Соблюдая традиции

Хибари Кёя и Рокудо Мукуро тайно узаконили свои отношения во Франции, будучи там на задании, и сразу же приступили к медовому месяцу, выключив телефоны и предавшись своим желаниям. Без лишней Вонгольской шумихи и суетливости: наедине отмечать куда лучше. Предсмертные вскрики подосланных к ним убийц не звучали как помехи, напротив, гармонично вписывались в безумную идиллию, будто оркестр на заднем фоне. Путешествуя по Европе, новобрачные отрывались на полную: то занимаясь сексом в экстремальных условиях, то играючи уничтожая наркотические синдикаты и другой подвергнувшийся обнаглевший мусор. Для них это было как праздничное застолье для обычных людей. Хруст ломающихся костей заменял звон бокалов, а брызжущая кровь — всплеск шампанского. Возможность в любой момент схватить супруга и сделать с ним всё, что вздумается, заставляла сердце учащенно стучать и вытесняла на задворки сознания остатки здравого смысла. Каждый не мог насытиться и налюбоваться супругом: горящие глаза, осязаемая неповторимая аура, пропитанные одновременно напором и изящностью движения и довольные провокационные усмешки на завораживающих лицах с острыми чертами. Как бы не вошло в привычку жёстко сминать губы своего избранника при каждом подвернувшемся случае и заставлять смотреть только на себя. Они наслаждались друг другом, не заботясь ни о чём другом. Были только они, а всё остальное — лишь декорации. Казалось, весь мир подчинялся им и существовал только для них. Инициатором брака являлся Хибари. В его глазах золотое кольцо на безымянном пальце всем должно ясно давать понять, что Мукуро его добыча и принадлежит только ему, а если кто-то посягнёт — камикорос. Он считал, что и сам Рокудо не должен забывать, чей он. Мукуро же принял кольцо как неоспоримую связь между ними, а также льстило считать Кёю законно своим, только своим. Они хотели по-тихому расписаться без всяких пафосных традиционных церемоний и сборищ. Отметить по-своему и предаться обществу друг друга в изолированном ото всех доме Хибари. Выпустив своих кровожадных чертей в Европе, новобрачные продолжили медовый месяц в Японии. Они уже опробовали большинство поз камасутры, подходящих для геев, и даже изобрели свои, испытали разнообразные игрушки для секса и до сих пор придумывали новые эксперименты. Они окунулись в прелести совместной жизни с головой, игнорируя Вонголу и остальных. Несмотря на бурлящие чувства, пара испытывала умиротворение на душе, словно достигли дзэна. Но, как обычно, размеренность и спокойствие не сочетались с мафией. Вонгола, заметив кольца, из лучших побуждений решила устроить праздник, сделав соучастниками Каваллоне и Кусакабе, потом присоединились и другие. Пока Хибари не было, они пробрались в его большой дом в традиционном стиле, украсили, поставили столы с выпивкой и закусками. Кусакабе догадывался, что это плохая идея, но всё-таки свадьбу Главы действительно нужно было отметить. Столько лет Кёя с Мукуро то встречались, то разбегались, то схлещивали оружие в смертоносной драке, то один рисковал жизнью ради другого. За десять лет их знакомства мир увидел многое. Их бурный роман-вражда достиг хрупкого спокойствия примерно год назад, но это не мешало им опасно сражаться друг с другом, отрабатывая новые приёмы и оружие, да и просто ради забавы. Возбуждённая парочка спешила уединиться. Сегодня снова настала очередь Хибари быть снизу. Мукуро предусмотрительно вставил ему анальную пробку, боясь, что не вытерпит затрат времени на растяжку и возьмёт его сразу же. Фантазия бурно рисовала ему в подробностях, что он вот-вот сотворит с супругом, так что по пути он не обращал ни на что внимания, кроме своего личного хищника. — Сюрприз! — радостный крик обрушился неприятным подарочком на новобрачных. Мукуро натянул улыбку, представляя, как закапывает заживо участников "гениальной" идеи, преградивших путь к спальне и манящей заднице Кёи. Хибари тоже хотелось убивать. В прошлом только за незаконное проникновение на свою территорию или толпу он бы уже переломал каждому кости, невзирая на последствия. Сейчас бы тоже, но с присутствующими аркобалено