Ссылка на край света

      Бэкхён не мог вспомнить, когда ещё Рождество было столь же уютным и романтичным, как это. Впервые он не чувствовал себя лишним среди, по сути, совершенно чужих людей. Никто от него ничего не ждал, не требовал, не смотрел косо, рядом был близкий человек, с которым можно обменяться нежными взглядами и касаниями, и он понимает тебя на таком уровне, как ты всегда хотел. Сытный праздничный ужин, лёгкие весёлые разговоры, обмен простыми подарками, новогодние песни. Всё происходящее было похоже на сказку, настолько светлым и душевным получился этот праздник.       Бэкхён уделил время звонкам домой: родителям, брату, Сехуну, некоторым приятелям и коллегам. По окончании обзвона и поздравлений он почувствовал себя уставшим, пожалуй, только болтовня с Сехуном не отнимала у него сил. Коллег он поздравлял по привычке, родителей — вынужденно и только лучшего друга — искренне. Но ведь всё сделано правильно, разве нет? Тогда почему он чувствует себя опустошённым?       За полночь жильцы единственного дома в городе стали расходиться по квартирам, дети торопились в кровати, чтобы поскорее прошла ночь и они смогли насладиться подарками от Санты. Исин ухватил со стола пару недопитых бутылок вина и потащил Бэкхёна в его номер.       — Наденешь ради меня свой громадный свитер? — попросил он уже в комнате.       — Зачем?       — Ты в нём такой уютный и обнимательный.       Бэкхён засмеялся, но свитер надел, натянул тёплые носки и присоединился к Исину на диване, приняв бокал с вином.       — Итак… — протянул он игриво. — Чем займёмся?       — Учитывая, что ты выглядишь немного побитым, будем просто обниматься, потягивать вино из бокалов и смотреть в окошко.       — Побитым?       — Ты явно устал. Как доктор, я прописываю тебе полный покой.       — Как доктор, ты знаешь один очень эффективный способ пробудить меня к жизни.       — Идея! У меня дома есть набор специй для глинтвейна. Это вино не настолько хорошо само по себе, давай сварим?       — Я прям настолько плохо выгляжу? — расстроенно спросил Бэкхён.       Исин хохотнул, придвинулся к нему и взял его лицо в ладони.       — Для меня ты прекрасен, но я не хочу забирать у тебя остатки сил просто из прихоти, хотя понимаю, что нам обоим будет приятно. Но мне приятно быть с тобой и просто так.       Бэкхён не сдержал смущённую улыбку и только согласно кивнул.       Исин сбегал домой и вправду принёс яркий пакетик с нарисованными на нём специями. Бён удовлетворённо наблюдал за парнем, готовившим горячий зимний напиток у плиты, и не уставал удивляться количеству энергии в нём.       — Как тебе это удаётся?       — Оставаться таким энергичным?       — Как ты понял, что я об этом?       — Хм, хороший вопрос. Иногда мне кажется, что ты очень громко думаешь. Ну, я всегда как заведённый хомячок в пластиковом барабане. Пока барабан сам не остановится, я буду в нём бегать.       Бэкхён захохотал в голос от забавного сравнения и был вознаграждён чётко проступившими ямочками на щеках и искрящимися глазами. Исин разлил напиток в две высокие кружки и подал одну ему.       — Ну вот как ты это делаешь?! И кофе у тебя восхитительный, и глинтвейн!       — Не знаю. Само получается. О, смотри, снег пошёл! — он протянул руку к окну, усаживаясь позади Бэка, обнимая его и притягивая к себе.       — И правда. Такой тихий, без метели. Я бы и не заметил, что он начался.       Так уютно было просто молчать вместе, говорить не хотелось и даже если бы захотелось, Бэкхён не стал бы нарушать эту приятную тишину. Теплые пальцы Исина ласково гладили его шею и плечо, его дыхание согревало ухо, спиной он чувствовал биение сердца. Когда Исин отпил немного, Бэк залюбовался движением его горла, на чём и попался.       — Так смотришь, — начал Исин. — Как будто…       — Ты мне нравишься, — перебил его Бэкхён.       — Ты мне тоже.       — Так непривычно…       — …просто сидеть вот так вместе.       — Да. И читать мысли.       — Да. И никакой неловкости.       — Ни грамма.       — И разговор ни о чём совсем не раздражает.       — Да ну тебя! — вспылил Бэкхён, шутливо толкнув его, затем потянулся и поцеловал Исина в изгиб шеи и добавил капризно. — Хочу полярное сияние.       — Сейчас сделаем, — Исин картинно поставил кружку с глинтвейном на столик, выпрямился, хлопнул в ладоши и взмахнул пальцами правой руки, словно держал в ней волшебную палочку. — Сим салабим… как там дальше?       Бэкхён оглянулся на окно и с изумлением увидел, что сияние и впрямь началось.       — Но я… — растерянно бормотал Исин. — Это просто совпадение. Я понятия не имею, как…       — Я уже привык, что ты балуешь меня чудесами, — довольно улыбаясь заявил Бэкхён, взяв его за руки и положив их на свои плечи. Исин устроил свой подбородок на его плече, обнял под грудью и иногда шептал приятности на ухо, а Бэкхён так же шепотом отвечал. Они так и заснули в обнимку, наблюдая разноцветные сполохи сквозь окно во всю стену.       Зимний сезон начался, когда полярная ночь пошла на убыль. С каждым днём становилось всё светлее, снегу насыпало почти по шею, и все свободные жители городка занимались расчисткой входов, дорог и своих машин. По окончании этой работы Бэкхён отсыпался сутки с выключенным телефоном и совершенно не чувствовал себя за это виноватым.       В Анкоридже с окончанием полярной ночи заметно прибавилось туристов. Многие приезжали сюда кататься на лыжах и коньках, взбираться по заснеженным горам, отдыхать в уютных отелях. Аляска умела насытить впечатлениями в любое время года.       Весь январь Бэкхёну предстояло снова путешествовать по стране, изучать зимние курорты и оценивать развлечения. Городки, засыпанные сейчас снегом, было не всегда возможно узнать, так сильно они преображались. Катание на лыжах, сноубордах, сноумобилях, небольших собачьих упряжках, переезды и многодневный тур по историческим путям так его утомили, что Бэк целую неделю беззастенчиво отсыпался в квартире Исина, чтобы хоть урывками видеться с ним.       Получалось в основном ночью, потому что выйти из квартиры доктора днём, чтобы никто не заметил, было проблематично. Меньше всего он хотел создать проблемы Исину.       Бэкхён нахмурился, помешивая травяной чай в кружке. Почему их отношения — проблема? Ответ на этот вопрос был ему известен, но Бэкхён никак не мог смириться с тем, что свои отношения с другим парнем нужно скрывать. Да, он мог эмигрировать в другую страну, где геев не дискриминировали, мог просто открыться всем и продолжать свой образ жизни, игнорируя негатив, мог вступить в организацию по правам геев и поддержке оных, но Бэк этого всего не хотел. Он не мог и не желал изменять свою сущность, но хотел открыто любить и не становиться из-за этого изгоем. Только если сам он умел не стесняться партнёра и не чувствовал себя виноватым за свои отношения, то с парнем ему так не повезло. Чанхун, казалось, тоже хотел открытых отношений, даже ультиматум ставил, открылся семье, но в публичных местах с Бэкхёном вёл себя осторожно, вырывал руку, не позволял себя обнимать, не допускал никаких намёков. Если кто-то подозревал его ориентацию, он смущался и краснел, пару раз даже врал, что это не так. Двуличность не делала ему чести.       — Я так привык, что ты здесь, когда я прихожу, — промолвил Исин, вешая докторский халат на крючок у двери. Бэкхён не улыбнулся и не ответил. — Что-то случилось?       — Нет. Я просто размышлял.       — О чём? Могу стать твоим оппонентом.       — О нас. В смысле, о нашей ориентации. О том, как мир всё ещё жесток к таким, как мы. Почему мы не можем жить открыто? Почему вынуждены прятаться, врать, притворяться? Почему знакомые и даже друзья, узнав, что ты гей, отворачиваются от тебя, даже если до этого считали тебя прекрасным во всех отношениях человеком? Почему наши сексуальные интересы должны определять нас, как нечто неудобное для общества?       — Серьёзно тебя накрыло, — сказал Исин, наливая и себе чай в огромную чашку с надписью «всех вылечу!».       — Ты не согласен?       — Согласен. Со всеми твоими вопросами. Это несправедливо и неприятно, но мир меняется очень медленно. Когда-нибудь положение таких как мы изменится, и к нам будут относиться на равных, а пока …       — Нужно терпеть, — Бэк поморщился.       — Жить. Просто жить. Никто не может запретить нам думать, мечтать, любить. Мы с тобой свободны и независимы.       — Ты уверен? Моя семья узнала о том, какой я, и они отвернулись от меня. А твоя?       — Мама знает. В подростковом возрасте мы говорили о сексе, и я признался, что мне нравятся и мальчики, и девочки. Она тогда сказала, что, конечно, за девочек, но если я не смогу стать счастливым с ними, а влюблюсь в мужчину, она постарается это принять.       — А что отец?       — Кажется, она говорила ему, пыталась аккуратно объяснить, я не допытывался, чем закончился их разговор.       — А что ты сделаешь, если они узнают? О нас, например?       — Ничего. Пусть знают. Мы взрослые самостоятельные люди, мы не обязаны спрашивать разрешения или отчитываться, это наша жизнь.       — А если жители Уиттиера узнают? Если возненавидят тебя? Станут прогонять? Что сделаешь тогда?       — Уеду. Сменю город, штат или страну. Я не переделаю себя и не хочу меняться, мне хорошо с самим собой. Если для них вопрос о том, с кем я сплю, окажется важнее, чем то, какой я человек и врач, значит, нам не по пути.       — Как у тебя всё просто, — Бэкхёну хотелось бы с такой же лёгкостью принимать решения. Уехать? Бросить семью, возможно, навсегда? Сможет ли брат сам позаботиться о родителях в старости? Простит ли Бэкхён сам себе, если порвёт отношения с семьёй? Сможет ли начать заново в другой стране? Готов ли он навсегда уехать из Южной Кореи?       — Нет, это непросто, — прервал его размышления Исин. — Будет трудно, это я сейчас храбрюсь. Конечно, я буду переживать, если придётся всё менять, но я не собираюсь чувствовать себя ущербным и не допущу унижений из-за своего выбора.       — Мне нравится такая позиция, — улыбнулся Бэкхён, немного расслабившись. — Знаешь, у меня тут возникла привычка. Я многих спрашиваю о том, рассматривали ли они переезд с Аляски и если нет, то почему. Могу я задать тебе этот вопрос?       — Ты репортёр или менеджер туроператора? — поддел Исин.       — Нет, ну правда. Ответишь? Это что-то вроде соцопроса для лучшего понимания жителей Аляски.       — Да. Рассматривал, — сдался Исин после недолгих раздумий. — Но тогда карты не сошлись и оснований для переезда оказалось недостаточно. А сейчас я не думаю об этом, мне хорошо здесь, у меня есть всё необходимое, нет причин уезжать.       — Но ты допускаешь, что они могут появиться?       — Разумеется. Жизнь длинна и непредсказуема, и никто не знает, что нас ждёт.       Бэкхён не решился продолжать разговор, подумав, что для одного вечера и так достаточно ответов. Всю следующую неделю он посещал горячие источники, музей и выставки ледовых скульптур, малоизвестные местные фестивальчики, посвящённые какой-то дате или событию.       В феврале Бэкхёна ждал десятидневный Зимний фестиваль Fur Rendezvouse Festival (Rondy), который устраивается тут с 1935 года. Ему снова выдали ключи от дежурной машины и номер в отеле, чтобы не мотался ежедневно из Уиттиера и мог посещать запланированные мероприятия допоздна. На улицах Анкориджа проходил настоящий спектакль с праздничным парадом, гонками на собачьих упряжках, оленьими бегами, перетягиванием веса упряжными собаками, эскимосскими и индейскими танцами, аукционом пушнины, необычными спортивными соревнованиями (например, игрой в снежки на снегоступах), конкурсом на лучшую снежную скульптуру и другими забавами.       Фестиваль они с Исином посетили вместе и очень весело провели время. В какой-то момент, когда толпа горячо болела за участников соревнований, Исин чмокнул его в щёку, позже, когда они шли к другому мероприятию — взял за руку, а позже вообще приобнял.       — Почему это делаешь? — удивился Бэкхён.       — Ты заметил, что на нас почти не обращают внимания? А если и обращают, то молчат? Чем мне нравится Аляска, здесь можно быть собой и не слишком скрываться.       — Думаешь? — засомневался Бэк, нахмурившись. Исин вместо ответа поцеловал его в губы и тут же отстранился. Бэкхён заозирался вокруг, ища глазами презрительные взгляды, но встретил лишь два заинтересованных и несколько равнодушных. Казалось, местным и туристам не было дела до двух парней, стоявших слишком близко друг к другу.       — Наверное, они нас принимают за туристов, — предположил Бэкхён.       — А какая тебе разница, если и так? — улыбнулся Исин. — Да, в толпе всегда легче затеряться. Но если вести себя спокойно, не вызывающе, не выходить с лозунгами на площади и не танцевать в розовом бикини на улицах, к тебе будут относиться нормально.        — Ох, по больному, — вздохнул кореец, сморщив носик.       — Что, не любишь гей-парады?       — Как ни странно, да, — однажды я пошёл на такой за компанию, в Европе. И знаешь, мне не понравилось. Слишком вычурно, ярко, местами пошло и неуместно. Какие впечатления они должны создавать? Смотрите, мы геи, нас много и мы развлекаемся, как хотим! Я видел презрительные лица в толпе, людей, пришедших просто посмеяться над нами, позлорадствовать. Они видели лишь подтверждение своих мнений, что геи — разряженные вульгарные попугаи. Они не относятся к нам серьёзно, не видят в нас людей, равных себе.       — Не могу не согласиться. Я как-то заспорил с одним туристом, он пытался меня убедить, что парады в такой форме — это правильно, ведь проводятся же карнавалы в Бразилии, где все раздеваются и наряжаются, как павлины. Я пытался доказать ему, что бразильский карнавал лишь способ развлечься, событие для отдыха и веселья. А гей-парады вроде как призваны признать права геев, но в итоге выливаются в простое развлечение для толпы.       — Выходит, мы сами же допускаем ошибку в способе донесения информации до остальных?       — Не мы с тобой, а те, кто такие парады посещает и организует. Результата почти нет, а напряжение только возрастает.       — Так и есть. Мне обидно, что так получается. Одно дело — тусить в гей-клубах среди своих, наряжаться, но там это в порядке вещей. Как могут простые граждане относиться к тебе серьёзно, если ты выходишь на площадь в трусах, крашенных перьях и с вульгарным макияжем?       — Никак. Почему тебя сейчас стало это тревожить?       — Сам не пойму. Вроде всё спокойно и хорошо, а я гружусь этими мыслями.       — Вот именно, грузишься. Давай отвлекаться?       Исин периодически уезжал, но неизменно возвращался в Анкоридж и несколько ночей провел в номере Бэка, чему тот неизменно радовался. Бэкхён чувствовал, что привязывается к нему всё сильнее и сильнее, он иногда думал о расставании, и всё его существо сопротивлялось этому. Исин был особенным, неповторимым, его не хотелось терять, ему хотелось показать мир и увезти с собой. Они сравнительно недавно вместе, и хотя договорились не обсуждать свои отношения, Бэкхён много думал о них. Что он будет делать, когда уедет? Как переживёт разлуку? Сможет ли жить обычной жизнью, в которой не будет Исина?       Человек быстро ко всему привыкает, особенно к хорошему, за что потом приходится расплачиваться. Бэк дал себе обещание не влюбляться и относиться ко всему немного проще, Исину ведь это удавалось. Они живут в разных мирах, на разных концах планеты, работают в несвязанных между собой сферах, у обоих есть обязательства перед семьями, они — две точки географических координат, не пересекающиеся и отстоящие друг от друга на тысячи километров, даже факт их отношений — из области фантастики, и у этих отношений по определению не может быть будущего. Да, не влюбляться — самый правильный и логичный вариант, просто ловить момент и наслаждаться настоящим. Ещё вся жизнь впереди, и Бэкхён вполне может встретить кого-то, от кого не сможет отказаться.