***
После ухода Сагами-младшей на кухне воцарилось неловкое молчание. Хикигая не знал, то ли ему продолжать ужинать, то ли встать, извиниться и уйти. Поэтому он, не шевелясь, невидяще смотрел в почти опустевшую тарелку с раменом, буквально кожей ощущая висящее на кухне напряжение. Есть расхотелось. — Я прошу прощения за поведение моей дочери, — наконец произнесла Сагами-старшая, нарушив гнетущую тишину. — Она просто не рассчитала свои силы, — вяло ответил парень, всё ещё находясь под впечатлением от монолога своей одноклассницы — её беспощадная самокритика стала для него полнейшим сюрпризом, — отсюда эти неприятные... побочные эффекты. «Теперь я и в самом деле не знаю, чего от неё дальше ожидать», — подумалось ему. — Побочные эффекты? Интересно ты назвал её поведение, — расстроено вздохнула Сагами-старшая, — не подозревала, что она окажется способна на столь низкий поступок. Я с ней поговорю, и она ещё раз принесёт извинения. Хикигая видел, что женщине очень стыдно за свою дочь. Вот оно, идеальное время попрощаться и уйти — ему ведь надо где-то достать индейку. — Не стоит, достаточно и одного раза. Я не держу на неё зла, — возразил парень, поднимаясь. — Благодарю за вкусный ужин, Сагами-сан. Ваш рамен просто восхитителен — поверьте, он вряд ли уступит тому, который готовят в лучших раменных, где удалось побывать. А мне пора откланяться — есть неоконченное дело. Губы женщины тронула тень улыбки. — Поучись вежливости и великодушию у этого молодого человека, Тэкэхиро, — она бросила на сына красноречивый взгляд, — благодарю тебя, Хикигая-кун, за теплые и учтивые слова. С тобой приятно общаться. Хикигая почувствовал неловкость от похвалы в свой адрес. Он настолько привык к негативу по отношению к себе, что простые слова благодарности его порядком смущали. А ещё он подумал о том, что его однокласснице прекрасно идёт бежевое кимоно на осеннюю тему с клёном, в разноцветной листве которого прятались птицы. Золотой орнамент по краям и на длинных рукавах дополнительно усиливал впечатление. Она выглядела в нём подобно знатной аристократке. Жаль, её поведение далеко от аристократического. Впрочем, Юкиносита вежливостью тоже не отличается. Эх, не о том он думает, глупец, — надо поскорей делать ноги, а не девушек между собой сравнивать. Тэкэхиро едва слышно фыркнул: — Ещё бы его вежливость была искренней. — Сын, иди к себе, — женщина не подняла голоса, но в нём прорезались жёсткие властные нотки, — ужин окончен. — Но... — запротестовал было тот, но осёкся, попав под тяжёлый взгляд матери. — Х-хорошо, — он поднялся и быстро вышел из кухни. Дождавшись, когда сын исчезнет в коридоре, Сагами-старшая устало вздохнула: — Прошу простить. Сын, к сожалению, тоже манерами не отличается. Она не смотрела на гостя, выглядя удручённой. Ещё бы — дети показали себя с неприглядной стороны. Хикигае даже стало её жаль. Самую малость. — Не стоит извиняться, — ответил он, — вы очень гостеприимны, и с вами тоже приятно общаться. Несмотря на расстройство, на лицо женщины прокралась улыбка. — Благодарю, Хикигая-кун, — она встретилась с ним взглядом, — позволь, однако, полюбопытствовать, что у тебя за неоконченное дело, если, конечно, это не секрет. — Никакой тайны здесь нет, — пожал плечами Хикигая, — прежде, чем вернуться домой, мне нужно купить индейку. Лицо хозяйки дома просветлело. — В самом деле? Тебе повезло, Хикигая-кун! — воскликнула она. — Я знакома с одним торговцем мясом. Он держит магазинчик тут недалеко. Индеек тоже продаёт. Я отвезу тебя к нему, а потом могу и домой подбросить. Где ты живёшь? — Не очень далеко отсюда, рядом с рекой на противоположной стороне, — ответил парень и, спохватившись, заторопился, — нет, нет, что вы, Сагами-сан! Буду премного благодарен, если просто сообщите адрес — остальное сделаю сам. — А я буду очень признательна, Хикигая-кун, если ты согласишься, — улыбнулась женщина, — кроме того, мы с ним давно знакомы. Если я представлю тебя, то он сделает неплохую скидку. — Скидку, говорите, — засомневался он, — не хотелось бы вас утруждать… — Ничего страшного! Мне тоже надо немного развеяться после сегодняшних откровений, — её улыбка поблекла, — уверена, общение с интересным собеседником определённо поднимет настроение. — Вы мне льстите, — пробормотал Хикигая, чувствуя, как ему прихватывает уши. «Тут явно что-то нечисто, — подумал он, — уж больно она меня хвалит на пустом месте». Однако надо ответить. Женщина выжидающе смотрела на него. — Хорошо, — вздохнув, произнёс он, — если вы настаиваете, то пусть так и будет. — Вот и замечательно! Сейчас попьём чаю или кофе и поедем. Что выбираешь? — Кофе, если можно. — Своим вопросом она просто не оставила ему выбора. — Как пожелает наш дорогой гость. Опять раскрасневшись, парню ничего не оставалось делать, разве что неловко кивнуть и снова сесть за котацу. Хозяйка же принялась хлопотать на кухне. Он сидел и поневоле залюбовался, глядя как Сагами-старшая безупречно готовит напитки ему и себе. Чётко выверенные, плавные движения, ни одного лишнего перемещения и самой мимолётной запинки. Он сидел и заворожено смотрел за приготовлениями, подперев голову ладонью правой руки. Словно на представление в театр попал. Хикигая иногда так же сидел у себя дома на кухне-гостиной, глядя, как суетится Комачи. Ему нравилось наблюдать за готовкой сестры. Но здесь был совершенно иной уровень, он бы даже сказал — совсем другая лига. — Прошу. Женщина поставила перед ним небольшой чёрный поднос с молочно-белой чашкой по центру. По бокам от неё стояли сахарница и сливочник тёмно-коричневого