i
Ведьмак разводил костёр, когда Лютик увлечённо рассказывал Цири о себе, о Геральте, о предназначении — обо всём, чем интересовалась девочка. Она была напугана, это было видно невооружённым взглядом — слишком много ей пришлось пережить, прежде чем найти Геральта. Геральта, который сейчас угрюмо сидел, уставившись в огонь, будучи благодарным барду за то, что тот взял на себя разговоры и ответы на многочисленные вопросы — всё то, что с таким трудом далось бы самому ведьмаку. Кажется, Лютик неплохо поладил с девочкой, что, однако, было неудивительно: он всегда превосходно ладил с детьми. Она выглядела спокойной, пока Лютик, театрально жестикулируя, рассказывал ей историю знакомства с её матерью, не избегала его взгляда, несколько раз на её бледном личике даже мелькала тень улыбки. Пару раз Геральт чувствовал на себе любопытный, немного настороженный взгляд, но заговорить Цири не пыталась, а он… ну, он был Геральтом. Он не заметил, сколько времени прошло, пока он сидел, погрузившись в свои мысли. В реальность его вернуло лёгкое прикосновение к плечу — Лютик тихо сел рядом. Бард поёжился от холода: он был в одной рубашке, без своего привычного камзола. Геральт поднял голову и наткнулся взглядом на Цири, свернувшуюся клубочком по другую сторону костра, накрытую ярким дублетом Лютика. — Мгновенно уснула, — тихо проговорил поэт, — слишком устала. Геральт снял с себя куртку и накинул её на Лютика. Тот что-то довольно промурлыкал и прижался к его плечу. — Нам нужно будет купить ей нормальную одежду, — продолжил он, — её собственная испачкана и порвана в клочья. Геральт рассеянно кивнул. — Как тебе она? — Цири? Ну… — Лютик поёрзал, устраиваясь поудобнее, — очень худая. И очень бледная. Страшно представить, через что ей пришлось пройти. Но довольно симпатичная: такие зелёные-зелёные глаза и светлые волосы, прямо как у Паветты, — он улыбнулся и взглянул на Геральта, — и у тебя. И ещё она умна, даже слишком для её возраста. Она уже очень взрослая. Хотя ей всё ещё нужна защита. Ведьмак помолчал несколько мгновений. — Спасибо, — он не отрывал взгляд от костра, — за то, что поговорил с ней, рассказал ей всё это… Лютик поднял на него неожиданно серьёзный взгляд. — Не за что. Но я не буду делать так всегда. Она твоё предназначение, Геральт, не моё. Тебе нужно будет найти с ней общий язык, ты же понимаешь. — Она боится меня. Лютик фыркнул. — По-моему, это ты боишься её. И не надо на меня так смотреть! Вы предназначены друг другу, и она это понимает, а вот ты всё ещё пытаешься это игнорировать. Ты нужен ей, Геральт. Намного больше, чем могу быть ей нужен я, — он помолчал пару секунд и устроил голову у него на груди, — так что просто поговори с ней. — О чём, Лютик? О чём я могу с ней говорить? — М-м, не знаю. Ну, поговорите о королеве Калантэ, ты вроде неплохо её знал. Или расскажи ей про Каэр Морхен. Ты же собираешься отвезти её туда? — Тебя — тоже. Лютик тихо засмеялся. — Потому что я нужен Цири, ибо ей суждено провести неопределённое количество времени в компании грубых и неотёсанных ведьмаков, да? Где-то вдалеке прощебетала птица. — Потому что ты нужен мне.ii
