Гром из-под земли

…а вот, воистину, человеку, больше всего зла доставляется от человека Плиний Старший

      Азирафаэль не слишком жаловал лошадей. По первости его ужасно беспокоило, как ловко и беспринципно человечество порабощает живых существ в угоду своим прихотям и потребностям, но затем люди пристрастились порабощать других людей, и эксплуатирование лошадей перестало казаться таким уж страшным злодеянием. И все же сам Азирафаэль старался лишний раз не утруждать благородных животных, а потому так и не удосужился приучить свои человеческие ягодицы к тряске и неудобным седлам (1).       Впрочем, на сей раз у него не было сомнений. Пройдя через ворота и оказавшись за пределами города, он преодолел еще с полмилли (2), чтобы обезопасить себя от посторонних глаз, и расправил крылья. Холодный ночной ветер наполнил их, будто паруса, и взъерошил перья, тотчас отозвавшиеся мягким шелестом. Вдохнув полной грудью, Азирафаэль смежил веки и, решив не отказывать себе в удовольствии, с наслаждением потянулся. Мощные белые крылья, не скованные условностями смертного тела, взметнулись к небесам и задрожали до хруста в сухожилиях. Прошло немало времени с тех пор, как он в последний раз свободно парил над землей, но ведь сейчас он в отпуске, а значит, может позволить себе немного вольностей. В конце концов, почему бы ему не посетить заброшенный храм на склонах горы и не полюбоваться игрой лунного света в водах Тирренского моря?       Ангел взмахнул крыльями — несильно, осторожно прощупывая воздушные потоки, так, что его ступни едва оторвались от примятой травы, — а затем еще раз и взмыл в небо, подняв с дороги тучу пыли. Свежий приморский бриз наполнил его легкие бодрящей прохладой и подтолкнул к горе, на которой, как показалось Азирафаэлю, мелькнул одинокий блеклый огонек.       Азирафаэль понятия не имел, когда и в чью честь был воздвигнут этот храм. Римский фанатизм в сочетании с незаурядными архитектурными талантами наплодил столько святилищ, что впору было озадачиться, уж не выдумывают ли божеств под храмы, а не наоборот, иначе с какой стати императоров приравнивают к небожителям, а Исида сбежала из египетского пантеона? (3)       Храм был заброшен так давно, что едва угадывался в скромном полуразрушенном здании с обвалившейся крышей и расколотыми на куски колоннами. Неторопливо сползающая со склона земля тащила за собой фундамент, некогда великолепная мозаика растрескалась и утратила былой блеск, покрывшись налетом времени и пыли. Тропинка, ведущая по входу, давно поросла жестким кустарником и неприветливыми колючками. Все пришло в запустение, природа вернула себе захваченные земли, и все же Азирафаэлю не почудилось: тусклый свет пробивался на волю из мрачных недр святилища.       Плавно спланировав вниз, ангел бесшумно приземлился у засыпанной осколками лестницы и, поднявшись ко входу, осторожно заглянул внутрь. Первым, что привлекло его внимание, был догорающий костер, сложенный из валежника и сухого лишайника. Он слабо потрескивал и озарял зал красноватыми отблесками. Рядом, привалившись спиной к алтарю и низко наклонив голову, сидел человек. Азирафаэль нерешительно застыл на пороге. По расслабленной позе и мерно вздымающейся груди ангел понял, что Кроули — а у него отчего-то не было сомнений, что это именно он, — спит.       Азирафаэль отступил на шаг. Ему вдруг показалось, что он лезет во что-то очень личное, сокровенное, о чем узнал случайно и что должен был немедленно забыть. Да и тревожить покой спящего ему совершенно не хотелось. Так он рассуждал, пока неожиданно не обнаружил себя присевшим на корточки рядом с тихо посапывающим демоном. Ангел опустил колено на пол, чтобы наклониться ниже, и чуть не задел какую-то посудину. Это была обычная плошка, на треть заполненная размоченной крупой, которую венчал кусок хлеба. Рядом стояла глиняная миска, на бортике которой лежала мокрая тряпка с расплывшимися пятнами крови. Видимо, Кроули промывал раны, полученные в утренней драке, если избиение одного четырьмя вообще можно так назвать. Забеспокоившись, Азирафаэль согнул спину и всмотрелся в своего врага.       