цвета. Две серебряные чайные ложечки лежали у правого края подноса — последние элементы необходимого набора. Аромат свежесваренного кофе приятно защекотал ноздри. — Угощайся, Хикигая-кун. — Б-благодарю, Сагами-сан, — парень выпал из подобия транса, в котором находился, — чувствую себя высоким гостем, которому оказывают слишком большие почести. — Он показал взглядом на столовые приборы перед собой. Хозяйка тем временем принесла такой же поднос и себе, ограничившись одной чайной чашкой нежно-зелёного цвета. — Покойная свекровь часто говорила, — мягко улыбнулась ему женщина: — «Запомни хорошенько, моя дорогая: самый важный для тебя человек — это тот, с которым ты в данный момент разговариваешь или принимаешь у себя дома». — Замечательные и мудрые слова, — согласно кивнул парень. Молчание вновь опустилось на кухню, но на этот раз оно было комфортным. «Обладай дочь хотя бы половиной любезности своей матери...» — пронеслось в голове у Хикигаи. «…ты бы в неё уже втюрился, — насмешливо докончил за него внутренний голос, — думаешь, я не заметил, как ты исподтишка пялился на Сагами в этом её кимоно?» Что?! Нет уж, спасибо! Пусть лучше его одноклассница остаётся такой же врединой — не нужны ему лишние проблемы на свою голову. Или на что-нибудь ещё. Но кимоно ей и впрямь очень шло, не скрывая, но и не подчёркивая фигуру. Прямо золотой баланс получился — можно любоваться, но не думать лишнего. Тьфу! Что за ерунда? В стремлении выкинуть дурацкие мысли из головы, парень налил себе в кофе немного сливок, взял ложку, машинально добавил изрядное количество сахара и размешал его второй ложкой. «Вредная Сагами — плохо, любезная — хуже вдвойне. И опасней. — Хикигая внутренне вздохнул. — Эта девица — одна большая ходячая проблема, с какой стороны ни посмотри». Погружённый в свои мысли, парень не замечал, что хозяйка дома наблюдает за ним. — Любишь сладкий кофе? — внезапно спросила она. — А? — Вопрос Сагами-старшей вернул Хикигаю в реальный мир. — Да, — с небольшой заминкой ответил парень. — Жизнь — далеко не сахар, пусть хотя бы кофе будет сладким, — пожав плечами, он в очередной раз произнёс одну из своих любимых фраз. Сказал и прикусил язык — болван! — Интересная точка зрения, — слегка удивилась женщина напротив, — впрочем, не стану отрицать — определённое рациональное зерно в ней присутствует. Хикигая едва заметно улыбнулся, скрыв нижнюю часть лица поднесённой к губам чашкой. Частично от облегчения, что его фраза не вызвала явного отторжения, как он боялся, частично, потому что не хотел показывать улыбку. В конце концов, Юкиносита при каждом удобном случае не уставала напоминать о её гадкости. Кофе оказался ожидаемо горячим, но не обжигающим — спасибо холодным сливкам. Они, вкупе с сахаром, мягко оттеняли горечь своей сладостью. Замечательный вкус, почти не уступающий его любимому макс-кофе. — Ваш кофе превосходен, Сагами-сан, — поблагодарил он, не забыв про манеры. — Рада, что тебе понравилось, — лучисто улыбнулась женщина, — к слову, можешь... нет, я даже настаиваю, называть меня Азуми-сан. Чтобы с дочерью не путать, ты ведь пока не планируешь её по имени величать? — с намёком подмигнула она. — Не планировал, — изо всех сил пытаясь скрыть смущение, ответил парень, подумав про себя: «И без всяких «пока». — Тогда называй меня Азуми-сан, договорились? — Х-хорошо. — Взгляд женщины ясно давал понять — перечить бесполезно. Пришлось согласиться. — А ты знаешь, что означает имя моей дочери? — вдруг спросила хозяйка дома. — Одного произношения недостаточно, — пожал плечами Хикигая — он никогда не интересовался именами одноклассников, — надо посмотреть, как оно пишется. — Тогда позволь, — Азуми-сан забрала у него сливочник, освободила свой поднос и принялась лить сливки прямо на него. Хикигая молча смотрел, как на чёрной поверхности материализуется иероглиф. Женщина теми же точными движениями, что и при готовке, рисовала на подносе. Она, верно, изучала каллиграфию — густые сливки безупречными линиями и штрихами ложились на импровизированный холст. А ведь это ещё сложнее, чем просто рисовать кистью — тут необходимо соблюдать поистине ювелирную точность. Когда иероглиф был готов, парень недоумённо посмотрел на хозяйку: — Но ведь он читается как Китами. — Верно, ты не ошибся, — кивнула женщина, поставив сливочник на край подноса, — моя дочь родилась на севере, в небольшой деревне недалеко от Саппоро. — А, это на Хоккайдо... — Правильно. Поэтому мы хотели её назвать именно так. Однако... — Азуми-сан улыбнулась, видимо, вспомнив то время. — В год рождения дочери зима выдалась очень холодной и снежной. В январе стояли такие морозы, что я иногда думала, а не переместило ли нас каким-то мистическим образом в Сибирь или за Полярный круг. Женщина издала лёгкий смешок, словно высмеивая себя за подобную выдумку, и продолжила: — Много скота помёрзло, люди то и дело попадали в больницы с обморожением разной степени, а затем февраль накрыл нас свирепыми вьюгами. Ты не представляешь, что это такое — ходить по улицам временами было совершенно невозможно: ветер валил с ног, а видимость практически отсутствовала. Одноэтажные дома заносило по самую крышу! Поезда встали, почти на всём Хоккайдо произошёл транспортный коллапс — дорожные службы и службы спасения работали круглосуточно, словно проклятые. Старожилы же дивились — никогда такого не случалось. Прямо бедствие какое-то. — Впечатляет. Я бы даже сказал — изрядно пугает, — с чувством отозвался Хикигая, — но причём здесь её имя? — Слушай дальше, — Азуми-сан вновь взяла сливочник, — а моя