Геральта разбудили голоса и отсутствие тепла Лютика рядом, что само по себе было странно: бард никогда не просыпался первым. Он притворялся спящим и не реагировал на попытки ведьмака разбудить его, ныл и сильнее заворачивался в одеяло, куртку Геральта, свой дублет (нужное подчеркнуть), уговорами и сладкими речами вынуждал ведьмака поваляться подольше — что угодно, только бы не вылезать в прохладу утра. Но сейчас Лютика вопреки обыкновению рядом не было. Геральт открыл глаза, резко сел и наткнулся взглядом на сосредоточенную мордашку барда, увлечённо плетущего что-то сложное и навороченное на голове Цири и параллельно рассказывающего ей что-то про музыку. Волосы девочки были вымыты и ещё оставались немного влажными, на ней по-прежнему был камзол Лютика. — Музыка должна идти из сердца, — с упоением вещал поэт, — и слова должны быть подобраны не просто потому, что они рифмуются — они должны выражать твои мысли. Бывший преподаватель Оксенфуртской академии дорвался и, кажется, нашёл себе ученицу, подумал Геральт. — Ты споёшь мне потом? — спросила Цири, и этот вопрос привёл Лютика в детский восторг. Геральт начал переживать, как бы из его Ребёнка-предназначение не получился музыкант. Двоих бардов рядом с собой он уже не выдержит. — Конечно, спою! — воскликнул поэт. — Только чуть позже. А то если я разбужу Геральта своей балладой, он убьёт меня на месте, — Цири чуть напряглась, — фигурально выражаясь, разумеется, — поспешил пояснить Лютик и перешёл на заговорщицкий тон, — на самом деле ему нравится моя музыка, что бы он там ни говорил. И… о, Геральт! — он посмотрел на ведьмака, но в его глазах не было ни капли удивления. — Доброе утро. А мы уже почти собрались, — он закрепил последнюю прядь на голове девочки. Ведьмак смерил его скептическим взглядом. — И куда вы собрались? — Мы едем в город покупать Цири одежду. В этот момент Цири с изумлением осознала, что в глазах хмурого ведьмака промелькнуло удивление. — А меня вы спросить не собирались? — Так вот, спрашиваем, — Лютик встал с земли, — я знал, что ты будешь за, — продолжил он, не дав Геральту вставить ни слова, и тут же был пойман за рукав и оттащен в сторону. — Ты понимаешь, что это опасно? — прошипел Геральт ему в лицо. — А ты предлагаешь, чтобы она ехала до вашей крепости в грязном платье? Она наденет твой чёрный плащ, и её никто не узнает. — Лютик, нет… — глаза ведьмака опасно сверкнули, но бард и бровью не повёл. — Лютик, да. Я не позволю цинтрийской принцессе ходить в чём попало. Если ты не хочешь, мы поедем вдвоём. Они об этом никогда не говорили, но именно тогда Цири поняла, что имел в виду Лютик, когда говорил, что с виду пугающий ведьмак на самом деле довольно милый. Пошедший наперекор и не захотевший его слушать бард был награждён лишь рыком в свою сторону и даже не обернулся, собираясь демонстративно готовить завтрак. Позднее он чуть не навернулся лицом в костёр, но мгновенно был пойман сильной рукой Геральта, который поставил его ровно и злобно прорычал: — Я поеду с вами в город, только сядь ради бога. У меня нет никакого желания искать потом останки вас обоих, — это прозвучало угрожающе, но Лютик лишь победно улыбнулся. — К тому же, — продолжил ведьмак уже спокойнее, — я не собираюсь позволить тебе купить гору ярких бесполезных шмоток, которые ты так любишь. В эту секунду Цири решила, что возможно, слухи о том, что ведьмаки такие уж страшные, слишком преувеличены.iii
Когда Геральту наконец пришлось заговорить с ней, он не был к этому готов. Они ехали по направлению к городу, Лютик благородно уступил своего Пегаса[1] Цири, сам же шёл рядом и наигрывал мелодию на лютне. Он уже спел несколько баллад, порадовав этим девочку, рассказал ей пару историй, которых у него всегда было в избытке, а сейчас невесомо перебирал струны и улыбался уголком губ, украдкой наблюдая, как Цири подъезжает ближе к ведьмаку. Геральт ожидал любого вопроса. Он ждал, что она спросит его о том, куда они теперь отправятся, о войне, о её родителях, о чём угодно. Но вот вопроса, который задала Цири в реальности, он не ожидал. — Как вы познакомились с Лютиком? — тихо спросила она, повернув к нему