Х
Спустя два дня они все сидят за столом с картой, с блеском игнорируя беспрестанно переключающийся свет. У Дина уже крыша от этого едет, но он не станет доставлять Бункеру удовольствие, показывая это. — Так, Кас, — говорит Сэм — уж слишком небрежно, по мнению Дина, — ты думаешь здесь остаться? Дин отчаянно желает, чтобы Сэм не спрашивал этого. Потому что теперь Кас вспомнит, что он может сбежать из этой адской дыры, пока им придется остаться на месте и следить, чтобы не произошло ничего ненормального. Дин просто молча надеялся, что Кас забыл, что он может встать и уйти, что он по чистой случайности относится к этому, как к угрозе на уровне апокалипсиса. Может хотеть, чтобы Кас остался, и эгоистично, учитывая, что он и сам подвержен всему этому дерьму, но… что же, Дин иногда бывает довольно эгоистичным парнем. Он наблюдает, как книга, которую Кас в данный момент пытается прочитать, дергается туда-сюда у него в руках, и решает, что, да, он чертовски эгоистичен. В итоге, Кас забивает на книгу и отпускает, позволяя ей мгновенно подняться в воздух, после чего поворачивается к Сэму. — Я могу уйти, — просто говорит он. Сэм хмурится. — Ты не обязан. Так ведь, Дин? Они оба поворачиваются к нему, и Дин сдерживает желание начать биться головой об стол. Оно не сильное, но оно есть. — Ты можешь, эм… я хочу сказать, ты точно не обязан оставаться, Кас. Может, Дин не настолько эгоистичен, насколько думал. Сэм сверлит его взглядом. Почему Сэм сверлит его взглядом? Какого черта?! Он все правильно сделал. Он уже собирается огрызнуться на Сэма, чтобы тот перестал на него так смотреть, как ему в лицо врезается внезапно взлетевшая книга. Он даже не успевает пригнуться, как она ударяется прямо ему в голову и тут же падает на стол с глухим стуком, вновь становясь неодушевленной. Пустые стулья в это время начинают трястись и греметь, что очень похоже на… смех. Кас кажется единственным, кто беспокоится. — У тебя нет крови? — когда Дин качает головой и бросает на стулья грозный взгляд, потирая голову, тревоги Каса улетучиваются и тут же замещаются весельем. — Наверное, Бункер так шлет «воздушные поцелуи», как вы это называете. — Ага, — Дин грубо хватает книгу и со стоном ударяет ей по столу. — Я покажу этому Бункеру воздушные поцелуи. Гребаный— — Тебе, правда, необязательно уходить, Кас, — говорит Сэм, полностью игнорируя Дина. Кас качает головой. — Нет, Дин прав. Я тут не нужен, так что пойду по своим делам. Сэм сжимает губы и поворачивается к Дину. — Скажи ему, что он не должен уходить. — Чувак, отпусти его, если он хочет уйти, — отвечает Дин, отстаивая интересы Каса. Конечно, он, как и Сэм, хочет, чтобы тот остался, может, даже больше него, но это несправедливо по отношению к Касу, который может избавиться от заварушки с Бункером. — Ему не нужно быть здесь, так что пускай идет. Сэм смотрит на него, как на ненормального, что просто-напросто грубо, и Кас согласно кивает, поднимаясь на ноги. Он не улыбается. Прежде, чем кто-либо успевает что-то сказать, стул, на котором сидит Дин, внезапно выдергивает его из-за стола и падает назад, заставляя его размахивать руками, пока гравитация, наконец, не берет свое и не приколачивает его к земле. Он сильно ударяется спиной об дерево, а его голова отскакивает от пола, и, прежде чем он успевает сориентироваться, стул вырывается из-под него. Вот так он и лежит на полу, глядя в потолок и раздумывая, какие решения в его жизни довели его до этого. Когда Дин достаточно успокаивается, чтобы быть уверенным, что он не схватится за пушку и не начнет с диким ором стрелять по стенам, он поднимает голову. Сэм и Кас стоят плечом к плечу по другую сторону стола, глядя на него сверху вниз. Сэм смотрит на него без сочувствия со скрещенными на груди руками, как будто бы он это заслужил. Кас же теперь улыбается. Вот засранец. Дин вздыхает и роняет голову обратно на пол.Х
Касу надо забрать несколько вещей из своей комнаты, так что Дин ждет аж пять минут, после чего следует в том же направлении. Лишь то, что Кас уходит, не значит, что Дин не может доставать его, пока он не окажется за дверью. Дин постукивает костяшками пальцев по двери и отдергивает руку, когда та пытается ударить его в ответ. Кас поднимает взгляд со спортивной сумки, которую он застегивает, и улыбается. Это небольшая улыбка, но Дин к ней привык. Она знакома, потому что Винчестеру кажется, будто он искал ее отголоски в глазах Каса с самого их знакомства. Будто такая улыбка предназначена специально для Дина — теплая и доброжелательная, а еще ужасно нежная. Будто она существовала во взгляде Каса задолго до того, как нашла место на его губах. Каждый раз, когда он видит эту улыбку, у него перехватывает дыхание. Дин кашляет, чтобы скрыть заминку в дыхании, легкомысленно махая рукой в сторону сумки. — Чувак, ты и понятия не имеешь, как сильно мне бы хотелось поместиться в эту штуковину. Тогда бы я позволил тебе запихнуть меня туда и украсть. — Я не понимаю, — меж бровей Каса залегает морщинка и он прищуривается. — Ты хочешь уйти вместе со мной? — Ну, я имею в виду, в общем, — говорит Дин, бросая на Каса странный взгляд. — Но, конечно, с тобой. Почему нет? Ты же в итоге выпустил бы меня из сумки, да? Мы могли бы позаниматься всякой херней, поездить по городам, пока это все не закончится, и оставили бы Сэма самостоятельно разбираться с Домом-Монстром. Кас пялится на него. — Я думал… Я и не знал, что ты хочешь поехать со мной. — Я хочу уехать, это точно, но раз уж только ты можешь выйти отсюда без проблем, мне пришлось бы улизнуть с тобой, — Дин ухмыляется и указывает на сумку. — Думаешь, Сэмми поверит, что ты меня похитил? — Нет. — Ну, что ж, мечтать не вредно. Кас прищуривается, глядя на него. — Ты хочешь, чтобы я ушел, но ты также хочешь пойти со мной. — Я не—стоп, — Дин моргает, затем хмурится, а затем закатывает глаза. — Чувак, скажи мне, что ты не думал, что я выгоняю тебя. Я не, эм, особо хочу, чтобы ты уходил или типа того. Не—не то, я хочу, чтобы ты остался, но я и не хочу этого. В смысле—я все неправильно объясняю, — он морщится и вздыхает. — Слушай, приятель, из меня дерьмовый друг. Идти или остаться — поступай, как сам хочешь, ладно? Я не прошу тебя уходить. — Ты сказал, что я здесь не нужен, — медленно отвечает Кас, осуждающе глядя на Дина, как будто тот специально все напутал. Дин вдруг понимает, почему получил по лицу книгой. — Да, ладно, я такое и вправду сказал. Но я имел это в виду в том смысле, что ты не обязан здесь торчать и разбираться со всем этим Бункеровским дерьмом, если не хочешь. Я понимаю, что веселого в этом немного, так что, если бы ты хотел сбежать, я бы тебя не винил. И вообще, Кас, тебе необязательно находиться здесь только по нужде. Я думал, Сэм тебе это сказал. — Сэм говорил, но он проживает здесь не один, — резко отвечает Кас, выгибая бровь. Ладно, справедливо. Но, ха! У Дина на это есть идеальный аргумент. — Да, что ж, и я тоже не единственный другой житель, понимаешь. У тебя есть комната, так же, как у меня и Сэма. — Бункер — ваш с Сэмом, чт— — И твой. Кас захлопывает рот и ничего не говорит. Он просто смотрит на Дина, одной рукой держась за застежку на сумке, а другую крепко сжимая в кулак. У Дина появляется какое-то странное желание подойти к Касу, схватить его руку, расправить его пальцы и заставить ее расслабиться. Он этого не делает. Он просто стоит на месте и смотрит в ответ. Ему нравится смотреть на Каса. Это одно из его любимых занятий, вызывающее ностальгию и все еще порождающее эмоции. Когда Кас моргает и резко отворачивается, Дин с удивлением слышит свой собственный нежный голос: — Кас, это и твой дом тоже. Ты должен это понимать, хорошо? Твой дом — с нами. Так было всегда. — Я… это ценю, — медленно говорит Кас, глядя на сумку и снова начиная ее потихоньку застегивать. — Я вернусь. У Дина замирает сердце, но он не совсем понимает почему, пока застежка не достигает конца сумки. В нем снова просыпается эгоизм, надежда, что эти слова заставят Каса захотеть остаться. Ему приходится приложить усилие, чтобы подавить позыв попросить Каса не уходить даже так, и он прекрасно понимает, насколько это хреново — хотеть, чтобы его лучший друг мучался