La casa de papel

32 час ограбления. Пятница

«Обстоятельства переменчивы, принципы никогда» Человек сказавший это явно никогда не попадал в трудные ситуации, когда семья становится важнее принципов. Но одновременно с нарушением нашего принципа, мы ломаем и себя, потому как наши принципы, это мы сами. Мы строим их, возводим вокруг себя невидимую стену и говорим себе: Не в моих принципах делать это, не в моих принципах делать то. И вот наступает переломный момент, когда стена рушится и наша уверенность в себе тоже. Было понятно, что полиция не пришлет хирурга, узнав, что ранен преступник. Да им вообще не стоит знать про это, ведь они сразу начнут штурмовать, понимая, что многие члены команды будут заняты спасением друга. Оставалось лишь одно…должен быть ранен заложник, вот только как? Если они ранят заложника, то вера людей пропадет и у них не останется поддержки. Нет, полиция саморучно должна ранить одного заложника, ведь тогда у них не будет шанса и им придется отправить врачей. И эта идея пришла на ум… Афине. — Как это могло произойти? — сдержанно спрашивает Профессор, сжимая в руках оригами. — Это моя вина, Профессор…я отдала приказ Рио следить за заложниками, не обращая внимание на его состояние. Он не спал уже около 19 часов, поэтому заложник смог сбежать… Найроби серьезно ранена, нам нужен хирург, — с сожалением произносит Афина, — прости меня…мне жаль, что я подвела тебя, — тихо шепчет она и закрывает глаза рукой. — Сейчас не время винить себя. Они не пустят хирурга к нам… Афина, кто сбежал? — мужчина берет себя в руки и наконец спокойно вздыхает. — Гандия…и он забрал Токио…я…я даже не знаю, жива ли она… — она отчаянно пытается не заплакать, пытается держаться, но ничего не выходит. Глаза наполненные болью выпускают несколько слезинок. И лишь одно имя убийцы заставляет Профессора неожиданно вздрогнуть и напрячься. Неужели Берлин был прав, когда говорил, что нужно избавиться от этого гада? Неужели Профессор просчитался и совершил ошибку? Трубка несколько раз ударяется о стол. — Афина! Будьте предельно осторожны, не разделяйтесь! Он профессиональный убийца, потому действуйте по ситуации и не раздумывая стреляйте! — Раздается несколько гудков и Маркиза с Серхио ощущают одинаковые эмоции. Страх. Обида. Сожаление. Злость. Афина берет себя в руки и встает из-за стола, держа в руках пистолет. Вся команда, что была собрана в южном крыле комнаты, явно была на взводе. — Профессор предупредил нас о том, что в случае чего Гандию убиваем, но если все же получится, то сохранить ему жизнь, он нам понадобится, — холодно, строго произносит девушка, боясь взглянуть на Найроби. — И все? Ей нужен хирург! Она не протянет! — Денвер заметно нервничает от такого малодушия Афины, — это черт возьми твоя вина! Я говорил, что Рио нужен отдых, чтобы ты оставила его в покое! — он подходит почти в плотную к ней, выплескивая всю злость. И никто не осмелился оспорить его слова, ведь все заметили, что парень действительно был измотан. — Следи за языком, Денвер. Афина не виновата в том, что Рио оказался настолько туп, что упустил заложника, не в силах пристрелить его! Потому заткнись и присматривай за Найроби, если не желаешь оказаться в аналогичном положении! Тебе не понятно, что никто не даст нам хирурга?!— последние слова Андрес выкрикивает, но уже через минуту на его лице появляется улыбка. Маркиза же, которая кажется и вовсе ничего не слышала, начала осматриваться, никак не реагируя на перепалку парней. — А где Рио и Палермо? — страх продирался, заставляя голос дрожать, — Берлин? Где он? — дева подходит к мужчине совсем близко и кладя ладонь на его щеку, заставляет посмотреть в свои глаза, — не лги мне, прошу… — — Рио провинился и должен поплатиться за ошибки. В данном случае даже смерть для него лёгкое наказание, — иронично цедит Андрес, находясь в миллиметре от губ. Его