голову. Геральт не остановил Плотву только благодаря железной выдержке, но кажется, и она давала трещину. Он бросил взгляд на барда, но тот лишь ушёл вперёд и заиграл громче, отчаянно пытаясь скрыть улыбку. Ведьмак почувствовал себя преданным: единственный человек, который мог сейчас спасти его от необходимости рассказывать эту историю, упорно прикидывался глухим и гордо вышагивал на несколько шагов впереди — достаточно далеко, чтобы успешно игнорировать прожигающий его спину взгляд, и достаточно близко, чтобы слышать разворачивающийся диалог. Паршивец. — В таверне, — смирившись со своей судьбой, ответил Геральт, — он просто прицепился ко мне, как банный лист, и больше не отлипал — ничего необычного, — бард впереди скептически хмыкнул, — Лютик рассказывает эту историю намного интереснее, тебе лучше спросить его. Обычно на этом моменте он говорит что-то о судьбе. Цири хихикнула: — Лютик любую историю рассказывает намного интереснее. Я просто хотела вытянуть из тебя чуть больше, чем два слова. Геральт хмыкнул. — Ведьмаки не слишком разговорчивы, уж извини. — Все? Он поморщился. — Может, не все. Тебе скоро предстоит познакомиться с некоторыми — вот и узнаешь. — Ты же научишь меня драться? — неожиданно спросила она, Геральт резко перевёл на неё взгляд. Цири закусила губу. — Идёт война, я хочу уметь за себя постоять. Мне ведь всё равно придётся, да? Ведьмак хмыкнул. Лютик был прав: она умна, достаточно умна, чтобы понимать это. — Научу, — ответил он, — для того мы и едем в Каэр Морхен. — Расскажи мне о нём. О Каэр Морхене. И о, Геральт наконец-то почувствовал себя уверенней. Он был готов к этому вопросу, он его ждал. Он начал свой рассказ и даже не заметил, когда Лютик замедлил шаг и пошёл рядом с ними, вслушиваясь в слова ведьмака. Возможно, вопреки опасениям Геральта, это было не так уж и сложно, даже в какой-то мере приятно, но вот язвительному барду об этом знать не обязательно.iv
Когда они оба услышали смех Цири, они совершенно этого не ожидали. Ни разу со времени их знакомства она не смеялась открыто: были улыбки, робкие намёки на веселье, но не смех. Это можно было понять, учитывая то, сколько ужасов она пережила, однако Лютик упорно пытался развеселить девочку своими историями и песнями, показать ей, что она в безопасности и худшее позади, но в итоге всё случилось совсем по-другому. Они стояли на рынке, перед лавкой с женскими платьями: ведьмак и бард. И спорили. — Мы не будем покупать ей платье, Лютик. — Это ты так решил. А я говорю, что ей необходимо хоть одно платье. — Мы едем в ведьмачью крепость, а не на бал, если ты не забыл. Зачем ей там платье? На лошади в нём скакать? — Если ты не забыл, — язвительно передразнил его бард, — она девушка, а к тому же принцесса. Ты не можешь лишить её этого, сделав из неё ведьмачку, чтобы она только и делала, что махала мечом. Я не позволю, — надо признать, в этот момент он выглядел весьма угрожающе. — Принцесса? — вспылил Геральт. — Вокруг война, идиот! Неизвестно, когда теперь ей придётся вспомнить о своём титуле. Ты ей ещё ожерелье купи! — И куплю! — И купи! И помаду не забудь! — Обязательно! Чтобы нарисовать ею у тебя на лбу большой чл… Договорить Лютик не успел: остаток фразы потонул в звонком смехе, донёсшемся до них. Ведьмак и бард одновременно растерянно обернулись, мгновенно забыв о споре. Цири, стоящая в стороне, подальше от толпы, весело смеялась, обнимая Пегаса за шею, и смотрела на них. Девочка не удержалась: слишком уж комично выглядели грозный ведьмак и бард в ярком костюме, яростно спорящие перед магазином с женской одеждой. К слову, платье они всё-таки купили. Сбитый с толку, Геральт, кажется, даже забыл, что изначально был против. Ведь Цири впервые за долгое — ведьмак был уверен, очень долгое — время смеялась.v