из-за придурошного Бункера, решившего устроить вендетту. Это просто дух единства. Должно быть. — Куда поедешь? — спрашивает Дин. Кас берет сумку и со вздохом поворачивается к нему, внезапно выглядя измученным. В этот короткий момент, прежде чем его лицо успевает принять обычное бесстрастное выражение, он выглядит, как простой уставший человек, собирающийся вновь сесть за руль, чтобы укатить на миссию и сделать что-то правильное ради людей, которые даже этого не оценят, когда все, чего он на самом деле хочет — это хорошенько вздремнуть. Дин помнит, как всего несколько лет назад, еще до Бункера, он, Сэм и (иногда) ангел путешествовали из одного мотеля в другой, охотясь и спасая мир, который постоянно находился под угрозой апокалипсиса. Тогда еще он не знал, что до боли желал найти место, куда можно вернуться, место, где можно расслабиться. Такая кочевая жизнь глубоко отпечаталась на его уставших веках, поселилась мозолями в его вечно сжимающих руль руках, осела, словно камень, в его желудке, постоянно питающимся одним фастфудом. Теперь он с нежностью вспоминает былые деньки, так же, как человек средних лет оглядывается на те дикие ночи в колледже, с легкой ностальгией, но без желания повернуть время вспять и вновь оказаться там. Кас на то короткое мгновенье выглядел точно так же, как и Дин, бесцельно бродивший по свету в надежде найти место, куда можно вернуться, где можно осесть. Место, которое он мог бы назвать домом. Это разбивает сердце Дина так, как мало чему удается, и проникает в него так, как большинство трагедий даже не трогают его. Но вот он, Кас, который слишком человек, чтобы быть ангелом, и слишком ангел, чтобы быть человеком, и он жаждет найти свое место. И Дина просто разрывает изнутри то, что Кас не верит, что Бункер, сами Сэм и Дин, и есть это место. — Я узнал об еще одном артефакте, на этот раз демонической природы, и мне хотелось бы найти и уничтожить его, — Кас прищуривается. — Он не так опасен, если не окажется в руках мощного демона. Безопаснее, как ты бы сказал, преждевременно устранить его из игры, чтобы избежать проблем в будущем. — Да, это умно, Кас, — говорит Дин, потому что это правда. Ему почти хочется, чтобы это оказалось глупым, и тогда он смог бы отговорить Каса, но при таких обстоятельствах он не может. — Тебе—то есть, тебе очевидно не нужна помощь, но я мог бы— — Я в состоянии сам с этим справиться, — быстро перебивает Кастиэль, впиваясь взглядом в какую-то точку над плечом Дина. — Однако, спасибо. Он всегда так вежлив. Дин криво улыбается, не в состоянии справиться с собой. — Ладно, друг, я провожу тебя. Ему больше нечего делать, нечего говорить, так что они в тишине двигаются по направлению к гаражу. Сэм кивает и машет им, но на его губах оседает какое-то недовольство. Возможно, это как-то связано с тем, что стол приподнимается на одну сторону, чтобы его ноутбук отскользнул подальше, а затем на другую, когда он за ним тянется. Каждый раз, когда ножки стола касаются пола, раздается глухой стук, и Сэм уже выглядит готовым перевернуть его. Зная Сэма, которому не нравится, когда его исследованиям мешают, он может просто взять и выкинуть целый стол на другой конец комнаты. — Через сколько, ты там говорил, Бункер опять уснет? — тихо спрашивает Дин. Кас смотрит на него с поднятыми бровями. — Я не говорил. Символ ослабнет, но временные рамки неизвестны. Дин вздыхает. Они продолжают идти в тишине, а между ними какое-то странное расстояние. Дин не осознает, насколько его это беспокоит, пока не наклоняется вбок, чтобы коснуться плечом плеча Кастиэля, и не обнаруживает, что его нет рядом. Обычно такого не бывает. Дину приходится прикусить язык, но слова все равно вспыхивают в мыслях. Почему ты так далеко? Он этого не говорит, но усердно об этом думает, а затем пытается полностью стереть их из своего мозга. Кас не обязан стоять рядом, он не обязан быть на расстоянии вытянутой руки, и насколько близко к нему находиться зависит лишь от него самого. Дин это знает, но оно все равно заседает у него под кожей и заставляет его сильно нахмуриться, когда они приближаются ко входу в гараж. Внезапно в воздухе раздается свист, а у него над ухом слышится резкое вжжж, и они с Касом застывают, удивленно разглядывая открывшуюся картину. Будто в сцене из фильма, ножи со свистом проносятся рядом с их головами на слишком большой скорости и резко разворачиваются по направлению к ним в непонятной, но оттого не менее мощной угрозе. Дин переглядывается с Касом, а затем они разворачиваются в сторону ножей. — Мне нужно уйти, — просто говорит Кас. Ножи предостерегающе приближаются еще на дюйм. Дин опирается руками о бедра. — Он уйдет, нравится тебе это или нет, — заявляет он, и он не совсем уверен, с кем разговаривает — с Бункером или собой. Ножам, видимо, это не нравится, потому что они начинают яростно дрожать в воздухе. Они подлетают чуть ближе, но Дин отказывается осторожничать с наделенным сознанием Бункером, который превратил их не-самую-нормальную жизнь в слишком-странную-чтобы-даже-мечтать-о-нормальности жизнь. Кас ведь говорил, что он не злой, а Дин ему доверяет. Кас, которому не нравится, когда ему бросают вызов, прищуривается и шагает к ножам с сердитым взглядом. — Я ухожу, — заявляет он. — Да, друг, просто пройди мимо, — усмехается Дин, закатывая глаза и легонько взмахивая рукой. — Он ничего не сделает. Бьюсь об заклад, он зассыт. Кас делает шаг в сторону двери, но замирает, когда она громко захлопывается, а мимо него проносится нож. Дин едва ли успевает моргнуть, когда нож пролетает мимо него, разрезая его руку не слишком глубоко, но до крови. Ему, на самом деле, не особо больно, не после всего дерьма, через что он прошел, так что он просто стонет и недовольно матерится. Он хватается за рану и поднимает взгляд, чтобы махнуть Касу, но не успевает. Порезавший его нож упирается ему в спину промеж лопаток острым концом, не слишком сильно, но достаточно, чтобы удержать его от шага назад. В тот же момент другой нож быстро проскальзывает по воздуху и крепко прижимается к его горлу, не раня, но в очевидной готовности это сделать. — Дин, — медленно проговаривает Кас, опустив уголки губ и раздумывая над этой дилеммой. Дин поднимает руки, хмуро глядя на Каса, и бормочет: — До сих пор думаешь, что он не злой, Кас? — До сих пор, — Кас смотрит на витающие в воздухе ножи с уколом предательства во взгляде, словно он расстроен тем, что они выставляют его лжецом. — Он просто не хочет, чтобы я уходил, вот и все. Дин ненавидит, что на самом деле он согласен с этой хреновиной. — Ну, похоже, тебе надо разобрать вещи, — твердо говорит ему Дин, изо всех сил пытаясь скрыть радость в голосе, и морщится, когда нож немного сильнее упирается ему в спину. Кас вздыхает. — Похоже на то.Х
Две фехтовальные шпаги, хранившиеся в Бункере уже много лет, судя по потрепанному виду, сражаются в воздухе сами по себе, двигаясь вперед-назад. Дин нагибается, уклоняясь от удара, и бросает на них сердитый взгляд, заходя в библиотеку. — Эй, Сэм, ну что там? — спрашивает Дин. Он не знает, зачем он спрашивает. Он и так уже может ответить, что ничего хорошего нет, судя по раздраженной ауре Сэма и отсутствию вмешательства со стороны Бункера. Скорее всего, тут ничего не найти. — Тут ничего не найти, — ворчит Сэм. — У меня уже крыша едет. Что за идиот мог придумать такое заклинание и не оставить никаких записей? Нет записей, Дин, вообще. Они знают только то, что это, как оно работает и все. Сэм, кажется, готов рвать на себе волосы. Дину вообще-то его даже жалко. Неспособность Сэма найти информацию о какой-то проблеме никогда до добра не доводит; это равносильно человеку, упершемуся в кирпичную стену и снова и снова бьющемуся об нее головой, хотя он и знает, что это ни к чему не приведет, но продолжает делать это, несмотря на агонию. Сэму нужно отступить, скорее всего, поесть и, по возможности, проспать дня два. — Слушай, если там ничего нет, то перестань пока искать. Давай, я сделаю тебе сэндвич, а потом ты немного проспишься, чтобы избавиться от напряжения, — спокойно говорит Дин. Сэм, пожалуй, теперь выглядит еще более напряженным. — Я не хочу спать, чтобы избавиться от напряжения, Дин! Я