Дневник — последний источник, к коему следует прибегать, если хочешь узнать о человеке правду. Ни у кого не хватает смелости выложить всё до конца — на бумаге: по крайней мере там, где речь заходит о любви Лоренс Даррелл Бальтазар
Гермиона перевернула страницу дневника. Бумага очень хорошо сохранилась, если учесть, что ей чуть больше тридцати лет. Девушка предполагала, что это благодаря какому-нибудь заклинанию, поддерживающему её все эти годы в нормальном состоянии. По дате можно было понять, что запись сделана на следующий день. Ровности линий Гриффиндорка могла позавидовать, в голове сравнивая со своими. «Чёрт бы его побрал! Ева и сёстры всегда говорили не обращать внимания на этих недоумков, не знающих своего места в обществе. И мне абсолютно плевать на чистокровность этого придурка Лонгботтома, возомнившего дерзить мне. Никто не смеет что-то вякать мне. Беллатрикс Блэк. Он назвал меня неуравновешенной психопаткой. Если бы не Лейрейн, эта неуравновешенная психопатка пришибла бы его заклинанием об стену. Ева как всегда появляется из ниоткуда в самый критический момент. Такое чувство, что это у неё в крови такая чуйка.» Гермиона хихикнула. Да, именно так она представляла себе молодую Беллатрикс. Высокомерная и вспыльчивая. Грейнджер заметила, что Ева Лейрейн и правда была, скорее всего, дорога Беллатрикс не меньше сестёр. Она прислушивалась к её словам. Гермиона даже начала строить предположения, что это за девушка такая. Внизу страницы была нарисована буква «B», обведённая золотым сиянием, магическим образом заколдованное переливаться. Это было так завораживающе красиво, что девушка на минуту залипла, безэмоционально смотря на мерцающую букву. Встряхнув головой и избавляясь от некого транса, она нашла аккуратно сложенный лист. Гермиона развернула его, понимая, что это была переписка на довольно большом клочке бумаги. «Ты выглядишь так будто опять не спала всю ночь» «Белла, ты и так знаешь, что так и есть. Из-за вчерашней нашей прогулки я забыла об эссе по зельеварению», — Грейнджер отметила, что почерк второго собеседника не такой каллиграфический, более резкий. «В последнее время ты очень забывчива. Тебе определённо надо побольше спать. Может, сходишь в Больничное Крыло?» «Всё в порядке. Просто, не знаю, не могу выкинуть тебя из головы, когда сижу одна в гостиной» «Теперь тебя ещё на эти романтичные бредни потянуло, где та Ева, что так отчаянно отвергала отношения и всю эту муть?» «Ой, да иди ты» «Ладно, не дуйся. Пойдёшь завтра со мной в Хогсмид. С меня сливочное пиво, потому что огневиски ты не пьёшь. Зануда» «Могла бы хоть из вежливости спросить про мои планы» «У тебя есть какие-то планы на поход в Хогсмид? Мне было бы очень интересно узнать на кого ты променяешь свою родственную душу» «Да нет у меня планов, только не делай такое лицо, будто ожидала другого ответа» Переписка оборвалась. Гермиону будто стукнуло чем-то и она подскочила с кровати. Точно, Беллатрикс говорила о некой девушке, что была её соулмейтом раньше. Это и есть та самая Ева… Грейнджер было бы любопытно узнать подробности её смерти. Потому что она сомневалась, что женщина решит посвятить её в детали. Скорее всего, это было, как минимум, болезненное воспоминание. Конечно, возлюбленная Беллатрикс была убита по воле её собственных родителей. Такой участи и врагу не пожелаешь. Девушка решила, что с неё на сегодня хватит и спрятала дневник в глубь шкафа под одежду, надеясь, что Беллатрикс никогда не придёт на ум там рыться. Ей она сообщать о находке, хотела в последнюю очередь. Ведь этот дневник — возможность узнать тёмную ведьму лучше. Понять хотя бы часть её жизни и попробовать принять последствия прошлого. Вздохнув, она закрыла дверцу шкафа одним лёгким движением. И очень вовремя. Девушка