Цири не понимала, почему люди говорят, будто ведьмаки не испытывают человеческих эмоций, будто они ничего не чувствуют? Геральт же чувствовал. Например, он любил Лютика. Это было настолько очевидно и понятно для девочки, что даже не вызывало у неё сомнений. Бард часто спал у него на коленях, накрытый его, Геральта, курткой, ведьмак позволял ему прикасаться к своим волосам, расчёсывая и заплетая их, позволял петь песни и задавать кучу вопросов, смотрел только иногда так, будто хочет его убить, но это несерьёзно, конечно — Цири была уверена. Геральт защищал его от любой опасности, будь то человек, косо посмотревший в сторону барда, или же яма, в которую Лютик чуть не угодил из-за своей невнимательности, и когда Цири вдруг ощутила эту защиту на себе, она испытала противоречивые чувства. Они ехали через лес, когда наткнулись на стаю гулей. Возможно, где-то неподалёку было кладбище и именно из-за этого их было так много. Ведьмак обнажил меч, сказав двум своим спутникам держаться подальше и не высовываться. Он был готов к тому, что его не послушает Лютик, просто потому что Лютик никогда его не слушал и Геральт всегда был к этому готов. Но вот к чему он готов не был, так это к тому, что его не послушает Цири, что кинется помогать, орудуя кинжалом, подаренным ей Геральтом. Вот только, решив, что кинжала и желания помочь будет достаточно, чтобы справиться с одним гулем, она не подумала, что будет делать, когда их станет несколько. Геральт взмахнул мечом, отрубая голову чудовища, ровно в тот момент, когда острые зубы клацнули в сантиметре от ноги Цири. В глазах ведьмака плескалось волнение. Такое она видела в золотых глазах, когда Лютик творил очередную опасную глупость, но сейчас его взгляд был направлен на неё. Он быстро осмотрел её в поисках ран, бегло, жёстко, но всё же бережно. Неожиданное осознание чётко пронеслось в голове Цири: она была ему дорога. Убедившись, что всё в порядке, Геральт выпрямился, и беспокойство в его глазах сменилось чистейшей холодной яростью. Второе осознание было не менее чётким: злить ведьмака всё-таки не стоит. — Чем ты думала? — опасно зарычал он. — Я же сказал не высовываться. Ты думаешь, что можешь справиться с десятком гулей маленьким стальным кинжалом, не зная даже элементарных основ боя? Я тебя разочарую. Случись подобное, когда ты была бы одна — и ты бы уже играла роль свежего ужина. Геральт говорил тихо, не повышая голоса, однако его слова сочились ядом. Цири метнула взгляд к Лютику, но поэт стоял молча и вмешиваться явно не собирался. И о, вот это было действительно страшно. Когда Лютик молчал, это всегда было страшно, ибо это всегда говорило о том, что ничего хорошего можно не ждать. Цири поняла, что у неё серьёзные проблемы. — Когда ты будешь понимать, хотя бы как обращаться с оружием, тогда у тебя будет хоть какой-то шанс, — тем временем продолжал Геральт, — сейчас, — он сделал паузу, прожигая её тяжёлым взглядом, и холодно отрезал: — нет. Он повернулся спиной, не дожидаясь её ответа, оседлал Плотву и молча поехал вперёд. Лютик пришёл к ней уже вечером, когда она сидела чуть поодаль от костра, искренне желая слиться с деревьями и не попадаться на глаза Геральту, который сидел у огня спиной к ней и чистил мечи. Бард сел рядом и легонько коснулся её плеча своим. — Эй, не переживай, — улыбнулся поэт, — он отойдёт уже к завтрашнему утру. Цири грустно кивнула, и Лютик тихо засмеялся. — Я предупреждал, что он иногда бывает немного жутким, — он чуть понизил голос, — просто