил ладони Питер, отводя взгляд к потолку. Спустя пару минут молчания, пока Баки шуршал страницами какой-то папки, которую взял с тумбочки, а Пит пялился в побелку, он вспомнил их любопытный диалог в вертолёте и добавил: — Ты только задницу мою не трогай. Баки хрюкнул смешливо, скосив взгляд на Паркера. Он покачал головой, вернув внимание своей папке и со вздохом произнёс: — Спи, Питер. И Питер уснул, почти сразу, стоило ему вновь закрыть глаза. Голова будто тут же окунулась во что-то вязкое, а оставшиеся мелкие мысли просто испарились, словно и не было их. Ему вроде даже что-то снилось — не то что-то чистое и приятное, что не оставляло после себя осадка, не то что-то незаметное и блеклое, оттого и быстро потерянное где-то в глубинах подсознания. Он помнил только периодически мелькающий слабый свет, который не удавалось разглядеть, сколько не старайся. Ещё он чувствовал собственную боль, что сквозь сон снова лезла прямо под веки, но вспышками больше не тревожила. И чей-то скулёж, едва различимый, но такой больной, стоял в ушах тихим отзвуком.***
Он проснулся посреди ночи — резко подорвался на кровати, как ошпаренный, и тут же завыл от боли в боку, почти не ощущая, как свербит в затылке. Не сумев сдержать стон в горле, он уткнулся в подушку лицом, чтобы не создавать ещё больше шума в спящей квартире. И лишь потом он понял, что Джеймса на кровати нет — он стоял в проходе, а за его спиной, на пол прихожей из кухни падал слабый луч света. Часы показывали четверть пятого. Утро что надо, подумал юноша и попытался всмотреться в знакомое лицо. Зуд медленно исчезал прямо на макушке и стал больше походить на щекотку, но всё ещё привлекал внимание. — Обезболить? — тихо произнёс Барнс, проходя в спальню. Вопрос, почему он не спал, волновал Питера, пожалуй, не меньше, чем чутьё, разбудившее его так рано. Главным образом его интересовало, сработало оно во сне или же наяву. — Нет, я просто… — выдохнул Питер, так и не закончив мысль. Он не помнил, что ему приснилось, но что-то заставило его подскочить на месте. Иначе бы он спал до самого утра или того дольше — тело слишком сильно нуждалось в лечении, и регенерация просто не позволила бы ему проснуться слишком рано. Паркер потянулся к затылку, желая унять надоедливую щекотку, которая никак не желала проваливать. Может, дело и впрямь было не во сне, только вот если бы Питеру правда что-то угрожало, он бы не смог усидеть на месте, а зуд был бы просто невыносимым. — Ты стонал всю ночь, — сообщил Джеймс, присаживаясь на кровать со своей стороны. — Около часа назад я вколол тебе морфин, так что сейчас болеть не должно. — Меня что-то разбудило, — признался Пит, оглядываясь на окно. Оно было плотно зашторено, так что свет некоторых фонарей, что не пострадали в его схватке с Октопусом, совсем не проникал в комнату. Щекотка в затылке наконец ослабела до едва различимых ощущений. — Понятия не имею, что это было. — Сон? — предположил Баки, утыкая взглядом в телефон, засветившийся в его руках. — Чёрт… — Что-то серьёзное? — нахмурился Питер, лелея в душе надежду, что если Барнса вырвут по работе прямо сейчас, то он не станет выгонять его, потому что самостоятельно добраться до дома Пит вряд ли сможет. Теперь он наконец признал свою беспомощность, почувствовав боль от пробуждения даже сквозь обезболивающее. — Так, по мелочи, — активно тыкая живыми и, наверняка, всё так же тёплыми пальцами по сенсорной клавиатуре, отмахнулся Джеймс. — Существуют же ещё в мире всякие надоедливые идиоты, — добавил он с тяжёлым вздохом. — Да полно, — фыркнул Пит, скидывая одеяло. — Странно, что ты только заметил. — Нахрен подорвался? — хмуро осведомился мужчина, вытягивая металлическую руку перед Питером, едва успевшим принять сидячее положение. Осторожно коснувшись ладонью холодного, кажущегося почти ледяным металла, Паркер опустил бионику вниз