Самая лучшая мотивация

      Мишель так и застыла, не веря в происходящее. Что это удумала Кира? Очередная попытка помочь или предательство?       Желая разобраться во всем, Мишель аккуратно, не привлекая внимания, встала из-за стола и пересела на другой, что стоял поближе к интересующей ее парочке, и напрягла слух.       Разобрать полные фразы в многоголосом гуле посетителей кафе не получалось, но кое-какие отрывки она все же уловила.       – ...не догадалась? - мужской голос.       – ...слишком...наивная, - смешок.       – ...не жалко...?       – ...моя доля...деньги...когда...?       – Как...обычно.       – Скоро...придёт..., - после этих слов Кира снова поцеловала мужчину. Затем Орландо шепнул ей что-то ещё и бросил на стол несколько купюр, судя по пустым бокалам, за вино и скрылся за дверями.       Пока француженка поправляла прическу, глядя в зеркало, не подозревая о существовании зрителя за ее спиной, Мишель переваривала услышанное. О какой доле шла речь? Не о призовых деньгах, случаем...?       Разные мрачные догадки заполнили голову, одна мысль смешивалась с другой, вызывая головную боль и заставляя сердце биться чаще. Не выдержав такого давления, Мишель, поддавшись эмоциям, покинула своё место и, неимоверно быстро преодолев расстояние между столиками, громко опустилась на стул перед Кирой.       – Мишель! - удивлённо вскрикнула девушка. – Мы же встречаемся минут через двадцать, разве нет?       – Я тоже так думала, - ответила Мишель, не скрывая свой гнев и обиду. – Что ты здесь делала с Орландо? - сразу спросила девушка, не в силах ходить вокруг да около.       – Орландо? - поражено переспросила Кира. – Ничего такого, просто так оказалось, что мы ужинали в одном ресторане, вот, присел ко мне, чтобы съязвить по поводу нашего проигрыша. Неужели ты не знаешь Орландо?       – Прекрати врать! Я слышала ваш разговор про долю, деньгах, про чью-то излишнюю наивность!       – Я..., - запнулась француженка, которая до этого всегда казалась такой собранной и уверенной. – Я просто...использую Орландо, слышишь? Пытаюсь втереться в доверие, чтобы помочь вам с победой!       – Не слишком ли сильно ты с ним сближаешься? - подозрительно поинтересовалась Мишель, открыто намекая на поцелуй.       – У меня свои методы, - резко заявила француженка, скрестив руки на груди. – А ты думаешь, что я играю на две стороны? После всего, что я сделала для тебя?! - оскорблено проговорила девушка, сложив брови домиком.       – Я не знаю, в какую игру ты играешь, Кира, - спокойно сказала Мишель. – Но я слышала всё, о чем вы говорили. Всё, - соврала она, желая посмотреть на реакцию. Хореограф отчаянно хотела верить в слова единственной подруги, но ей до жути надоела ложь вокруг себя. – Выкладывай, что ты задумала на самом деле.       Внезапно маска несправедливо обвинённой оскорбленной подруги спала с Киры, открывая настоящее ее лицо. Брови сразу вернулись на своё место, глаза, что прежде всегда выражали только дружелюбие, смотрели надменно и неприятная, наглая улыбка легла на ее губы.       – Я могла бы и дальше кормить тебя сказками о своей помощи, но мне это больше не нужно. Да, Мишель, ситуация с контрактом так и не научила тебя ничему, правда? - усмехнулась француженка, глядя с жалостью и презрением.       – Значит...значит все это было ложью? Для чего? - непонимающе спросила девушка.       – Ох, Мишель-Мишель, я и не надеялась, что ты поймёшь. Большие танцы - это давно уже бизнес, а не честная борьба. Да, мы соперничали с «Ледяными сердцами» много лет, но действовали по определенной схеме. У нас было некое...