приходилось считаться. Будь там одна неугомонная Вонгола, беззаботные вторженцы стали бы уже трупами. Кёю не волновало, что как бы Савада считается его боссом и избивать его, а тем более убивать, мягко говоря, не рекомендуется. Все принялись поздравлять пару со свадьбой, желать благополучия, а Хибари в ответ одаривал режущим насквозь взглядом и сжимал кулаки. Новобрачных посадили за накрытый стол, и полились тосты и шампанское. Мукуро под столом успокаивающе гладил Кёю по бедру, но это совсем не помогало, стоило тому взглянуть на весь непозволительный хаос, устроенный у него дома. К тому же зародившееся возбуждение не спало, а пробка в заду только усиливала нетерпение. Мукуро, несмотря на видимое спокойствие, ощущал болезненную тесноту в паху и собирался как можно скорее закончить банкет. Он подумывал наложить иллюзию, наконец взять законного супруга прямо здесь и сейчас или вместе удалиться прочь, но присутствие недолюбливающего его Мармона и вредного ученика отметало эту идею, да и Наги с искренней радостью поздравляла, и не хотелось её расстраивать. В отличие от явно настроенного против Хибари, Мукуро понравилось целоваться под столькими взглядами. Только он чувствовал, что ещё одного "горько" может не выдержать — надеть сегодня обтягивающие белые джинсы оказалось плохой идеей. Мукуро взял на заметку ходить почаще в кимоно. Незваные гости увлеченно разговаривали, пили и не осознавали надвигающуюся на них кару. Мукуро потянул Кёю наверх, заставляя в очередной раз подняться под "горько". — Давай им покажем, что значит настоящий поцелуй? — Мукуро прошептал на ухо. — Пусть завидуют. — Если они не уберутся из моего дома немедленно, я покажу им не только поцелуй, — тихо ответил Хибари в приоткрытый ротик супруга, говоря то ли об забивании до смерти, то ли о сексе при свидетелях, которых всё равно ждёт отсроченное забивание до смерти. Надоедливые гости устремили взгляды на них, держа в руках переполненные бокалы, а кто-то ещё и камеру. Кёя покусывал покрасневшие и распухшие губы Мукуро, когда неподалёку шампанское случайно попало в базуку десятилетия, отчего та запрыгала по полу. Ламбо схватил её, стараясь удержать, непроизвольно направляя на новобрачных, но дрожащая базука вылетела из рук. Раздался взрыв, Хибари на автомате, прильнув ближе, постарался прикрыть супруга, а тот рефлекторно его, в итоге оказываясь в плотных объятиях. И, казалось бы, ничего не произошло.

***

В это же самое время ровно десять лет назад... Хибари Кёя, глава дисциплинарного комитета, а также негласный глава всея Намимори, пришёл в Кокуё-ленд для расплаты с нарушителем. Обменявшись всего лишь парочкой фраз с ним, он ощутил чрезмерное желание пожёстче поставить его на место. Тонфы привычно лежали в руках и требовали крови. Однако всё вышло из-под контроля. Хибари и сам не понял, как оказался перед врагом на коленях, получая всё новые удары: непонятная слабость в теле, головокружение и невероятно красивые ветви сакуры под потолком. Рокудо Мукуро, разыскиваемый безжалостный преступник, видел в поражённом японце не более чем пешку. Он не впечатлился ни победой Кёи над сборищем слабаков из Кокуё, ни его внешностью. Школьник из маленького городка очевидно за свою жизнь никогда не видел Ада, не испытывал на себе и доли пережитого Мукуро. Чересчур самоуверенный японец наивно считал себя неуязвимым при входе в логово врага. Мукуро прежде встречал таких, но все они уже были мертвы. Все их надежды, вера в себя и жизнь с лёгкостью разбились, словно корабль, столкнувшийся с непробиваемым айсбергом, холодным и беспощадным. Жестоко? Несправедливо? Ку-фу. Это всего лишь возмездие и смывка грязи. Наверняка, не встреться они сейчас, японец присоединился бы к итальянской мафии или якудза. Он бы на своей шкуре испытал несправедливость, творящуюся в большом мерзком мире, и уподобился мафиозным тварям, стал бы чьим-то орудием. Мукуро не сомневался в своих суждениях. Хибари заставлял себя встать и загрызть до смерти врага. Тот язвил и смеялся, ломая ему кости, а сверху продолжали падать бледно-розовые лепестки. Ненависть к главарю Кокуё крепла с