хочу выяснить, как ускорить исчезновение символа. Я хочу выйти отсюда, размять ноги и—и сходить на пробежку! Ах, вот оно что. Теперь Дину определенно его жалко. Очевидно же, что нужно жалеть тех, кто скучает по ежедневным пробежкам. — Чувак, просто сделай несколько кругов по Бункеру, — бормочет Дин, закатывая глаза. — Он достаточно большой. Сэм просто стонет. — Здесь всегда есть спортзал для физической активности, — бормочет Кас позади Дина, заходя в комнату и выпрямляясь после того, как он уклонился от тех же шпаг в холле. Сэм оживляется. — Правда? — Да, — Кас смотрит на него с прищуром. — Ты об этом не знал? — Нет! Чувак, если бы я знал, что здесь есть зал, я бы прямо сейчас там был. Где он? — Сэм вскакивает и нетерпеливо рвется к Касу, хватая его за руку. — Покажи мне. Спустя пару мгновений Кас уже ведет Сэма и Дина в сторону подвала, что объясняет, почему они не знали о существовании тренажерки. Они стараются не ходить сюда. Похоже, существует отдельный проход, ведущий к вышеупомянотому залу, и Кас открывает скрипящую дверь, делая шаг назад, когда Сэм врывается внутрь с надеждой в глазах. Дин немного удивленно осматривается. Он по какой-то причине ожидал увидеть современную тренажерку. Зря. Место похоже на типичный спортзал 1950-х годов, оставленный без присмотра. Боксерские груши в старинном стиле, возможно, первая в истории беговая дорожка, ряд старомодных велотренажеров, бугристые тренировочные манекены, ржавые гантели и штанги — все это покрыто густым слоем пыли. — Оу, — Сэм, сморщившись, озирается по сторонам, но расправляет плечи. Видимо, у него кончилось терпение. — Что ж, здесь есть, эм, потенциал. Я сейчас же вернусь с тремя тряпками и чистящими средствами, и мы все приведем это место в пригодное состояние. Ради вашего же блага и моего здравомыслия. Не уходите. Дин открывает рот, чтобы поспорить, ну, или хотя бы подколоть, но Сэм, очевидно, воспринимает это очень серьезно, потому что он просто проходит мимо них, даже не глядя. — Ну, что ты наделал, — Дин взмахивает руками и качает головой. — Теперь мы его больше не увидим, и, кроме того, теперь он опять войдет в режим тупого качка, так что, спасибо тебе. Кас на полном серьезе говорит: — Не завидуй хорошему, подкачанному телу своего брата, если не собираешься ничего делать с собственным. Теперь он станет счастливее. — Если я не—подкачанному? Подкачанному? — Дин изумленно смотрит на Каса, осторожно упираясь руками в бока. Ему вдруг кажется, что он шире, чем нормальные люди. — Ты думаешь, у Сэма подкачанное тело? — Да? — Эй, иди нахрен, может, под рубашками этого и не видно, но нечего смеяться над моим телом. И я не планирую ничего с ним делать, потому что оно само по себе идеальное! — Я и не говорил, что это не так? — Кас делает ту штуку, когда он превращает все свои высказывания в вопросы, потому что его огорчают случайно вызванные им реакции. — Я бы никогда не стал над ним смеяться? Дин почти тут же преодолевает внезапный всплеск самобичевания под натиском взгляда лучшего друга и прочищает горло. — Да, и не надо. — Я… и не буду? — осторожно отвечает Кас, определенно не имея ни малейшего понятия, что за хрень происходит. — Кас, — задорно говорит Дин, улыбаясь против воли, — нам бы реально как-нибудь научить тебя тактичности, чувак. Теперь Кас выглядит немного несчастным. — Сэм пытался. Я не совсем понял концепцию. Дин не может сдержаться — он запрокидывает голову назад и громко смеется, а в его груди появляются задорные пузырьки. Он наполовину уверен, что Кас просто прикалывается над ним, но всегда есть шанс, что это не так, да и в любом случае это просто уморительно. Просто Кас. Иногда он забавен, что Дин не может не засмеяться. Он так занят смехом, что не замечает, как старая скакалка поднимается в воздухе. Кас, видимо, тоже, потому что он слишком занят разглядыванием Дина. Ни один из них не осознает, что происходит, пока не становится слишком поздно. Дин все еще смеется, когда веревка подхватывает его и притягивает к Касу, но смех превращается в резкий вздох, когда его руки вдруг оказываются по бокам, а грудь крепко прижимается к Касу. Они на автомате пытаются отступить друг от друга, но скакалка довольно прочная и в состоянии удержать их на месте. — Похоже, мы связаны, — спокойно замечает Кас, сведя брови и глядя на веревку. Дин вздыхает. — Да, видимо. Держу пари, ты рад, что я почистил зубы, а? — С чего бы мне заботиться о твоем уходе за полостью рта? — спрашивает Кас, глядя на него с искренним недоумением. Дин знает, что нужно ответить, но обнаруживает, что слова теряются во внезапном вздохе. Кас на таком близком расстоянии — чертовски опасная штука. Когда их лица так близко друг к другу, ему так легко увидеть, как влияет освещение комнаты на глаза Каса, превращая их цвет из лазурного в светло-голубой. У него идеально прямой нос, расширяющийся книзу, высокие скулы и впалые глаза, создающие иллюзию мешков под ними, несмотря на то, что, на самом деле, ему не нужен сон. На потрескавшиеся губы и подбородок с ямочкой ложится тень. По отдельности, это все не выглядело бы так чертовски хорошо, и Дин знает, что единственная тому причина — это тот, кто скрывается под этой внешностью. Издалека это просто Кас, просто его оболочка. Но вблизи Дин видит, насколько красив его друг — это как смотреть на «Звездную Ночь» Ван Гога за несколько метров от картины и знать, что это искусство, и, лишь подойдя, осознать, что это, на самом деле, шедевр. Дин обнаруживает, что он затаил дыхание, глядя на лучшего друга, и удивленно моргает. — Дин, как чистка зубов относится к нынешней ситуации? — с любопытством надавливает Кас, не замечающий внезапного осознания Дина. Дин прочищает горло. — А, ну, мы же чуть ли не друг на друге, Кас. Мое дыхание? Если бы я не почистил зубы, то пахло бы не очень. — О, — морщится Кас. — Что ж, да, тогда я понимаю, о чем ты. — Ты можешь разорвать веревку? — бормочет Дин. — Нет. Когда я пытаюсь усилить давление, она сжимается сильнее. Думаю, мои усилия могут отразиться на тебе. — Слушай, может, у тебя получится достать нож у меня из кармана! Скакалка угрожающе сжимается. Кас вздыхает. — Если бы и мог, кажется, Бункер предпринял бы радикальные меры, чтобы это предотвратить. Мы можем просто переждать. Сэм вернется. — А он и не торопится, — ворчит Дин, запрокидывая голову назад и глядя в потолок, добросовестно стараясь не думать о том, как близко они друг к другу прижаты. — У Бункера, кажется, какое-то желание видеть нас в… — Неоднозначных позах? — Да. Неоднозначных позах. У тебя нет идей почему? — спрашивает Кас. Дин кашляет. Над их головами устрашающе большая паутина. — Без понятия. Представить не могу почему. Справа раздается внезапный стук, и они одновременно оглядываются на источник шума. Один тренировочный манекен упал лицом на пол, и через несколько секунд прямо на него падает другой. Они наблюдают, как манекены начинают… эм, дергаться и тереться друг о друга, не оставляя никаких сомнений, что именно они изображают. Дин поспешно отводит взгляд, а Кас просто прищуривается и наклоняет голову. — Дин— — Делай, что хочешь, но не дай нам упасть. Кас смотрит на него, и его выражение лица смягчается, а в глазах сверкает веселье. — Не дам. — Где Сэма черти носят? — шипит Дин, нетерпеливо двигаясь и тут же жалея об этом. — Он уже должен был вернуться, — подмечает Кас, уж слишком спокойно для ситуации. Дин… не так спокоен, и в нем зарождается паника. Он чувствует, как их животы соприкасаются каждый раз, когда они синхронно выдыхают, делая это не специально. Сердце начинает набирать обороты, и, если честно, тот факт, что Кас такой теплый, поджарый и просто рядом, начинает творить какую-то хрень у него в голове. Манекены продолжают… изгибаться. Его хватает еще на двадцать с чем-то секунд, а затем он глубоко вдыхает, запрокидывает голову назад и кричит: — Сэм! Тишина. Ответа нет. — Сэмми! СЭММ-ИИИИ! Ноль реакции. Дин собирается снова закричать, в этот раз еще громче, но Кас быстро перебивает его: — Дин, прекрати, он тебя не услышит. Придется нам его подождать. — Почему ты так спокойно к этому относишься? — выпаливает Дин, бросая на Каса сердитый взгляд и переминаясь с ноги