Кроули выглядел изможденным: вокруг глаз залегали глубокие тени, черты заострились, волосы, над которыми Кроули всегда так трясся, отросли ниже плеч и падали на лицо беспорядочными спутанными прядями, на контрасте с которыми бледная кожа казалась и вовсе безжизненной. Свежая ссадина на скуле покрылась тонкой алой коркой, разбитая губа припухла и воспалилась, но самые смешанные чувства вызывала почти зажившая ссадина на переносице, которая явно не могла быть делом рук сегодняшних хулиганов. Резкий порыв ветра со свистом влетел через дверной проем, раздув пепел и заставив тлеющие угли заиграть новыми красками. Кроули поежился во сне и крепче стиснул край истертого плаща, и Азирафаэль заметил, что кулаки его также сбиты. Сквозь грязные тряпицы, стягивающие правую кисть, проступали багровые пятнышки.       Азирафаэль не был уверен, но чувствовал, что что-то неладное творилось и с ребрами, и искренне сожалел, что люди еще не изобрели машину, с помощью которой можно заглянуть внутрь человека. Он подумал также, что стоит подкинуть эту идею какому-нибудь ученому мужу, но вряд ли это имеет смысл в этом тысячелетии. Как бы то ни было, ладонь, которую он держал над грудью демона, неприятно покалывало.       Все это казалось неправильным, пугающе странным и неправильным. Перед ним определенно лежал Кроули, но в то же время это был не тот Кроули, которого Азирафаэль знал. Будто погасла в нем та божественная искра, то есть дьявольский огонь, который питал всю его сущность. Что за задание могло потребовать от него пасть так низко? Ангел надеялся, что найдет ответ на этот вопрос, встретившись с Кроули вновь, но лишь убедился, что не постиг всю глубину своего непонимания.       Переполняемый сочувствием — эмоцией неуместной и мучительной, если речь идет о демоне, — Азирафаэль поднес руку к лицу спящего, намереваясь исцелить его раны, и замер, испугавшись: а вдруг его благодать навредит, искалечит или даже убьет? А если вылечит, то что на это скажет Гавриил? Вряд ли такие из ряда вон выходящие прецеденты описаны в уставе Небесного Воинства. Впрочем, Азирафаэль не мог допустить, чтобы Кроули мерз. Ведь демоны не мерзнут.       Сделав глубокий успокаивающий вздох, Азирафаэль отстранился и расстегнул фибулу, надежно удерживающую шерстяной плащ на его плечах, и положил ее на пол. Металл тихо звякнул о камни, но Кроули не шевельнулся. Стараясь ничем не нарушать его сон, ангел осторожно пронес край плаща над головой, на мгновение потеряв демона из вида, — и в следующий миг наткнулся на устремленный на него взгляд. Тяжелый и очень злой взгляд горящих змеиных глаз.       Не успел Азирафаэль опомниться, как оказался на полу, поваленный лихо налетевшим на него демоном, и ощутил на своем горле цепкую хватку тонких пальцев. Выгнув спину, Кроули молча навис над ним, щерясь, будто дикая кошка, впившаяся когтями в свою добычу. Оторопело моргнув, ангел схватил его за запястье, стремясь окликнуть, но передавленная гортань позволила издать лишь невнятный хрип. В глазах потемнело, но… Азирафаэль неспроста был назначен стражем Восточных врат, пламенные мечи не вручают простофилям, и демон, всего мгновение назад бывший его братом, уже сжимал его горло, просто он всеми силами пытался это забыть… Потемнело не от нехватки воздуха и уж точно не от страха. Ловкая подсечка, давно заученный бросок — и вот уже Кроули, изумленный и оттого вконец осатаневший, лежит на спине, придавленный к полу всем весом Азирафаэля. Вот где пригодилось это исконно человеческое понятие!       — Прекрати… бр… брыкаться! — пропыхтел ангел, обнаружив, к своему вящему неудовольствию, что тощее тело Кроули не так-то просто удерживать на месте.       В попытке усмирить отчаянно вырывающегося демона он поставил колено ему на грудь и рывком прижал его к земле, как вдруг Кроули охнул и, болезненно зажмурившись, обмяк. Сообразив, что натворил, Азирафаэль вскочил на ноги и стремительно отпрянул прочь.       — Боже правый, твои ребра… — виновато пробормотал он, наблюдая, как Кроули, судорожно хватая ртом воздух и прижимая руку к груди, с трудом переворачивается на бок, чтобы затем встать на колени. — Прости, я не хотел сделать тебе больно!       Он шагнул вперед, протягивая раскрытую ладонь, но демон резко поднялся с колен и, пошатываясь, отступил за алтарь. Во взгляде, который он вперил в ангела, пылали враждебность и подозрение.       — Ты кто такой? — выпалил он, тщательно пресекая попытки Азирафаэля обойти алтарь и приблизиться.       — Кто такой? — огорошенно переспросил ангел, забыв, что хотел принести новую порцию извинений. — Ты действительно не узнаешь меня?       — Ты тот господин, которого я встретил этим утром, — сощурив желтые глаза, заявил Кроули. — Что тебе надо? Как ты меня нашел?       — Я искал, — честно признался ангел. — Почему ты здесь?       — А где еще мне быть?       Опешив, Азирафаэль перевел взгляд с кривой ухмылки Кроули на обшарпанное святилище. Ведомый простой догадкой, интуицией, он летел сюда, не задумываясь, что за выбором убежища стоит нечто более глубокое и духовное, чем то, чем может, по его мнению, руководствоваться демон.       — Я могу отвести тебя в храм, если хочешь, — тихо предложил Азирафаэль. — Тебя никто не тронет, обещаю. Хотя неважно, где ты будешь, он услышит.       Кроули молчал, удивленно и будто оценивающе разглядывая Азирафаэля, а затем вдруг хрипло рассмеялся.       — С чего бы мне молиться тем, кто отвернулся от меня и даже не сказал за что? Я здесь потому, что отсюда меня никто не гонит.       — Тем?       — Но раз ты явился, значит, скоро придут и другие.       Кроули покосился на оставленную в миске еду и на сброшенный во время схватки плащ и недовольно поморщился, сообразив, очевидно, что для того, чтобы собрать свои нехитрые пожитки, вынужден будет приблизиться к навязчивому незнакомцу.       — Почему ты позволил себя избить? — спросил вдруг Азирафаэль непривычно гулким для себя голосом.       Демон зло зыркнул на него из-под нахмуренных бровей.       — Потому что их было больше.       — Почему ты не залечил раны?       — Потому что у меня нет денег, — нехотя процедил он, начиная раздражаться. — Ты сам все видел, к чему эти вопросы!       Чувствуя, что ухватил момент, Азирафаэль шагнул прямо к алтарю, больше не пытаясь его обойти. Кроули не сдвинулся с места.       — Пойдем со мной, Кр…       — Прекрати называть меня этим словом! — рявкнул демон и снова схватился за ребра. Губы его исказила презрительная гримаса. — Это не может быть моим именем!       — Почему?..       Сдавленно кашлянув, Кроули распрямился и уткнулся взглядом в пол. Гнев изгладился с его лица, но Азирафаэль не сумел распознать новое чувство, мелькнувшее в глубине потухших глаз. Оно было слишком сильным, слишком непривычным для того, кого он видел перед собой. Кроули прошептал что-то, и Азирафаэль вздрогнул.       — Уходи, — подняв голову, коротко потребовал демон.       Выражение его глаз вновь стало злым и непроницаемым.       — Послушай же…       — Уходи, пока цел, — нетерпеливо прорычал Кроули. — Если ты слышал о Змее, то знаешь, на что я способен.       Не говоря ни слова, Азирафаэль шагнул к выходу. Он вдруг так же ясно ощутил, что тот момент, тот самый миг, когда он мог что-то изменить, безвозвратно потерян. Расправив крылья, ангел слетел с горы, не заботясь, не наблюдает ли кто за ним, но до Помпей не добрался, остановившись на холме поодаль.       С вершины открывался чарующий вид на величественную гору, на спящий город, расцвеченный одиночными огоньками, — и на дымчато-синий небосклон, усеянный мириадами звезд. Он не знал ангелов, что творили их, но всякий раз, поднимая взор к небу, возносил им хвалу и с улыбкой думал о том, что они потрудились на славу.       Но сегодня, впервые за много веков, иные мысли занимали его разум. Он все никак не мог выкинуть из головы ответ Кроули: «Какая мать назовет так своего ребенка?»