каждой секундой. Мукуро схватил Кёю за волосы и задрал ему голову, всматриваясь во всё ещё непокорные серо-голубые глаза. Даже расфокусированным взгляд излучал силу и надменность. И это после стольких ударов! Словно бесстрашный камикадзе бросал вызов недосягаемому врагу и обещал прихватить на тот свет с собой. Зря он сразу не покорился, теперь Мукуро заклинило как можно больнее полностью растоптать его амбиции и гордость, сделать послушной марионеткой. Привычная холодность и расчётливость уступали место импульсивности и жажде изменить презрительный взгляд японца. Мукуро посчитал, что просто хочет стереть этот обжигающий лёд с его лица, разломить прежде нерушимую защитную скорлупу и потопить во всепоглощающем отчаянии. — Ты проиграл, Хибари Кёя, ещё тогда, когда вошёл сюда. Ку-фу-фу. Противные смешки играли на нервах и пытались втоптать в грязь достоинство главы дисциплинарного комитета средней Намимори, но упрямство и задетая вопящая гордость не позволяли ему смириться и принять поражение. Он отвечал яростным взглядом. Сказать что-то он уже был не в состоянии. — Ты можешь добровольно подчиниться мне и молить о пощаде, — притворно ласково проговорил Мукуро. Издеваться над прежде непобедимыми и зазнавшимися типами доставляло ему особое удовольствие. Бесценно смотреть, как под твоим натиском ломается чьё-то мировоззрение и жизнь, как только от тебя зависит чья-то судьба. Заставлять отказываться от гордости и ползать на коленях. Ах, в такие моменты Мукуро хотелось хохотать и медленно раздавливать пресмыкающихся. Хибари хотел плюнуть ему в лицо, но ничего не мог. Изо всех сил он заставил левую руку потянуться к тонфе, но получил удар коленом в грудь. Воздух вылетел из лёгких, и треснуло ещё одно ребро. Голова будто опухла, и противный смех доносился словно через слой воды. Он моргнул, и всё поменялось.

***

— Кёя! — встревоженно вскрикнул Мукуро, садясь перед избитым и помолодевшем Хибари. Тот приоткрыл глаза, в полумраке не понимая, где находится. Всё его тело терзала боль, а голова разрывалась. Сознание грозило ускользнуть. — Кёя, — повторил Мукуро, аккуратно укладывая его голову себе на колени. Он понял, куда попал, но не до конца был уверен: один перенёсся или нет. Вид настолько беспомощного любимого заставлял его нервничать. И даже если это прежний Хибари, ему хотелось помочь. Мукуро помнил, насколько жажда мести и ненависть к миру поглощали его в прошлом. Тогда он и не предполагал, что сможет почувствовать себя довольным жизнью, тем более не думал, что сможет довериться и открыться кому-то. Мукуро собирался уничтожить всё человечество, очистить мир начисто, не заботясь о сохранности своей искалеченной жизни. Он не видел мирного будущего для себя, считая себя уже мёртвым. Ему не приходило в голову, что можно почувствовать себя гораздо лучше, даже испытать счастье, если рушить и создавать что-то вдвоём, деля общие желания. Конечно, вряд ли бы Хибари поддержал идею мировой войны и уничтожение людей, включая жителей Намимори, но вот утолить голод смертями заслуживающих того, успокоить беснующихся в голове чертей, зарубцевать кровоточащие в душе раны и заставить, наконец, испытать прелести жизни, он бы смог. Ведь именно Кёя сумел отвлечь Мукуро от идеи захвата и очищения мира, заинтересовать и, в конечном итоге, переключить всё внимание на себя. Удовлетворить все желания, даже потаённые, о которых и сам Мукуро изначально не догадывался. Не хотелось признавать, но без Савады и Кёи он бы никогда не увидел просвет. Он бы умер подростком, истребляя мафию, или бы провёл десятилетия неподвижной куклой в колбе без возможности вновь когда-нибудь выйти на свободу. С тех пор его мировоззрение сильно изменилось. Сейчас Мукуро уже не представлял свою жизнь без Кёи, и что там говорить, даже доставучая Вонгола стала чем-то неотъемлемым. Оказавшись в прошлом, он разозлился на прежнего себя за слепой гнев. Из-за своей зацикленности на мести он сам превратился в безжалостную тварь, разрушил жизнь добродушного Ланчии, тащил с собой на гибель преданных товарищей и самое важное сейчас — едва самолично не убил единственного