свекровь, Микава-сан, возьми да напиши — она перестала разговаривать незадолго до рождения дочери — что её надо назвать Минами, и подобного больше не случится. Должна отметить — имя Минами, кроме всего прочего, благозвучней. Вот так моя дочь его и получила. Она подняла сосуд и принялась искусно выводить другой иероглиф, целиком захватив внимание старшеклассника. Линии, чёрточки, штрихи ложились друг за другом на гладкую поверхность подноса, образуя настоящее имя одноклассницы. Жаль, всего лишь один — он бы не отказался ещё посмотреть, как она их мастерски выводит. Есть в этом нечто притягательное. — Минами, — машинально прочитал он. — А, понятно. Вызванный словом, образ одноклассницы в красивом, расшитом золотом кимоно сам собой вновь упрямо всплыл в голове. Ему пришлось приложить усилие, чтобы прогнать его с внутренних глаз долой. Во избежание. Ну да, чего и следовало ожидать. Он и раньше догадывался о значении её имени, благодаря суффиксу «ми», а теперь окончательно удостоверился в своей правоте. «Китами, Минами...» — беззвучно погонял Хикигая на языке два разных слова. Минами, конечно, звучит получше, но Китами не меньше ей подходит, если убрать кимоно. Действительно, северная красавица: светлые волосы, яркие серые глаза, отражающие заходящее солнце, нежный овал лица, в котором угадывались европейские черты... Мысленно осадив себя, он практически беззвучно цокнул языком — вот напасть. Эх, лучше бы она была дурнушкой. Парень поспешно отпил из чашки. К его удовольствию, кофе успел остыть до комфортной температуры, став ещё вкуснее прежнего. Ах, хорошо. Приятный вкус помог изгнать навязчивые образы. Азуми-сан последовала его примеру, пригубив чашку. Некоторое время они молча пили каждый свой напиток. Хикигая размышлял о словах матери одноклассницы по поводу совета свекрови, пока не спеша поглощал кофе. Зачем она так сказала? — Самое интересное, — словно прочитав его мысли, нарушила затянувшееся молчание Азуми-сан, — зим, подобных этой, действительно больше не повторялось. Они были достаточно мягкими, но и не слякотными. Иногда выпадало много снега, однако вьюг не случалось, лишь метели да бураны по временам. Свекровь потом за глаза стали называть ведьмой — мол, погоду на всём острове заговорила. Отдельные личности даже перестали с ней общаться из страха, что какую-нибудь порчу наведёт, глупцы. — Люди склонны верить в разные суеверия,— хмыкнул в ответ Хикигая. Он аккуратно поставил опустевшую чашку на поднос, встал и поклонился хозяйке дома. — Благодарю вас, Са... Азуми-сан, — вовремя поправился он, — за замечательный ужин и не отличный кофе. — А я, в свою очередь, благодарю за помощь. Не окажись ты рядом, моя дочь могла бы серьёзно пострадать, — тепло улыбнувшись, ответила хозяйка дома, — подожди немного, сейчас поедем. Она споро принялась убирать посуду в мойку. — Ну, у меня с собой велосипед, — Хикигая неловко почесал затылок, вспомнив, как осторожно нёс потерявшую сознание одноклассницу в больницу — нехорошая тенденция намечается, — он же не поместится... — Уверяю тебя, Хикигая-кун, — заулыбалась женщина, покончив с уборкой, — в нашу машину влезет гораздо больше простого велосипеда. — Правда? — Не сомневайся, пойдём. — Азуми-сан вышла из кухни, в дверях поманив его за собой. — Дети, я отвезу домой Хикигаю-куна, — громко произнесла она в коридоре. «У них что, грузовик?» Пожав плечами — скоро узнает, Хикигая двинулся следом. — Одевайся и выходи на дорогу, а я пока выгоню машину из гаража. — Как скажете, Азуми-сан. Женщина успела обуться и выйти на улицу, пока парень шёл до прихожей. «Быстро она, — подумал он, тоже обуваясь и натягивая школьный пиджак, — так, не забудем сумку». Наконец-то можно уходить. Но только он потянулся к ручке, намереваясь открыть дверь, как сзади раздался голос Сагами: — Хикигая. Да чтоб тебя, не успел… Снова мысленно вздохнув, он опустил руку и повернулся к однокласснице. Она стояла в дверном проёме, опираясь на косяк. Кимоно отсутствовало, а взамен него девушка оделась в домашние серые шорты до середины бёдер и простую серо-коричневую клетчатую рубашку навыпуск с рукавами до локтей. «Хм, вполне себе симпатично выглядит», — успел подумать он, прежде чем оборвать себя. Глаза одноклассницы были подозрительно красными и припухшими, будто она недавно плакала. Но с чего вдруг ей реветь? Хикигая не знал, поэтому и не стал размышлять на эту тему. — Чего тебе? — Вот, возьми. Посмотри на досуге. Она протянула ему руку — на раскрытой ладони лежала обыкновенная флешка. — Что на ней? — Хикигая медлил, не торопясь забрать предложенное. — Не бойся, Сагами-вирусы отсутствуют, — невесело усмехнулась одноклассница, — делов-то всего минут на двадцать-тридцать. — Видео, что ли? — Можно и так сказать, — неопределённо ответила она. — А конкретней нельзя выразиться? — проворчал Хикигая, но, тем не менее, протянул руку. Флешка приземлилась на его ладонь. Он инстинктивно сжал её в кулаке, чтобы не упала, а затем сунул в карман школьных брюк. — Ладно, мне пора. — Он не знал, что ещё сказать. — Ты ничего не должен, Хикигая, — вдруг резко произнесла Сагами. — А? — Парень непонимающе посмотрел на девушку. — Я имею в виду, — хмуро пояснила она, — за шишку, которую ты наставил. — Понятно. Что ж, благодарю, — хмыкнул он, дивясь неожиданной щедрости с её стороны, и взялся за дверную ручку. — Погоди, — остановила его одноклассница, — не успела спросить: как я очутилась в больнице? — Я нёс тебя на руках, — быстро ответил он, стремительно распахнув дверь, — до завтра. Сзади раздалось сдавленное восклицание, но Хикигая