вскрикнула, хватаясь от неожиданности за не больно обожжённую руку. На браслете появилась свежая надпись. «Я попробую прийти к тебе, сейчас» Гласила она, но не успела Гермиона осознать смысл выведенных магией на металле слов, как камин затрещал. Шатенка обернулась, смотря на вполне целую фигуру Беллатрикс в её неизменно чёрном платье с корсетом. Грейнджер удивлялась её способности носить корсет, будто его и нет вообще. Женщина была, как всегда, красива, а сейчас особенно завораживающей в тёплом освещении, вернувшегося на место пламени камина. Только кожа такая же бледная, как и всегда. Нет, лучше сказать цвета топлёного молока. Она так и застыла, смотря на ведьму впереди, и только когда опомнилась, поспешила подойти. Грейнджер даже не заметила, что метка начала неприятно зудеть, требуя внимания. — Э-э… привет, — неловко сказала девушка. — Привет, — вторила ей тёмная ведьма, окидывая комнату изучающим печальным взглядом. Комната, по её мнению, была чересчур гриффиндорской, что, в принципе, вполне подходило её обитательнице. Книги уже почти полностью заполняли шкафчик аккуратно расставленными рядочками. Вся комната была опрятна, но из‐за отсутствия окон казалась тусклой. Из всей этой картины аккуратности выделялась только помятая постель, на которой, скорее всего, недавно лежала Грейнджер. Кстати, о ней. Беллатрикс усмехнулась про себя, понимая, что гналась за единственной ниточкой надежды в лице грязнокровной Гриффиндорки. Ещё со времён школы в её жизни погасло счастье. А смысл существования будто ушёл прямо за ним же, забирая последнее хорошее и оставляя лишь воспоминания. И только служение Тёмному Лорду дало ей хоть малейшую причину на существование. Ведь она могла безнаказанно вымещать свою злость и грусть на других, творить то, что её разбитой душе было угодно. А все эти глупцы давно уже прозвали её сумасшедшей последовательницей. Её так часто называли психопаткой, что со временем, тёмная ведьма и сама начала верить в собственное безумие. Если и так, им всем будет легче её понять. Не было больше злости, лишь пустота. Было абсолютно плевать. И Беллатрикс была верна своему хозяину, тем самым благодаря за шанс не потонуть в пучине своего отчаяния. Ведь он благополучно простил её связь с грязнокровкой, не осуждал и не отчитывал. Просто понял, что тем самым может свести её с ума уже точно. А что сейчас? Ей повезло и очень. Беллатрикс нашла свою родственную душу во второй раз, но и тут судьба решила сыграть злую шутку. Подруга ненавистного Гарри Поттера, грязнокровка, Гриффиндорка. Полный набор качеств, которые женщина считала недостатками. — Что ты на меня так пялишься, — голос той самой Гриффиндорки вывел Беллатрикс из раздумий. Тёмная ведьма и правда всё это время смотрела в красивое личико напротив, сама того не заметив. Пару секунд решая, что делать, она гордо проскочила мимо девушки и опустилась в кресло, на которое та опиралась. Обхватив руками талию Гриффиндорки, она резко притянула её к себе, усаживая на колени. И Беллатрикс было безусловно плевать на личные границы. Гермиона вскрикнула, явно не ожидая этого действия, но послушно устроилась на коленях старшей ведьмы. Девушка покраснела, осознавая в каком положении сейчас сидит, и хотела было встать, но руки на её талии целенаправленно не дали этого сделать. Она возмущённо заглянула в тёпло‐угольные глаза напротив, упрямо смотрящих в ответ. Эта ситуация и правда выглядела бы комично со стороны. Грейнджер уже и забыла, что спрашивала до этого и, смирившись, решила сменить тему на более интересующую её. — Расскажи о своём детстве. Конечно, она хотела узнать о её школьных годах, но решила, что ещё не время ворошить плохие воспоминания. Да и они не так близки, так что вряд ли Беллатрикс расскажет что‐то