руки сжимаются на её талии, прижимая хрупкое тело к себе. Но она отталкивает его, с ужасом осознавая участь бедного мальчишки. Переглянувшись с Денвером и заметив его кивок, Афина улыбается уголком губ. — Никто не заслуживает смерти! И Рио не виновен, он ребенок! — слова пропитанные обидой и злобой вылетают из уст девушки, но она быстро бежит на поиски мальчика. Кажется Берлин даже не придал словам своей жëнушки особенного значения, попросту улыбнувшись. Ограбление пошло не по плану. Профессор был прав, нельзя допускать никаких отношений, это очень мешает делу. План катится к черту, когда твоя вторая половина в плохом настроении. Жаль, что Маркиза осознала это лишь сейчас. Каждому нужно было поставить свою жизнь на стоп и действовать профессионально, но став семьей, они уже этого не смогут. — Палермо! — С этими мыслями преступница окликала друга, боясь, что может не успеть и вот она слышит истошный крик юнца и бросается на звук. Она спускается в подвал, где Осло держал Рио на прицеле, а Палермо избивал его. — Палермо, прекрати! Осло, Одвуци Палермо од дечака! — на сербском приказывает Афина и как только Мартина оттаскивают, она садится рядом с Кортес и осматривает его состояние, — мой бедный мальчик. Все хорошо, кости не сломаны, а вот нос нужно будет вправить, — пытается улыбнуться Маркиза, сдерживая застывшие слезы. От вида Рио в буквальном смысле хотелось плакать, гад не оставил ни одного живого места на теле хакера, — Денвер, отведи его к остальным. Хельсинки пусть займётся им, а я устрою нам приход хирурга, хорошо? — с надеждой смотрит на друга она и улыбается ему, сжимая его ладонь, — даю слово, что я все исправлю, — Палермо, что все время проклинал Анибаля Кортес, теперь лишь с ненавистью глядел на эту смазливую и отвратительную картину. — Я понимаю, что тебе больно, дорогой. Но прошу, пожалуйста не нужно мучить Рио. Вина на мне и пока есть возможность, я хочу все исправить. Палермо, у нас слишком мало времени, так давай же поможем ей, прошу тебя, — осторожно встает Маркиза и подходит к другу, давая знак Осло выпустить его. Её руки ложатся на его плечи, а губы перебарывают дрожь. — Из-за этого гада Найроби при смерти, Маркиза! И пошла ты со своей психологической хренью! Этот осёл не смог остановить Гандию, когда тот был безоружен! И этот сукин сын поплатится за свою ошибку! Я убью его! — Мартин смахивает руки девушки и не пытаясь сдержать ярость, кричит, выпуская всю боль наружу, — и не смей обманывать меня! Если бы ему было настолько плохо, он бы сказал! Он блядь должен был сказать, что не в состоянии уследить за толпой уродов! — ярость затуманивает разум и он уже не слышит собственный крик. Его душа и боль проходят через него отдаваясь криками и презрительным взглядом. Но Афина слушала его выносливо, не сводя глаз. И когда вся его накипевшая злоба выплеснулась, она молча ударяет его по щеке, а после убедившись, что взгляд его стал более менее осознанным, произносит. — Ты не тронешь его! Найроби бы не позволила. И пострадала она, а значит и решать, что с ним делать, будет она! А сейчас соберись черт возьми! Найроби умрет через пару часов, если ей не помочь! Но ты не в состоянии это сделать, потому Осло отведет тебя в комнату, где ты отдохнешь и соберешься с мыслями! — металлические нотки чувствуются в голосе, — Одведите га у собу и закључајте га, — с акцентом просит она и погладив Осло по щеке, улыбается, — Све ће бити у реду, наћи ћу начин да поправим све, — ее дух полный уверенности, сжимает пистолет в левой руке и уверенно направляется в хол, где и находились все люди, запертые вместе с ними. Она переступит через себя, предаст свои принципы, но спасет друга. Она стремительно спускается по лестнице и что-то шепча Боготе, осматривает заложников. — Господа, кто хочет покинуть нас и выбраться отсюда? — на полном серьезе спрашивает она, оглядывая