на ногу. — А с чего бы мне нервничать? — Кас смотрит на Дина с отблеском любопытства во взгляде. — Почему ты неспокоен? Дин безучастно пялится на него. — Кас, в углу трахаются два манекена, а мы с тобой связаны. Как мне быть спокойным, смирным и собранным при таких обстоятельствах? — Оу, так вот что они симулируют? — размышляет Кас таким тоном, будто сейчас начнет критиковать технику манекенов. — Меня запутало видимое отсутствие надлежащих способностей для имитации— — Ладно, ладно, — обрывает его Дин и морщится, слегка подпрыгивая на месте. Его колени убивают его. — Просто—мы можем забить на сексуальные повадки манекенов? Это что, моя жизнь, — думает Дин, — и почему она такая, блин, странная? Кас склоняет голову, щурясь, а затем задумчиво смотрит на него. — Тебе не комфортно. — Мы как бы коленями друг о друга стучимся, друг, — фыркает Дин. Коленями, грудными клетками и бедрами… — Вот, — легко говорит Кас, а затем, не дав Дину сообразить, он проталкивает одно бедро между его ног, чтобы они были просто рядом, а не прямо друг перед другом. Так получается, что таким образом Дин оказывается на волоске от того, чтобы начать тереться об бедро Каса, и он совершенно точно не хотел такого решения проблемы. Лучше бы колени болели. — Кас, — неловко говорит Дин в отважных попытках отодвинуться, но безуспешно. Он хочет сказать что-то еще, но имя Каса просто… неловко повисает в воздухе. Все это очень неловко, и он это ненавидит. Это же просто Кас. Ему не должно быть так неудобно, серьезно. Из всех людей, кого он знает, быть привязанным к Касу должно быть самым простым вариантом, но все же… Дин недостаточно глуп, чтобы не понимать, почему на нем это так сказывается. Он не идиот. Он знает точную причину, по которой он размышляет над тем, чтобы испытать удачу и побороться с веревкой, чтобы сбежать — если она его и придушит, то он, хотя бы, выберется из этой ситуации. Только не стояк, только не стояк, только не стояк, — скандирует он у себя в уме, не двигаясь ни на дюйм, слишком боясь пошевелиться. Кас прочищает горло. — Я понял, однако, поздно, что сделал нашу позицию еще более двоякой, чем раньше, — говорит он, и, отлично, он теперь тоже звучит неловко. — Если хочешь, мы можем попытаться подойти к стене и опереться на нее, чтобы стало удобнее. Дина моментально настигает облегчение. Так они, конечно, не сильно улучшат ситуацию, но тот факт, что Кас пытается, многое для него значит. Вот, Кас хороший друг. Он всегда был хорошим другом, пусть и допустил много ошибок, так же, как и все они, и эти ошибки несли в себе лишь благие намерения. Почему Дин так не может? Просто быть хорошим другом, не прикладывая усилий. — Да, Кас, — говорит Дин с благодарным вздохом, — давай. Так они и делают. Это занимает уж слишком много времени, и несколько раз ставит под удар их дружбу. К тому времени, как они добираются до стены, Дин на сто процентов уверен, что они с Касом уже что угодно переживут. У них не всегда хорошо получалась совместная работа, они часто в чем-то не соглашались, но Дин для себя решил, что самое главное — то, что они всегда хотят быть командой, а не противниками, даже если не всегда все проходит гладко. Опора в виде стены помогает. Дин теперь может перекрестить лодыжки и наклониться в бок, пока Кас стоит прямо. И все почти нормально, не учитывая тот факт, что они вплотную прижаты друг к другу. Плюс, Дин по какой-то странной причине чувствует себя более защищенным, имея возможность прислониться еще к чему-то, помимо своего лучшего друга. Он немного успокаивается. — Лучше? — спрашивает Кас. — Намного, — подтверждает Дин. Они стоят в комфортной тишине, вежливо игнорируя пристальные взгляды друг друга. Это напоминает Дину Каса из прошлого, отдаваясь несильной болью в сердце. Он тогда был гораздо дальше от человечества; он воспринимал социальные нормы, как что-то инопланетное, всегда подходил слишком близко, всегда говорил слишком прямо. Он далеко от этого ушел, хотя и сохранил большинство своих причуд, и Дин гордится всем тем, чему научился его друг. Однако, он все еще чувствует слабый укол ностальгии, когда вспоминает о Касе, который полагался на него гораздо сильнее, чем сейчас. Дин точно знает, когда именно все поменялось, в какой конкретный момент Кас сделал шаг назад, едва ли позволяя Дину и дальше вести его к безбожной цели. Он до сих пор помнит предательство и боль на лице Каса, когда он выгнал его из-за обмана Гадриэля. С того момента Кас перестал брать с него пример, и Дин понимает, что это полностью справедливо. Есть такое выражение: лучше пуля в лоб, чем нож в спину. Это, конечно, чертовски отстойно, что первым уроком Каса в качестве истинного человека было именно это, но что еще хуже и больнее — так это то, что этот урок преподал Дин. Теперь же Кас многое держит при себе. Он либо не доверяет Дину, боясь очередного, не совсем словесного ножа, либо верит, что и сам справится со своими проблемами. Дина это просто с ума сводит, и он хочет помочь, вот только Кас его больше не попросит, не согласится, даже если он предложит, и Дин знает, что лучше бы ему об этом не думать. Но… Сэм никак не прекращает приставать к Дину насчет их дружбы, и после всей той хрени с Люцифером старший Винчестер, наконец, более настроен стараться сильнее. Ему кажется, что лучшего момента оказать Касу «настоящую дружескую» поддержку, чем сейчас, не будет, учитывая, что тому не удастся смыться при первых же признаках попыток Дина. — Так, эм, можно кое-что спросить у тебя? Кас хмыкает. — Конечно. — Когда ты был ангелом еще до моего рождения и занимался своими райскими делишками, у тебя была своя комната? Или, не знаю, место, где ты отдыхал? — бормочет Дин. — В Раю время идет совсем по-другому, Дин. И даже если бы это было не так, ангелам не нужен отдых. Мы просто держали посты и выполняли небесные обязанности. — Точно, да, это я вроде как понял. Значит, у тебя никогда не было своего места. — Ну, по человеческим понятиям, нет. Мое место было в Небесном Воинстве, — Кас тихо, задумчиво хмыкает. — В каком-то смысле, мне там было спокойно. Я всегда был нужен и желанен. Там был… дом. Дин сглатывает с резким звуком. — Я знаю, что я—мы, точнее, я и Сэм с этим не сравнимся, но я надеюсь, что ты понимаешь, что мы, эм, считаем Бункер и твоим домом тоже. И, эм, ты нам нужен и желанен. Не только потому, что ты ангел или типа того, но потому что ты — семья. Ты же это знаешь, да, Кас? — Признаюсь, для меня это сюрприз, — медленно и осторожно говорит Кас, словно вся эта беседа — какое-то минное поле. — Вам с Сэмом не за что себя винить. Я… покинул Рай, чтобы примкнуть к человечеству, к Винчестерам, и я чувствую надобность помогать там, где другие не могут. — Хорошо, я понимаю, — и это действительно так, и его это успокаивает. — Кас, ты можешь иногда передохнуть, дружище. В этом и заключается прелесть работы с нами. Даже если бы ты каждый день спасал по одной жизни, то все равно не смог бы помочь всем. Однажды ты мне сказал, что всех не спасти, а теперь воспользуйся своим же советом. — Это кажется… неправильным, — неловко признается Кас, немного морща нос. В такой близости Дин отлично видит, как из-за этого его верхняя губа оттягивается наверх. Это мило. — Ничего не делать, когда я мог бы помогать, кажется бесполезным. Дин мягко вздыхает, и то, как тоскливо это звучит, удивляет его лишь немного. — Ты даже представить не можешь, насколько я тебя понимаю. Но, послушай меня, если ты время от времени не будешь отдыхать, ничего хорошего из этого не выйдет. И я говорю не о еде или сне или чем-то подобном, потому что тебе это не нужно. Я говорю о том, чтобы пожить настоящей жизнью, иначе тебе не захочется спасать чью-то еще. И, поверь мне, ты не хочешь чувствовать вину вдобавок ко всему прочему. — Я понимаю, о чем ты, — бормочет Кас, отводя взгляд в сторону и тяжко сглатывая. — Давай заключим сделку? — пробует Дин, наклоняя голову, чтобы поймать взгляд Каса. — Ты же по большей части знаешь наш график, так ведь? Тогда почему бы тебе не работать, когда работаем мы, и отдыхать тогда же, когда и мы? Или хотя бы попытаться? Кас с любопытством оглядывает его. — И чем мне заниматься? — Проводить со мной