не обернулся — пора сваливать, пока она не очухалась. — Да как ты... — закрывшаяся дверь оборвала фразу. Интересно, он успеет добежать до ворот? — ХИКИГАЯ! — рявкнули сзади на всю улицу, когда он спешно выходил из калитки. Пара воробьёв, сидящая на проводах, испуганно вспорхнула, улетев прочь. — ВЕРНУЛСЯ! ЖИВО! Парень вздрогнул от чересчур громкого окрика и обернулся. Одноклассница широким шагом приближалась к нему. Босиком и даже не одевшись в уличное. Крайне сердитый, нет — очень злой взгляд, сжатые кулаки, а общее выражение лица такое, будто она собиралась его избить прямо здесь и сейчас. «С неё ведь станется» — подумал он, отступая назад. Но только девушка подошла вплотную и протянула к руки, очевидно намереваясь затрясти его, словно китайскую грушу, как раздался голос Азуми-сан: — Решила обнять на прощание? Вся воинственность одноклассницы мигом испарилась. — Ч-что? Н-нет, конечно! — Уронив руки, она повернулась к матери и смущённо выпалила: — Мама, он нёс меня! Без всякого на то разрешения! — Неправда, — спокойно возразила мать, — я ему разрешила, даже попросила. А он, как настоящий джентльмен, согласился. «Будто у меня оставался другой выбор», — отметил про себя Хикигая. — Как ты могла ему позволить?! Он же... он же... — Сагами-младшая не находила слов и лишь возмущенно пыхтела, переводя сердитый взгляд с одноклассника на мать и обратно. — Нет, а что мне оставалось делать? — как ни в чём не бывало ответила ей Азуми-сан. — Самой нести? Ты уже не маленькая и довольно тяжёлая. — Мама! — Что мама? Сама бы я тебя не донесла, поэтому попросила твоего, гм, одноклассника помочь с этим. Он отлично справился, ты должна быть ему благодарна. «Чуть не надорвался. Хорошо, что идти оказалось недалеко», — сама собой всплыла мысль у Хикигаи. — Могли в чувство привести, — возразила порозовевшая девушка. — Мы пытались, — тихо проронил парень. — Да, — услышав его, согласно кивнула мать, — но у нас не вышло, поэтому мы поспешили в ближайшую частную клинику. — Но всё равно... — упрямо пробубнила дочь, уставившись в землю. Впрочем, она не нашлась, что ещё сказать. — Он нёс тебя на руках, — с доброй усмешкой добавила Азуми-сан, — бережно, словно хрупкий драгоценный сосуд. От этих слов уши у девушки буквально заполыхали красным. — М-мама, — едва слышно выдавила она из себя, — хватит, прекрати. Хикигая и сам слегка покраснел, некстати вспомнив тот волнующий момент, когда он осторожно поднял потерявшую сознание одноклассницу. Горячее, нежное тело (все девушки настолько мягкие?) и сама вся такая беззащитная. Не хотел бы он пережить подобное снова — слишком уж, мм, интимный момент — они ведь не встречаются. Добавьте сюда то, что со стороны они выглядели, как самая настоящая парочка, и красная рожа вам обеспечена. А это ж Сагами. Уверен, он бы с этой злюкой и недели не продержался. Да что неделю — и дня. — Иди домой, а то простудишься, — слетело с языка, прежде чем он смог остановиться. И тут же мысленно обругал себя последними словами. — Да какое тебе дело, за… — воскликнула девушка, вскинув голову. Наверняка хотела обозвать, но остановилась, вспомнив уговор. — Не нужна мне твоя забота, понял! Она вновь рассерженно запыхтела, глядя ему в глаза. Тем не менее, Сагами зябко передёрнула плечами, поставив голые стопы боком. Смешно, но сейчас она сама походила на медведя, которым раньше и обозвала: забавно пыхтит и косолапит. Хикигая знал — ему следует держать язык за зубами. Но так хотелось вернуть однокласснице её шпильку в больничке, что он не смог противиться навязчивому желанию. — Винни-Пух, — произнёс он. —Ч-что? — растерялась она, не ожидая подобной фразы. — Ты — Винни-Пух, — парень не смог сдержать удовлетворённой улыбки — получилось вернуть «комплимент», — пыхтишь и косолапишь, словно мишка. Сзади раздалось негромкое хихиканье — Азуми-сан зажала рот ладонью, сдерживая смех. — Я девушка, а не парень, если ты ещё не заметил! «Лучше бы ты им и была… а Тоцука — наоборот». — Тогда его жена, — не подумав, ответил он, занятый тем, что усиленно гнал от себя крамольную мысль. Тоцука-девушка — это уж слишком. Так и от разрыва сердца можно умереть. Со счастья. — Ч-чего? Ж-жена Винни-Пуха? Ты, вообще, в своём уме — нафиг ты мне сдал… — девушка осеклась, выпучив глаза — осознала свой ляп. — Т-ты… т-ты… знаешь кто… — Сагами запыхтела ещё громче, отчаянно пытаясь подобрать нужные слова, чтобы обойтись без хамства. — Я… ты… да ты просто невыносим, понимаешь? — Знаешь, то же самое могу сказать и о тебе, — не растерялся Хикигая, — для меня остаётся загадкой, как я ещё с тобой общаюсь. Ты ж колючая, словно морской ёж. Иметь с тобой дело опасно для здоровья, того и гляди иглами насквозь проткнёшь. Хихиканье сзади стало громче. — Д-доченька, иди уже домой, — выговорила Азуми-сан, держась за живот и давясь от смеха, — н-ножки застудишь, дорогая. — Вы с ним сговорились, да? — обиженно насупилась девушка, кинув обвиняющий взгляд в сторону матери. — Иди, иди, — замахала руками та, — а не то я попрошу Хикигаю-куна донести тебя до самой двери. За фразой последовал взрыв смеха с её стороны. — Не бывать этому! — сердито крикнула одноклассница, но поспешно направилась к дому, шлёпая босыми ступнями. — Когда приедет папа, я ему на тебя пожалуюсь,— громко добавила она у самого входа, — так и знай! — Жалуйся, жалуйся, моя дорогая, — продолжала смеяться Азуми-сан, — пусть он меня накажет, ха-ха-ха! Раздражённо фыркнув напоследок, Сагами-младшая скрылась в доме, намеренно громко хлопнув дверью. Её мать продолжала хихикать. — Благодарю тебя, Хикигая-кун, — наконец