глубоко личное. Женщина выгнула ровную бровь в немом вопросе, заставив девушку немного замешкаться. — Мне просто хочется побольше узнать тебя. Мы только и говорим о книгах или другой чепухе. — Значит, книги — чепуха? — Ты знаешь, что я не это имела ввиду, — оскорблённо взвизгнула молодая ведьма. — Ладно, но что я получу в ответ? — Что твоей душе угодно, — возможно она зря это сказала, но отступать было некуда. Гермионе нечего было ей предложить. — Что душе угодно… — протянула женщина, будто пробуя слова на вкус, — моей душе много чего угодно. Например, поцелуй меня. — И всё? — с подозрением спросила Грейнджер. — Я, конечно, могу придумать что-то поинтереснее и раз ты так… — Нет! Ладно, хорошо, — перебила её Гермиона, неловко ёрзая. Молодая ведьма склонилась ближе к её лицу и впилась неуверенным поцелуем, словно пробуя каково это. Она хотела было смущённо отстраниться, но Беллатрикс жадно ответила, нежно посасывая мягкие губы и притягивая девушку ближе к себе. Гермиона послушно прижалась к её телу, уже более уверенно углубляя поцелуй. По их телам буквально проскочило напряжение магии, заставляя обеих ведьм вздрогнуть, но не отстраниться, а лишь ближе прижаться друг к другу. Грейнджер первая оторвалась от поцелуя, растерянно сползая и обнимая тёмную ведьму. — Теперь, расскажи мне, каково это родиться в семье аристократов, — тихо сказала она, почему-то ощутив жуткое смущение после поцелуя, и спрятала лицо в таких тёмных, и завораживающих своим оттенком, кудрях, вдыхая приятный мятный аромат вперемешку с шоколадом. — Не так легко, как многие думают. Особенно, мне, как старшей, пришлось нести всю ношу. После пошли рассказы смешных или счастливых моментов детства Беллатрикс. Женщина явно рассказывала лишь забавные ситуации, не вдаваясь в детали. В принципе, Гермиона была довольна и этим, вполуха слушала бархатный и такой приятный голос своего соулмейта, иногда задавая вопросы. Девушка даже не поняла как задремала, прижимаясь к тёплому телу. Беллатрикс почти сразу заметила, как Гермиона начала засыпать и лишь усмехнулась, нежно проводя рукой по её волосам. Эта девушка — её единственная надежда на счастье. И оказывается эта самая надежда не умерла, а лишь притихла. Беллатрикс больше не позволит вот так легко отобрать своё счастье, и почему-то она уверена, что эта девушка её счастье. Будто знала это, как впервые её увидела. Во время той важной вылазки в Министерство она даже не думала, что так всё выйдет. Когда она увидела Гермиону за спиной этого мальчишки Поттера, женщина просто не могла отвести от неё взгляд. Словно невидимый магнит, и Беллатрикс не стала сопротивляться, почти сразу же догадавшись о природе этого чувства. И почти мгновенно придумала как подберётся к девушке. Тёмная ведьма понимала, что они по разную сторону баррикад и если всё получится, то будет ужасно трудно. Но когда в её жизни что-то было легко? Да и кто знает, переживёт ли она эту войну, но хотя бы ради Гермионы попытается. Беллатрикс решила, что будет верна Тёмному Лорду, пока он не пойдёт против её связи с Грейнджер. И насколько Лестрейндж не была бы ему благодарна, думать о том, чтобы сражаться против Грейнджер даже не хотелось. Её хозяин знал о том, кто оказался её соулмейтом. Для него она просто втирается в доверие, и Лестрейндж была вполне способна скрыть от своего хозяина истинные чувства к Гриффиндорке. Пусть не любовь, но эта девушка точно ей дорога. Беллатрикс аккуратно подняла Грейнджер, помогая себе магией, чтобы не разбудить её, и отнесла к кровати, укладывая на прохладные простыни. Гермиона поёжилась от потерянного тепла. Тёмная ведьма накрыла её одеялом и, поцеловав в лоб, направилась к камину. Она и так задержалась. Последний раз взглянув на сопящую девушку, Лестрейндж исчезла в зелёном пламени.***