ты напугала его. Не говори ему, но он всегда так реагирует, когда волнуется. Это лишь показатель того, что ты важна для него. Цири слегка улыбнулась, и Лютик радостно отметил, что сделал своё дело. — Однако, — продолжил он, — всё же не стоит пренебрегать его просьбами не высовываться. Цири фыркнула. — Кто бы говорил. Бард усмехнулся. — Справедливо. Но всё же лучше не лезь на рожон. По крайней мере, поначалу, — он озорно подмигнул и поймал такой же лукавый взгляд девочки, — а пока… — поэт придвинулся к ней ближе, — давай расскажу, как Геральт однажды напился и пытался продать трактирщику голову утопца. Цири расплылась в широкой улыбке.vi
Спустя ещё несколько дней путешествия Цири пришлось узнать, что ведьмаки могут быть ласковыми. Неясно было, всех ли представителей их вида это касалось, но вот Геральт, когда того хотел, мог быть очень нежным. [2] Эта ночь была холодной. Они лежали у костра, тесно прижавшись друг к другу в попытках согреться. Свернувшаяся клубочком под боком у Геральта Цири влажно сопела, Лютик, оплетя ведьмака всеми конечностями, ёрзал, пытаясь устроиться поудобнее. Геральт вздохнул и проворчал: — Почему вы всё ещё не спите? Лютик обиженно фыркнул и прижался к нему ближе. — Сказку на ночь хотим. Цири хихикнула, а бард ухмыльнулся и неожиданно поднял голову, заглядывая ему в глаза. — А что, Геральт? С нами ребёнок, а детям положено рассказывать сказки на ночь. Да, Цири? Цири игру приняла и с готовностью подыграла, что-то утвердительно промычав. Спелись, обречённо подумал ведьмак. — Сказки это по твоей части, Лютик. Если так хочется, можешь спеть балладу. — Ну нет, — протянул бард, — так не интересно. Цири мои баллады уже слышала много раз, а вот сказку от тебя — ни разу. И потом, — он сделал выразительную паузу, — она твоё предназначение. Так расскажи же своему предназначению сказку. Геральт посмотрел на барда и столкнулся с нахальным взглядом голубых глаз. Коварный манипулятор. С другой стороны на него смотрели такие же зелёные. Спелись, точно спелись. — Давай, давай, Геральт, — не унимался Лютик, — не верю, что ты не помнишь ни одной сказки. — А если и помню? — Тогда рассказывай. Ведьмак усмехнулся. — Жил был… — начал он, — кот. Такой обычный, полосатый мышелов. — Обычный? — спросила Цири. — М-м… Ну, может, не совсем обычный, а очень умный и сообразительный кот. И однажды этот кот пошёл один-одинёшенек на дальнюю прогулку в страшенный тёмный лес. — Почему он пошёл в лес один? — скептически спросил Лютик. — Он же умный. — Ну, ты же тоже вечно ищешь себе неприятности на одно место. А у этого кота не было ведьмака, который сказал бы ему, что он отнюдь не умный, а очень тупой. Бард, насупившись, замолчал, ведьмак продолжил: — Ну вот, шёл он, шёл… шёл… шёл… шёл… — Ты не думай, — пробормотала Цири, — что я усну, прежде чем он дойдёт. Геральт хмыкнул. — Шёл он, значит, шёл и встретил лису. Рыжую лису. — Почему он встретил лису? — вновь подал голос Лютик. — Коты никогда не дружат с лисами. Почему бы ему не встретить… м-м… кошечку? Миленькую кошечку. — Хорошо, он встретил кошечку. Такую же… хм… умную, как и он сам, ведь она тоже гуляла в лесу одна. Лютик довольно что-то промурлыкал и уткнулся носом в его шею. Ведьмак усмехнулся и приобнял его одной рукой за талию, другой бездумно перебирая волосы Цири. — Посмотрела кошечка на кота и спрашивает: «Не боишься ты, кот, один-то по лесу бродить? А если вдруг король отправится на охоту, то как? С собаками, с загонщиками на конях?» — Но ведь она тоже бродила в лесу одна. Почему она спрашивает такую глупость? — Потому что изначально это была лиса, Лютик. Будь добр, заткнись, а? «Говорю