Эффект домино

— Они точно сговорились между собой, — бубнила я себе под нос, яростно натирая оставленную матерью посуду, — чтобы вместе меня доводить. Только зачем маме это надо, и почему гад Хикигая ей подыгрывает? Не могу понять, хоть режьте.       Жена Винни-Пуха. Я возмущённо фыркнула, вспомнив слова одноклассника. Что он себе позволяет! Хикигая — последний человек на Земле, который мне нужен. И знать его не хочу, ленивого тухлоглазика. А вот Хаято…       Э-эх, ну почему я позволила Миуре себя обойти? Чем она лучше, стерва блондинистая? Теперь вокруг него крутится, а мне только и остаётся, что смотреть на их общение со стороны и завистливо вздыхать.       «Можно подумать, у тебя лёгкий характер, а сама ты — воплощение дружелюбия», — саркастично заметили внутри голосом Хикигаи.       Я раздражённо прикусила губу, на этот раз верхнюю. Докатилась — он мне уже в голову лезет, недоумок. Но, между нами, девочками, смогла бы я, окажись на месте Миуры, найти в себе силы признаться Хаято? Подумала и вздохнула. Наверное, тоже нет — слишком страшно получить отказ. Ведь тогда наше общение станет просто невозможным и придётся его избегать. Точно знаю — не смогла бы находиться рядом с ним, понимая, что ему не нужна. Слишком больно.       Думала и с тоской понимала — мой принц, скорее всего, так и останется недостижимой мечтой. Звездой, которая ярко светит на небосводе, а попробуй-ка до неё дотянуться. Вот-вот. То же самое и с Хаято — смотрю на него украдкой при каждом удобном случае, и сердце болезненно сжимается от недоступности красавчика-одноклассника.       Занятая не самыми приятными мыслями, я и не заметила, как покончила с грязной посудой. Отмыв мойку от жира и протерев поверхность кухонного гарнитура, выключила воду и вытерла руки полотенцем, которое висело рядом на крючке — пользоваться сушилкой не было желания.       Техника — это, конечно, замечательно, но временами мне хотелось всё делать по старинке, как в деревне: вытираться полотенцем, чистить зубы обычной щёткой, а не электрической, вручную включать и выключать свет в комнате, а не пультом. Это странным образом приносило какое-то удовлетворение, чего не случалось при использовании продвинутых технологий. Деревня всё ещё жива во мне?       — Чего ревела? — неожиданно спросили сзади.       Я резво крутанулась вокруг оси. Младший брат притулился у дверного косяка, поблескивая линзами очков.       — А разве тебя это как-то волнует? — неприязненно спросила я в ответ, внутренне недоумевая по поводу странного вопроса — он же меня едва терпит. Как и я его.       «Вот балда — забыла закрыть дверь в свою комнату, — одновременно принялась корить себя в мыслях, — он и увидел тебя, захлёбывающуюся слезами на кровати. Неприятно».       — Слушай, почему ты всегда такая со мной? — резко ответил брат вопросом на вопрос.       — Какая? — подбоченившись, я с вызовом смотрела на него. Внутри медленно зарождалось желание начистить ему физиономию. Впрочем, не в первой.       — Злая и раздражённая. Нормально разговаривать не можешь, всё время ищешь повод для ссоры или ругани.       — Пфф. Потому что ты меня бесишь, ясно?       — И почему же? — разозлился не на шутку Тэкэхиро. — Что я тебе такого сделал? Ты и раньше со мной мало общалась, а как сюда переехали, так будто с цепи сорвалась.       — Да и ты сам никогда любезным не был.       Но вообще он прав — доставалось ему от меня после гибели Никко. Нелюбимый Тэкэхиро являлся всегдашним напоминанием, что обожаемого старшего брата больше нет — это дико злило и выводило из себя. Поэтому первый год после трагедии я часто задиралась к нему по малейшему поводу и без оного. Подчас проходу не давала. Родителям даже пришлось нас разделить, на полгода отправив брата к родственникам в Осаку. Ох, как он возмущался — это надо было видеть.       Потом, когда меня начали лечить, злость поулеглась, спасибо лекарствам, и его вернули обратно. Она сменилась глухим раздражением и неприятием младшего брата, который платил той же монетой — кроме всего прочего злился за Осаку. Мы жили как кошка с собакой — достаточно небольшого трения, чтобы начинались разборки. Увещания же родителей помогали слабо.       Иногда перепалки кончались дракой, которую всегда начинала я, и дралась, как мальчишка — кулаками. Естественно, Тэкэхиро в долгу не оставался, поэтому мы наставляли друг другу синяки, фингалы и разбивали в кровь носы. Удивительно, как зубы уцелели. Ещё он пытался таскать меня за косу, пока коротко не подстриглась, а я в ответ мяла и рвала ему уши. Шум и крик стояли ой-ё-ёй какие!       Родители каждый раз нас наказывали: меня — за то, что являлась зачинщицей, а его — за драку с девочкой.       «Да какая она девчонка! — громко возмущался он, когда его вели в свою комнату за и так пострадавшее ухо. — Она — самый настоящий мальчишка, только в юбке. Почему я не могу себя защищать? Это несправедливо!»       Слыша его речи, я каждый раз ухмылялась, прикладывая к кровящему носу или фингалу под глазом обёрнутый в тряпочку лёд из морозилки. Полученное наказание, да и синяки, не особо волновали — внутри разливалось приятное удовлетворение, что врезала ему как следует.       Так случалось нечасто и с каждым годом всё реже и реже. Возможно, помогло то, что родители исполняли буквально каждую прихоть, чтобы занять меня и отвлечь от ссор с братом. Должна сказать, метод действенный, хоть сейчас и понимаю, что лучше бы они нашли какой-нибудь другой выход. А может, я просто потихоньку взрослела.       Ну а когда поступила в Собу, то драки прекратились окончательно — решила, что хватит уже рукоприкладством заниматься и пора немного остепениться. Всё-таки я девочка, а не хулиган какой, хоть, бывало, руки и чесались хорошенько вздуть младшего. Вот как сегодня в прихожке, например, или прямо сейчас.       — Будто ты не понимаешь, почему, — подойдя к нему, произнесла я, не подумав скрыть неприязни.       — Я не виноват в его смерти, Минами! Когда же до тебя это, наконец, дойдёт! — воскликнул он со злостью и обидой в голосе. — Думаешь, меня веселило, что Никко больше нет?! А ты себя ведёшь так, словно это я его убил! Ненавижу тебя!       