сказала она, вытирая выступившие слёзы, — давно так не смеялась. — Да я как-то и не думал… — Хикигая неловко переминался с ноги на ногу. — Вас веселить. — Не думал, но у тебя хорошо получилось, — отметила женщина, — давай погрузим твой велосипед. Надо ехать, пока магазин не закрылся. — Она показала рукой на семейное авто. Когда Хикигая увидел их машину, у него второй раз за вечер челюсть поехала вниз — автомобиль был просто огромен. Поболее будет некоторых лёгких грузовичков по габаритам. — Цвет — чёрный авантюрин, а размерчики? Внушают уважение? — с довольным видом поинтересовалась Азуми-сан. — Определённо, — ответил ошеломлённый парень, — но зачем вам такая большая машина? — Как раньше говорил мой дорогой супруг: дарёному коню в зубы не смотрят, — сказала на это женщина, — однажды он ездил к заокеанским партнёрам фирмы, в которой работает, и там ему подарили этот Шевроле Экспресс. Один из специальной партии на заказ и изначально с правым рулём. Она ласково погладила тёмный бок автомобиля. — Моя первая реакция не сильно отличалась от твоей, — Азуми-сан понимающе улыбнулась, — но стоило мне сесть внутрь, как я поняла, что давно мечтала о подобном средстве передвижения. Давай-ка погрузим в него твоего верного друга. Женщина нажала кнопку на брелке, который держала в руке, и задние двери автомобиля приветливо распахнулись, тихо жужжа электроприводами. — Ого! — удивился парень. — Багажник довольно внушительный, но… — он с сомнением взглянул на своё средство передвижения, — не думаю, что мой велик там поместится. — Не переживай. Смотри! Азуми-сан нажала какую-то кнопку на брелке. Задний ряд сидений, повинуясь команде, сложился, повернулся, встав вертикально, и с негромким гудением медленно двинулся вглубь салона. Доехав до второго ряда, он остановился, тем самым почти удвоив объём багажника. — Ничего себе! — восхитился Хикигая. — Я смотрю, вы по полной используете достижения техники. — Этим мои супруг и дочь увлекаются, — ответила женщина, издав довольный смешок, — видел бы ты, как у них загораются глаза, когда они гуляют по разным выставкам. — Не подозревал, что она интересуется техникой, — пробормотал себе под нос парень. Недостаточно тихо, чтобы его не услышали. — Начала ей интересоваться с младшей школы. Даже пыталась паять, но муж сказал, что ещё рано. А после… — тут женщина запнулась, и Хикигая заметил отголоски боли, промелькнувшие в её тёмных глазах. — После переезда в Чибу этот интерес надолго угас. Только год назад он вновь возродился, однако стал не в пример более сдержанным. — Вот значит как… — Ладно, — заторопилась она, — грузи своего железного коня и поедем. У нас осталось, — она глянула на наручные часы, — меньше двадцати минут до закрытия магазина. — Конечно, — Хикигая с её помощью погрузил велосипед в багажник машины, надежно закрепив его длинными липучими лентами, которые увидел по бокам. Немного подумал, снял сумку с плеча и положил в корзину на руле. — Ну вот, — с удовлетворением произнесла Азуми-сан, — запрыгивай на переднее сиденье. Двери багажника вновь зажужжали, закрываясь. «Какой же он, всё-таки, здоровый, — думал Хикигая, устраиваясь в шикарном кресле с мягкими удобными подлокотниками, — и выглядит богато как снаружи, так и изнутри. Красное блестящее дерево, бежевая кожаная обивка салона, приятная на ощупь. Большой жидкокристаллический экран на приборной панели. Видать, у родителей Сагами денег полно, раз они могут себе позволить… Стоп, им же его подарили». — Ну что, поехали? — Азуми-сан ловко вскочила на подножку и запрыгнула на водительское сиденье, хлопнув дверью. — Ага, — отозвался Хикигая, пристёгиваясь. Хозяйка авто последовала его примеру, а затем повернула ключ зажигания. Автомобиль чуть рыкнул, а после басовито заурчал двигателем. Солидно, как и положено здоровенному минивэну. — Семь с половиной литров, миллионник, — выдала Азуми-сан, — турбированный атмосферник под пятьсот с хвостиком лошадей. Если надавить тапку, то в кресло вжимает — будь здоров! Полный привод с понижающей передачей и всеми блокировками, плюс, на низких оборотах тянет ненамного хуже дизеля. Не машина — сказка. Женщина прямо светилась от удовольствия, вываливая на единственного пассажира технические характеристики «Шевроле». «Атмосферник, миллионник, понижающая передача», — Хикигая не особо разбирался в автомобилях и соответствующем жаргоне с терминами, поэтому мог лишь догадываться об их значении. Единственное, что он понял чётко — дури в машине хоть отбавляй. Женщина включила ближний свет, и мощная оптика залила дорогу перед ними ярким белым светом. Потом нажала педаль газа, заставив машину послушно и мягко тронуться с места. — Если неудобно сидеть, то на подлокотниках есть регулировка сиденья. Попробуй, — сказала женщина, не отрывая взгляда от дороги. — Хорошо. Хикигая немного поигрался с указанным управлением, подогнав пассажирское место под себя. — Здорово, — выдохнул он, расслабленно замерев, — чувствую себя большим боссом. — Шикарный автомобиль, — согласилась с ним Азуми-сан, — после него «Лексус» с «Мерседесом» кажутся несерьёзными и маленькими. Когда выедем на дорогу, обрати внимание, как на нас будут реагировать другие водители, — в пару касаний она вывела на экран вид сзади. Сначала они ехали по той же дороге, по какой добирались сюда от той памятной развилки, а потом, свернув налево, выехали на двухполосную проезжую часть. Парень лениво вертел головой по сторонам. Высокая посадка, отличный обзор, плавный ход. Автомобиль не ехал, а словно плыл по дорожному полотну, будто океанский