время, конечно же! — Дин на секунду улыбается, а затем кашляет. — Эм, со мной и Сэмом, точнее. Смотреть кино, тусить, иногда просто поваляться в кровати. Ну, знаешь, привыкнуть быть дома и потратить время на отдых. — Понятно. — Думаешь, ты справишься? Кас медленно кивает. — Я уверен, что справлюсь. — Так, что тогда? — надавливает Дин, вызывающе выгибая бровь. — Мы договорились? После недолгих колебаний Кас бормочет: — Да, Дин, договорились. — Хорошо, — внезапно Дин очень доволен своими дружескими навыками. Он улыбается Касу. — Я бы пожал руки, чтобы закрепить сделку, но… сам понимаешь. Он шевелит пальцами, прикованными к бокам, и ему удается дотянуться до карманов плаща Каса и немного оттянуть их. Кастиэль ненадолго опускает взгляд, а затем снова поднимает его с крошечной улыбкой. Лишь уголками губ — возможно, Дин этого не замечал, когда они находились вдали друг от друга. Но сейчас они не вдали. Они запредельно близко, и взгляд Дина цепляется за эту легкую улыбку, словно искра, разжигающая пламя, хватаясь и не отпуская. Ему вдруг вспоминается другой способ закрепить сделку. Так просто сейчас было бы наклониться и избавиться от безумно маленького расстояния между ними, накрыть губы Каса своими собственными, просто чтобы узнать, каково это. Ему так любопытно. Это заняло бы лишь секунду, и поцелуй мог бы продлиться столько же, и на этом все. Всего лишь две секунды из жизни Дина, которые оказались бы полным провалом, или две секунды, которыми он дорожил бы до конца своих дней. Всего лишь теплое, целомудренное касание губ, и только. Потом он мог бы сказать Касу, что это случайность, что он потерял равновесие, или, может, он мог бы просто быть честным и признаться в своем любопытстве, хотя последний вариант крайне маловероятен. Но все же, это необязательно должно быть чем-то очень важным, ни для кого, кроме него самого, если он решится. Дин осознает, что торгуется сам с собой, уговаривая себя воплотить очередную невероятно плохую идею, но он не хочет останавливаться. Серьезно, что такого плохого может случиться? Это всего лишь поцелуй, очень-очень маленький. Он спорит с собой еще долю секунды, балансируя на грани здравого смысла и разрушительных импульсов. В конце концов, желание становится невыносимым, — как и всегда, когда речь заходит о чем-то глупом, — и он на мгновенье забывает, что такое осторожность. Не отрывая глаз от губ Каса, Дин лишь немного пододвигается вперед, вдвое сокращая расстояние между их лицами одним движением. И именно в этот момент он совершает ошибку. Он безрассудно поднимает взгляд к глазам Каса по причинам, которых ему не понять, и обнаруживает, что тот просто наблюдает за ним. По выражению его лица Дину мало что удается определить, но в его глазах безошибочно читается понимание. Он точно знает, что именно Дин делает, как часто бывает, и он просто терпеливо смотрит с легким любопытством. Дин, у которого в голове вдруг вспыхивает тревога, решает еще сильнее усугубить свой глубоко укоренившийся идиотизм, медленно переводя взгляд обратно на губы Каса. Он отдаленно осознает, что он немного очарован, поглощен моментом и близостью, но еще он знает, что это все — полностью его вина. Кас всего лишь был собой, а Дину просто стало чертовски интересно. И прямо здесь и сейчас Дин решает, что да пошло оно все. Потому что, почему нет, а? Если бы Кас был против, он уже дал бы знать, но он явно готов увидеть, во что это все выльется. Дин просто до одури хочет понять, хочет узнать, каково это, вот и все. Ему кажется, что он всегда хотел. Это, возможно, простейшая вещь на свете — он сокращает короткую дистанцию между ними и закрывает глаза. Мир, кажется, испарился, прекратил вращаться, просто перестал существовать. Отчаянная потребность знать превзошла все его усилия, так что он поддается желанию. Он чувствует дыхание Каса на своих губах. — Я вернулся! — щебечет Сэм, заходя в комнату и проходя прямо мимо них, даже не замечая их. Дин вдруг чувствует, как бешено колотится сердце у него в груди, и у него в ушах раздается рев. Он отрывается от Каса настолько, насколько позволяет скакалка, с диким взглядом и приоткрытым ртом из-за чистого шока. Кас безмолвно смотрит на него, но в его глазах есть что-то, что Дин никак не может уловить. — Где вы—оу, — Сэм разворачивается в поисках товарищей, и его брови просто подлетают. — Эм, я помешал? Дин гордится тем, что он не взрывается от жара, разливающегося по щекам. — Нет, — спокойно говорит Кас. — Мы ждали твоего возвращения. Очередная практичная шутка Бункера. — Не смешно, — подавленно процеживает Дин. Я этого не делал, — говорит он себе. - Нет, это не я. Не я и Кас. Этого не было. Сэм, конечно же, думает, что это просто умора. Дин позволяет ему смеяться, потому что, хоть кому-то тут весело, но он сбегает из комнаты ровно в тот момент, когда Сэм разрезает веревку. Выбегая из комнаты, он слышит бормотание Сэма: — Эм, Кас, почему эти два манекена… совокупляются? Кас не отвечает, но Дин чувствует вес его взгляда на спине, словно это что-то осязаемое. Дин не оглядывается.Х
— О, привет. — Здравствуй, Дин. Дин прочищает горло и с любопытством выглядывает в коридор. Он почти сразу же видит причину, по которой Кас стоит у его двери в три часа ночи. По обе стороны его двери от пола до потолка образовались стены из различных предметов — книг, подушек, кухонных приборов, — и скорее всего в ближайшее время они не исчезнут. У Каса не остается выбора, кроме как стоять перед его дверью; ему больше некуда идти. — Как долго ты тут стоишь? — бормочет Дин, подавляя впечатления от очевидной преданности Бункера своему делу. Кас вздыхает. — Ровно полтора часа. Я пошел за новой книгой, потому что дочитал свою, но вместо этого меня… привели к твоей двери и поймали в ловушку. — Мог бы постучать. — Я не хотел будить тебя. — Ну, — бормочет Дин, — можешь войти. Ты же знаешь, что Бункер этого и хочет, а я буду очень зол, если мне не удастся выпить утренний кофе примерно через пять часов. — Я думал, ты не желал потакать Бункеру? — Кас поднимает обе брови. — Ты сказал, цитирую: «Нет, Кас, хер ему, мы не можем постоянно давать ему то, что он хочет. Именно так он и выигрывает.» И это предположение, честно говоря, не ошибочно. Дин фыркает. — Чувак, ты не хочешь знать, на что я готов ради кофе. Кроме того, я не собираюсь оставлять тебя снаружи на всю ночь. Заходи. Кас молча проходит в комнату, когда Дин отступает, тут же бросая взгляд на место, где раньше стоял стул. Дин по глупости передвинул тот стул на кухню буквально вчера, когда все остальные стулья устроили догонялки в командном пункте. Единственный стул, что был у него в комнате, и единственное место, где Кас мог бы сесть, помимо кровати. Дин тут же видит проблему. Кас, однако, видимо решает, что неловко стоять в углу — идеальное решение, потому что именно это он и делает. Он уже так делал, не так часто, как раньше, но это больше не выглядит нормальным — не то чтобы раньше это казалось нормальным. Теперь он шевелится и переминается с ноги на ногу, оглядывая комнату — и он даже не замечает свою неугомонность. Он просто так долго имитировал человеческую натуру, что теперь это часть его, особенно после того, как он сам побыл человеком какое-то время. Он скорее всего даже не осознает этого, просто по привычке делая что-то социально приемлимое, что затмевает его давно забытую способность легко превращаться в статую в углу. — Я не хочу мешать тебе спать, — наконец говорит Кас, когда молчание слишком затягивается. Дин кашляет и оглядывает комнату. Кровать слишком мала даже для того, чтобы попытаться лечь или сесть рядом. Не сказать, что ему хватило бы смелости предложить такое, если бы была возможность, но все же. Единственный вариант — это пол, но тогда он будет странно себя чувствовать, если Касу придется на нем сидеть, даже если он и сам будет не против. У него есть одна подушка, одно одеяло и на этом все. — Я не собирался опять засыпать, — врет Дин, отчаянно осматривая комнату. — Я не устал. — Ты выглядишь уставшим. — Отвали. — Дин, — удивленно говорит Кас, — просто ложись спать. Не надо из-за меня лишать себя сна. Я могу— — Только попробуй сказать «я могу присмотреть за тобой», и я