сотрудничество. По очереди, обычно, какая-то из наших команд шла до конца, а другая выбывала где-то на середине и занималась другими участниками. Подставляли, втирались в доверие, чтобы в итоге аккуратно «убрать» их и разделить выигрыш. Не вы первые, кто попал под нашу схему, не вы последние, уж поверь мне. И пока мы вершили свои планы, у нас с Орландо закрутился роман. Ну, знаешь, как это бывает в порыве страсти.       – Получается, когда мы обсуждали танец, ты сливала всё Орландо? А он, тем самым, делал свою постановку и делал ее совершеннее, чем наша?.. - на это Кира самодовольно кивнула. – А советы? Советы, которые ты мне «по-дружески» давала, должны были лишь глубже потопить нас?       – Вот тут я тебе ничего не скажу. Я не для того обрабатывала тебя все это время, чтобы в конце помогать.       Мишель как никогда прежде захватили злость и обида. Эти эмоции переполняли ее через край, сжигая изнутри всё, грозясь выйти наружу в виде криков и слез. Но она подавляла в себе это. Она даст им волю, но не здесь и не сейчас. Сейчас главное сохранять спокойный вид, что получалось не очень. Красные глаза и трясущиеся руки открыто говорили сами за себя.       – А как же...как же...       – Твой мальчик Брэндон? - бесстрастно закончила за неё Кира. – Знаешь, мне, конечно, жаль и все такое, но...Мне самой нужны деньги. Из-за стечения определенных обстоятельств я понабрала кредитов, которые нечем оплачивать. Если я не погашу их в ближайшие две недели, то у меня начнутся серьезные проблемы, и о конкурсах придётся надолго забыть. Единственная правда, которую я тебе рассказала, была история о матери. После ее гибели я поняла, что каждый сам за себя. И я справлюсь со своими проблемами, даже если кто-то поплатится жизнью за это. Мне плевать, - объявила француженка с непоколебимым лицом.       И Мишель стало противно. Кира, в таком привычном бирюзовом платье с безупречной укладкой, казалась совершенно чужой. Будто перед ней сидит не ее подруга, а совсем другой человек.       – Депортация «Пламенеющего танца» - тоже ваших рук дело? - зачем-то спросила хореограф.       – Как я уже говорила, у нашего продюсера много связей.       – Зачем вам это было нужно?       – Понимаешь, у меня никак не получалось подобраться к их команде, как бы я ни старалась. С тобой все шло очень просто. Ты была настолько одинокая и жалкая, что привязалась к человеку, которого знала от силы несколько дней. Поэтому мы решили, что победить, соперничая с вами, будет намного проще и «выкинули» мешавшую команду из страны, - невозмутимо объяснила Кира.       – Не боишься...что я расскажу обо всём? - попыталась надавить Мишель.       – А кто тебе поверит? - усмехнулась француженка, поправив своё платье.       – Какая же ты... - гнев захлестнул ее новой волной полностью, и девушка еле сдерживалась, чтобы не вырвать все волосы бывшей подруге.       – Что? Станешь оскорблять меня? Признайся, Мишель, ты проиграла. Вы проиграли. Благодаря тебе, - Кира умело играла на ее эмоциях, вызывая такое надоевшее Мишель чувство вины, подавляя настрой на победу и надежду на лучшее. – Может, эта ситуация станет тебе уроком. Прощай, лапуля.       Это прозвище, такое родное, сейчас наполненное ядом, иглой вонзилось в израненное сердце, лицо скривилось, а слёзы все-таки скатились на щекам. Мишель уже не видела, как довольная собой Кира оставила ее в одиночестве за кофейным столиком и исчезла за открытыми дверями.       Какая же она дура. Наивная дурочка, что из-за своей глупости подставила команду и...тут она вспомнила...