лайнер. Попутные автомобили не решались близко приближаться к гигантскому «Шевроле»: спереди прибавляли скорость, а сзади — притормаживали. Хикигая хмыкнул, смотря на них свысока. В буквальном смысле — машина Азуми-сан возвышалась над ними, словно гора Фудзи над окружающим ландшафтом. Само собой, на дорогах Чибы ездило много разных микроавтобусов, иногда превосходящих их автомобиль по размерам. Однако, в отличие от «американца» (фирма, вроде, американская), те не обладали харизмой и, можно даже сказать, брутальностью, ощущением сдерживаемой мощи, заставляющей себя уважать и немного побаиваться. «Неплохое сравнение с горой — мне нравится, — внутренне усмехнулся он, — в кои-то веки с комфортом еду в дорогущей машине, а везёт меня никто иная, как мать Сагами. Кто бы мог подумать». — Мы словно короли на дороге, — отметил он, глядя на то, как впереди стоящий автомобиль рванул вперёд на едва переключившийся зелёный свет. Его водитель явно чувствовал себя не в своей тарелке, когда за ним пристроилась чёрная громадина, блестя отражёнными огнями вечернего города. Остальные «вежливо» позволили их машине уехать вперёд и только потом тронулись с места. — А то! — задорно ответила Азуми-сан, расцветая широкой улыбкой. — Этот малыш, конечно, ест довольно много бензина и с парковкой иногда возникают сложности, но чувство тотального превосходства на дороге с лихвой перекрывает эти недостатки. «Вот уж, действительно, тотальное, — отметил про себя парень, смотря на то, как им на перекрёстке уступает дорогу машина, ехавшая по главной, — малыш, хе!» Перекрёстки, светофоры и рекламные вывески сменяли друг друга, проплывая мимо. Вечерняя Чиба переливалась мириадами разноцветных огней, радуя глаз. Хикигая любил свой город, в котором вырос, и других ему не надо. Что шумных и беспокойных многомиллионников Токио или Осаку, что Киото — древнюю бывшую столицу страны. Чиба — наше всё. — Скажи, Хикигая-кун, а кем хочешь стать ты? — вдруг спросила его Азуми-сан. — Я? — переспросил парень. Сейчас они не спеша ехали по частному сектору с небольшим дорожным движением. Руки хозяйки машины расслабленно лежали на руле, иногда чуть докручивая его в стороны. Редкие прохожие провожали их автомобиль взглядами, выворачивая шеи. — Да, — женщина мельком глянула на него через зеркало в салоне, — есть у тебя в жизни какая-нибудь мечта? Или определённая профессия, которую ты хотел бы освоить? Если это, конечно, не является тайной. Ну, есть у него мечта стать домохозяином, только не станет он её озвучивать, чтобы не превратиться в объект насмешек. Довольно и того, что Хирацука-сенсей чуть не приложила его прямо у себя в офисе, когда узнала. Азуми-сан, по виду, не такая, однако рисковать не хотелось. Но, с другой стороны, если сказать, то, глядишь, и мать Сагами к нему охладеет — внутренний параноик уже давно кричал, что она слишком уж приветлива. Не к добру это, ох, не к добру. Раньше ему никак не удавалось слинять, а теперь выдался замечательный повод подпортить отношения — грех им не воспользоваться. — Я хотел бы стать домохозяином, — решился парень, избегая смотреть на хозяйку авто. — Ч-что? Правда? — Мать Сагами притормозила на очередном перекрёстке, остановив их «Шевроле». — Ты серьёзно мечтаешь им стать? Она изумлённо уставилась на парня, который всё же нашёл в себе смелость посмотреть в ответ. — Да, вы не ослышались, — пытаясь напустить на себя серьёзный вид, подтвердил он, недоумевая, почему женщина на водительском сиденье сдерживает улыбку, так и грозящую расплыться у неё на лице. — Хи-хи, — всё-таки не сдержалась та, — Хикигая-кун, ты, пожалуйста, посиди тут и никуда не уходи — я скоро. Одной рукой она, точно так же, как у дома, закрывала себе рот, а второй отстегнула ремень безопасности, повозилась у руля и нажала кнопку аварийной остановки. Затем поспешно открыла дверь и выскочила из машины, захлопнув её за собой. «Странная у неё реакция», — озадаченно подумал парень, откинувшись в кресле. Он не видел, как снаружи, ещё молодая женщина неудержимо смеялась, прислонившись спиной к автомобилю. «Домохозяин, хи-хи-хи! Вот уже чего от него не ожидала, ха-ха-ха!» — заливалась смехом Азуми-сан. Водители редких автомобилей, объезжающие внушительных размеров помеху, досадливо хмурились, недоумевая о причинах хохота прислонившейся к боку здоровенного минивэна женщины. Правда, никто не решался выйти и поинтересоваться, что здесь происходит, а сигналить не позволяли врождённые вежливость и тактичность. Подумаешь, женщина немного не в себе — это её личное дело и никого не касается. Тем более, связываться с такими — себе дороже. «Возможно, сама судьба привела его к тебе, дочь, — отсмеявшись, женщина второй раз за вечер смахнула с лица слёзы, — стоит ли отвергать её дар? Я ведь вижу, что он одинок, как и ты. Конечно, ленью не обделён и тараканы, что ожидаемо, присутствуют, но назвать плохим парнем язык не поворачивается — его сегодняшнее поведение говорит совсем об обратном». Она прикрыла глаза, отдавшись воспоминаниям.***