и, закатив глаза, сказал: — Я ценю твою заботу, но я что, и пописать теперь не могу? Поджав губы, Джеймс тотчас убрал руку, позволяя Питеру подняться с кровати. Тот надеялся, что Барнс не спохватится тащить его до туалета на руках — это уже ни в какие ворота не вошло бы. И, на счастье, Пит самостоятельно прошагал эти пять с половиной метров, лишь у самой двери в санузел услышав тихое: «Не убейся там только». — Как страшно, это же унитаз! — саркастично прошипел Питер, зайдя в комнату, как только пальцем ткнул на выключатель. В туалет, честно говоря, ему не хотелось, это был лишь предлог, в ином случае Джеймс пресёк бы абсолютно все попытки Питера подняться с постели. А его тело страстно желало разминки после нескольких часов сна в одной единственной позе. Осторожно вытянув руки вверх, а затем потянувшись плечами назад, Питер услышал и почувствовал тихие щелчки позвоночника и плеч. Голова на несколько секунд закружилась, но Пит успел схватиться за стену и не упасть — было бы очень глупо всё же убиться в туалете, когда его попросили этого не делать. Слегка придя в себя, он для виду дёрнул рычажок смыва и покинул уборную всё тем же размеренным и осторожным шагом, каким шёл сюда. Спальная комната уже пустовала, в то время как на кухне позвякивала посуда. Если Джеймс не спал, то это могло значить лишь две вещи: либо у него бессонница, либо дел по горло. Не то чтобы Пит успел хорошо его узнать, нет, они были по-прежнему едва знакомы, если уж начистоту. Но отчего-то Питеру казалось, что других забот, кроме как работы, у Барнса быть не могло. — Я принёс еды, — прозвучало в темноте, а затем по щелчку выключателя в комнате загорелся свет. Питер едва успел лечь, как ему на колени поставили поднос с перекусом и стаканом воды. — Да, спасибо, — кивнул Паркер, хватаясь за стакан. В бионических пальцах Барнса на всю комнату завибрировал телефон. — Да чтоб тебя, говнюк, — рыкнул себе под нос Джеймс, вновь утыкаясь взглядом в телефон. Не глядя под ноги, он вышел из спальни, бросив на ходу что-то вроде «ешь и спи». Питер послушался, просто потому что ничего другого ему не оставалось.***
Тони снова не спал. Он вообще редко спал ночами. Только заливался кофе без конца и едва ли нормально ел хотя бы раз в восемь часов. Конечно, с появлением в его жизни Стива некоторые распорядки поменялись: и питаться его заставляли нормально, и спать в кровати он стал чаще, потому что теперь её было с кем делить. Но всё-таки даже за столько лет искоренить все его плохие привычки не удалось. Так что сегодня он не спал. Он сидел впритык к монитору и ждал важного сообщения, пока Пятница лепетала над ушами про различные курорты, которые он искал отвлечения ради. До официального предложения, как и до свадьбы, было ещё достаточно времени, так что он даже не особенно старался. Хотя десять папок с подробными досье на разные части мира, лежавшие на соседнем столе, выглядели достаточно внушительно для человека, который «не особенно старался». Тони Старк просто не умел делать что-то по чуть-чуть или наполовину — как бы он ни плевал иногда на свою работу, в итоге всегда приходил к полноценному и конечному результату, даже не замечая. Вот и с курортами так вышло. Хотя это всё же малая часть из тех, что он разобрал. Большая часть ему просто не понравилась. Бессчётное количество раз пробежавшись по уже триста раз просмотренным сообщениям, он взглянул на Дубину, крутившегося рядом с тихим гудением. Спустя секунду он снова взглянул на экран и клацнул кнопку обновления страницы — терпение его всегда быстро иссякало, когда дело касалось семьи или друзей. «Он в порядке», — гласило последнее чужое сообщение. «Не смей мне врать!» — гласило его собственное. Возможно, он слегка погорячился и вспылил. Может, стоило просто поверить на слово и пойти к Стиву в постель, пока он сам сюда не заявился. Но Тони просто