тебя вышвырну, — категорично заявляет Дин. Губы Каса вздрагивают. — Нет, я не это собирался предложить. Я просто подожду снаружи. Отлично, теперь Дин просто будет плохо себя чувствовать, если Кас уйдет после того, как он уже пригласил его. На самом деле, это не очень-то по-дружески — соглашаться на такое предложение, но он все равно его рассматривает. По большому счету, так будет гораздо проще, и он правда устал. Однако, нет, он выше этого. — Нет, — бормочет Дин, и его голос абсолютно точно не звучит раздраженным, не-а, совсем нет. — Ты можешь просто— Что бы он там ни собирался сказать, его прерывает звук защелкивающегося замка, что просто… прекрасно. Кас снова вздыхает. — Что ж, видимо, уйти мне нельзя. — Я реально начинаю уставать от того, что Бункер решает, куда тебе можно идти, а куда нельзя, — огрызается Дин, показывая одной из стен средний палец. В ответ лампа на прикроватной тумбочке резко сталкивает кружку холодного кофе, который он не допил с утра, и та разбивается об пол, выливая все содержимое. — Ой, да брось. — Я начинаю уставать от того, что Бункер ведет себя с тобой, как невоспитанный ребенок, — резко говорит Кас, бросая злобный взгляд на одну из стен, будто бы реально ей угрожая. Бункер дает сдачи тем, что вдобавок скидывает и лампу. Кас сильнее прищуривается, и Дин тяжко выдыхает, взмахивая рукой в его сторону. — Забей, приятель. Я не в настроении ругаться с этим мудилой. Просто достань у меня из корзины какое-нибудь использованное полотенце и принеси мне, а я все уберу. Он делает, как и просят, и пока Дин убирает осколки и разлитый кофе, а Кас поправляет лампу, он раздумывает над тем, чем они в принципе могут заняться, чтобы скоротать время, пока Сэм либо не вышибет дверь, либо не подберет замок, ну или пока Бункер не решит их выпустить. Совершенно неудивительно, что, несмотря на легкое смущение, его мозг тут же переключается на секс. Он готов поставить на то, что тогда кровать не показалась бы такой уж и маленькой. И если так подумать и вспомнить прошлый опыт, она вообще-то, может быть, достаточно большой, в зависимости от вида деятельности. Так, нет. Дин определенно усвоил урок, спасибо большое. Ему необходимо соблюдать дистанцию с Касом, чтобы контролировать свой разум. Чем он дальше, тем меньше шансов, что он опять попытается сделать что-нибудь идиотское, как три дня назад, когда к нему в голову пришла чертовски тупая идея поцеловать Каса. Спасибо Сэму, что он помешал. После той ситуации они об этом не говорили, хотя Дин знает, что Кас прекрасно понимал, что происходит, но, честно, правда, он не хочет об этом разговаривать. Никто не говорит, что он не знает, ладно? Он знает. Несмотря на то, что он старается изо всех сил, ему не так просто забить на определенные вещи, хотя ему очень хотелось бы. Попытка поцеловать Каса говорит о многом, и у него не получается просто игнорировать это, пусть он и избегает последствий. Избегать этого всего очень сложно, учитывая, что он застрял с Касом в одной комнате часов так на пять. — Дин, — спокойно бормочет Кас, — если ты все еще хочешь— — Ты когда-нибудь играл в крестики-нолики? — вырывается у Дина, когда его взгляд падает на потрепанный блокнот и дешевую ручку. Кас щурится. — Нет. В чем заключается цель? — Это игра, — Дин поворачивается, чтобы закинуть скомканное полотенце в корзину для белья, и делает победный жест, словно забросив мяч в баскетболе. Затем он с легкой улыбкой разворачивается, чтобы взять блокнот и ручку. — Вот, смотри. Во-первых, ты хочешь быть крестиком или ноликом? — Каковы преимущества каждого варианта? — Вообще-то, никаких. Некоторые думают, что один из них приносит удачу. Некоторые, просто всегда играют за одну сторону и отказываются играть за другую. Как Сэм — он всегда выбирает нолик и не играет за крестик, так что обычно крестиком бываю я. — Тогда как бы ты хотел? — спрашивает Кас. Дин пожимает плечами. — Могу попробовать сыграть за нолик, почему нет? Это не особо важно. Ладно, иди сюда. Он ведет Каса к кровати настолько непринужденно, насколько может, жестом предлагая ему сесть напротив, когда сам садится у изголовья, перекрестив ноги. Пока Кас устраивается, закидывая одну ногу на кровать и подгибая ее, оставляя другую на полу, Дин кладет блокнот между ними и объясняет правила, вырисовывая линии. Кас с легкостью все понимает, задав несколько вопросов типа: — В чем суть игры, и разве не все понимают, что вероятность победить выше у того, кто ходит первым? — Особой сути нет, Кас, и эта игра полностью основывается на навыках и стратегии. Тут нельзя сжульничать. Затем он обыгрывает Дина несколько раз подряд. Поняв, что его уже превзошли, Дин переключается на Виселицу. Несмотря на первоначальные сомнения Каса, типа: — Дин, эта игра кажется бессмысленной. — Ага, не надо об этом задумываться, просто угадывай буквы, чувак, — после чего Кас участвует в этом с гораздо большим интересом, чем в крестики-нолики. На удивление, в Касе пробуждается сопернический дух, и он загадывает Дину слово из пятнадцати букв, на которое тот бросает взгляд и просто говорит: — Нет, — а затем предлагает Палочки. Эта игра нравится Касу больше, чем крестики-нолики, но меньше, чем Виселица. Они довольно долго играют в нее, передавая ручку туда-сюда и поддразнивая друг друга насчет ходов. Это удивительно расслабляет. Дин знает, что он переходит к тяжелой артиллерии в попытках занять их чем-нибудь так же, как и Сэма в детстве, когда они застревали в номере мотеля, пока отец был либо на охоте, либо где-то нажирался. Вероятность была одинакова. Странно, но вот так сидеть и заниматься этим — очень по-человечески, и Дин такого не делал уже несколько лет. Ему и вправду нравится, а вид действительно заинтересованного Каса определенно делает процесс более увлекательным. Однако, в конце концов, Дину становится настолько скучно, что он зевает почти через каждое слово. Всякий раз, как Кас пытается предложить ему поспать, Дин отмахивается и начинает новую игру. Но в итоге даже Кастиэль немного устает от одних и тех же трех игр на повторе, а Дина уже «повесили». А еще он слишком уж расслабился в процессе. Теперь он лежит на боку, опираясь щекой на ладонь, а другой рукой он пишет в блокноте неподалеку от колена Каса. Наверное, он мог бы просто уложить голову на кровать и уснуть прямо так, но для него это, пожалуй, слишком интимно. — Ты говорил, что играл в детстве в это? — спрашивает Кас, хмурясь и дорисовывая последнюю ногу человечка Дина. Вот какие есть буквы и пробелы: «_ахерша_а_хаш_а_». — Ага, — озадаченно бормочет Дин. — Чувак, что это нахрен за слово такое? Кас бросает на него хмурый взгляд. — Махершалалхашбаз. Оно имеет еврейское происхождение и означает: спешит грабеж, ускоряет добыча. Это же просто очевидно, Дин. Дин пялится на него. — Да, Кас, — саркастично говорит он, — понятия не имею, как это я сам не угадал. — Дин, — упрекает Кас, изгибая губы в улыбке, а в его глазах пляшет огонек. — Я загадывал простые вещи. Например, «розовый слон», «ангел», «виселица» и даже очень оригинальное «Дин Винчестер». — Даже ребенок бы угадал это все, Дин. — Это детская игра, Кас. Закатив глаза, Кас бросает ручку на блокнот и вздыхает. — Ты не часто рассказываешь о детстве. Ты часто играл в такие игры? — Да, частенько. Нам с Сэмми было почти нечем заняться в мотелях, а он был таким ребенком, которому быстро надоедало смотреть телик, так что мне приходилось как-то развлекать его. И, знаешь, я часто играл в это в школе, когда мы с каким-нибудь дружком не слушали учителя. — Школа. Дин поднимает взгляд на Каса. — Да? Что такое? — Ты ходил туда. — Ходил. Кас слегка наклоняет голову, с любопытством разглядывая Дина, хотя в его глазах читается какая-то странная нежность. — Каково это было? — бормочет он. — Что, школа? — глубоко вздыхая, Дин вскидывает брови, когда Кас кивает. — Ну, для начала, я ее не закончил. Я почти успел, даже проучился примерно половину выпускного года, но, в итоге, мы переехали. Я слишком много пропустил, и мне пришлось бы начинать год заново, так что я просто… бросил. Отец сказал, что я могу помогать ему охотиться, если я просто не получу аттестат об основном общем образовании, поэтому я пошел