тебе, кот, — продолжала кошечка, — охота — это страшная беда для таких, как мы, потому что у ловчих есть невесты и любовницы, а у тех лапки мёрзнут и шеи, вот и делают из нас воротники и муфты этим девчонкам». — Что такое муфты? — спросила Цири. — Не перебивай! Лютик мягко усмехнулся ему в шею. Кажется, суровый ведьмак начал входить во вкус. — Ну? — спросил поэт. — Что дальше? Геральт нежно скользнул носом по его волосам. — И добавила кошечка: «Я, кот, знаю, как их перехитрить, у меня против таких охотников тысяча двести восемьдесят шесть способов, такая я хитрая. А у тебя, кот, сколько способов?» — Кошки не умеют считать до такого количества, — подала голос Цири, — она должна уже быть при королевском дворе, а не бродить по лесу. — Цири… Она тихо засмеялась и прильнула к его плечу. — А кот в ответ этой… королевской кошечке, сбежавшей из замка: «У меня нет никаких способов, я умею только одно — шмыг на дерево. Этого достаточно, как ты думаешь?» Ну, кошечка в смех. «Эх, — говорит, — ну и глупец же ты. Задирай свой полосатый хвост и удирай быстрее, погибнешь здесь, если ловцы тебя окружат». И вдруг тут ни с того ни с сего как затрубят рога! Да как выскочат из кустов охотники! Увидели кота с кошечкой — и на них! Цири пробормотала что-то взволнованное, Лютик беспокойно пошевелился. Геральт ухмыльнулся: ну ни дать ни взять два маленьких ребёнка. — Ш-ш, — шикнул он на них. — И что охотники? — спросила девочка. — А охотники как начнут кричать да верещать. «Давайте, — орут, — сдерём с них шкуры! На муфты их, на муфты!» и начали травить их собаками. А кот шмыг на дерево, на самую макушку. А собаки кошечку ка-а-ак… — он запнулся, наткнувшись на щенячий взгляд Лютика, — …хотели цапнуть. И не успела бы она воспользоваться ни одним из своих хитрых способов и уже бы превратилась в воротник, если бы не кот, который громко мяукнул и протянул ей лапу, чтобы она могла забраться на дерево. Геральт сделал паузу, ожидая, что Лютик вставит замечание по поводу котов, протягивающих друг другу лапу, но бард, на удивление, молчал. — И они вместе с макушки дерева намяукали и нафыркали на этих охотников, и те ничего не смогли им сделать, потому что дерево было высокое, ну прямо до неба. Постояли они внизу, постояли, побранились да ушли ни с чем. И тогда кот с кошечкой слезли с дерева и спокойно ушли. — И что дальше? — спросила Цири. — А ничего. Тут и сказке конец. — А мораль? В любой сказке должна быть мораль. — А мораль… — пробормотал Лютик, сонно потираясь щекой о плечо Геральта, — в том, что жили они долго и счастливо и умерли в один день. Не от рук охотников. Поэта заметно разморило, Геральт улыбнулся уголком губ. — Вроде того. Всё, довольны? Теперь спать. На этот раз возражать никто не стал. Цири прижалась ближе, закрыла глаза и решила, что ведьмаки, определённо, бывают очень ласковыми. И ведьмаки действительно бывают ласковыми и нежными и вместе с тем ужасно строгими, когда обучают держать меч в руках. Это всё Цири ещё предстоит узнать. Как и то, что Лютик умеет плести несчётное количество видов кос и может быть пострашнее ведьмака, когда кто-то без спросу берёт его лютню, а Геральт может очень красиво улыбаться, так редко, но так красиво. Лютик умеет вкусно готовить, а Геральт, когда выпьет, становится разговорчивее, и оказывается, что у него имеется много интересных историй. Бард ненавидит ранние подъёмы всей душой, а ведьмак питает тайную страсть к сладкому. Так много нового ещё впереди. Впереди множество рассветов и закатов, которые она встретит не одна, десятки сложенных песен, сотни улыбок, впереди Каэр Морхен. Но это уже совсем другая история.