Яркие лучи весеннего солнца били в приоткрытые окна кухни, где за большим обеденным столом собралась вся семья Сагами. На улице весело звенела капель, радостно визжала детвора, заливисто тенькали синички и громко чирикали вездесущие воробьи. Прозрачный воздух был напоён той особенной радостью, что бывает лишь весной, когда природа пробуждается от долгой зимней спячки. Скоро вдоль улиц зажурчат ручьи, и мальчишки, да и девчонки, начнут пускать кораблики и устраивать соревнования: чей из них первым доберётся до огромной лужи рядом с территорией школы. Каждую зиму сточная канализация около школы забивалась, к вящему восторгу детей, вдоль и поперёк меряющих озеро местного масштаба в резиновых сапожках. Односельчане поговаривали, что внучка деревенского главы слёзно умоляла деда оставить лужу, и тот не устоял. Впрочем, это всего лишь слухи. В маленьких деревнях и сёлах, в отличие от шумных мегаполисов, жизнь, поистине, не меняется и течёт размеренно как сто и двести лет назад. Городские вечно спешат, куда-то опаздывают, нервничают, а деревенские без лишней суеты делают свои дела, не понимая, зачем торопиться. С детьми всё точно также: пока сыны и дочери «каменных джунглей» пропадают онлайн в соцсетях и мессенджерах, их деревенские сверстники с утра и до вечера пропадают на улице, общаясь, ссорясь и мирясь, хулиганя и устраивая потасовки, но в полной мере проживая лучшие годы своей жизни. Справедливости ради стоит отметить, что и городские гуляют, и сельские сидят дома с электронными гаджетами, однако баланс смещён в противоположные стороны. Традиционного котацу не хватало на шестерых, поэтому владыкой кухни являлся обычный стол в европейском стиле, а члены семьи сидели на стульях со спинками вместо мягких подстилок под ноги. Минами сосредоточенно ела манную кашу на завтрак, чуть ли не облизывая каждый раз ложку и жмурясь от удовольствия — дочь обожала необычное кушанье. Свекровь однажды предложила Азуми сварить это иностранное блюдо и показала как. Получилось довольно вкусно, особенно, если заправить кашу сливочным маслом; только пришлось использовать ложки для рамена — палочками, при всём желании, её не поешь. А теперь, глядя на счастливую дочь, за обе щёки уплетающую заграничное кушанье, мать тепло улыбалась. Остальные же, как и сама Азуми, ели на завтрак привычную еду — суп мисо. Когда супруг очистил свою тарелку, жена забрала её и подала всем чай, за исключением свекрови и дочери — им достался ягодный компот. Минами очень любила компоты, предпочитая их чаю, как чёрному, так и зелёному,— этим она пошла в свою бабушку. Как и принято, завтрак проходил в молчании. Когда же все поблагодарили за еду, муж вдруг задал дочери неожиданный вопрос: — Скажи, Минами, а кем ты хочешь стать, когда вырастешь? — Я? — удивилась она. — Ты же никогда не интересовался, папа. — А вот сейчас мне стало любопытно. — Ну, ладно... — Девочка сосредоточенно наморщила лобик. В принципе, хорошо зная характер своей дочери, Изао не ожидал какого-нибудь ответа в стиле: я вырасту, выйду замуж и буду вести домашнее хозяйство. Так отвечали практически все девочки деревни, за исключением некоторых, желающих стать врачами, ветеринарами или учителями. Но то, что сказала Минами, повергло его в крайнее удивление, если не в шок. — Я мечтаю стать главой огромной корпорации, которая будет помогать людям и решит глобальные проблемы! — на одном дыхании выпалила восьмилетняя дочь. Муж с женой переглянулись, ошарашено захлопав глазами, а у свекрови они весело заискрились. Она негромко кашлянула в руку, маскируя смешок. Будто заранее знала ответ. Оба брата, старший и младший, изумлённо уставились на свою сестру. А та, ничуть не смущаясь всеобщего внимания, продолжила: — А муж у меня будет домохозяином. Станет ухаживать за домом, смотреть за детьми и встречать вечером, когда я, уставшая, возвращаюсь с работы! Приготовит мне ванну, сделает расслабляющий массаж, окружит заботой и вниманием. С ним я буду мила, нежна и ласкова, в кругу семьи отдыхая от забот руководителя. А на следующий день с новыми силами уйду на работу. — Д-домо... кем? — Глава семейства с растерянным видом выронил палочки, не успев положить их на салфетку. — Домохозяином, папа! Что тут непонятного? — искренне удивилась девочка. — Мужчина, который занимается домашними делами. — Н-но... — Глава семьи не находил слов. — Ведь это жена должна… — Он потерянно замолчал. Его устоявшиеся представления о роли женщины в семье и в мире только что перевернули с ног на голову. И сделал это не абы кто, а собственная дочь. Нет, Изао, конечно, знал, что его нежно любимая дочурка — порядочная заводила и сорванец, но чтобы иметь настолько не женскую мечту... — Ладно, я пойду погуляю, можно? Всё ещё не отошедший от её недавних откровений, отец машинально кивнул. — Ура-а! Люблю тебя, папочка! — Минами мигом слетела с места, оббежала стол, с чувством чмокнула отца в щеку и пулей вылетела из кухни. — Спасибо, мамочка! — Донеслось из коридора. Через полминуты хлопнула входная дверь, а на улице раздался звонкий голос: — И не надоело вам всякой ерундой заниматься? Пойдёмте к горке у леса стоить крепость! Разделимся на две команды: одни будут штурмовать, а другие — обороняться. Потом поменяемся! — Да! — Отличная идея! — Здорово! Надоело просто так пуляться. — Тогда все за мной! Ну а кто прибежит последним — тот ленивая улитка! После слов дочери раздался дружный хохот и удаляющийся топот, а на улицу опустилась сравнительная тишина. Птицы так же пели, капель звенела, но детская возня и шум пропали — Минами увела всех за собой. В тот день Азуми испытала настоящее потрясение, что уж говорить о её благоверном. Братья же переглядывались, недоумённо пожимая плечами. В противоположность остальным, Микава-сан, мать супруга, улыбалась, глядя куда-то вдаль. В её ярко-серых глазах отражалась бесконечность...***