Буквально выкрикнув последнюю фразу мне в лицо, он развернулся и пошёл к лестнице на второй этаж, а я молча смотрела ему вслед. Он успел подняться на второй этаж, прежде чем отошла от его гневной отповеди. Злость тотчас затопила грудь расплавленным металлом. Мелкий шкет! Ну он сейчас у меня получит!       Рысью бросившись вслед за братом, я взлетела наверх по крутой лестнице. Он как раз задвигал дверь, когда выскочила в коридорчик — едва успела просунуть ногу, не дав ей закрыться до конца. Босую ступню зажало, заставив тихо зашипеть от боли, а в следующий миг я рванула дверное полотно в сторону. Ударившись об ограничитель, оно жалобно звякнуло, немного отскочив обратно.       — Чего тебе надо? — всё ещё со злостью, но и с лёгким испугом воскликнул Тэкэхиро, отшатнувшись вглубь комнаты.       — Ненавидишь, значит, — проскрежетала я, наступая на брата и глядя ему прямо в глаза, — так зачем поступил в ту же школу? Какой смысл со мной дополнительно пересекаться?       Честно говоря, давно интересовал этот вопрос и вот, наконец, подвернулся подходящий повод его задать. А ещё сердце пренеприятно заколола обида — даже несмотря на выраженную неприязнь к брату, сказать что его ненавижу у меня бы язык не повернулся. Ну да, порой с трудом терплю, задираюсь и достаю, но чтобы ненавидеть — нет. А у него, смотрите-ка, очень даже повернулся. Неужели я настолько плоха? Злость так и разбирает.       — Мать попросила, — односложно ответил Тэкэхиро, — уйди.       — Ну уж нет, перебьёшься! — выпалила я. Обида уже не колола, но огнём жгла грудь, вытеснив злость. — К твоему сведению, приключись с тобой беда, я бы тебя не оставила и помогла, пусть ты ещё тот засранец и вредный тип. И, уж тем более, я тебя не ненавижу, понял!       — Да ладно! Какая наглая ложь! — взорвался Тэкэхиро. — А кто вечно крутился вокруг Никко, постоянно оттесняя меня? Кто не давал мне прохода после его гибели, цеплялся по мелочам, язвил и начинал драку? Кто? Ответь!       Он перевёл дух. По факту, мне было нечего возразить. Но ведь это ещё далеко не ненависть, разве он не понимает?       — Из-за тебя меня сослали, да, по-другому не скажешь, в Осаку, — жёсткий взгляд брата резанул ножом, — эти унылые полгода, когда я изнывал от скуки, не зная, куда себя деть, запомнились на всю жизнь. А ещё разные причуды престарелых родственников… и вспоминать о них тошно. А ты здесь жила припеваючи! Разве это справедливо?! Скажи!       Я непроизвольно сглотнула — в его взгляде читались такие обида и злость, что становилось не по себе. Но всё равно…       — Ты не вызывал во мне ненависти, — упрямо пробубнила я, ощутимо подрастеряв боевой настрой.       — Правда, что ли? — с кривой усмешкой поинтересовался младший брат. — А как тогда расценивать твоё отношение, о, дражайшая сестрёнка? — его слова сочились ядом, приправленным вязким, будто болотная жижа, сарказмом. — Как отражение неземной любви, которой нам, простым смертным, понять не дано?       Я округлила глаза, не узнавая брата. Передо мной будто стоял совсем другой человек — он никогда ещё не говорил с такой горечью, злобой и обидой. У меня закололо сердце и перехватило дыхание, пришлось даже отступить к выходу и схватиться за дверной косяк.       — Т-ты никогда…       — Да потому что достало уже! — перебил Тэкехиро, не дав договорить. — Сыт я по горло твоим отношением, поняла? Не могу больше терпеть!       Инициатива в разговоре явно перешла к нему: сначала защищался брат, а теперь эта «почётная» роль досталась мне.       — Ты преувеличиваешь. Не было такого.       — Ага, как же, как же. Так я и поверил, — пренебрежительно бросил он, — ты, небось, спишь и видишь, чтобы я сдох.       А вот это было по настоящему подло. Как говорят, удар ниже пояса. И неважно, что я девушка. От обиды у меня выступили слёзы — да как он смеет, засранец! Я же никогда ни всерьёз ни в шутку не желала ему смерти.       — Сволочь, ты, Тэкэхиро! Гад и урод! — подавшись вперёд, со всех лёгких проорала я брату прямо в лицо.       Он опешил, машинально отшатнувшись назад.       — Да я за тебя, если понадобится, жизнь отдам! Ясно тебе, кретин безмозглый?!       И это правда: то, что он кретин и урод, и что жизнь за него готова отдать. Не знаю, откуда взялся этот глупый парадокс, но во мне жила непоколебимая уверенность — если придётся, то так и сделаю, пусть неприязни к нему хоть отбавляй.       Выпалила, а затем размахнулась да и вмазала ему смачную пощёчину. Звонкий, хлёсткий звук шлепка эхом прокатился по пустому дому.       Брат не удержался на ногах и очутился на полу, держась за заалевшую щёку и ошалело глядя круглыми глазищами. Только меня это уже не волновало: слёзы покатились вниз, а на душе не просто кошки заскребли, но принялись безжалостно драть бенгальские тигры — обида едкой кислотой разъедала изнутри.       — Врёшь, — прошептал он, не отнимая руки от пострадавшей щеки. Очертания моей пятерни красным проступили на коже.       — А вот увидишь! — сквозь слёзы выпалила я, не отдавая себе отчёта в том, о чём говорю. Его глаза стали совсем огромными, хотя куда уж больше.       Всхлипывая сильней и сильней с каждым разом, я повернулась и бросилась вон в коридор. Мутная пелена застилала взор, пришлось почти на ощупь открывать свою дверь. В комнату я буквально ввалилась, закрылась на замок, затем сделала несколько шагов и рухнула на кровать.       Меня всю трясло, я сидела, прижав согнутые в коленях ноги к груди, и заливалась слезами, где-то глубоко внутри удивляясь подобной реакции. Ну опять поругались, не впервой же. Но отчего настолько больно, будто заживо режут? Почему выворачивает наизнанку, а во рту отвратительный вкус крови. Как и тогда...       Руки Никко с силой оттолкнули меня от перехода, можно сказать, отбросили. Падая назад, я услышала гулкий удар и металлический скрежет. Что-то большое и оглушительно гудящее разбрасывало куски светофора с дорожным ограждением, закрывая собой полмира. Справа раздался едва слышный влажный хруст, короткий вскрик, и это огромное нечто пронеслось дальше, продолжая неистово гудеть. Элементы разбитого ограждения полетели в мою сторону...       