Брэндона. Мишель обещала ему победу, обещала, что он будет жить, и не смогла сдержать своё слово. Девушка уронила голову на руки, пытаясь заглушить всхлипы. Все равно, что подумают посетители кафе. Сейчас существовала только Мишель, этот стол, стул и нож, воткнутый в спину.       Как в тумане девушка подошла к бару, заказала бутылку красного вина и выбежала наружу, чуть не убив двух девушек, подруг на вид, дверью.       Мишель рваными шагами шла вдоль вечерних парижских улиц, нервно сжимая в руке полупустую бутылку, тени от фонарей неровно ложились на ее лицо, скрывая размазанную тушь и красные глаза. Сил не было. Зачем что-то делать, если из-за своей глупости и наивности она опять все испортит?       Ноги привели ее к отелю. Хотелось не возвращаться сюда. Желательно никогда. Она не сможет смотреть в глаза своей команде, ей было слишком стыдно. Как она объяснит им всю ситуацию?       Так и не дойдя до дверей, Мишель завернула в ближайшую подворотню. Прислонилась к стене, прильнула к бутылке. Пока она делала крупные глотки, сознание услужливо прокручивало недавний диалог, и от наполненных ядом слов Киры сердце вновь сжалось, на глаза навернулась новая волна слез, ноги подкосились, и девушка опустилась на холодный асфальт.       Мишель, уронив голову на колени, рыдала навзрыд от засасывающей пустоты в груди. Здесь никто не должен услышать ее. Сейчас чьего-либо присутствия ей хотелось меньше всего. Хореограф не заметила, как от усталости погрузилась в липкий, неприятный сон.       Сквозь пелену Мишель услышала, как ее зовут по имени, но физически не смогла открыть глаза. Затем кто-то поднял ее на руки и понёс вперёд. Наконец, с трудом разлепив веки, девушка увидела над собой светлеющее небо и бледные звёзды, что скоро полностью скроет солнечный свет. Спустя недолгое время она почувствовала, как ее опустили на скамейку, но предпринять попытку сесть самой пока не собиралась.       – Ну ты и набралась, лапуля, - последовал тяжелый вздох, и кто-то опустился рядом.       Хотя почему «кто-то»?       Услышав это прозвище, Мишель вздрогнула и подняла голову. Совсем рядом сидел Брэндон, в кожаной куртке, белой футболке, чёрных джинсах и тревожно осматривал ее. В тусклом свете не было видно, насколько болезненно он выглядит, но Мишель подозревала как.       Удивление придало ей сил, и девушка, морщась от пронзительной головной боли, осторожно выпрямилась под внимательным взглядом голубых глаз.       – Брэндон...что ты здесь делаешь? Почему ты не в больнице?       – Мишель, если ты собираешься напиться, пожалуйста, в следующий раз держи рядом с собой телефон, - серьезно попросил парень. – Ты забыла в палате свой блокнот, где делала пометки для танца. Я подумал, это важная для тебя вещь и позвонил, чтобы если что, ты знала, где ее искать. Ты всю ночь не брала трубку, я...забеспокоился. Мало ли что могло случиться с тобой в таком состоянии. И, видимо, не зря. Хоть бы до отеля дошла...       – Я не хочу туда возвращаться, - устало сказала Мишель. – Как ты вообще вышел из больницы?       – Лапуля, у моей палаты не стоят охранники. Нашёл старую одежду и осторожно проскользнул.       – Как ты нашёл меня?       – На ресепшене узнал, что в отель ты не заходила, на всякий случай решил проверить рядом и нашёл, - непринужденно рассказал Брэндон и откинулся на спинку скамейки. – Если не хочешь возвращаться в отель, присела бы в кафе, а не плакала бы в темном переулке.       – Как ты?.. - вместо ответа парень красноречиво указал рукой на ее лицо, и Мишель поняла, что наверняка сейчас выглядит не в лучшем виде. Опухшие глаза, размазанная тушь. Мда.       – Если ты беспокоишься о своём внешнем виде - не стоит, я выгляжу не лучше, - усмехнулся Брэндон, но Мишель лишь почувствовала болезненный укол от этих слов. В памяти всплыли события вечера, и слёзы в очередной раз выступили на глазах. – Лапуля, эй, ты чего?       – Я дура, Брэндон, такая дура..., - Мишель, из необходимости выговориться кому-то, рассказала всю историю с Кирой: про то, как началась их «дружба», про подставу с правилами, про «помощь» и про открывшуюся правду. Пока девушка говорила, она глушила слёзы, давясь всхлипами, но под конец не выдержала и разразилась рыданиями. Брэндон слушал, не перебивая, потом притянул ее к себе, пока она говорила дальше.       – Я подвела команду, Брэндон, подвела тебя, прости-прости-прости, - шептала девушка, прижимаясь ближе к нему.       – Ох, лапуля, моя наивная лапуля, - проговорил парень, гладя ее по трясущимся плечам. – Не умеешь ты разбираться в людях, Мишель. И не извиняйся за это, пожалуйста, - он поцеловал ее в лоб, как тогда, и отстранил, взявшись за ее плечи. – Сколько осталось до конкурса?       – О-около четырёх дней, - всхлипнула Мишель.       – Слушай, вы однажды выиграли в финале, когда вам неожиданно пришлось танцевать без одного танцора...то есть, меня. А здесь у вас целых четыре дня в запасе. Переделай танец, желательно ещё и музыку, чтобы «Ледяные сердца» не знали ничего о вашем настоящем танце.       – Предлагаешь сделать полную противоположность имеющегося танца? - удивилась Мишель. – Это очень резкий шаг, и не факт, что это пойдёт нам на пользу.       – Да, свой риск есть, - не стал спорить Брэндон. – Есть и некоторые несостыковки, но их можно обойти за счёт других преимуществ, - поймав неуверенный взгляд Мишель, парень продолжил уговаривать. – Если оставить все как есть, лапуля, то можно сразу настраиваться на поражение, потому что сейчас их танец определенно лучше. Твоя Кира, по сути, сама поставила вам удобный для ваших соперников танец, так что для победы нужно все кардинально менять, понятно?       – Кажется, да, - кивнула девушка, понимая, к чему он ведёт.       – Какое именно у вас направление стрипа?       – Стрип-пластика.       – Значит, новый танец нужно делать в стрип-dance.       – Кстати, да...Основным отличием танца от пластики является наличие ритмичности. Также, стрип-dance богат танцевальными акцентами и динамичными движениями. Это будет нам только на руку. Почему я сразу не выбрала стрип-dance?       – Потому что твоя подружка промыла тебе мозг, - любезно напомнил Брэндон.       – Так, ладно...а что насчёт трюков?       Так они просидели несколько часов на той лавочке, выстраивая новый шаблон танца, полную противоположность предыдущему. Он выходил необычным, даже экспериментальным. Либо они выиграют с таким танцем, подкупая судей своей храбростью и страстью (что является сногсшибательным дуэтом), либо провалятся с треском из-за своей неподготовленности.       – Та-а-ак, а ещё можешь убрать Джастина из танца, и тогда вы точно выиграете.       – Брэндон, прекрати! - сквозь смех попросила Мишель. – По регламенту нельзя!       – Можешь поставить в угол сцены бревно, никто разницы не заметит.       Девушка засмеялась ещё громче и положила голову Брэндону на плечо.       – Ха-ха! Когда ты выздоровеешь, ты обязан вернуться в команду. Я ужасно скучаю по твоим шуткам.       Парень на это усмехнулся и приобнял Мишель за плечи.       – Обязательно, лапуля, обязательно.       Сегодня ей предстоит шокировать всю команду ужасной новостью, снова испытать стыд и начать работать над более сложным танцем. Но пока рядом он, все отходит на второй план. С Брэндоном тревога незаметно проходит, а это как раз то, что ей нужно сейчас. Мишель хотела бы, чтобы это мгновенье никогда не кончалось, но, как известно, ничто невечно...