Призванные по ошибке

POV Ева Рынок изобиловал огромным количеством прилавков с самыми разными вещами. Давно наступило лето, так что по узким улочкам небольшого городка разгуливали толпы людей, то и дело приближаясь к прилавкам на завлекающие выкрики продавцов, коих здесь было бессчетное количество. Справа от меня пухленькая девушка, смеясь, примеряла шляпку и крутилась у небольшого зеркальца, которое к ней любезно повернул продавец. Здесь же поодаль угрожающего вида мясник добродушно улыбался и взвешивал маленькому мальчику увесистый кусок добротной свинины. Слева тянулись ряды торговцев фруктами, овощами и бесчисленными сладостями. Я не преминула к ним подойти и купить небольшую связку баранок и целую корзинку прочей сладкой выпечки. -Ева-а-а-а! – трубный голос Оши раздался откуда-то со стороны. Я оглянулась и увидела, как женщина продирается ко мне сквозь толпу, то и дело оттаптывая кому-нибудь ноги и покрикивая на замечания. В руках она крепко держала сумку с мылом и порошком и сверток новой чистой ткани, которую попросил прикупить портной. Женщина, запыхавшись, подошла ко мне и отдернула руку, когда я предложила помощь. -Не лебезная, сама донесу. У тебя тоже сумки нелегкие. И то верно. В кои-то веки нам удалось выбраться на рынок. Летом и весной забот было намного больше, чем холодной осенью или жестокой зимой. Морозы здесь и правда были крепкие, то и дело приходилось топить повсюду печи и помогать штопать подбитые мехом плащи и теплые котты. В Химринг и его окрестности нынче по весне не пришло болезней, что, по словам Оши, было странно, но хорошо. И то верно, в прошлую весну пришло поветрие, так Маэдрос меня почти из комнаты не выпускал, опасаясь за здоровье. Упрятал в комнате, то и дело проверял, старался заходить как можно чаще, чтобы не оставлять меня одну. Он тогда осунулся и сильно побледнел, так что когда поветрие ушло, уже я упросила его отдохнуть пару дней. А в эту все было тихо, даже странно. Сегодня Маэдрос самолично практически выгнал меня в город, дав в провожатые Ошу. Я, по его словам, осунулась и побледнела. «Тебе не помешает немного развеяться и глотнуть свежего воздуха. Только, прошу, будь осторожна». Его стараниями я в достаточно короткий срок научилась обращаться с тем пресловутым ножиком, и сейчас сталь приятно холодила разгоряченную кожу на руках. Старая Лайа умерла этой зимой. Внезапно и очень тихо. Просто шла и поскользнулась, упала, разбила голову. Ее темная кровь еще долгое время расплывалась красным настом по внутреннему двору, пока ее не засыпало снегом. Зимой ее убрать было проблематично. Я тогда не сильно переживала по этому поводу, но часто тосковала по ее вечным замечаниям и сварливому насмешливому тону. -Ты гляди как раскраснелась! – радостно сказала Оша, ласково ущипнув меня за щеку. Женщина, как могла с ее ношей, обняла меня. Я чувствовала себя с ней защищенной даже больше, чем рядом с Нельо. Она стала мне настоящей матерью и нередко ласково называла меня дочкой, когда мне становилось совсем тоскливо. -Да и ты выглядишь уже не узницей подземелья, - улыбнулась я в ответ и протянула ей булочку из корзинки. Она была еще теплой и хрустящей, и от нее умопомрачительно пахло корицей. Улыбчивая продавщица несколько минут назад ласково пожала мне руку и вложила в нее такой же сладкий подарок. Я восхищенно осмотрела золотистую корочку, блестящую от масла, и надкусила ее. На губах все еще чувствовался вкус сладких яблок и корицы, я просто не могла оставить Ошу без такой булочки. -Мы все взяли, о чем нас просили? – спросила я, глядя как осторожно Оша надкусила хрустящее тесто. Женщина многозначительно обвела глазами себя и меня, намекая на огромное количество свертков и сумок, а потом кивнула. Я облегченно выдохнула. Хоть ходить по рынку мне было всегда в радость, я все же сильно уставала за эти несколько часов. Приятный поначалу запах специй, фруктов, парфюма и дорогих тканей начинал утомлять, от гула и шума толпы болела голова, так что я старалась не задерживаться среди прилавков