На следующий день Гермиона открыла дневник на том месте, где остановилась, и зевнув, принялась читать. «Поход в Хогсмид прошёл по плану. Правда, уговорить Еву выпить украденный мной огневиски мне не удалось. Она пыталась мне угрожать, что расскажет чем я занимаюсь преподавателям, но я-то прекрасно знаю, что это пустые угрозы. Вряд ли она хочет, чтобы я сидела кучу времени на отработках или вылетела из школы. А Лонгботтом, который вчера чуть не попал в Больничное Крыло с моей помощью, притих. Он трус. Прятался от меня будто это ему чем-то поможет. Если я захочу его достать — я это сделаю. Лейрейн затащила меня в Сладкое Королевство. Я, конечно, упиралась. Ну не люблю я всё это сладкое месиво. Один горький шоколад ещё вкусный. Я продержалась там даже целых десять минут. Думаю, это мой рекорд. Уже завтра мы разъезжаемся по домам на Рождество. Я, честно, впервые не хочу возвращаться домой. Родители опять будут нагнетать с браком. А как им сказать, что я связана с грязнокровкой? Они же меня засмеют и из дома выгонят. А может и Еве угрожать будут. Нет, я пока не готова им рассказывать.» Гермиона вздохнула. Она отметила, что на этот раз не было никаких рисунков и перевернула страницу. «Каникулы прошли так, как я и ожидала. Всё как обычно, только одна встреча сбила меня с толку. Меня представили некому Лорду Волан-де-Морту. Признаю, он был весьма обаятельным и обходительным, да и родители будто помешались от восторга. Я не разделяла всеобщей радости, но решила делать вид, что всё так и должно быть. Больше не было ничего необычного. Встречи, бал, Рождество. Я рада, что смогла улизнуть в Косом переулке. Спасибо, Цисси и Энди. Они были в курсе моих отношений с Евой и обычно просто не говорили об этом. Что ж, я улизнула, чтобы отправить сову Лейрейн с подарком на Рождество. Я купила ей пачку её любимых сладостей и пару книг, про которые она мне все уши протрещала из-за их дорогой цены. Мне такая сумма не помеха. Я беспокоюсь за неё. Она не прислала ответа, надеюсь, всё в порядке.» На этот раз внизу страницы была прикреплена маленькая рождественская открытка с изображением зимнего леса, в котором с помощью магии, то и дело падал и переливался в лучах солнца снег. Гермиона встречала похожие в Косом Переулке перед праздниками, но эта явно была самая красивая и, скорее всего, самая дорогая, что она видела. После пары секунд разглядываний зимнего леса, девушка перевернула страницу. «Я так нервничала в последние дни и была так рада увидеть Еву на платформе. Я еле сдержалась, чтобы, как сентиментальная дурочка, не кинуться ей на шею посреди платформы на глазах родителей. На этот раз я поехала с ней в купе и Энди с Цисси к нам присоединились. Я, честно, была удивлена, но больше рада. Уже в Хогвартсе Лейрейн подарила мне подарок за прошедшее Рождество и извинилась, что не ответила на моё письмо. Кстати, книги ей очень понравились. В общем, она подарила мне кулон в виде золотого полумесяца и хоть он был довольно простой, но то, что его подарила Ева автоматически делало его особенным. Я предложила ей сходить к озеру завтра вечером. Это было наше любимое место, так что она сразу же согласилась. Пока что всё хорошо, но вряд ли я смогу долго держать эти отношения в тайне от родителей. По школе уже начали ходить слухи и всё, что мне остаётся — это морально подготовиться к кричалке или гневному письму» Судорожный вздох разбил тишину комнаты. Гермиона понимала, что скоро узнает более подробно о произошедшем. А вдруг Беллатрикс точно не знает кто убил Еву? Может, это всё же не её собственные родители? Если и так, её же не воскресишь и время на так далеко в прошлое маховик не отмотает. Да и опасны эти игры с судьбой. Конечно, она помнила все эти сказки про воскрешающий