человека, способного его понимать без слов и принимать со всеми неугомонными чертями в поехавшей голове. Мукуро, сжав губы, нежно провёл пальцами по скуле Хибари недалеко от ссадины. Правильно тот сделал в ещё не наступившем здесь прошлом, когда врезал в челюсть довольному собой пятнадцатилетнему итальянцу и отправил его в полёт. На месте Кёи Мукуро выпустил бы ещё шипы, чтоб разодрать кожу и навсегда изуродовать шрамами. Его любимый Ёжик поступил слишком милосердно, не оставив на враге мстительных следов своих колючек. Хибари, медленно открыв глаза, посмотрел вверх и тут же поморщился. Мукуро вспомнил об иллюзии сакуры и убрал её. — Кёя, ты меня помнишь? — Забудешь тебя, как же, — тихо отозвался Хибари без ненависти в глазах и сплюнул кровь. Мукуро прищурился. Всё же это был его Кёя. Всплеск радости едва не заставил утянуть израненного любимого в поцелуй и затискать, но он сдержался, всё ещё ощущая свою вину и волнуясь за его состояние. Хибари попытался встать, но Мукуро тут же остановил его. — Подожди. Сначала временно восстановлю твоё тело иллюзиями. Не хватало ещё, чтобы ты сломанными рёбрами что-то проколол. Хибари недовольно посмотрел на него, оставаясь лежать и чувствуя, как иллюзии окутывают всё его тело снаружи и внутри. — Не боишься, что я тебя сейчас загрызу до смерти и изменю историю. — Оя-оя, только успели пожениться, а ты уже хочешь стать вдовцом? — Если бы не ты, у меня бы отсутствовала бессонница и головная боль. — Это же всё в прошлом. Если так посудить, у тебя бы тогда не было повода стать сильнее, хорошего спарринг-партнёра и секса. Да ты бы умер со скуки, притом девственником, — Мукуро негромко рассмеялся. — Закончил? — проигнорировав его слова, уточнил Кёя насчёт иллюзий. — Да, но будь осторожен. Хибари поднял голову с колен, быстро садясь на пол и разворачиваясь. Когда Кёя рванул к нему, Мукуро подумал, что тот всё же злится и хочет сразиться. — Кёя, мы же прошли этот этап, — напомнил Мукуро, когда тот грубо схватил его за руку. — Мы наконец-то одни, — намекнул Хибари, приблизившись и просовывая руку под ягодицы партнёра. — Оя... — широко улыбнулся Мукуро, смотря глаза в глаза. — Я загрызу тебя до маленькой смерти*, — пообещал Кёя и собственнически накрыл зовущие губы своими. Мукуро, испытав облегчение и прилив приятных чувств, со всей страстью ответил. Оба понимали, что поцелуев им слишком мало. Хибари, потянув за собой вверх, не отстраняясь ото рта, повёл драгоценную добычу к дивану. — Сегодня моя очередь, — выдохнул Мукуро в приоткрытые губы, оказавшись снизу. — Ты сам сказал быть осторожным. Без иллюзий это тело на пределе. Раздевая друг друга, они с трудом говорили и пытались коснуться губами кожи партнёра. — Знаю, но ему хватило сил напасть и отправить меня полетать. Ты превосходен. Кёе льстило слышать искреннюю похвалу от его неподражаемого хищника, но в ответ он не умел делать комплименты и сухо констатировал: — Твоё тело легче вынесет последствия. Хибари быстро стащил чужие пиджак и футболку, отшвыривая их на пол, а Мукуро, дрожащий в нетерпении, всё мучился с пуговицами на рубашке Кёи, уже решившись просто дёрнуть. В и без того чувствительном теле иллюзиониста словно оголили нервные окончания. — Не рви, — бросил Хибари и помог расправиться с пуговицами. Они снова сплелись языками в жарком поцелуе, шаря ладонями по непривычно молодым телам и спускаясь вниз к штанам. Каждое прикосновение отдавалось удовольствием, пробегалось по телу и распалялось в паху. Яркая реакция организма в пубертатный период влияла на переместившееся сознание, мешала думать и призывала быстрее раствориться в ощущениях. Мукуро и Кёя и в будущем не могли насытиться друг другом, но сейчас они буквально стали озабоченными подростками, у которых активность гормонов и эмоции бьют через край. Такой новый на ощущения секс упускать было бы чрезмерным расточительством. Обидно, что они в прошлом долго тупили и упрямствовали, прежде чем переспать, и упустили столько возможностей. Хибари радовало, что в этом времени Мукуро ещё не носил высоких ботфортов и обтягивающих кожаных штанов, на снятие которых ушло бы куда