надолго. Мы, пыхтя, добрались до ворот крепости, где стражники приняли из наших рук все свертки и помогли донести их до небольшого навеса, где все и было разложено. Очень скоро стали один за одним подходить люди и забирать заказы, сердечно благодаря нас с Ошей и получая сдачу со своих денег. Я скрупулезно вела подсчет всех чужих средств и отдавала все до монетки. Ощутив, что кто-то пристально смотрит на меня, я стремительно обернулась и наткнулась на неприязненный взгляд одной из эльфиек. Та только передернула плечами и продолжила идти по внутреннему двору. После той беседы с Маэдросом весь интерес ко мне пропал почти тут же, однако неприязнь служанок ко мне только усилилась. Я задорно подмигнула ей вслед и незаметно протянула Бри сверток с украшением для Оши. Пока она искала хорошее мыло, я быстро забежала к ювелиру и постаралась подобрать для своей названой матери хорошее, но не массивное колье. Юноша развернул его, и его глаза ярко засверкали, отражая темный цвет гранатов. Он все еще продолжал наступать на неприступную как сам Химринг женщину, маясь от бессилия что-либо сделать. Когда мы с Ошей раздали все, что набрали по заказу, то переглянулись и нежно сжали руки друг дружки под столом. Ободряющее прикосновение ее грубоватых ладоней успокоило внезапно накатившее волнение. Где-то на грани сознания мелькнуло плохое предчувствие, но я тут же его отмела, рассудив про себя, что здесь-то с нами ничего плохого не случится. Зима позади, моровая обычно весна минула, настало лето с его привычными яркими красками и радостным шумом людей, стремящихся быстро набраться впечатлений от нескольких теплых недель. Я поднялась в комнату и устало выдохнула, растянувшись на кровати. На столе лежал свиток. Я потянулась к нему, но чуть не свалилась с кровати, так что пришлось со стоном подняться и развернуть бумагу. Пергамент был испещрен какими-то странными буквами. Они были корявые, полностью отличались от эльфийских или тех простых закорючек, коими писали мы, люди. Длинная вязь тонких витиеватых букв расползлась от верха и до самого низа. А я внезапно испугалась. Буквы казались мне смутно знакомыми. Где-то я точно их видела, но сознание отказывалось отвечать мне на вопросы. Сильно разболелась голова. Я спрятала свиток под матрас и подошла к окну. Уже вечерело. От речки неподалеку тянуло прохладой, звучно квакали лягушки. Воздух был душный после дня, жар которого еще не ушел. Я резко втянула носом воздух, и снова какая-то неясная тревожность промелькнула в моей голове. Мне показалось, пахнуло мертвечиной. В ужасе отпрянув от окна, я отдышалась и захлопнула его. Что за ужас такой… Внезапно дверь отворилась, и в комнату влетел Майтимо. Он увидел немного испуганную меня, но я тут же успокоилась при его виде и выпрямилась. Во взгляде лорда читалась смесь беспокойства и облегчения, он стремительно подошел и заключил меня в свои крепкие теплые объятия, зарывшись носом в волосы. Я подняла голову и нежно поцеловала его, невесомо проведя пальцами по шее. -Что тебя так встревожило? -Слуги заболевают одни за другим, - серьезным, но чуть дрогнувшим голосом произнес Нельо. – К нам снова пришла болезнь. EndPOV POV Лиля Я радостно расхохоталась и повалила Келегорма на траву. На его голове был нелепый чуть кривоватый венок из одуванчиков, который я наспех слепила и осторожно нацепила на него со спины. Он стремительно повернулся, но его гневный взгляд выглядел глупо вкупе с этим желтым недоразумением, так что я, не выдержав, рассмеялась. Эльф сделал попытку схватить меня, но я, пытаясь увернуться, споткнулась о корень, так что мы оба полетели на землю. Это лето было теплее, чем два предыдущих. Я с нетерпением ждала этой теплоты и свежести, когда лед таял не только на улице, но и в наших душах, которые мы тщетно пытались согреть объятиями и плащами зимой. Тогда дел было больше, и мы неизменно немного отдалялись друг от друга. Тьелько вечно был занят, а на меня накатывала меланхолия. За эти годы я почти освоила эльфийский язык, и мы с Лотанариэ заканчивали расшифровку