Талион

      Сны... что же это? Фантазия, рисующая картины, как только тело охватывает дрёма? Может, то самое шестое чувство, позволяющее взглянуть за пелену будущего, куда по прихоти закрыт путь? Кто знает. Торд никогда не придавал им особого значения, как старейшины или знахари, что видели в них знаки и предостережения. Но давно его мучает кошмар, пленивший покой. Весьма странный, ведь в них его никто не преследует, ничего, что бы представляло опасность. Просто на него смотрит кто-то... и тот силуэт до боли знаком, но слепящий свет не даёт разглядеть лицо. Будто забытый воин пришёл напомнить о себе, но из раза в раз никто не знает о нём, и то извратило печаль в гнев. А затем образ уходит, и парень только и может тянуть руки и безмолвно просить не уходить, пока свет медленно угасает, уступая место тьме.       И сегодня этот кошмар нарушил умиротворение. Эльф дёрнулся, широко раскрыл глаза и оглянулся, попутно рукой смахивая холодный пот со лба. Сон, ничего более. Зато сонливость вмиг пропала.       Прохладное утро встретило его, а мягкая трава приятно ухватила ладонь, будто зная намерения эльфа, не желая отпускать его. Находить живое в природе — одна из странных черт лесных созданий, правда, именно эта черта не позволила им отдать на растерзания леса и поля.       — Ох, простите фиалки. — парень присел на корточки и, задумчиво взглянув на мёртвое тело, приложил ладонь к раздавленным цветам. Из трупа всё еще торчит стрела, а кровь на траве застыла ещё холодной ночью. Кто же знал, что людское дитя растопчет столь прекрасные цветы да так, что несколько разорванных ростков остались лежать в грязи. — Такого больше не повторится.       Очередное убийство. Торд не должен этим заниматься, ведь более он не опора для Серебряного Леса. Чужак. Но здесь он вырос и продолжает защищать от незваных гостей. Никто не будет рад такому, однако ему это простят, наверно. Уже сейчас тот протирает стрелы от остатков крови, ржавым кинжалом проводит по луку, устраняя редкие неровности. Всё это навевает воспоминания, но эльф отмахнул прошлое, желая идти вперёд.       Лес не рад ему, он ненавидит своё дитя, и Торд ощутил это каждой клеткой своего тела. Ветви хлестали его по старым рубцам, пока он бежал через гущи, и хватали за волосы, вырывая те с корнем. Медные, будто отблеск солнца на смоле, волоски и кровоточащие раны стали данью для леса, и тот всё же позволил ему уйти. Дальше только поля и горы.       Что он оставляет позади? Чего лишается? Конечно, ещё не поздно вернуться, сгнить на священной земле, но... нет, Торд слишком далеко зашёл, чтобы отступать. Впереди новый путь, наполненный испытаниями, что ещё более опаснее предыдущих. Раньше он мечтал стать разведчиком, увидеть красочный мир, только сейчас у него есть такая возможность, однако то, что ему казалось прекрасным, в момент стало отчуждённым. Почему так тихо? Почему так холодно? Почему... темно и страшно?       Истощённый эльф упал на траву, когда силы иссякли. Нарушенное дыхание медленно приходило в норму, а глаза всё больше привыкали к свету... Солнце всегда так ярко светило? Чушь, должно быть, просто адреналин в крови исказил восприятие.       Бесконечные луга дружелюбно встретили Торда, и он даже не заметил, как прошёл Длинную Тропу, связывающую две воюющие расы. Смотря на златое небо, парень, должно быть, уже в пути не меньше пяти часов. И, на удивление, тот даже не устал, — привык чувствовать ломоту и слабость. Оборачиваясь назад, даже не верится, что он все таки покинул родные земли. Здесь, на одиноком пригорке, среди цветов и трав, могучий Серебристый Лес кажется не больше, чем пастбище для овец, а от ближайшей деревни осталось размытое пятно. Эльф отлично помнит пути патрулирования и, если не ошибается, то огромное древо, смотрящее на север, что виднеется даже с такого расстояния, находится совсем недалеко от бывшей каменоломни. Да, Торд слышал истории от старика Арэля, как эльфы отобрали кусок захваченной территории и выгнали людей, что те даже не успели взять с собой важные вещи: деньги, ценные бумаги и украшения, — по большей части, что можно продать или за что купить. Прекрасные времена, а самое лучшее, что старец участвовал в многих бойнях и любил рассказывать истории из жизни, даже иногда травил какие-то человеческие, которые он успел подхватить за далёкие годы.       — ...Я думал, что отдам жизнь за то место, где родился. Похоже, во мне нет нужды. — сухо проговорил Торд, по большей части, чтобы в очередной раз бичевать себя. Конечно, умирать никому не хочется, и ему в том числе, но с самого детства его, как и других, учили, что враги везде, и в любой момент нужно быть готовым принять на себя удар. Странно хотеть погибнуть, конечно, это не мечта, но не больше, чем прихоть, возможно, даже эгоистичная. Но не сводя взгляд с пейзажа, парень вдыхал свежий воздух, и с каждым выдохом чувствовал свободу, будто кандалы, что висели на нём бременем, остались где-то там, на границе леса. — Или... моя судьба должна развернуться не здесь? Тогда где? Хоть бы ветер шепнул и дал подсказку, хах.       Хотелось бы остановиться и улечься на землю и уснуть, да только ночь стремительно приближалась, увы, холодная и тёмная. В округе пустошь, только редкие одинокие деревья и кусты, которые вряд ли спасут его от прохлады.       — А впереди всё ещё пустошь. Прекрасно... — констатировал Торд, оглядывая бескрайний путь. Ещё минута размышлений, и парень сошёл с тропы и принялся осматривать землю. — Что ж, Торд, по крайней мере, возможно, здесь удастся разжечь огонь. Веток полно, а вот кремень, сволочь, как тебя в темноте искать? На ощупь?       Развести огонь в таких условиях будет проблематично, но идти дальше нет сил, а спать... какой тут сон? Пёс бы загнулся в такой мороз, чего уж тут сравнивать чувствительных созданий природы. Может, прошло минут десять, а может и весь час, но стопка хвороста и сухая трава как трут лежали в ожидании воспламениться, только, как назло, камни будто исчезли вовсе, лишь одинокий крохотный кусочек, даже не совсем походящий на кремень, мозолил глаза, и в тысячный раз обойдя округу и повертев этот самый кусочек, Торд всё же плюнул на идею бесконечных поисков.       Ржавый кинжал с громким лязгом бился об камень, и в ответ вылетали мелкие искры, но трава отказывалась возгорать. Камень стачивался, а ржавчина от таких настойчивых ударов спала, оголяя небольшую часть лезвия. Правда, это ничего не дало, и ещё десять ударов затупили нож, зато слабый огонёк ухватился за трут, и желтизна, и слабое тепло коснулись кожи.       — Да неужели! — эльф откинулся на спину, облегчённо выдохнул и улыбнулся, но после взглянул на оружие. Резать, может, ещё способно, но затачивать придётся очень усердно, мягко говоря. — ...Бесячая трава.       Сложив лук и колчан недалеко от себя, парень улёгся поближе к огню, смотря, как языки пламени танцуют, изредка пощёлкивая ветками. Если прислушаться, то можно даже найти некий ритм, однако заниматься такой чепухой, когда ты в любой день можешь согнуться и не встать, не самая лучшая идея. Потому Торд прикрыл глаза, перед этим положив руку под голову.       Усталость чувствовалась в каждой части тела, но сон не приходил. Такое бывает, когда ощущаешь нагнетание извне. Можно сослаться на много вещей, только...       — ...Свет. — и правда: с любой стороны видно огонь. Сейчас тьма, а на свету всегда находится лёгкая добыча. Торд слишком выделяется, причём, он далеко не на своей территории.       Ладонь неспешно нащупала рукоять кинжала, а уши внимали каждому звуку. Либо ему кажется, и сейчас его опасения пусты, либо кто-то идёт бесшумной поступью. Но нависшее безмолвие разорвал топот лап и животный рык перед тем, как крапинки крови окрасили землю.