по этому пути. — А сама школа. Тебе нравилось? — Честно? Нет, не особо. Точно не так, как Сэму. Ему нравилась вся эта нормальность, что никто не говорил о монстрах и никто и не думал перед сном сыпать соль перед дверью. Но меня всегда это напрягало. Я чувствовал—не знаю… Наверное, я чувствовал себя слишком взрослым по сравнению с людьми, которые беспокоились о школьных интрижках, когда отец рисковал головой каждый гребаный день, чтобы такие же обычные люди, как они, могли бы жить своей скучной жизнью. Кас хмыкает, понимающе кивая. — Ясно. Ты бы вернулся, если бы мог? Дин быстро моргает. — В школу? Хрена с два. Просто это не мое. Сэм бы, наверное, вернулся, я думаю. — Мне так не кажется, — Кас сжимает в пальцах тонкое постельное белье и издает тихий гортанный звук. — Я думаю, что Сэму сейчас комфортно быть тем, кто он есть, и я не думаю, что он поменял бы свою жизнь. — Знаешь, это ведь я втащил его во все это дерьмо, — Дин взмахивает рукой, подразумевая мир в целом и зная, что Кас его поймет. — Я выцепил его прямо из колледжа и нес какую-то хрень о том, что мне нужна его помощь в поисках отца. А потом, бац и его девушка мертва, у него суперспособности, и мы по уши в дерьме. И вот мы здесь, до сих пор расхлебываем. — Ты жалеешь, что забрал его из школы? — Знаешь, не особо? Позже выяснилось, что один из его друзей был плохим парнем. Азазель и так, и так бы до него добрался. Может, это и эгоистично, но я рад, что у нас сложились хорошие отношения до всего того жуткого дерьма. Кас выгибает бровь. — У вас были плохие отношения до того, как он пошел в колледж? Дин морщится. — Ага, типа того. Скорее, только не у него со мной, а у него с отцом, но я долгое время провел вместе с отцом, так что все прошло. Плюс, меня немного бесило, что он не хотел быть в такой жизни. Но, глубоко в душе, я им гордился. И, думаю, отец тоже, только по-своему. — Я ни разу не встречался с твоим отцом, — размышляет Кас, отводя взгляд в сторону и хмурясь. — Ты не часто о нем рассказываешь. — Считай себя везунчиком, приятель. Думаешь, это я плохой? Мой отец отрубил бы тебе голову, как только увидел бы тебя. Он был не из самых доверчивых. — Ну, ты вонзил в меня нож. Дин улыбается. — Ха, и посмотри, где мы сейчас. Но отец бы ни за что не смирился. На самом деле, он даже, наверное, не хотел бы тебя и видеть рядом со мной. — Что? — резко спрашивает Кас, бросая на Дина недоверчивый взгляд. — Почему? — Что ж, без обид, но ты не совсем человек, Кас. Отец так себе относился ко всему, что не вписывалось в человеческие рамки. В один момент он даже насчет Сэма засомневался из-за его, эм, тех способностей. — Он бы попытался разделить нас? Дин сдерживает смешок и возражения насчет формулировки Каса, вместо этого укладывая голову обратно на больную ладонь и получше разглядывая его. — Даже попыток бы не было. Он бы просто сказал мне держаться от тебя подальше, и я бы так и сделал. — Невозможно, — серьезно говорит Кас. — Ты был моим подопечным. Ему в любом случае пришлось бы смириться, а иначе на него бы обрушился ангельский гнев. — Ты пытаешься сказать, что ты бы прирезал моего отца, Кас? — спрашивает Дин с легкой забавой в голосе. — Деликатно, но да. — Просто чтобы пообщаться со мной? — Мы тогда были заняты гораздо большими вещами, чем просто общение, Дин, — говорит ему Кас, словно он совсем бестолковый или, может, забыл об этом. Дин усмехается. — Что верно, то верно. И вот еще что. Отцу бы особенно не понравилось, что ты тогда был очень, эм, Дино-ориентированным. — Дино-ориентированным? — откликается Кас, прищуривая глаза. — В смысле, как заноза в заднице. — Странно, я помню, что это ты постоянно молился мне, когда я был занят чем-то другим. — Мы все помним все по-разному, чувак, ничего страшного. — Я точно все помню. — Ага, — Дин закатывает глаза. — В общем, суть в том, что ты бы отцу не понравился, так что я рад, что вам не пришлось встретиться. Он, конечно, мой отец, но он был придурком. Гораздо хуже, чем я, поверь мне. — Как думаешь, после всего, что я сделал, его расположение ко мне было бы лучше? — нахмурив брови, Кас вновь поднимает ручку и играется с ней. — Я думаю, что человек, которого ты описываешь, ценил бы или, хотя бы, уважал все хорошее, что я сделал, пусть этого и не так много. Дин хмурится, протягивая свободную руку, чтобы успокоить пальцы Каса. — Хэй, — говорит он, даже не удивляясь мягкости в своем голосе, — ты сделал много хорошего, Кас. Мы все лажаем, такова жизнь. Если ты не винишь меня за все мои промахи, то и себя ты винить не можешь. Нет, можешь, конечно. Но мы все совершали ошибки. Сэм постоянно несет какую-то хрень об ответственности за свои действия и попытках стать лучше, так что… вот. Он лучше это все объясняет, но мысль у него правильная, — он бросает взгляд на свою руку, все еще лежащую на неподвижных пальцах Каса. — Насчет отца… наверное, он бы не стал. Может быть, не знаю. Ты спас мир, но он, наверное, все равно не стал бы лучше к тебе относиться. Если бы он вдруг завтра объявился… Кас прочищает горло. — Что? Он тогда попытался бы нас разделить? У меня за спиной больше нет ангельских гарнизонов. — Не-а, — соглашается Дин, — но у тебя есть я. Я бы послал его в жопу. Ему бы пришлось либо поменять мнение насчет нас, либо смириться. Мы с Сэмом не стали бы терпеть его закидоны, и мы точно не позволили бы ему дерьмово к тебе относиться. — А что насчет того, что я… Дино-ориентирован? — медленно спрашивает Кас, моргая, когда они пересекаются взглядами. Дин чувствует, как его язык без разрешения облизывает нижнюю губу. — Ты до сих пор… ну, понимаешь, такой? — Ты всегда был моим любимчиком, — беззастенчиво признается Кас. — Вот черт, не говори Сэму, — слабо шутит Дин. Кас не улыбается. — Он знает. Всегда знал. Он также прекрасно понимает, что я забочусь о нем столько же, сколько и о тебе. Просто… по-другому. — Хорошо, — Дин отрывает взгляд от глаз Каса и снова смотрит на их руки, думая о том, когда он уже возьмет себя в руки и разорвет контакт. — Ну, эм, я уверен, что отец был бы… сам собой насчет этого. Придурком, как обычно. Но я бы не стал с этим мириться, а Сэм бы просто сожрал его с потрохами в твою защиту, ты и сам знаешь, что никому не пережить лекций Сэма. — Это верно, — соглашается Кас, улыбаясь, когда Дин собирает волю в кулак и смотрит на него. — С чего тебя вдруг это все заинтересовало? Ты раньше никогда об этом не спрашивал. — Ну, нам нечем особо заняться, кроме разговоров, а узнать о тебе побольше никогда не вредно. Обычно ты не так открыт, так что я редко поднимаю темы, которых ты сам по себе избегаешь. — Мой отец и детство, — фыркает Дин и качает головой. — Я — тяжелый случай. Ты же это знаешь, да? Кас гортанно усмехается. — У нас всех свои недостатки, Дин. — И все же… — Дин сглатывает, и его взгляд ползет к глазам Каса, а сердце колотится у него в груди. — Я твой любимчик. — Верно, — подтверждает Кас. — Однажды ты все поймешь и передумаешь, Кас, помяни мое слово. — Нет. Рука под головой Дина уже затекла и покалывает, но все, на чем у него получается сфокусироваться — это обожание во взгляде Каса. — Это вполне возможно. Во мне на самом деле нет ничего особенного, дружище. — Есть, — мягко говорит Кас. И, да, этого достаточно. Дин делает глубокий вдох и вновь переводит взгляд на их руки. Их мизинцы каким-то образом сцепились, а он и не заметил. От этого вида у него желудок ухает. Переворачивая ситуацию на сто восемьдесят градусов, Дин твердо заявляет: — Что ж, в тебе тоже есть, знаешь. Что-то особенное, я имею в виду. Не просто потому, что ты ангел, а потому что ты Кас. И, думаю, ты — мой любимчик. Ну, нет, это Сэм, но он по определению выигрывает, потому что он, понимаешь… он мой маленький брат. Но он на отдельной шкале, на которую никто не может претендовать. И это совсем не связано со всеми остальными, а скорее со мной. Но помимо этого, ты мой любимчик, — он открывает рот, закрывает его и выдыхает. — Боже, я такой дерьмовый друг. Это не—я неправильно все объясняю. Я пытаюсь сказать, что ты мой любимчик так же, как и Сэм, но… не совсем. Я—это имеет смысл? — Такой же, что я одинаково забочусь о вас с Сэмом, но совершенно по-разному, — предлагает Кас. Дин кивает, поднимая на него взгляд. — Да, так. — Спасибо, Дин, — просто бормочет Кас. — Не за что, — облегченно отвечает Дин. После этого его вдруг накрывает усталость, его просто иссушают разговоры о том, что он так долго обходил стороной. Они погружаются в долгое молчание, и это становится его погибелью. Он не успевает с собой побороться, и его веки опускаются, а голова медленно падает. Они тут уже минимум два часа, а значит, сейчас уже больше пяти утра, и Дин просто чертовски сонный. — Ложись спать, Дин, — шепчет Кас. Дин слегка дергается и бормочет: — Я не сплю. — Да, конечно, — соглашается Кас с усмешкой. Затекшая рука Дина вдруг перестает болеть, и к ней возвращается чувствительность, а его голова вдруг оказывается на, как он даже в полу-сне понимает, ноге Каса. Он слишком устал, чтобы поднимать ее, хотя и пытается, но он ощущает касание пальцев у виска, которые после недолгих сомнений легко проходят сквозь его короткие волосы. Он чувствует, что та рука Каса, за которую он держался, уже не там, и он знает, что именно эта рука вновь проскальзывает сквозь его волосы. Так тому и быть. Он отрубается, словно лампочка, вот так просто.Х