каждого, — можете не бояться. В знак доброй воли, мы отпустим одного человека, — она заставляет свои губы растянуться в улыбке. — Я! — неуверенно поднимает руку молодой парень, а после и встает, — я хочу уйти отсюда. — Она оглядывает его с ног до головы, а после хватает за рукав и вместе с Богатой и парнем идет к выходу. Остановившись возле выхода, Маркиза одевает на парня маску и капюшон и дает фальшивое оружие. — Сейчас ты встанешь у выхода и когда дверь откроется, продолжишь стоять, пока я не сообщу по громкоговорителю, что ты не грабитель. Затем ты бросишь оружие и пойдешь к ним, хорошо? — каждое слово получается слишком резким и грубым, от чего парень вздрагивает, но послушно кивает и крепко сжимает муляж. Афина же одевает маску на себя и кивает Боготе. В этот момент дверь отворяется и в вместе со светом Луны, этого мальчика встречают сотни снайперов и солдат с заряженным оружием и отвратительным настроением. Генри спокойно стоит, не смеяться сдвинуться с места, следуя плану, который был слишком глуп, ведь у Афины даже не было громкоговорителя. Вместо этого, она делает короткие вздохи, нажимает на предохранитель и с сожалением совершает два выстрела наружу. Разумеется они воспринимают это, как вызов и без раздумий стреляют, попав в несчастного Генри. План Афины заключался в другом. Она показывает полиции заложника под видом грабителя и совершает выстрелы, те в свою очередь надеясь, что это грабитель стреляют в упор. Теперь они будут просто обязаны вызвать хирурга, если желают спасти невинную жизнь и ещё больше не запятнать свое имя в прессе. Тело парня падает на пол и дверь моментально закрывается, а девушка оседает на пол и прижимаясь к стене, стягивает маску и просто начинает плакать, в то время, как Богота сообщает: — Не ранен, попали только в бронежилет, — слабо улыбается мужчина и помогает парню подняться, а после уводит его. — Что произошло? — прибежав на шумы выстрела задает вопросы Андрес с Хельсинки. Мужчины уже подскакивают к девушке, дабы помочь ей встать, однако, она не принимает их руки и встает сама. Словно робот, Маркиза поднимается по лестнице и заходит в кабинет. Её лицо не выражает никаких эмоций, её выдают лишь руки, что теперь постоянно трясутся. Все это время переговоры вёл профессор, но кажется ему не стоило знать об этой части их плана, потому Афина решила, что лично пообщается с дорогим полковником. Руки тянутся к красному телефону, а пальцы машинально нажимает кнопку, а после раздается несколько Гудков и наконец ответ. — Какого черта вы устроили, профессор? — словно голодный зверь рычит Тамайо, от чего Де Оргулло лишь усмехается. — И вам доброй ночи. К сожалению это не профессор, но я также участвую в ограблении Банка Испании. Вы можете звать меня Афина, полковник Луис Тамайо, я не ошибаюсь? — иронично цедит девица, — прошу простить за это недоразумение, заложник хотел сбежать…а теперь благодаря вам он смертельно ранен. Интересно, что же с вами будет, когда пресса узнает, что по вашей вине погиб невинный человек, а? Мне кажется, тогда вам точно конец…но знаете, я сегодня добрая, потому позволю вам впустить хирурга, дабы он произвел операцию и спас эту девушку. Что скажете? Ох, и пока вы не ответили, помните, что наш разговор прослушивается, — расплывается в улыбке Маркиза, грызя ногти. Ярость и напряжение росло с каждой минутой и Луис уже был готов бросить трубку, но девушка была права, еще один прокол и люди их настолько возненавидят, что буду протестовать уже против них. Мужчина сжимает руки в кулаки и закусывая нижнюю губу, сдается. — Хорошо, мы отправим к вам хирурга и медсестер, — переступая через гордость цедит полковник, — скорее всего через пару часов он уже будет у вас, — — Нет! Только хирург! У нас есть специализированные люди, они помогут ему! И полковник, боюсь у несчастной нет пары часов! Ускорьте процесс, если