камень, но это всего лишь сказки и не более. Только сейчас Гермиона заметила рисунок, по всей видимости, того самого кулона. Эти зарисовки были лишь интересным дополнением, скорее всего, сделанные самой Беллатрикс. Вряд ли с её характером она бы доверила кому-нибудь такую личную вещь, как собственный дневник, буквально оголяющий её душу. И Гермиона понимала, что именно она и сделала, не имея ни малейшего права на это. Отступать уже некуда. Дневник же захотел, чтобы его нашли и почему-то именно она. При этом Грейнджер не ощущала ничего странного все годы до этого. Возможно на это повлияла её связь с Беллатрикс. Если когда-нибудь Гермиона осмелится рассказать ей о своей находке, тогда наверно сможет узнать, почему так вышло. Но сомневалась, что это когда-нибудь случится. Даже боялась. Неизвестно какая реакция за этим последует. Она перевела взгляд на соседнюю страницу. «Да, именно это и произошло. Однако быстро они всё разнюхали. Ну, хоть кричалку от матери я получила не посреди Большого Зала. Нечего этим болванам давать повод сомневаться в том, что я могу быть опасной. Я о них же забочусь. Сначала на меня вылилась гневная речь о том, что я предательница крови и позор семьи. К позору семьи я привыкла, а вот моё новое прозвище смогло задеть. То, что моя девушка — грязнокровка, не значит, что я стала к ним лучше относиться. Ева скорее исключение из правил. Да я скорее Макгонагалл танцевать на столе посреди Большого Зала заставлю, чем полюблю этих грязнокровок. После мама подозрительно спокойным голосом сообщила, что на каникулах у нас будет серьёзный разговор. И теперь мне ещё больше не хочется ехать домой. Вечером на озере я рассказала Еве о родителях и она сказала, что всё будет хорошо. Просто она не знает моих родителей, они слишком упрямые.» Да, определённо скоро будет самое волнующее. Гермиона пролистнула множество страниц с описанием каких-то посиделок и мелких происшествий на уроках. Задерживаясь лишь на самых интересных или забавных, но она должна докопаться до конца. «О нет, нет, нет. Два месяца без Евы? Вы хоть представляете, что со мной родители сделают? Да они с меня кожу живьём сдерут. А Лейрейн? Я не могу перестать волноваться и её заверениям, что с ней всё будет порядке, я не верю. Просто чувствую, что всё будет не в порядке. Может, это всего лишь моя паранойя. Как бы я хотела притянуть её к себе и никому не отдавать, но не могу. У неё тоже есть семья. Ох, Мерлин.» Дальше на странице были лишь бесцельные каракули и маленькая колдография девушки. Наверное, это Ева? Она была очень красивой. Чёрные прямые волосы переливались точно так же, как кудри Беллатрикс на солнце. И очень сильно контрастировали с яркими голубыми глазами и бледной кожей с холодным отливом. Синий обруч переплетающихся лиан был украшен синими камнями. Грейнджер отметила галстук Когтеврана. Что ж, теперь она знает чуть больше об этой бедной девушке, убитой потому, что полюбила не ту. Жизнь всегда несправедлива. Её замыслов им не понять и приходится лишь пытаться что-то поменять или жить дальше. Следующие страницы были полным беспорядком. Скорее всего, молодая версия Беллатрикс пыталась выплеснуть на бумагу свои эмоции. То тут, то там кляксы, прямые линии, закорючки и бесцельные круги. Бумага помята и немного порвана по краям. Где-то мелькало какое‐то имя, но оно было написано так криво, что букв не разобрать. И весь этот беспорядок был неестественен первой части дневника. Может, это и было похоже на Беллатрикс, но казалось странным. Гермиона долго разглядывала эти пару страниц, пытаясь понять, что хотели сказать этим. Но так и не поняв до конца, что довело её до таких сильных эмоций, Грейнджер перевернула страницу, в надежде найти ответы на хотя бы некоторые из своих вопросов.