Дину нужно минимум пять дней, чтобы оправиться от того, что он уснул, пока Кас гладил его по волосам, и они практически держались за руки. Сам Кас, конечно же, не прекращал это все делать, пока он спал, а на следующее утро вел себя как ни в чем не бывало, словно ничего не случилось. Дин же, конечно, побежал за кофе, как только понял, что дверь открыта, не только заикаясь, но и спотыкаясь на своем пути. После этого последние пять дней он проводил с Сэмом столько времени, сколько возможно. Кас обычно тоже был рядом, но ничего страшного, потому что Сэм — просто идеальный способ отвлечься. Еще помогает то, что Кас никаким образом не выдает, что между ними что-то произошло, и доходит до того, что Дин начинает задаваться вопросом, не выдумал ли он то, что было. Бункер в последнее время тоже был менее настойчивым. Он почти затих. Теперь в их повседневной жизни стало меньше хаоса. Странно, но Дин начинает думать, что он будет по этому скучать, совсем чуть-чуть. Они каждый день проверяют символ на стене, и он определенно тускнеет. Шалости Бункера стали помягче и реже, и, кажется, он забросил попытки ставить Дина и Каса в двоякое положение. На самом деле, он почему-то в последнее время стал даже полезным. Однажды утром Дин высказывает это за завтраком, бормоча с набитым ртом: — Сегодня Бункер помог мне с готовкой. Это не странно? Обычно он вырывает у меня из рук лопатку или еще что-нибудь, но в этот раз он перевернул блины. — Он прощается, — говорит Кас, не отрываясь от телефона, а его губы немного морщатся. — Я бы сказал, что остался примерно день до того, как он полностью уснет. Как я и говорил, он не злой, и я уверен, что мы ему нравимся. Помощь — это его способ расстаться на положительной ноте. — Почему это так грустно? — бормочет Сэм, хмуро глядя на яйца у себя в тарелке. — Я не привязался к почти неживому Бункеру. Нет. — Люди привязываются к чему угодно, — бормочет Дин. Он взмахивает вилкой. — Ты же видел ту хрень с роботами-пылесосами и прочим дерьмом, когда люди обо всем этом заботятся? Это почти то же самое, вот только у тебя есть реальная причина. Ты, конечно, все равно сумасшедший, потому что тебя это заботит, но по крайней мере не так сильно. Сэм усмехается. — Ой, как будто тебе самому хоть немного не грустно за этим наблюдать. Признай, ты будешь скучать. — Не, — расплывчато отвечает Дин, а затем запихивает в рот еще бекона. Сэм и Кас улыбаются друг другу. — Будет приятно снова получить возможность уйти, — небрежно говорит Кас. Дин давится беконом, а его глаза начинают слезиться, и Сэм протягивает руку, чтобы постучать ему по спине. Ему приходится сделать несколько больших глотков кофе и прочистить горло, чтобы не закашляться, а потом — лишь только потом — он, наконец, смотрит на Каса и бормочет: — А как же наша сделка? — Сделка? — Сэм наклоняет корпус. — Какая сделка? — Кас подгоняет свой график под наш, — бросает Дин, до сих пор разглядывая Кастиэля. — Чувак, ты согласился. Кас хмурится. — Да, верно, но я действительно хочу добыть тот артефакт, о котором я тебе говорил. Ты можешь ко мне присоединиться. И ты, Сэм. — Какой артефакт? — бормочет Сэм. — Демонический. Просто предосторожность. Его лучше убрать с поля до того, как до него кто-нибудь доберется, — быстро объясняет Дин, не отводя глаз от Каса. — А у нас есть дело на примете. — Тогда займитесь им. — Ты, наверное, закончишь раньше, чем мы. — Скорее всего. — И что ты будешь делать, как закончишь? Кас смотрит на телефон. — Есть… другие ситуации, которые я могу— — Ты согласился, — настаивает Дин. — Он не может идеально подстраиваться под наш график, Дин, — разумно говорит Сэм. — Что, если он только начнет над чем-то работать, когда мы уже будем заканчивать? Дин бросает на брата злобный взгляд. — Не вмешивайся, Сэм, — выпаливает он. — Нет, он сделал верное замечание, — Кас поднимает обе брови с таким выражением лица, что можно описать только как стервозное. — Что мне тогда делать? — Заканчивать и ехать домой, — легко говорит Дин, игнорируя Сэма, отклоняющегося на спинку стула с удивленным вздохом, словно слова брата его шокировали. Кас еще сильнее поднимает брови. — Всегда есть шанс, что вы будете только начинать дело к тому времени, как я поеду д—сюда. Иногда наши графики просто не пересекаются, Дин, так что было бы разумнее— — Домой, — Дин наклоняется, с горечью кривя губы и пристально глядя на Каса. — Это твой дом. Почему ты никак не можешь это принять? — Дин, ты настаиваешь, что это мой дом— — Потому что это так и есть! — Но это… Я не—для меня это не так просто, — говорит Кас, запинаясь, что случается редко, если вообще случается. Его кадык дергается. — Дин, — бормочет Сэм. — Не вмешивайся, — резко приказывает Дин, грозя Сэму пальцем, после чего поворачиваясь обратно к Касу, у которого глаза по пять копеек. — Я не понимаю, что тут такого сложного, чувак. Все нереально просто. Этот дом настолько же твой, насколько он мой и Сэма. — Дин, — Кас морщится и замолкает. Вскидывая руки в воздух, Дин усмехается. — Ты все усложняешь. Ты постоянно так делаешь. Это дом, и все, что тебе надо делать — это периодически проводить тут время. Почему для тебя это так сложно? — Я не говорю, что это сложно, — огрызается Кас, теперь он явно раздражен. — Ты вообще ничего не говоришь, — вырывается у Дина. Кас сердито на него смотрит. — А ты не слушаешь. — Да ладно, Кас, — неловко бормочет Сэм. — Твой брат кое в чем был прав, и это кое-что — то, что ты не должен вмешиваться, — твердо говорит. Дин закатывает глаза. — Ах, значит, теперь «твой брат». Ты уже нарочно упрямишься. — Я не упрямлюсь, — рычит Кас, а в его глазах ярко читается раздражение и проскальзывает гневная искра. Это уж слишком привлекательная черта, к которой Дин всегда немного неровно дышал, хотя и никогда этого не признает. — Это ты отказываешься понимать, и именно ты, Дин, выдвинул идею о том, что это мое место, хотя я ни разу не соглашался и не отрицал твое утверждение. — Потому что это твое место! Ты не должен уходить, Кас. Это твой дом. Почему ты ведешь себя так, будто у тебя это в голове не укладывается?! — кричит Дин, стукая одной рукой по столу. — Все, хватит, — грубо высказывается Сэм, наклоняя корпус так, словно он собирается начать читать нотации, но Кас стукает по столу обеими руками и встает на ноги, прерывая его. — Потому что, Дин, мне трудно понять! — взрывается Кас, морща нос и наклоняясь к Дину с пристальным взглядом. — Было время, когда я считал, что это мой дом, что это мое место, потому что ты был рядом. А потом мне пришлось уйти! Ты меня выгнал, так что, прошу прощения, если я с осторожностью подхожу к этому удивительному предложению пожить здесь! Сердце Дина уходит в пятки, и он быстро моргает из-за шока и, как ни странно, боли, когда Кас вскакивает, разворачивается на пятках и уносится прочь. Сэм вздыхает. — Вот. Вот этого я и пытался избежать. Вилка Дина вырывается у него из руки и шлепает его по костяшкам пальцев, и все, о чем он может думать, это: да, похоже я это заслужил, а?