Сердце отчего-то пронзила невыносимая боль, а в следующий момент я ударилась спиной и затылком о твёрдую поверхность тротуара. В глазах потемнело от жёсткого удара.       — Бра-а-тик, — жалобный стон покинул губы. Несмотря на боль, я смогла приподняться на локтях.       — Бумц! — лязгнул рядом отброшенный кусок ограды, чудом не накрыв собой.       По тротуарной плитке вокруг заскакали другие обломки, пребольно ударив по левой ноге и правому боку. Ещё один попал прямиком в грудь, начисто выбив воздух из лёгких.       — А... а-хх... — я опрокинулась навзничь, снова приложившись затылком. Из глаз посыпались искры.       Я судорожно пыталась сделать вдох, стремясь наполнить лёгкие живительным кислородом. Получалось едва-едва. Вдохи выходили прерывистыми и неглубокими, грудную клетку изнутри словно кололи тысячи острых игл, её жгло от боли и недостатка воздуха. Я балансировала на самой грани потери сознания, что было мочи пытаясь не потерять его окончательно.       Неимоверным усилием, но мне удалось кое-как отдышаться и неуклюже сесть, опёршись на дрожащие от слабости руки. Грудь всё ещё больно кололо, но уже ощутимо слабее. Я осмотрелась вокруг. Разбросанные кругом куски ограды, треснувшая от ударов плитка, разбитое в мелкую крошку стекло и... неподвижно лежащее тело у самого перекрёстка.       — Бра-а-а-тик, — побитым щенком заскулила я, отказываясь верить своим глазам, — Никко... Ты же... ты же не можешь ум-мереть... не-е-е-ет...       Собрав немногие оставшиеся силы, я поползла к телу на четвереньках прямо по стеклу, всхлипывая по пути, не чувствуя рези в ладонях и не замечая полоску крови, тянущуюся сзади…       — Никко… пожалуйста… останься жив, — шептала я, из последних сил двигаясь к перекрёстку, — лучше сама умру за тебя. Я… я… готова.       На последних крохах сил я подползла к брату и рухнула прямо на его изломанное тело, щекой припав к груди. От охватившей слабости не получалось даже шевелиться.       — Никко… — по лицу катилась солёная влага, дрожащими губами я снова и снова произносила его имя, отказываясь верить в происходящее, — Никко… Никко… не… умирай…       Шептала и с леденящим душу ужасом понимала — зря надеюсь. Брат подо мной не дышал, его сердце не билось. Он и правда... умер?       Небо враз посерело, потеряв свою глубокую синеву. Меня словно придавило тысячетонным прессом; вновь стало трудно дышать, с удвоенной силой хлынувшие слёзы размыли окружающий мир.       Не помню, сколько я проплакала, обняв тело брата. Но в какой-то момент зрение вернуло себе чёткость и ясность. Их глубина поражала. Я в мельчайших деталях видела каждую трещинку в дорожном покрытии, тончайшую игру света на разбросанной вокруг стеклянной крошке, каждый изгиб коры дерева на другой стороне дороги и... изящные розовые лепестки повсюду. Они заполняли собой всё пространство.       Невесомые лепестки цветущей сакуры порхали и кружились в воздухе, безразличные к моему горю. Я смотрела на их беззаботный танец и чувствовала, как внутри медленно закипаю от злости. Да как вы смеете кружиться, как ни в чём ни бывало, когда Никко умер! Как?! Ненавижу вас! Ненавижу весну! Ненавижу всех!!!       Кажется, я прокричала это вслух. Не ошиблась — горло неприятно засаднило.       От гнева у меня спёрло дыхание, а в ушах постепенно нарастал гул, вскоре превратившийся в звон, словно в голове разом зазвенело множество невидимых колокольчиков. Внутренности свело судорогой, и тотчас подкатила тошнота. Когда же звон стал почти оглушающим, будто нить разорвалась, и я провалилась в черноту.       Позже мама, еле сдерживая слёзы, рассказывала, что прибывшие медработники застали меня без сознания, всю в крови и слезах, крепко обнимающей мёртвого брата. Лепестки сакуры, будто саваном, покрывали нас.       Я яростно затрясла головой, отгоняя ужасное видение. Кошмар. Ужас. Не хочу вспоминать. Нет! Вроде бы только успокоилась, и на тебе — новый виток переживаний. Когда же закончится это мучение? Сколько раз мне ещё вспоминать смерть Никко?       Тяжело вздохнув, я крепче обняла прижатые к груди ноги. С тех самых пор, когда случилась моя личная трагедия, не переношу пьяных и… ханами. Да периодически вымещаю копящуюся злобу на Тэкэхиро. Отвратительно, если подумать.       Я горько усмехнулась: тот самый случай, когда уверена, что уже достигла абсолютного дна, но снизу вдруг постучали. И что мне теперь делать? Попробовать примириться с братом? Или плюнуть да забить на него? Вопросы, вопросы... Хоть бы кто подсказал верный ответ.

      ***

      Дом продавца мяса смахивал на осовремененную крепость. Небольшие или совсем узкие зарешёченные окна, светлые ровные стены, минималистичный дизайн с преобладанием прямоугольников. За забором творится не пойми что: небольшая прилегающая территория настолько заросла плотными группами небольших то ли деревьев, то ли кустарников — настоящий вал укреплений на подходах к воротам. Остаётся загадкой, как хозяин там передвигается.       Перед фронтальной частью дома, замещающей собой изрядную часть забора, расположился закрытый навес из металла и матового полупрозрачного стекла, за которым смутно угадывался вроде бы прилавок и слабо светящиеся холодильные аппараты, какие бывают в мясных лавках и прочих магазинах скоропортящихся продуктов. Хикигая подёргал ручку двери — заперто. Ну вот и хорошо — можно ехать домой. На велосипеде. А от Комачи он как-нибудь отбрехается — не впервой.       — Закрыто? — послышалось сзади. Азуми-сан вышла из-за машины.       — Ага, — парень засунул руки в карманы.       — Не переживай, — женщина подошла к калитке, — сейчас мы его вызовем.       — А он не рассердится?       «Я бы точно не обрадовался, вызови кто меня в такую темень».       — Рассердится? — засмеялась Азуми-сан. — Вовсе нет — я его давно знаю, не бойся. Он и мухи не обидит. Иди сюда.       