больше времени, чем на обычные штаны и ботинки. Хотя когда Мукуро устраивал стриптиз, то оно того стоило. Оставшись полностью обнажёнными, они пылкими глазами осматривали друг друга, желая запомнить каждую деталь. Тела подростков быстро меняются, а первый секс у них состоится только через три года. Мукуро планировал по возвращении устроить ролевые игры, создав иллюзии их таких. Кёе же не понравилось, что Мукуро был слишком тощим, будто голодал. В будущем тот худой, точнее, стройный с соблазнительным телом. А у этого торчали рёбра, сильно выпирали ключицы. Его безумно хотелось накормить: забрать домой, откармливать и заботиться. Синяки под глазами, обветренные губы только усиливали это чувство. Раньше он как-то этого не замечал. Но в любом случае Мукуро всегда красив и его хотелось сделать своим как можно скорее. Хибари сунул три пальца в рот партнёра, и тот обильно смочил их слюной и напомнил: — В будущем я возьму своё. Кёя усмехнулся, шлёпнув его по ягодицам, и заткнул рот губами. Отвлекая напористым языком, он ввёл один палец в узкий анус Мукуро и начал растяжку. У них было мало времени, и Хибари старался ускориться. — Мне предстоит трудный бой с Савадой. Будь посдержаннее, — сбивчиво попросил Мукуро, чувствуя уже два пальца. Кёя покрывал его кожу поцелуями. Девственно чистое тело словно выбрасывало красную тряпку перед быком, призывая оставить побольше своих отметок. Мукуро, замечая, как на нём расцветают засосы, тоже не упустил такую возможность, ощущая, где раны, а где нетронутая зовущая кожа любимого. — Странно это слышать от того, кто кидается на меня и входит практически без подготовки, — ответил Хибари, понимая, что уже не может терпеть. — Поэтому и надо носить анальные пробки. Сам виноват, что у тебя такая аппетитная попка. — Ты как? — спросил Кёя, желая уже войти разгорячённой плотью в любимого. Обжигающие взгляды пересеклись, накаляя воздух. Мукуро жёстко схватил плечи партнёра и, задыхаясь от возбуждения, потребовал: — Возьми меня уже! Казалось, они оба и без проникновения вот-вот кончат. Одно только нахождение вместе и прикосновения запросто подводили к грани, и каждый в любой момент мог сорваться в пропасть полнейшего безумия. — Вао. И кто мне тут заливал о сдержанности? Хибари снова увлёк недо-девственника в поцелуй, одной рукой массируя его ягодицы, другой пристраивая затвердевшее мужское достоинство к похотливому колечку мышц. Толчок. Крайняя плоть оголила сочащуюся головку, делая её чересчур чувствительной. Влажный и горячий проход тесно обхватил член на треть, и Кёя задержал дыхание. Слёзы брызнули из глаз дёрнувшегося Мукуро, и он вцепился ногтями в спину мучителя. Он уже и забыл, насколько это больно в первый раз, хотя нет — в его первый раз пассивом было больнее: тогда распалённый неистовым желанием Хибари несдержанно вошёл почти без подготовки в разгорячённое сражением тело, действуя грубо и совершенно неопытно. Сейчас же Кёя успокаивающе его целовал и медленно начал фрикции. Мукуро ему полностью доверял, оттого старался расслабиться и отвлечься. Хибари обхватил его сочащийся ствол и начал двигать по нему в том же ритме. В Мукуро было очень узко, до искр перед глазами. Болезненно. Приятно. Жарко. Будораживающе. Ни с чем несравнимо. Кёя поплыл, погружаясь в глубину и выныривая для очередной безуспешной попытки добраться до самого дна. Ощущения захлёстывали. Его возбуждённое тело подростка остро реагировало на малейшее трение и заполняло голову безграничной похотью, призывало вколачиваться изо всех сил и ни о чём не думать. Однако Хибари это уже проходил и теперь научился уделять внимание не только себе. Найдя нужный угол проникновения и задев простату, он в награду получил протяжный стон и польщённо начал активно задевать нужную точку, наслаждаясь громким дыханием и срывающимся голосом любимого. — Кё-ёя! Крики и стоны всегда ещё сильнее возбуждали и срывали тормоза. Когда-то давно Хибари хотелось услышать именно крики боли, он мечтал о них, представляя, как ломает Мукуро кости. Но сколько бы они ни дрались, тот стискивал зубы и не баловал такой роскошью. Первый крик боли Кёя услышал