to S.T.R.I.H.P

      Спустя два дня, тело, в гробу, прилетело домой. Сразу же после опознания и вскрытия. Элизабет не спала с того самого дня. С того зловещего звонка. Ее лицо опухло, а глаза покраснели, сама она исхудала, и ее черные наряды, которые всегда хорошо смотрелись на ней, теперь висели над ее телом. Это происшествие добавило популярности к ее особе, и она не смогла спокойно передвигаться. Сойдя с самолета, в аэропорту, охрана разгоняла тщеславных папарацци, которые, как ей казалось, хотели построить карьеру на ее горе. Она постоянно ходила солнцезащитных очках и распускала волосы, чтобы спрятаться от всего этого. Там ее встретил Сэм. Ей пришлось самой сообщить об этом детям. Увидев светлую голову сына, облаченного в черный спортивный костюм, ее глаза налились слезами, и он утонул в ее объятиях. Ей хотелось теперь обнять каждого своего ребенка. Здесь и сейчас. Ибо Пита она обнять теперь не сможет.       Сэм старался держаться молодцом. Он видел, что сейчас никто не может найти в себе силы, чтобы сделать этого. Никто из его братьев оказался просто не в состоянии чтобы элементарно сесть за руль и встретить маму. Он думал, что найдет в ней утешение, но пришлось утешать ее. — Мам, -тихо произнес он, она не хотела отпускать его, — где он? — Машина отвезет его в морг, мы похороним его завтра.       Они наконец-то смогли дойти да парковки и сесть в машину. Всю дорогу Лиз не отпускала руку сына. Они сели на передние сидения, и только отъехав смогли выдохнуть. — Его похоронят в открытом гробу? -посмотрев на нее, спросил Сэм. Лиз сидела, облокотившись головой на окно и невозможно было догадаться, о чем она думает. — Нет, сынок, думаю нет. Врачи сделали все возможное, но тело узнать очень трудно. Если бы вы только знали сколько я провела на опознании! -и снова потекли слезы. — Ты вправду веришь, что он упал с моста? — А ты нет? — Мам, я видел, как он водит. И в снег, и в дождь, по льду, асфальту или грунту. Он везде был хорош. Так просто съехать с моста? Он был рискованным, но он не был мазохистом. — Полицейские сказали, что он говорил за рулем. Это подтверждает время его смерти и входящий звонок телефона. — Все равно слишком просто. С Картманом он всегда говорил за рулем. -погода стояла пасмурная. Они ехали, и Лиз казалось, что она никогда больше не сможет сесть в машину. — Что-то еще было? — Только его личные вещи. Бумажник, салфетки, карточки, телефон и ключи от машины. -все это она доставала из сумки и держала в руках. Это последние вещи, которые он держал в своих руках. Сэм бросил на них взгляд, и увидел брелок, на ключах. Серебряный, формой детали пазла. И что-то ударило ему в голову. — Мам, можно я оставлю брелок себе. Я мало общался с ним, в последнее время, пусть он напоминает мне, чтобы я теперь делал это чаще. — Да, конечно. -она оставила его в бардачке. — Как дела дома? — То, что ты увидишь, тебе не понравится. Но каждый скорбит по-своему, не так ли? Я не был там эти два дня. Всем снесло крышу, мам, я не хочу, чтобы и мне. -слова комом застряли в горле. Хотелось плакать, но Сэм не позволял себе этого. — У Ивара снова начались эту приступы агрессии, вменяемым людям не место там. — И ты бросил его одного, -стиснув зубы, осуждая его, произнесла мать, — да, каждый скорбит по-своему, Сэм, а ты просто решил уйти от проблемы? — У меня до сих пор перед глазами картина того, что он сделал в прошлый раз под таким приступом. Я не пойду туда. — У тебя уже умер один брат! А теперь может умереть любой другой! Разве этому я вас учила?! -теперь злость вскипела и в ней, она отчитывала его. — Нет. -тихо ответил он, не сводя взгляда с дороги. — Нет, -тише повторила она. — Я вас учила всегда защищать друг друга, любой ценой, перед любым врагом, даже от самой меня, вы всегда должны делать выбор в пользу брата! А что я вижу? Ты бросил их! — Мам, кто бы говорил! Ты уехала! Ты всегда уезжала! Тебе вообще интересно как мы растем? Как проходят наши лучшие годы жизни? Ели бы ты была рядом, ты бы видела, что я всегда защищаю их, только вот меня не защитит ни один брат! Ивар метает ножи и мебель по всему дому! Роберт закрылся с бутылкой у себя в комнате, и только одному господу известно что происходит там! А когда пытаешься их забрать, то пустые летят в тебя! Томас сбежал! Я узнал от Дав, что он у нее, и ему повезло, что хотя бы она сможет его утешить. Мам, а как же я? Я тоже хочу броситься во все тяжкие! Мне тоже больно! Но я сижу и думаю обо всех остальных: а как же моя мама? Кто же встретит ее из аэропорта? И как мой брат, который буквально только неделю как уехал учиться, а у нас уже кто-то умер? А ведь это мы еще не знаем, что с Германом и сможет ли он вообще приехать!       