еще желаете продержаться на плоту! — истерика подступала, потому как можно быстрее закончив беседу, Маркиза бросает трубку и кладя ладонь на грудь, начинает дыхательную гимнастику. — А…а…а…а! — измученные крики вырывается наружу и она скидывает все со стола. Она испугана, запутана и окончательно отчаялась. Крики и грохот был слышен на первом этаже. Берлин все это время находившиеся рядом, никак не вмешивался в разговор. Он насмехался над идиотами, что считали себя служителями закона. Они повелись на этот театр…говорят полиция стала умнее, врут наверное. Но выражение лица меняется, когда он замечает состояние Маркизы. Лишь сейчас он почувствовал малую часть сострадания. Он закрывает дверь и аккуратно подкрадывается к ней, совсем незаметно. — Боже…я…я чуть не убила человека. Господи, они же могли застрелить его! Откуда я знала, что они не будут целиться в голову, как бы я помогла ему тогда? — чувство вины быстро настигает ее, от чего она полностью ломается, — это…это же…это же ребенок. Что я натворила, что я натворила, что я натворила, — она хватается за голову, в надежде, что это пройдет и она сможет спокойно вздохнуть, но боль в голове и сердце лишь усиливалась. Андрес будто ловил дикую кошку, которая вырвалась из его цепких лап. Крепкая рука хватает ее за локоть и прижимает к себе. Его пальцы убирают непослушные волосы с лица брюнетки, а на лице его появляются ямочки. — Тс-с-с-с, — тихо успокаивает девушку он и невесомо касается ее губ, как бы подразнивая, — ты дала шанс на жизнь своему другу. Никого не убила при этом, спасла Рио. Ты должна гордиться собой, Маркиза… — бархатный голос вонзается в голову девушки от чего она потихоньку приходит в себя, зацикливаясь на голосе любимого. — Но он мог пострадать… Берлин, я не хочу чтобы кто-то пострадал, не хочу смертей, — тихим-тихим голосом шепчет Маркиза, в надежде ощутить хотя бы еще один поцелуй. В какой-то момент истерика отступает и на смену приходит вожделение. Она хочет забыться, хотя бы на время…чтобы чувство вины просто отступило…пожалуйста… В комнате заметно ощущается интимная обстановка. Красный костюм Маркизы летит на пол, как и ее футболка. Через пару минут лифчик оказывается рядом с футболкой на полу. Берлин жадно целует ее, она в ответ обвивает руки вокруг шеи прижимаясь к нему всем телом. Она издает томные стоны желания и нетерпеливости. Сильные руки усаживают ее на стол с глухим стоном отрываясь от поцелуя. Его руки уже блуждают по телу, сжимая грудь и оставляя темно-синие пятна на шее. Он не церемонится с ней, не пытается быть нежным и она уже привыкла к этому. Его грубость была заглушена страстью и любовью, создавая удивительную симфонию. Дрожащими руками Афина снимает футболку с мужчины и проводит пальцами контуры по торсу. Каждое движение заставляет её вздрагивать и покрываться мурашками. Одна рука зарывается Берлина в густые волосы девушки, а другая рука сметает со стола все бумаги и ненужную канцелярию. Словно луч солнца, она ложится на стол, а приглушенный свет луны озаряет ее прекрасное тело, заставляя мужчину застыть в изумлении от этой красоты. Словно хищник он подкрадывается к своей жертве и нависает над ней. — Не мучай меня…— томно просит Афина, проведя пальцами по шее…торсу...низу живота. Они оба не могли вытерпеть эту пытку… Он овладевает ею, а после дарит нежный поцелуй, не позволяя издать стоны в воздух…все стоны он забирает себе. Она обнимает его за шею, двигаясь на встречу и жадно улавливает воздух, моля, чтобы он не останавливался. Ноготки впиваются в спину мужчины, оставляя царапины и красные пятна. Темп усиливается, а толчки становятся грубее с каждым разом…и в этот момент чувство вины просто исчезает…остается лишь осознание того, что они есть друг у друга… Всегда. И так пока Найроби дышала через боль, и мучилась от боли,Берлин трахал Афину в северном крыле здания.