Хикигая нехотя подошёл. Ему давно уже хотелось попасть домой, и фиг с этой индейкой. Тут столько всего произошло вечером, что какая-то дохлая птичья тушка парня мало интересовала. Домой и спать. Можно даже обойтись без ужина.       — Единственно, Ватари-сан может показаться тебе немного странным.       «Так вот как его зовут», — Хикигая прокрутив голове список известных имён и фамилий. Такой не нашлось — никогда не слышал.       — Странным? — спросил он вслух.       — Ну да, — кивнула женщина, — есть в его поведении определённые, гм, интересные моменты. Впрочем, они практически безобидные.       «Практически?»       Желание поскорей сделать ноги резко подскочило — как минимум на порядок. Когда говорят «практически безобидно» стоит ждать прямо противоположного. «Этот маньяк практически безобиден… если не давать ему повода». Что-то типа такого. Тем более, учитывая работу Ватари. Мясники они такие — любят... рубить.       — Он торгует мясом, а в свободное время пишет — показывал мне однажды, — палец Азуми-сан замер, не нажимая, на кнопке звонка у калитки.       — Пишет?       — Да. Это называется лёгкий роман. Про школьников.       «Очередной писака-любитель, — подумал Хикигая. — Надеюсь, он лучше, чем Займокудза. Ох уж эти графоманы, пишущие разную фигню».       — И как, интересно?       — Ты знаешь, довольно специфичная вещь, — хмыкнула женщина, — название не очень понятное — Квали… Мали… Дея?.. В общем, не помню, но как-то так. Случай классический: девушка-красавица, в целом приятная, однако с тараканами в голове, и бука-парень, не особо красивый, философ и ворчун. Немного тебя напоминает, кстати, — Азуми-сан в который раз подмигнула Хикигае.       Парень нахмурился.       — Но ты определённо лучше его, — добавила она, улыбнувшись.       «Спасибо и на этом».        Азуми-сан надавила кнопку и стала ждать. А вместе с ней и Хикигая, которому очень хотелось улизнуть. Автор, торгующий мясом, и в свободное время пишущий новеллы про школьников? Ничего хорошего, уж поверьте.       Ожидание продлилось около минуты, а потом послышались чуть шаркающие шаги. Они становились громче и громче, и наконец в двери дома щёлкнул замок. Она распахнулась, и на порог вышел человек.       Буйная растительность маскировала фигуру мужчины, не давая Хикигае его рассмотреть.       — Кого это там принесло на ночь глядя? — проворчал хозяин дома, закрывая за собой дверь.       — Это я, Ватару-кун, — живо откликнулась женщина рядом с парнем, — я тебе нового клиента привела.       «Ватару-кун? Это, определённо, имя. Насколько же они хорошо знают друг друга», — подумалось Хикигае.       — А-а, Азуми-сан. Как неожиданно, — мужчина шагнул вперёд, ловко продираясь сквозь скопления растений, — какого ещё клиента?       Он сделал ещё несколько шагов, отворил калитку, и перед Хикигаей предстал Ватару Ватари, хозяин мясной лавки. Они уставились друг на друга.       Мужчина на вид был чуть-чуть полноват — тёмное домашнее кимоно хорошо скрывало особенности фигуры — и ростом слегка повыше парня. Круглое лицо, взъерошенные чёрные волосы и намёк на декоративную бородку. Тёмные глаза неотрывно смотрели на Хикигаю.       — Ка-а-акой персонаж, — прошептал Ватари-сан, пристально разглядывая старшеклассника, — вот про кого писать надо.        Он принялся буквально ощупывать парня взглядом. Это сильно смахивало на то, как хищник рассматривает свою будущую жертву.       «Он же меня имеет в виду, да?» — спросил себя Хикигая, на всякий случай отступив на шаг назад — Ватари сейчас выглядел довольно пугающе. — Кто этих писателей разберёт. Может у него в голове уже проигрывается сцена жестокой расправы со старшеклассником. Уж лучше пишите свою «Квали-Мали» или как там она у вас называется».       — Гм, Ватари-кун, — вмешалась Азуми-сан, уловив дискомфорт парня, — позволь тебе представить Хачимана Хикигаю, одноклассника моей дочери.       Продавец мяса вздрогнул, словно очнувшись, и перевёл взгляд на женщину.       — Ему срочно нужна индейка, поэтому я и привезла его сюда. Прошу прощения за опоздание.       — Вот как, — Ватари задумчиво почесал намёк на бородку, — он знает Минами?       — Можно сказать, они друзья.       «Не согласен — это явное преувеличение», — заметил про себя Хикигая, впрочем, не решившись озвучить своё мысленное возражение. В данный момент Азуми-сан — единственная преграда между ним и продавцом мяса, поэтому спорить с женщиной не было никакого желания.       — В самом деле? — хмыкнул Ватари. — Смелый малый. А он не боится, что проклятие перекинется и на него? — добавил он полушутя.       «Какое ещё проклятие?»       Хикигае стало не по себе. Одно дело, рассуждать о суевериях, сидя за котацу и ведя непринуждённый разговор, и совсем другое — поздним вечером чувствовать их тяжёлое дыхание у себя за спиной.       — Ватари-кун, — досадливо поморщилась женщина, — зачем ты поднял эту неприятную тему?       В её взгляде явственно читалось неудовольствие и раздражение.       «Так это и в самом деле правда? — Хикигае показалось, что в его затылок упёрся чей-то зловещий взгляд. Он резко обернулся — никого. Но почудилось, что ночные тени угрожающе сгустились вокруг. — Да ладно, — сказал он себе, отгоняя глупое наваждение, — все эти россказни о древних и не очень проклятиях — полнейшая чушь. Вон, думали, что в египетских пирамидах было что-то мистическое, а оказалось — простая мутировавшая зараза. Да и виси оно на однокласснице, то уже давно так или иначе бы проявилось».       Словно по мановению волшебной палочки незримое давление на затылок исчезло, а тени вновь стали мирными и безобидными.       — Прощу прощения, виноват, — осознав свой промах, сразу же пошёл на попятную Ватари. Он нервно похлопал себя по карману кимоно, в котором что-то негромко звякнуло. — Пойдёмте, я покажу, что у меня есть!       Продавец заспешил к закрытому навесу, достал ключи и завозился с дверью, тем самым стараясь замять возникшую неловкость. Но Хикигая видел, что Азуми-сан по-прежнему хмурит брови, а взгляд так и остался раздражённым. Он вопросительно посмотрел на женщину, нарвавшись на ответный взгляд.       