Летописи, которая особенно плодотворно шла осенью и зимой. -Помнишь, тогда, после погони, - тихо начала я, перебирая его серебристые пряди, - Куруфин дал тебе подзатыльник. Ты так и не ответил – за что? Бровь Келегорма взметнулась вверх. Я уже задавала этот вопрос, давным-давно. Мы не вспоминали тот день и последующие несколько месяцев, когда дальше чем до ворот замка меня не выпускали. За то время я успела перезнакомиться практически со всеми. А так как мне было скучно, пришлось иногда чем-то заниматься или развлекать себя. Моя любовь к готовке здорово проявила себя здесь. Меня давно без страха подпускали к мясу, рыбе или хлебу, потому что я могла помочь и знала, как сделать это хорошо. Разумеется, все не без корысти. Я собирала информацию и возможных помощников. Я знала, что мне придется выбираться отсюда, а по взгляду Келегорма понимала, что отпускать он меня вряд ли собирается. Честно говоря, день за днем решимость уходила из меня. Я тоже не хотела покидать это место, полное новых знакомых и друзей, ставшее мне вторым домом. Я уже не видела жизни без иногда случавшихся вечеров, когда мы с Тьелько нежно обнимали друг друга, что-то рассказывали или просто делились накопившейся болью. Я своей тоской, а он усталостью. Часто он рассказывал мне и о своей прошлой жизни. Когда мы осознали, что можем доверять друг другу в полной мере, я узнала все. Понемногу, но узнала. И о Клятве, и о сильмариллах, и об Исходе… О кораблях я к тому моменту уже знала, но выслушала еще раз. Келегорм опасался, что после этого я возненавижу его, но я просто не смогла бы этого сделать. Я так ему и сказала. В этих вечерах было что-то особенное, непостижимое, неизвестное даже нам двоим. В его уставшем голосе было больше открытости и незащищенности, чем в малом ребенке, а в наших простых объятиях понимания, страсти и нежности было больше, чем некоторыми ночами. -Ну как тебе сказать, почему… - протянул эльф, поворачиваясь на бок так, что я оказалась перед ним. – Потому что из нас двоих он более рассудительный и холодный. Он останавливает меня от опрометчивых поступков, а я не даю ему слишком долго думать над простыми решением. Мы взаимно помогаем друг другу в этом. -И что, подзатыльник Куруфина для тебя закон и страшнее нагоняя от Маэдроса, - улыбнулась я. Эльф задумчиво осмотрел меня, а после широко улыбнулся. -Когда мы были совсем маленькими, нас страшили далеко не нагоняи Маэдроса. – он снова повернулся на спину и уволок меня за собой. Мы уже битый час катаемся по летней траве, собирая на себя зелень и пыльцу. Наконец-то можно немного отдохнуть от вечных волнений и леденящей души зимы. -А что тогда? Отцовский ремень? -О не-е-ет, - протянул он. – И даже не материнский взгляд. -Значит, точно подзатыльник Куруфина. -Как бы странно это не звучало, но самым страшным наказанием для всех нас была беседа с Маглором, - мои брови взметнулись вверх, вызвав открытый смешок Тьелько. – Ты не поверишь, в каком священном ужасе мы просили мать смилостивиться и клялись ей, что такого больше не повторится, когда она своим строгим голосом звала Макалаурэ. Когда он начинал говорить, его было не переслушать. Долгие нудные или, как ты говоришь, капающие на мозг речи, буквально уничтожали нас морально. Мы потом еще долго не проказничали, если с нами беседовал Маглор. -Ну так вам и надо, - рассмеялась я. Келегорм сорвал лилию и осторожно воткнул ее мне в косу. Я почти не менялась. У меня крепли мышцы от постоянных занятий и тренировок,я с удовольствием ощущала, как они ноют после долгих прессовок от эльфов. -Нам пора бы возвращаться, - лениво протянул он, но мы оба поняли, что ехать обратно сейчас нам совсем не хочется. Тишина умиротворяла. Тихо стрекотали кузнечики, где-то чирикнула птичка. Но все эти звуки заглушал шум того самого водопада. Я соскользнула с груди Тьелько, подошла к воде и потрогала ее. Прохлада приятно опустилась на мои пальцы, и в голове заплясали воспоминания. Два года назад мы впервые поцеловались здесь. Два года назад погиб Айнон. Два года назад