— Прости, Хикигая-кун, что заставила ждать, — пристёгиваясь и пряча улыбку, сказала Азуми-сан, — и прости, если сегодня перегнула палку с шутками. Просто я обрадовалась, что у моей дочери наконец появился друг, — она намеренно выделила последнее слово. — Сказать, что мы друзья — значит сильно преувеличить, — возразил парень, — она меня не переваривает, да и я сам, признаться, прохладно к ней отношусь, уж простите за честность. «Свалил бы от неё куда подальше». — Не извиняйся. Но должна открыть тебе небольшой секрет, — женщина за рулём посерьезнела, — было бы гораздо хуже, относись она к тебе с безразличием, — Азуми-сан проникновенно посмотрела ему в глаза. — Это ещё почему? — Потом поймёшь, — на губах женщины вновь заиграла весёлая улыбка, — а сейчас просто поверь на слово. — Поверить, говорите, — Хикигая с сомнением покачал головой, — боюсь, не могу обещать. Жилось бы гораздо легче, будь она безразличной. — Как знать, как знать, — вполголоса проговорила Азуми-сан, — мне показалось, что вы вдвоём неплохо проводили время: дома и в больничке. — Ну… — замялся Хикигая. Он и в самом деле не мог полностью этого отрицать, хоть немного и злился на Сагами. — Мы точно не скучали. Парень скривился, послушав себя — фраза прозвучала до ужаса двусмысленно. Идиот. Он мысленно отвесил себе оплеуху. Улыбка женщины стала шире: — Знаешь, я уже давно не видела, как дочь настолько живо общается, пусть и не совсем дружелюбно. «Ваш Кэп», — отметил про себя Хикигая. — Она одинока, на самом деле, — Азуми-сан многозначительно посмотрела на него, подумав про себя: «Так же, как и ты, парень». — Что за чепуха? — удивился тот, прежде, чем успел спохватиться. — Простите, но у неё же подружек чуть ли не с четверть класса, да и в школе, уверен, порядочно наберётся. — Не настоящие они, — припечатала в ответ Азуми-сан, — могут вместе посидеть и посудачить, да время провести, но не более того. — Почему вы так решили? — Видела, как они общаются, как себя ведут, как дочь к ним относится, — женщина разочарованно вздохнула, — нет в их отношениях глубины, искренности, того особенного тепла. Все её настоящие подруги остались в деревне. Хикигая молчал. В принципе, возразить ему нечего — из своих наблюдений в классе он давно сделал схожий вывод. — Была у Минами одна подруга в средней школе. Настоящая. Да только на третьем году они разругались в пух и прах, оборвав всякие отношения. До сих пор не могу выяснить почему — дочь упёрлась, что говорится, рогом, и молчит. Ещё была немного странная подруга в первом классе старшей школы, но их дружба тоже закончилась. — Понятно, — сказал Хикигая, чтобы поддержать разговор. — Между прочим, с тобой она вела себя искренне, без всякого притворства, — женщина лукаво улыбнулась, — открой мне секрет, Хикигая-кун, что ты сотворил с моей дочерью? И уж не ты ли явился причиной того, что она сняла контактные линзы и бросила красить волосы, а? — Нет-нет, что вы! — парень аж запнулся, почувствовав, как кровь ударила в лицо. — Я и сам не знаю, почему она так сделала, п-просто говорю, как есть, когда с ней общаюсь. Только и всего, честно. — В самом деле? Хикигая с готовностью кивнул, а женщина наклонилась к нему, оказавшись совсем рядом. Тёмные глаза уставились в его собственные, от чего он вконец разволновался. Её близость пугает! — У меня к тебе есть одна просьба, Хикигая-кун. — К-какая? — волнение превратилось в нервозность. Улыбка женщины стала шире. — Делай так и дальше. — А? — парень растерялся от неожиданности. — Немного не понял. — Говори, что думаешь, пусть ей и неприятно. Не пытайся подсластить пилюлю или ещё чего-нибудь в этом духе. В общем, не иди на поводу у моей дочери. — Да об этом и просить не надо, — успокоившись, пожал плечами Хикигая. «Очень подозрительная просьба, — всё же отметил он про себя, — как будто с подвохом». — Вот и замечательно! — Азуми-сан отодвинулась обратно, а парень недоумевал, что бы всё это значило. «Минами любит, когда ей говорят прямо, пусть и виду не подаёт. Только я тебе этого не скажу, дружок, — в свою очередь подумала Азуми-сан, — пусть всё идёт своим чередом». — Ладно, что-то мы с тобой заговорились — магазин скоро закроется. Сейчас я позвоню… Оп-па… Телефон дома оставила, — женщина растерянно нахмурила брови, — что же делать? — Может, тогда не поедем? — подал голос Хикигая. — Зачем сразу сдаваться? — усмехнулась Азуми-сан. — Держись, сейчас ускоримся. Она выключила аварийку, что-то переключила у руля и надавила на педаль. Минивэн прыгнул вперёд, словно получив хорошего пинка, а Хикигаю ощутимо вдавило в кресло. Узкие улочки рванулись навстречу. «Ничего себе резвый автобус», — промелькнула мысль. — Вы же нарушаете правила, — заметил парень, подавляя желание зажмуриться — дома слишком быстро бежали навстречу, а на поворотах их минивэн опасно кренился. — Совсем немножко, а иначе опоздаем, — ответила Азуми-сан, — кроме того, я притормаживаю на перекрёстках, не волнуйся. Легко сказать — не волнуйся. Когда дома по обе стороны узких улочек частного сектора так и летят навстречу, а на развилках сердце каждый раз замирает, боясь столкновения. Да и вдруг какой-нибудь случайный прохожий под колёса попадёт? Нет, больше он с Азуми-сан не поедет. Будь у неё даже спортивный автомобиль, это вовсе не значит, что можно так опасно гонять. Через несколько минут сумасшедшей, по его меркам, езды, они выскочили на очередной перекрёсток, и Азуми-сан резко сбросила скорость. Хикигая качнулся вперёд при торможении, чуть не поздоровавшись макушкой с лобовым стеклом. — Ну вот и всё, приехали, — объявила она, остановив машину на небольшом пустыре перед одним из домов за перекрёстком. Хикигаю не надо было просить дважды. Он быстро отстегнул ремень безопасности, открыл дверь и выскочил на улицу, захлопнув её за собой — ноги его здесь больше не будет.