Она ничего ему не ответила, лишь холодно опустила глаза.       Они пришли домой. Сразу же перед носом Лиз пролетел стул из обеденной в гостиную. Пит был единственным близким братом для Ивара. Он никогда не ненавидел его, он не видел в нем калеку, он слушал и помогал. Ивар не знал, что у Пита были немного другие ощущения от него, но он был его единственным по-настоящему любимым братом. В тот вечер он прислал фотографии, которые нашел на чердаке. Значит, это произошло в тоже время, когда Ивар ответил на сообщение. Ивар думал, что не боится боли, что он более хладнокровный, и что ему нет дела до этой семьи. Но в тоже время, он любил контролировать все вокруг, а все что случилось произошло без его контроля. И какое-то отвратительное чувство сжирало его изнутри. Лиз зашла в момент полета мебели. Она увидела Ивара. Он стоял, сутулый, опустив руки, с сильной отдышкой, с растрепанными волосами (Сэма не было дома, и никто не заплетал его). Увидев мать, ярость в его глазах потухла. Ему показалось, что ноги вот-вот откажут и он упал перед ней на колени, напрягая все тело, стиснув зубы, чтобы не закричать и не проронить не слезинки. — Эй ты не выбирал эти стулья весь день в магазине! -выпалила Лиз. Ей казалось, что самым лучшим способом говорить с Иваром сейчас было то, что заставило бы его увидеть в матери поддержку. Ей казалось, что Ивар понятия не имеет о том, что она потеряла ребенка и скорбит гораздо больше его. Ивар не понимал, что мир не крутится во круг него, но и объяснять ему это не было сил. — Мам. -тихо выдохнул Ивар, совсем как в детстве. Это было таким невинным «мам». — Ивар, -он сидел на коленях перед ней, сгорбившись и опустив голову в пол. А она продолжала стоять и глядела на него с высока. — мы все скорбим. Нам всем больно. Но возьми себя в руки! -закричала она. — Я не воспитывала вас тряпками, да и сам Пит не хотел, чтобы мы так себя вели. — Ты вообще нас не воспитывала. -поднимаясь прошипел он, но Лиз проигнорировала недослышанное высказывание. — Встань! И немедленно приведи себя в порядок. И держись достойно. Жизнь идет дальше, и я хочу, чтобы вы все вынесли урок из того что произошло. — Какой? -стоя перед ней, смирение вновь сменилось постоянным гневом, спросил Ивар. — НЕ УМИРАТЬ. Я надеюсь, все учтут это. Ивар, будь сильнее этого. Ты лучше меня знаешь, что по каким-то причинам кто-то желает нашей семье зла и теперь мы должны быть сильными как никогда прежде. Мы должны быть вместе. Иди, приведи себя в порядок, а потом спустись на обед. Такое поведение матери удивило Сэма, глядевшего на все происходящее из-за ее спины. Несколько минут назад она плакалась ему, но перед Иваром стала такой холодной и строгой. Элизабет поднялась к Роберту. Дверь в его комнату была заперта, и было необычайно тихо. — Роберт. -позвала она. — Роб, ты тут? — Уходите! -прохрипел он. Голос у него был как у пятидесятилетнего бездомного. — Это его первые слова за все это время. -облокотившись на стену произнес Сэм. — Слушай меня внимательно, -закричала Лиз, — я даю тебе время одеться и привести себя в порядок! Потом ты немедленно спустишься к нам вниз! Меня достало все это! Возьми себя уже в руки!       Он спустился. Но только после обеда. Когда Лиз уже поговорила со всеми, включая Томаса, которому по телефону немедленно велела вернуться. Лиз сидела на диване в гостиной. Он молча подошел к ней, сел рядом и положил голову ей на колени. Их вид был весьма похож, но что точно удивило Элизабет, это то, что Роб необычайно сильно похудел. В футболе у него была проблема с лишнем весом, но он не на много превышал норму. Сейчас он был необычайно худ и бледен. Его лицо окрасилось в некрасивый для человека желтый и скулы глубоко прорезались, под глазами нависли фиолетовые мешки. Они так и уснули. Не сказав ни слова друг другу.       Следующий день был день похорон. Элизабет была в черном платье, длины миди, черных лодочках, вырез на платье тоже был лодочкой, пиджаке и перчатках. Ее волосы были собраны в низкий идеальный пучок и совсем не было косметики. Она стояла у себя в комнате, перед большим зеркалом и пыталась хоть что-то стоящие разглядеть. Но каждый раз разочаровывалась в себе. В дверь тихо постучали. На пороге стоял Сэм. — Идем? -парни все были в одинаковых черных костюмах, черных рубашках и черных галстуках. Он облокотился в дверном проеме. Мама ему не ответила. — Герман приехал. -добавил блондин. Его светлая голова и глаза просто светились на фоне черной одежды. Но свет этот был омерзителен для нее.       