мы попали в злополучный Дориат и едва ушли из него ценой чужих жизней и множества шрамов. Два года назад я могла бы поступить в университет… Глаза защипало. Я не видела семью, знакомых и Еву всего два года. Кажется, что прошла целая жизнь. Не мимо меня, но зацепив меня одной из самых странных своих сторон. Лица дорогих мне людей иногда забывались, и тогда я в панике выхватывала из рюкзака телефон, открывала галерею и судорожно просматривала фотографии, запоминая все лица вплоть до родинки на шее и торчащей прядки волос на виске. Келегорм не знал, как я день за днем расхаживаю по комнате, считая шаги и неизменно записывая их. Веду подсчет. Всегда. «Три тысячи шагов… десять…тридцать семь…сто двадцать одна…двести восемьдесят шесть…» Мысль за мыслью я готовлю себе побег. Ни один из планов пока мне не нравился. И способа вернуться у меня не было. Во мне постоянно боролись две половины. Одна, любящая этот мир и привязавшаяся к людям и эльфам умоляла остаться. Вторая, помнящая о родителях, друзьях и вечно грозящей мне здесь опасности, стремилась как можно скорее найти способ вернуться домой. Но самое скверное в этом было то, что обе половины любили Тьелькормо и сражались не так рьяно, стоило мне о нем подумать. Каждый раз я понимала, что вторая половина неизменно проигрывает, ничего не могла с этим поделать и – мирилась с этой мыслью. Я лишь надеялась, что когда найдется путь обратно, я смогу уйти, смогу оставить все это позади, сумею покинуть этот мир и Келегорма навсегда, что бы меня не останавливало. Эльф неслышно подошел сзади и ловким аккуратным движением стянул с меня легкую рубашку, обнажая грудь. Я чувствовала жар его разгоряченного тела, он тоже решил, что не так уж и нуждается в одежде. Его руки развернули меня к себе, и все грустные противоречивые мысли тут же меня покинули. Я, повинуясь его движением, осторожно ступила на скользкие камни, позволяя воде и страсти накрыть нас с головой. EndPOV POV Ева Я устало опустилась на скамью во дворе и вытянула ноги, дрожащими руками счищая грязь с рук тряпкой. Болезнь была страшной. Всего за две недели она унесла в могилу пятую часть всех многочисленных слуг. -Оспа, - слышались тихие перешептывания обеспокоенных эльфов за нашими спинами, когда очередного умершего выносили за ворота крепости. Они почти не заболевали. Меня болезнь по странному стечению обстоятельств не трогала. Как только мы с Маэдросом это поняли, то я тут же принялась помогать остальным. Я все равно старалась защитить себя хоть как-то, и этих примитивных средств вполне хватало. Но я неимоверно уставала. Мой характер укрепился за последние годы, но я с трудом переносила запах мертвечины, гнили и потных больных тел, души которых с минуты на минуту должны были отправиться к праотцам. Мы как могли старались облегчить их боль. Кто-то выздоравливал, но таковых было меньше малого, так что работать приходилось на износ. Весна была легкой и плодотворной. Лишь затишье перед страшной бурей. Лето принесло самый настоящий кошмар, в котором я уже не видела чего-то обычного, простого или тихого. Меня называли чудом. Умирающие в лихорадке звали меня святой, майа, ведьмой… иногда я плакала прямо там, слушая очередные болезненные выкрики. Но я не позволяла себе уйти. Я хотела быть лекарем, а не ключницей, так что я день за днем давала понять, что не брошу своих друзей даже в минуту смерти. Среди заболевших была и Оша. Эта новость поразила меня, словно молния одинокое дерево. Я тут же влетела к ней и долго пыталась остановить болезнь, вылечить ее, а потом только мечтала отсрочить страшную минуту, когда она меня покинет. Я уронила голову на руки и тихо всхлипнула. Как же сильно я устала… Не помню, когда в последний раз я нормально спала. Да и спала ли я вообще? О еде и говорить нечего, приходилось едва быстро перекусывать, если выдавалась свободная минута. -Ева!!! – хриплый отрывистый крик ужаса донесся до меня словно сквозь подушку. Кажется, я чуть не уснула. Подняв голову, я увидела, как ко мне подбежала испуганная Кора, девушка