на их совместном задании. Он не только не порадовал, он взбесил. Мукуро попал под влияние вражеского оружия, схватился за голову и пронзительно вскрикнул. Хибари, забыв о своих противниках, хотел вмешаться и разорвать на куски виновных в боли его добычи. Но даже в такой ситуации Мукуро сумел собраться и быстро убить всех, а уж потом потерял сознание. Из его носа, ушей и правого глаза вытекали струйки крови. Отчего-то неприятно было их видеть, челюсть сводило от злобы. Кёе пришлось тогда тащить его тушку до машины, так ещё и переживать за него. Потом он слышал его крики только во время секса. То боли, то удовольствия. И знать, что его Мукуро кричит именно от переполняемого восторга, тешило мужское самолюбие Хибари и воодушевляло заставить его кричать ещё громче, срывая голос, и довести любовника до высшего блаженства. — Ещё. А-а-ах. Издав стон, Мукуро скрестил ноги на спине и расцарапывал руками лопатки от смещавшихся боли и наслаждения. Его блестящие похотью глаза, покрасневшие лицо и припухшие губы заставляли сердце Кёи совершать кульбиты. А он просто таял, видя, с каким желанием и любовью его пожирают потемневшие от страсти серо-голубые глаза, которые показывают только ему всю палитру своих чувств. Мукуро вплёл пальцы в чёрные волосы и сжал, утопая в бескрайних ощущениях. Он неосознанно продолжал жарко повторять одно и то же имя, хоть едва мог говорить. Мощные движения внутри выбивали мысли и воздух, кружа голову. Для него только Кёя сейчас имел значение, только он важен: его руки, его губы, его глаза, чёрт возьми, его член, неистово вбивающийся на всю длину без остановки. — Кёя, — простонал Мукуро, закатывая глаза. Ему хотелось всегда чувствовать Кёю, дышать Кёей, жить Кёей. Он тянул его ближе к себе, выгибался и толкался навстречу. От голоса и невероятно прекрасного вида своей главной в жизни добычи у Хибари темнело в глазах и вырывалось рычание. Не отказывая себе, он накрыл зовущие губы, отбирая крупицы кислорода и даря взамен свои невысказанные чувства. Они добровольно заживо сгорали в пламени, соединяясь в одно целое. Сладостный зной оккупировал каждую клеточку. Повышенное либидо в подростковых телах бурлило, выплёскивалось через край и плавило мозги. Слишком много эмоций и ощущений, но в то же время так мало. Слишком мало. Хотелось больше. Глубже, сильнее. До невозможности. До смерти. Звонкие шлепки плоти о плоть, стоны и рычание порочно и пылко заполнили ранее девственно тихое и безжизненное помещение. Прохладное и неуютное место с гнетущей атмосферой мрачности и обречённости теперь казалось жарким и родным. Активный хищник всюду усыпал бордовыми пятнами вкусную солоноватую кожу и не удерживался от укусов, оставляя алеющие ссадины от зубов. Даже на бёдрах Мукуро красовались греховные метки его губ и горящие следы ладоней. — Кёя... Я... Не могу... Скоро... — сбивчивый шёпот смешивался с тяжёлым громким дыханием. — Я тоже. Оглушительная маленькая смерть неминуемо подступала. Оставалось чуть-чуть. __________ «Маленькая смерть»* — так называют оргазм (в основном французы, «la petite mort»). Я давно не обращалась к сошипперам, поэтому позвольте мне высказаться. Дорогие, да, я всё ещё здесь. Всё ещё обожаю эту пару и очень медленно пишу. Ну, мне стыдно почти за все ранее выложенные работы и за работы, которые я собираюсь выложить. Я всё ещё не умею хорошо писать и воплощать свои идеи в жизнь так, как я хочу, как я вижу. В итоге получается так себе. Однако этой работой я пока довольна (скажем, читабельно). Если есть какие-то замечания, то пишите в комментарии. Мне важно ваше мнение, а также интересно, что всё-таки вышло не так. Незаконченный фанфик "Под лепестками сакуры" я потом закончу, но не сейчас. Как бы я могу и сейчас, но тогда будет всё слишком скомкано, а я хочу попытаться написать то, что у меня в голове. Хоть он мне и не нравится (нравится идея, а исполнение ужасно), но я не хочу портить его ещё больше. Важно! Я уже согласна на работы любого размера по своим заявкам. Даже драбблы, которые я не люблю из-за бесящей недосказанности. В общем, если кто напишет по моей заявке, то я буду рада!