Вместе они спустились в такую же белую гостиную, что резала глаза ей. Элизабет возненавидела этот цвет. Там стояли ее дети. Герман, уже переодевшийся, хорошо старался держаться. Сэм рассказал ему все. Поэтому он не хотел быть обузой для матери. В аэропорту ему не дали прохода папарацци, которые в последние три дня стали преследовать всю его семью. До этой трагедии фамилия МакКензи была вполне известна, но никогда не создавала ажиотаж вокруг себя. После ареста Александра, журналисты вышли на них и внимание возросло. Теперь оно стало еще больше.       Когда они приехали в церковь ситуация стала еще сложнее. Репортеров сдерживала охрана кладбища и люди, которых ей пришлось нанять для еще большего усиления безопасности. Они зашли внутрь церкви. Там уже присутствовали все, кого ждали, и кто сам осмелился прийти. Когда МакКензи оказались в помещение- повисло молчание. Элизабет под руку держал Герман и Сэм, Роберт с Иваром и Томасом плелись позади них. Все присутствующие сочли нужным напасть на нее со своими соболезнованиями. Герман ясно чувствовал, что эти пустые слова ей были ни к чему, и сам отвечал всем. Вскоре, им удалось дойти до скамейки в первом ряду, перед трибуной. Рядом стоял большой темный гроб. Закрытый. И фотография Пита. На которой луч солнца падал на его веснушки, и он ни то щурился ни то улыбался. Позади сидели родственники, друзья, Лидия с Шерил сидели в первом правом ряду. Справа сидели еще более не знакомые МакКензи люди, пришедшие от Александра. С ними разговаривала Лидия. Но вскоре все замолчали и заняли свои места. В ожидании чего-то. Герман увидел мать, выпавшую из реальности. — Мам, -разбудил он ее, — надо что-то сказать.       Она молча подошла, встала за трибуну и все взгляды упали не нее. — Сегодня вы не услышите ничего нового. Что, по-вашему, может сказать мать, потерявшая своего ребенка? Лишь то, что это рана находится глубоко у меня в сердце и не заживет никогда. Знаете, Пит всегда очень боялся летать. В детстве приходилось уговаривать его сесть в самолет. Когда он вырос, страх не прошел, но он сам заставлял себя садиться на борт. Вот чего он действительно не боялся, так это ездить. Он скрывал это от меня. Думал, что я не узнаю о его увлечении. Но все равно просил ключи, и ездил по «мелким делам», как он их называл- «буквально туда и обратно». Среди своих сверстников и друзей он был лучшем, а лучших, как это принято, бог забирает к себе первыми. Все что я хочу, это чтобы, будучи там, на небе, он знал, как сильно мы его любим и по нему скучаем. Пит, прости меня, за все. За то, что все-таки оказалась плохой матерью, и не увидела того, чего должна была заметить. И вы меня, мальчики, простите.       Из ее глаз покатились слезы, и она, закрыв лицо руками, поспешила скорее сесть обратно на свое место. Все из братьев покойника должны были что-то сказать. И по очереди они вставали на место матери, и пытались не повторяться. Ивар сидел на краю лавки и чувствовал отвращение от всего происходящего. Даже речь его собственной матери показалась ему лживой и не настоящей. Настал его черед подойти туда, к гробу. Ноги казались невыносимо тяжелыми, ватными. Сердце колотилось. Он не верил, что там, в этом ящике лежал его брат. И он резким движением подбежал к нему и открыл крышку гроба. Никто не ожидал этого. Девушки, которые сидели достаточно близко, дернулись, начали визжать, и все от неожиданности засуетились. Пронесся запах мертвечины. А Ивар не смог узнать в этом теле, или того что от него осталось, своего брата. Его начало трясти. Не хотелось верить в то, что случилось, да и он до последнего не верил. В этот момент к нему подбежали братья, чтобы остановить его, что бы он не задумал. Но все они застыли при виде этого рядом с гробом. — Что ты делаешь? -прошептал Герман, не сводя взгляда с трупа. Он закрыл гроб.       Герман, Роберт, Сэм и Томас понесли гроб. Вслед за ними шла Элизабет под руку с Иваром, а за ними все остальные. Гроб опустили в глубокую яму, и больше никогда в своей жизни Пит не увидит свет. Его мама сняла черную перчатку и оголенной рукой бросила на гроб горстку земли. Тоже самое проделали и его братья.