примерно моего возраста, и крепко схватила за руки. -Ты чего? -Оша! Она совсем плоха. Велела позвать тебя. Усталость как рукой сняло. Я вскочила с лавки и опрометью кинулась в ту небольшую душную комнатку, где умирала Оша. Окна там были небольшие, но они вместе с дверями всегда стояли открытыми. Мы едва упросили остальных оставить ее здесь, в ее любимой спальне. Женщина лежала на кровати, осунувшаяся и слабая. На глазах у меня выступили слезы от воспоминаний о той прекрасной сильной женщине, которая одним только взглядом могла заставить целый легион солдат побросать оружие. Я тихо опустилась рядом с ней, и Оша приоткрыла глаза. Она тяжело дышала и смотрела на меня словно сквозь белую пелену. Но видела. -Пока я еще жива, расскажу. Затем тебя и позвала, - тихо начала она, стараясь, чтобы голос звучал твердо и не слишком жалобно. Я знала, что рано или поздно это произойдет, но все-таки слезы хлынули горячим потоком. Столько стараний – и все зря. Снова! -Отдохни лучше. Не трать силы. Прошу, мама, не надо, - тихим надрывным шепотом прошелестела я, поглаживая ее голову, косынку с которой она отказалась снимать даже сейчас. Я назвала ее мамой. Осознание этого придет еще не скоро, но оно придет. Пока только слабой реакцией на мои неожиданные слова был чуть удивленный взгляд Оши. -Чтобы я долго и тихо умирала на руках у тебя? Нет. Я лучше расскажу, дитя мое. Я сморгнула слезы и внимательно вслушалась в слабеющий голос одного из самых дорогих мне людей. Поначалу она несла какую-то околесицу. Про внезапно вернувшегося лорда, про сверток у него на руках, про едва живую от тягостей жизни девушку из другого мира. Про ту, что сразу показалась ей родной и близкой сердцу. -Моя сестра на тебя раньше походила. Ее лихорадочный шепот прервался. Оша как-то рассказывала мне о своей сестре, которую в могилу свел пьяный муж. Я крепко вцепилась в простыни, не желая ничего упустить. Если она начала говорить о сестре, то это действительно нечто важное. Дальше Оша вкратце поведала мне о короле, прекрасном черноволосом эльфе с золотыми лентами в косах, который приехал однажды и полностью изменил странную ни на кого не похожую девушку из иного мира, подарив Оше дочь, а лорду Маэдросу шанс исправить ошибки. Я жадно глотала каждое слово, не желая упустить ничего, ни одной детали, ни одного звука, ни одного вздоха. Жизнь покидала Ошу с каждым порывистым вдохом, с каждым слабеющим словом, но она продолжала говорить то, что знали здесь немногие, да и тех почти каждого унесла болезнь. Она описывала девушку, мечтала об ином мире, а после посетовала на то, что лорд запретил кому бы то ни было говорить той девчушке о том, кто же она такая. Мне уже не требовались догадки и подсказки, чтобы понимать, что эта девушка я. Я отказывалась верить этим словам, списывая их на бред умирающей, но глаза Оши с началом рассказа просветлели и смотрели ясно, твердо. Так же, как и всегда. -Отыщи… себя… Ева… Слова затихли, Оша выдохнула, и тело под простыней расслабилось. Ее не стало. Я на негнущихся ногах поднялась с кровати и прижалась головой к стене. Холодный камень помог отрезвить голову, заполненную бедами, слезами и болью. Я развернулась к стене спиной. Громко, порывисто закричав, сползла вниз, тщетно пытаясь уцепиться руками хоть за какой-то выступ. Пальцы были исцарапаны камнем и измазаны грязью и кровью, но я не чувствовала ссадин. Я вообще ничего не чувствовала и не видела, кроме слепой пустоты, которая заполнила меня всю, стоило Оше умереть. А спустя мгновение пустота взорвалась такой ужасающей болью, что я закричала вдвое громче и распласталась на полу, не в силах пошевелиться. Тело горело, голова трещала, словно по ней крепко ударили молотом. Я не чувствовала, как царапаю пол внезапно ослабевшими пальцами, не могла видеть, как слезы боли и отчаяния катятся по моим щекам. Зато я отчетливо видела воспоминания. Один за одним они высвобождались, смешиваясь с другими воспоминаниями, являя моему уставшему мозгу вторую жизнь и порождая третью. «Отыщи себя, Ева». EndPOV