apple of discord

— Я снова все испортил., — шипит Сокджин, вздыхая через раз. Но он просто не может уйти от чуткого взгляда демона. — Они уснули, хен, — совсем легонько, ладонь прикасается к чужой — теплое к холодному, словно две звёзды с разных полюсов, — а нам, кажется, нужно поговорить, — юноша поднимает голову, маленькое углубление на повязке становится влажным и краснеет — он снова плачет. И Намджун готов упасть. Исчезнуть. Не существовать никогда. Только, чтобы на этом лице всегда была улыбка, чтобы ни одной слезы не скатилось по его щекам. Намджун тоже хочет плакать. Ему нельзя было делать этого. Сначала, в детстве — нужно было бороться за свою жизнь, драться со всеми, кто мешался под ногами, потом — производить хорошее впечатление на будущих жертв, после — нужно было держаться ради Рюджин, а… Потом, все плакали. Он видел, сколько слез в закоулках дворца проплакала юная госпожа — не по своему шисюну, ей было больно за брата. В отличии от него, самого, что просиживал каждый день у пустого тела, обсуждая с ним прошлое. Конечно же, ему никто не отвечал. Но он, оттого, и не думал прекращать. — Если ты хочешь, — лёгкая улыбка тронула губы Сокджина, заставляя, тем самым, несчастное сердце демона делать невероятные кульбиты, словно заклинатель на меча, — я. — Давай закончим это, — шепотом произносит юноша и все внутри Намджуна сжимается раза так в три. Он не понимает, «закончим» что — эту игру или это непонимание? Как же яростно стучит мертвое сердце, аж дух захватывает, — я нравлюсь тебе? — он даже не думает, сразу же кивает, всматриваясь в изменения на лице хена. Но их нет. Все так же, как и было, лишь стал ещё бледнее, — я — человек, Намджун. Я умру. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Его больше не держат ноги. Все так плохо. Все просто ужасно. Когда об этом говорила Рюджин, это не казалось таким страшным, в конце концов, разве она может заглянуть в голову хена. Как давно. по этим щекам не спускались прозрачные капли, пока их хозяин глотал горечь и продолжал смотреть на того, ради которого не жалко все это стерпеть. Он умрет. Да чёрта с два! Намджун сам умрет, только бы он жил. Намджун убьет всех, кого только нужно. Намджун. — Намджун. Джун-и, — демон наконец поднимет глаза ваше, там, где застывает хенова улыбка, — все хорошо. Намджун. Я просто не хочу, чтобы ты чувствовал это. Терять любимых — тяжело, — ему хочется плеваться ядом, но он молчит. Как же плохо от этого всего. Влюбляться в смертных — так тяжело. Влюбляться вообще тяжело. Невыносимо. Но Намджун уже не ребенок. И понимает, что все то, что они пережили вместе никуда не денется. Сейчас — рядом с ним его хен и, если он позволит, этот демон будет с ним до скончания дней. — Я останусь с тобой, — шепчет демон, укладывая ладони на щёки Сокджина — тот острожно ластится ближе, чуть ли не, мурча, — правда, хен. Не имеет значения — живы мы или мертвы, ведь мы — вместе. Наконец он улыбается, а поток соленых слез вмиг прекращается, стоит увидеть яркую улыбку хена. — Я не договорил, — голос его становится серьезнее и тише, как будто, юноша боится, что их услышит кто-то внизу, — я не хочу, чтобы ты терял кого-то. Возможно, нам всё-таки пора закончить это все, — Намджун недоверчиво моргает. Почему каждое мгновение может так трясти его? — Джун-и, вот-вот вся эта игра с артефактами закончится и я вернусь домой, — демон тянет ладонь, чтобы сцепить их пальцы, но ее острожно откладывают на пол, — один. Этот разговор заводит его в тупик сильнее, чем вся его жизнь, вместе взятая. Это все слишком сложно. Он устал, так чертовски устал, что сейчас шлепнется и уснет здесь, чтобы не дослушивать до конца. — Ты нравишься мне, — когда демон уже собирался преспокойно уложился прямо тут, произнес Сокджин, прикрывая лицо от густого румянца, — правда, нравишься. Но мне так больно осознавать, что ты будешь смотреть на то, как я старею, схожу с ума и умираю, — вот, насчёт второго Намджун был не уверен. Неужели люди ещё и с ума сходят в старости? — а ты останешься таким же, Намджун, — его тошнило от этого всего, — лучше тебе вернуться к госпоже Шин, — даже в такой ситуации, он сохраняет спокойствие и называет Рю именно так. «Я сейчас с ума сойду. Вы — максимально глупые. Не слушай его, Джун! Не верь не единому слову. Он не врёт, но… Ему больно, ведь ты увидишь его другим. Ну, знаешь, отвратительным. И просто бросишь. Если ты сделаешь это — я откушу тебе нос, клянусь. Не смей его оставлять, слышишь? Не смей!» — вопли демоницы звенели в его голове, словно тысячи огромный звонков. Пока в голове разбивались огромные стекла на крохотные кусочки. — Хен, — демон очередной раз вздохнул, наблюдая за тем, как удлинилось лицо Сокджина, от испуга, — что бы не случилось — сойдешь ты с ума или постараешь. Я буду рядом, чтобы поддержать тебя. Не защитить, а поддержать, слышишь? Потому, что я люблю тебя. И ты меня. А ещё у нас есть Тэхен и мы его тоже любим, — Намджун, как будто, себя самого уверял в этом, но юноша действительно кивал, верил и тянулся к этому свету.