Выражение её лица сразу смягчилось, однако досада всё ещё читалась на нём. Она чуть качнула головой, как бы давая понять, что не хочет об этом говорить.       — Прошу, заходите, — Ватари широко распахнул входную дверь навеса. Он пошарил внутри, и небольшое помещение осветилось ярким светом.       Азуми-сан легонько подтолкнула юношу ко входу:       — Ступай, Хикигая-кун.       Он сделал неуверенный шаг вперёд — не внушал ему доверия продавец, ох, не внушал.       — Я прикрою, если что, — прошептала женщина ему на ухо, видя колебания старшеклассника, — а с тебя, Ватару-кун, двойная скидка! — строго посмотрев на мужчину, с нажимом произнесла она.       Тот поспешно закивал, а парень удивлённо вытаращился на неё.       «Прикроет, хех. Это каким же образом?» — спросил он себя.       Азуми-сан ещё раз улыбнулась ему, мотнув головой в сторону продавца — иди, мол, не тревожься.       «И в самом деле, что это я ерундой страдаю? Не набросится же он на меня», — подумал Хикигая и решительно зашагал вслед Ватари, который успел скрыться внутри.       В помещении было тесно от множества холодильных установок, в которых хранились мясные продукты. Оказалось, что навес накрывал лишь около его трети, а само оно уходило дальше вглубь дома. Застеклённое оборудование стояло двумя рядами, впритык друг другу, образуя проход между ними где-то с метр шириной. А в конце него, между кассовым аппаратом и электронными весами, маячил за прилавком продавец. Шустрый дядька! Когда успел туда добраться?       Лампы дневного света в три ряда едва слышно потрескивали на потолке, освещая помещение ровным белым светом.        У Хикигаи чуть глаза не разбежались — какого только мяса здесь не было! Парень шёл по узкому проходу вдоль стеклянных витрин холодильников, попеременно смотря направо и налево и читая таблички с ценниками: свежая говядина, свинина, конина, баранина… Рёбра, ноги, мякоть, фарш — выбирай, что душе угодно. Хм, тут и полуфабрикаты есть. А вот лежат выпотрошенные тушки индеек, про которые говорил владелец магазинчика. Ого! Приличные по размерам и выглядят свежими. Что ж, Комачи будет довольна. Надо брать.       — Дайте мне вот эту индейку, — попросил он продавца, указывая на одну из них.       — Да-да, сейчас, — с готовностью откликнулся Ватари.       Он подошел с другой стороны витрины, отточенными движениями достал просимое и заспешил обратно. Когда Хикигая подошел к прилавку, индейка уже лежала на весах, запакованная в плотный целлофановый пакет. На электронном табло замерло число 7,509.       «А Ватари-сан своё дело знает», — уважительно подумал про себя старшеклассник.       — Сколько с меня? — спросил он, нехотя засовывая руку во внутренний карман пиджака. Скидка или нет, но сумма получится кругленькой, пусть родители и компенсируют расходы.       — Знаешь, парень, — продавец с хитрецой прищурился, — я отдам её совершенно бесплатно, если ответишь на несколько вопросов.       Рука Хикигаи замерла на полпути.       — Вы шутите? — невольно вырвалось у него.       — Вовсе нет, — Ватари сделал серьёзное лицо, — я не шучу.       Парень задумался, вынув руку. Стоит ли оно того? С одной стороны, можно бесплатно взять мясо и при этом получить деньги от родителей, а с другой — придётся что-то рассказывать о себе. Не хочется — кто знает, как мужчина использует его личную информацию. Если только…       — Мне сойдёт и обезличенная информация, — произнёс продавец, видя его колебания, — только нельзя совсем отказываться отвечать — индейки не получишь.       — Звучит как какая-то странная игра.       — Считай это своеобразной игрой слов, — ухмыльнулся продавец, наблюдая за старшеклассником.       — Хм, игра слов, говорите, — с сомнением в голосе ответил Хикигая. Ему очень хотелось сэкономить, даже навариться на сделке, но не внушал ему доверия Ватари, ведь Азуми-сан сказала…       «А почему ты ей веришь? — вдруг раздался в голове внутренний голос. — Ты её знаешь всего ничего, а уже доверяешь, словно давно знакомы. Да и чего хорошего можно ожидать от матери Сагами? — и с ехидцей добавил:— Или у тебя далеко идущие планы на её дочь?»       «Щас, разбежался. Лучше я всю жизнь проведу один, чем свяжусь с этой наглой и острой на язык кра…».       «Что и требовалось доказать, хе-хе».       «Затухни!»       — Эй, приятель! Ты там часом не уснул стоя? — окликнул его продавец. — Давай решай скорей — мне перед сном ещё «ящик» охота посмотреть.       Хикигая вздрогнул, выдернутый из внутреннего диалога, и проморгался. Ватари с нетерпеливым ожиданием смотрел на него. Серьёзно, с выпадением из реального мира пора кончать — до добра не доведёт. Он бросил на продавца оценивающий взгляд, не оставшийся незамеченным — на губах мужчины заиграла лукавая ухмылка.       — Хорошо, — решился Хикигая, — задавайте ваши вопросы.       Ватари в предвкушении потёр руки. Несомненно, он попытается вытянуть из «клиента» как можно больше информации.       — В какой школе учишься?       — В старшей Собу.       — Ага, — мужчина кивнул, — знаю такую — закончил в своё время. Какой класс?       — «2F», — парень немного поколебался, прежде чем назвать его.       — Хм, в моё время это был самый раздолбайский и хулиганский класс, — усмехнулся Ватари, — не проходило и недели, чтобы кого-нибудь не вызывали к директору на ковёр. А как сейчас?       Хикигая лишь пожал плечами:       — Нельзя сказать, что у нас есть хулиганы, а про другие ничего не знаю — не был. Но имеется класс «J», международный, и в нём учатся почти одни девчонки — где-то девяносто процентов — сплошь отличницы с примерным поведением. К директору никого из наших, насколько помню, не вызывали, да и не вызовут.       Тут он чихнул.       — Интересно, интересно. Когда учился я, то «F» был самым последним. А кто лучший ученик или ученица школы?       Хм, что ответить? Явный отказ не пойдёт, но и имени тоже нельзя назвать.       — Ледяная Королева из «2J», — вывернулся парень, поморщившись, что не укрылось от продавца.       — Хитёр, — оценил Ватари, а затем поинтересовался, — и как она тебе?       — Холодная, высокомерная, постоянно меня оп… так, это лишнее, — ответил Хикигая, мысленно сделав себе пометку не торопиться с ответом, — но я в долгу не остаюсь, — решил ещё добавить он.       — Хм, понятно…— мужчина задумался. — Так, хорошо. Первая красавица школы?       — Она же, — ответил парень, — но не без конкуренток.        В памяти всплыл образ Миуры. Сложно сказать, кто их них красивее. А на задворках замаячила и Сагами — после смены имиджа тоже вполне себе ничего. Ну и Юигахама…       — У красивых девушек характер, как правило, капризный и стервозный, — прервал его размышления продавец мяса. — Они окружены излишним вниманием и знают себе цену.       — Вы так считаете?       «Назвать Юкиноситу капризной точно не могу, а вот Миуру — вполне».       — Ага, — кивнул мужчина, — теперь спрошу про твой класс: дай краткую характеристику, если возможно.       — Характеристику?       — Ну да. Итак, начнём: самый популярный парень?       — Есть один блондин, — моментально ответил Хикигая, — строит из себя идеального, но на самом деле лицемер. Дружелюбен, но использует других в своих целях. Пользуется всеобщим авторитетом, особенно у недалёких простушек, — на его лице промелькнуло недовольство, — боится перемен.       — Вот как? Любопытно. А самая популярная девушка?       — Из его окружения, тоже блондинка. Ведёт себя, как королева, характер… мм, сложный, поэтому за глаза её прозвали Огненной Королевой. Любит командовать и давать указания под видом просьб. Влюблена в блондина и не подпускает к нему других девушек. С ней иногда страшновато иметь дело, но не настолько, как с Ледяной Королевой.       «Упс… сболтнул немного лишнего», — пронеслось в голове у Хикигаи.       — Страшно иметь дело, говоришь, — задумчиво протянул Ватари, — интригующе. Ладно, дальше. Фигуристая, но легкомысленная особа. Есть такая?       — Имеется одна, рыжая с шариком на голове. Слегка легкомысленна, но умеет читать настроение. Подстраивается под других, входит в свиту Огненной Королевы. Даёт всем прозвища.       — Правда? Прямо всем?       — Практически, — односложно ответил парень, но потом добавил, — например, Сагами она называет Сагамин, что той жутко не нравится.       — Хм, хм, возможно, я догадываюсь как она тебя… — отчего-то заулыбался продавец, но осёкся, встретив подозрительный взгляд Хикигаи.       — Догадываетесь о чём, Ватари-сан?       — Да так, сущие пустяки. Не принимай всерьёз мою болтовню, — замахал руками мужчина, сообразив, что угодил на минное поле, — просто мысли вслух — ничего более.       «Ага, так я вам и поверил», — посетила Хикигаю скептическая мысль.       Он уже жалел, что согласился на вопросы. Тут целое интервью получается. В то же время, неплохо сэкономить более тысячи йен.       — Кто-нибудь странный есть в классе? — попытался замять тему продавец.       Парень лишь негромко хмыкнул над столь явной уловкой, но решил не вставать в позу.       — Есть одна, гм, девушка, — проронил он, — не то, чтобы она странная, но у неё, если можно так выразиться, особое отношение к мальчикам, — решил пояснить он, заметив любопытство во взгляде продавца.       — Особое, это как понимать? — озадаченно спросил Ватари.       — Ну, она любит про них писать, — неопределённо ответил парень, — всякое…       — А-а, понятно, — догадался продавец, едва заметно поморщившись от отвращения, — проехали. Дурачок в классе?       — Дурачков у нас не держат, но имеется один рыжий парень среднего роста. Входит в группу блондина и блондинки. Простачок, довольно громкий, часто влезает в личное пространство, но сам по себе человек неплохой… если к привыкнуть к его поведению.       «Чего я делать не собираюсь».       — С кем неприятнее всего иметь дело? — продолжил «допрос» мужчина.       Хикигая машинально посмотрел на выход.       — Ясно, — понимающе хмыкнул Ватари, — её дочь. Впрочем, я не удивлён. Что меня удивляет, так это то, что Азуми-сан назвала вас друзьями, — он хитро прищурился, — много любви, много ненависти?       Хикигая отрицательно помотал головой:       — Никакие мы не друзья, просто вместе готовим школу к спортивному фестивалю. Азуми-сан преувеличивает — слышали бы вы, как мы с её дочерью препираемся.       — Хорошо, допустим, — согласился мужчина. — А с кем приятнее всего?       Хикигая задумался, а потом едва не покраснел — образ мгновенно нарисовался в голове. Стоп, а чего он краснеет-то? Тут же ничего такого нет. Верно?       — Ну-у, есть у нас… — начал тянуть он.       — Одна девушка? — понимающе улыбнулся Ватари.       — Н-нет. Он — парень, но по виду сразу не скажешь, — замялся Хикигая. — Я когда его первый раз увидел, подумал, что это как раз таки девушка. Единственный, с кем можно нормально общаться без всякой опаски.       «Хотя, определённая опаска всё же присутствует, но совершенно специфическая», — промелькнула шальная мысль.       — Хм, значит выраженный бисенён, будет у нас трапом, — задумчиво пробубнил себе под нос мужчина.       — А? У нас? Трапом?       — Не обращай внимания, — махнул рукой Ватари, — жаргон такой. Хулиганы есть?       — Как бы нет, — призадумался парень, — если только…       — Что только? — снова заинтересовался продавец.       — Есть девушка… — неуверенно произнёс Хикигая. — Фамилия как мотоцикл, всё время забываю. На первый взгляд смотрится типичной хулиганкой, держится в стороне от всех, независима. Но, во-первых, на неё можно положиться, а во-вторых…       Он вспомнил странное поведение одноклассницы при их разговорах, как она отчего-то краснела и неразборчиво бормотала, потом её отношение к своей семье.       — …она довольно стеснительна при общении, в компании чувствует себя не в своей тарелке, из-за чего и предпочитает одиночество, — парень ещё немного подумал и добавил, — короче говоря, она ни разу не хулиганка, к тому же есть в ней заботливая сторона, когда дело касается близких людей. Однако, если что-то не так скажешь о младшем брате, то лучше сразу извиниться, пока не получил.       — Типичная братолюбка, — прокомментировал Ватари.       — Можно и так сказать, — согласился Хикигая.       — В клубе состоишь?       Поразмыслив, парень решил, что ничего страшного не случится, если ответит:       — Да, в клубе волонтёров.       — Занятное название, — хмыкнул продавец, — никогда бы не подумал, что в школе появится подобный клуб.       Хикигая пожал плечами:       — Я тоже не думал, однако меня туда запихнули. Причём насильно.       — Насильно? Любопытно… Кто же?       — Наш классный руководитель, молодая одинокая женщина. Нрав крутой, и лучше не злить. Можно сказать, что она — Онидзука в юбке, только свой предмет знает хорошо. Вроде бы сенён-мангу почитывает, а ещё курит, — ответил Хикигая, по непонятной причине ощутив некоторое беспокойство.       Где-то в Чибе одна одинокая учительница неожиданно чихнула и глянула на лежащий рядом телефон, с подозрением сузив глаза. Неразборчиво что-то пробормотав, она взяла его в руки, повертела, но потом вздохнула и положила обратно.       — О-хо-хо, какая женщина, — присвистнул Ватари, — Онидзука в юбке — я понял. Ладно, чем занимается ваш клуб? Старушек через дорогу переводит?       — Можно сказать и так, — хмыкнул парень, — к нам может прийти кто угодно с любой ерундой, а мы помогаем решить проблему.       — Хм, например?       — Одна излишне энергичная особа, когда ещё не вступила в клуб, просила научить её готовить. В конце у неё в даже что-то получилось. Потом мы помогали с тренировками, искали виновника рассылки анонимных сообщений, отвечали на вопросы...       — Хорошо, я понял, — прервал его продавец, — много работы?       Хикигая отрицательно покачал головой:       — Вовсе нет — клиентов мало. Обычно мы чаи гоняем, де… остальные члены клуба болтают, а я читаю. Ну, время от времени с Ледяной Королевой спорим и препираемся.       — О, так она тоже в клубе?       Чертыхнувшись про себя — опять промашка — парень неохотно ответил:       — Да, она его глава.       — Вот даже как, — усмехнулся Ватари, — повезло тебе. А она, случаем, не президент школьного совета?       — Нет, — помотал головой Хикигая, — президент у нас другая девушка, учится в «3А».       — Вот как, на руководящих постах одни девушки… И почему я не удивлён? — пробубнил себе под нос Ватари и громко сказал: — Ну да ладно. Как тебе сэмпай?       — Единственная во всей школе, кроме того одноклассника, кто приветлива и дружелюбна со мной. Она даже почти сразу запомнила мою фамилию, которую остальные вечно забывают. Ребята из совета готовы сделать для неё что угодно.       «Да и попроси она меня о чем-нибудь, тоже не смог бы отказать».       — Хм, душка-сэмпай… Так и запишем.       — Что вы там хотите записать?       В принципе, Хикигая уже понял, с какой целью хозяин магазина выпытывает у него информацию про школу и одноклассников — наверняка хочет писать очередной «шедевр». Так стоит ли дальше отвечать на вопросы? Подумав, парень решил, что стоит — никаких имён он не назвал, а бесплатная индейка с лихвой окупит затраты. Пусть пишет — конкретные люди никак от этого не пострадают.       — А, не переживай — это профессиональное, — отмахнулся Ватари.       «Профессиональное? — слегка озадаченно подумал Хикигая. — Он же вроде как любитель. Или таким способом хочет повысить себе самооценку? Да и фиг с ним. Моя цель — халявная индейка».       Мужчина меж тем задумчиво почесал бородку.       — Вроде бы всё спросил. Про семью не буду. Если только... обычные служащие, верно?       — Корпоративные рабы, — вздохнул Хикигая, рассудив, что своим ответом никакой Америки не откроет — подавляющее большинство японцев ими благополучно являлись, — впрочем, они очень стараются, чтобы мы с сестрой получили хорошее образование и ни в чём не нуждались.       — Да, дело и впрямь хорошее, — одобрил мужчина, — однако есть и минусы.       — Минусы?       — Не буду читать тебе лекций, лучше спрошу о другом, — тут мужчина улыбнулся с хитрецой во взгляде. — Ты сказал, что у тебя есть сестра?       «Ах ты ж хитрый жук, — ругнулся про себя Хикигая, — заметил мой прокол. Да и я хорош — ляпнул про сестру, не подумав».       — Младшая?       — Младшая, — нехотя ответил парень. Впрочем, стоило ему подумать о Комачи, как его лицо просветлело.       — А-а, — понимающе заулыбался продавец, увидев его реакцию — любишь её?       — Она лучше всех, — чуть покраснев, выдал Хикигая.       — Сестролюб, — добродушно усмехнулся в ответ Ватари.       — Ну и что с того! — неожиданно для самого себя вскинулся парень. — Разве нельзя любить собственную сестру? Почему все сразу начинают осуждать — надоело!       — Да тихо ты, тихо! — испуганно шикнул на него мужчина. — Не ори, а то Азуми-сан подумает, что тебя здесь убивают. Со всеми вытекающими... Не порицаю я тебя, успокойся.       Он нервно погладил ладонью вспотевший лоб, а Хикигая притих — не ожидал от себя подобного.       — Всё, последний вопрос и индейка твоя, парень. Скажи, кем ты хочешь стать?       Хикигая задумался. Стоит ли распространяться про свою мечту? Конечно, раньше он сказал про неё Азуми-сан, но та-то женщина, да и хотелось отношения охладить. А сейчас, если над ним посмеётся здоровый мужик, то удар по самолюбию будет куда как весомей. Нет уж — перебьётся. Но задачка не из лёгких — сказать кучу слов, не говоря ничего конкретного.       — Ну давай, парень! — поторопил его Ватари. Он похлопал по упаковке. — Тебе нужна индейка, а я ещё хочу вечернее шоу посмотреть. Не тяни.       — Я считаю, что работать на кого-то — значит проиграть. Нет никакого желания сделаться корпоративным рабом, как мои родители, поэтому решил пойти по иному пути.       Заинтригованный Ватари с нескрываемым интересом посмотрел на него:       — Это какой же «иной»? Не путь ли домохозяина случаем?       Хикигая чуть не вздрогнул — как он догадался? Да нет, просто предположил — парень вспомнил, что попадалось нечто подобное в книжном магазине. Кстати, а почему он её не купил — это ж кладезь советов. Надо взять себе на заметку. А Ватари, значит, тоже мангой интересуется. Ясно. Попробуем на этом сыграть.       — Что за путь домохозяина, не просветите? — сделав удивлённый вид, спросил парень.       — А что здесь непонятного? — клюнул на уловку продавец. — Жена работает, а муж занимается домашними делами.       — А так тоже можно? — с интересом спросил Хикигая — ему и впрямь стало любопытно, что по этому поводу думает Ватари. — И что будет, если выберу этот ваш «путь домохозяина»?»       — Как я уже говорил, работать будет жена, а муж сидеть дома — ответил продавец, — но не думай, что это лёгкий путь, парень.       — И почему? — стараясь сохранить невозмутимый вид, задал вопрос Хикигая.       — Это, конечно, радикальный способ борьбы с корпоративным рабством, однако тебя ожидают большие трудности. Если честно, то в своё время я тоже о нём подумывал, но потом отказался от затеи — слишком много проблем.       — И каких?       — Самая первая, — усмехнулся мужчина, — найти девушку, которой нужен муж, сидящий дома, в то время как она допоздна станет пахать на работе.       — Трудная, не спорю, — согласился Хикигая.       — Но это лишь одна из них. И, уверяю тебя, не самая серьёзная. После неё подтянутся такие, что однажды ты подумаешь: «А не болван ли я, что стал домохозяином?»       — Хотелось бы конкретики, — продолжал закидывать удочку Хикигая.       — Хотя знаешь, — сменил тему Ватари, словно вспомнив нечто забавное, — Азуми-сан как-то обмолвилась, что её дочь, когда они жили ещё не в Чибе, хотела стать главой корпорации, а муж ей нужен был как раз домохозяин. Смекаешь, к чему я клоню?       — Да она даже школьный фестиваль не смогла подготовить! За неё почти всё сделали мы с Ю… Ледяной Королевой! — возмутился Хикигая, едва не сказав фамилии президента клуба. — Какая из неё глава корпорации?!       — Люди меняются, — хмыкнул Ватари, — так что давай, парень, начинай завоёвывать дочь Азуми-сан, пока тебя не опередили.       Он заговорщики подмигнул своему «покупателю».       — Да нужна она мне! — выпалил покрасневший Хикигая. — Лучше я на полярную станцию уеду жить, чем с ней сойдусь. Она же просто невыносима и лентяйка, каких мало.       — Знаешь, — невозмутимо ответил мужчина, — с моим двоюродным братом было то же самое: он не переносил свою будущую жену. Они постоянно цапались ещё со школы. Однако, представь себе моё удивление, когда он пригласил меня на свадьбу, а невестой оказалась та самая девушка. Раньше он называл её стервозной девицей номер один в мире, а сейчас говорит, что лучше своей жены нет никого. И я знаю, что он не врёт. Вот так-то.       — Случай случаю рознь, — упрямо буркнул Хикигая, — скорее я на Ледяной Королеве женюсь, чем на этой.       Он даже не произнёс фамилию одноклассницы.       — Возможно, это — хороший выбор, — неожиданно согласился продавец, — наверняка она красива, да и родители могут оказаться состоятельными. Но только вот одна незадача: богатые родители, как правило, подбирают женихов тоже из богатых и влиятельных семей. Такой, как ты, им не нужен. Если же они не состоятельные, то уже тебе не нужна их дочь. Правильно?       Хикигая кивнул, соглашаясь — с логикой у Ватари всё в порядке.       — А вот родители твоей одноклассницы проще и душевней, и тоже не бедные, — продолжил свою тираду мужчина, — отец занимает довольно высокий пост в «Шарпе», часто бывает в заграничных командировках, а мать работает заведующей стоматологического отделения в нашем районе. Я, между прочим, только у неё зубы и лечу — специалист высшего класса. Так что покумекай на досуге, — тут глаза продавца расшились — до него дошло. — Ай, хитрец! Ловко ты поменял нас ролями. Моё почтение. — Он картинно поклонился.       Парень ухмыльнулся — Хачиман Хикигая не так прост и сам, кого хочешь, вокруг пальца обведёт. Жаль только, не удалось выпытать про другие проблемы будущего домохозяина.       — Ладно, раз уж ты такой умный, — подумав, сказал Ватари, — то забирай свою честно заработанную индейку и иди по своему «иному» пути. Вопросов больше не имею.       Хикигая кивнул, взял упакованную тушку (хозяин магазина любезно поделился пакетом с ручками) и двинулся к двери.       — Сколько я хорошего материала набрал, — пробормотал вполголоса Ватари, запирая за собой дверь в навес, — теперь надо записать, пока не забыл.       Хикигая решил проигнорировать фразу продавца, потому что уже знал, зачем мужчина завёл разговор о школе и одноклассниках.       — Ну наконец-то, — Азуми-сан выскочила из машины, стоило им показаться снаружи, — а то я уж думала, что ты, Ватару-кун, дал ему своё творчество почитать.       — А ведь неплохая идея! — сразу оживился тот. — В следующий раз так и сделаю.       «Не будет никакого следующего раза», — мрачно подумал Хикигая.       Разговор с продавцом его порядком утомил. А теперь ещё пилить на велосипеде до самого дома. Про то же, что «слил» информацию, Хикигая мало волновался — все остались инкогнито, явно негативной оценки он никому не дал, за исключением, вероятно, Хаямы. Ну а прозвища можно дать кому угодно.       — Ладно, пока, парень, — мужчина по-приятельски хлопнул его по плечу, — заходи, если что.       — Угу.       «Не дождётесь».       — И вот ещё что, — Ватари улыбнулся Хикигае, — я — человек честный. Поэтому, если дело выгорит, то свою долю ты получишь. Понял намёк?       Старшеклассник неопределённо пожал плечами — откровенно говоря, он сомневался в литературном успехе Ватари. Пусть лучше продолжает мясом торговать. Да и не верилось, что «писатель» вспомнит о нём, если разбогатеет — тому полно примеров из жизни.       — До встречи, Ватару-кун, — Азуми-сан помахала ему на прощание. — Спасибо, что не отказал.       — Не нужно благодарностей, — улыбнулся продавец, — я в накладе не остался, — он довольно потёр руки, — пока, Азуми-сан. Передавай мужу привет.       — Обязательно передам!       Ватари чуть поклонился женщине и поспешно направился в дом. За считанные секунды он преодолел заросли, не забыв затворить калитку, открыл дверь и исчез внутри, захлопнув её за собой. Щёлкнул проворачиваемый замок, послышались удаляющиеся шаги, и о продавце осталось лишь напоминание в виде индейки у Хикигаи в пакете.