не мог оставить это вот так, без чёткого понимания ситуации. Хотя ему слабо верилось, что собеседник ему это понимание организует по щелчку пальцев. Стив иногда бывал таким же: несносным и чересчур скрытным, что аж зубы сводило. — Сколько ещё мне придётся тебя гонять? — послышалось у самого входа. Вспомни, как говорится… Кажется, Пятница предупреждала его, что Капитан на подходе, но Старк пропустил всю её болтовню мимо ушей. — Пока не помру, — растянулся в улыбке Тони, выглядывая из-за монитора и тихим щелчком мыши переключая вкладки на письма от Пеппер. Они, впрочем, были для него не менее важными, но куда ж ему с процентами акций разбиться в такой поздний (или ранний) час, верно? — Брешешь ведь, — фыркнул в ответ Роджерс, проходя вглубь мастерской. Он выглядел сонным и слишком домашним, в отличие от Тони, и Старк захотел сейчас же бросить все дела и позволить Стиву утащить себя в спальню без каких-либо «но». И всё же было одно «но»: он даже и не думал покидать пределы мастерской, пока не получит ответ. Это было сейчас важнее всего. — Ты меня с того света достанешь. — Легко! Можем забиться: маленький спор на то, что я стопроцентно буду мучить тебя призраком на последних годах твоей старческой капитанской жизни, — хмыкнул Тони, разведя руками. Стив покачал головой. — Вон, на столе, глянь, — Старк махнул рукой на папки, — собрал для тебя парочку вариантов. Выбирай любой. Тони снова уткнулся в экран, быстро переключившись на переписку, а затем обратно на отчёты Пеппер. Обновлений нет. — Тебе не кажется, что рановато? — протянул Кэп, листая в руке первое досье. Это, кажется, были Гавайи. — Махнём за пару месяцев до свадьбы, если хочешь. На полгода, сразу там и сыграем, а Пеппс пусть сама тут копается среди жабьих морд совета, — махнул рукой Тони. — С тобой прямо сейчас хоть на край вселенной. Кстати о краях вселенной, можем и в соседнюю галактику махнуть. Звёзды, туманности, другие миры — сказка, а не свадьба, а? — Нет, милый, спасибо, — со светлой тоской почесал бороду Стив, давя улыбку. — Я на жизнь вперёд по космосу налетался. Послышался заветный звук нового уведомления, и Тони тут же переключился на переписку, пока Стив продолжал рассматривал папки. Облегчённо выдохнув, Старк спокойно прошёлся взглядом по словам: «Он будет в порядке, я обещаю». Прочно закрепив в памяти последние слова, Тони резво напечатал ответ, даже не задумываясь о смысле своих слов. «Шкуру спущу, если не будет», — по буквам появлялось на экране. Тони снова облегчённо выдохнул — хватит с него стрессовых расстройств, уже достаточно ухватил за свои годы. — Что-то важное? — бросил Роджерс, отбрасывая папку на стол и подходя к столу Старка. Тот резко, но незаметно закрыл окно с перепиской, успев нажать «отправить», и теперь на экране отображалась только документация от Пеппер. — Нет, всего лишь мисс Поттс, — протянул Тони так, что по его тону Стив должен был отчётливо понять, что это, вообще-то, крайне важно. Но время ведь уже позднее, так что Тони закрыл все окна с письмами и поднялся из-за стола. — Не думаю, что она расстроится, если ты решишь эти проблемы после сна, — улыбнулся Капитан, касаясь губами небритой щеки Тони, даже не почувствовав той лёгкой щетины за собственной бородой. — Только после сна? — игриво вздёрнув бровь, полюбопытствовал Старк, притягивая Стива к себе за талию. — Может, и не только, — в той же манере ответил Роджерс и следом чуть посерьёзнел, — только если ты оставишь уже в покое своих железных друзей и сейчас же пойдёшь со мной. — Есть, Капитан, — весело отдав честь, Тони поспешил к выходу, потянув Стива за собой за руку. Может, Тони и не очень-то доверял некоторым людям, но всё же в одном из таких он хотя бы был уверен по многим причинам. Теперь можно, наконец, дать себе вольную после нескольких часов непрекращающихся переживаний. Всё будет в порядке.